Глава 6 Мирные договоры

Глава 6

Мирные договоры

В начале XVII в. Русское государство активизировало свои действия на Кавказе. К тому времени Османская империя захватила Азербайджан, ее флот появился на Каспийском море. Народам Кавказа пришлось вести тяжелую борьбу с турецкими завоевателями.

После того как кахетинский царь Александр обратился в Москву за помощью и объявил о принятии русского подданства, Россия предприняла настойчивые попытки продвинуться в сторону Ширвана и обеспечить себе надежное сообщение с Грузией.[1] Возобновив, укрепления на Тереке, русские в 1590 г. выстроили Сунженский острог, преградив туркам путь из Азова к Железным воротам — Дербенду.

Военное столкновение с Османской империей казалось неизбежным, и Россия решила заключить союз с Ираном, чтобы совместными усилиями изгнать турок из Дербенда, Шемахи и Баку. Русские дипломаты получили наказ добиваться передачи всех названных городов под власть царя. В 1600 г. Годунов направил к шаху посла А. Засекина. Осенью следующего года воевода И. П. Ромодановский получил приказ готовиться к походу в Дагестан.[2] Ряд причин помешал осуществлению этих планов. Но как только осенью 1603 г. война между Турцией и Ираном возобновилась, в Москве вновь вернулись к планам военного наступления на Кавказе. Летом 1604 г. один из лучших московских воевод окольничий И. М. Бутурлин выступил из Москвы в Астрахань. С ним были посланы значительные воинские силы, не менее 4–7 тыс. ратных людей.[3] Осенью русские полки прибыли на Терек, а с наступлением зимы заняли городище Тарки. Именно этот пункт был указан кахетинским царем Александром как наиболее удобное место для постройки русской крепости. Построив «город» в Тарках, русские взяли под свой контроль дороги, ведущие в Дербенд, а также в Шемаху и Баку. В 1605 г. в Дагестане произошли крупные столкновения между русскими и турецкими войсками. В окрестности города Тарки прибыл паша с янычарами и многочисленной ратью. Турки засыпали рвы и возвели «примет» из песка и хвороста на уровень крепостной стены. После трех дней осады Бутурлин был принужден вступить в переговоры с турками. По договору, скрепленному «шертью», русские получили право беспрепятственно уйти на родину. Однако условия соглашения не были выполнены. При отступлении русская рать была окружена в степях и подверглась почти поголовному истреблению. По русским данным, погибло более 7 тыс. воинов, «окромя боярских людей».[4]

Русские сожгли Сунженский острог и сосредоточили свои силы в Терском городке, чтобы отразить нападение врага. Однако турки отказались от похода на Терек.

В Москве понимали, что в случае столкновения с Османской империей вассальное Крымское ханство не останется в стороне от конфликта. События 1591 г. показали, что татарские вторжения по-прежнему угрожают не только южным уездам, но и столице государства.

В связи с активизацией восточной политики Борис Годунов приказал возобновить строительство крепостей на южных границах государства. В 1599 г. Разрядный приказ снарядил крупнейшую военную экспедицию, руководство которой было поручено окольничему Б. Я. Бельскому. Воевода получил наказ выстроить крепость у впадения реки Оскол в Северский Донец, в самом сердце Донецкого бассейна. В подчинении Б. Я. Бельского находились примерно 3 дворянских сотни и 2600 человек стрельцов и казаков, а также «даточные» боярские люди с пищалями, посошные люди, проводившие строительные работы, обозная прислуга и прочий люд. Наряду со служилыми гарнизонными казаками в походе участвовали волжские и донские атаманы и казаки.[5]

Направляя экспедицию на Северский Донец, русское командование предусматривало опасность немедленной войны с Крымом и готовилось отразить нападение Орды. Вновь заложенная крепость получила претенциозное название «Царев-Борисов». Она располагалась на наибольшем расстоянии от всех построенных ранее оборонительных линий.

Строительство Царева-Борисова поставило прочные барьеры на пути опустошительных вторжений кочевников в южные уезды государства. Хан не осмелился принять вызов, брошенный ему Борисом Годуновым. Появление крупных русских сил на Северском Донце создало военную угрозу Крыму, кроме того, способствовало разъединению орд, кочевавших в Причерноморье, на Северном Кавказе и в Поволжье.

Стремясь предотвратить вспышку военных действий на южных границах, Борис Годунов в 1602 г. направил в Крым посла Г. К. Волконского с «поминками», оценивавшимися в 14 тыс. руб. Посол добился того, что хан Казы-Гирей подтвердил мир с Россией.[6]

Впервые за много лет нападения татар на русские земли прекратились почти повсеместно. Для Москвы отпала необходимость держать в течение лета крупные силы на Оке.[7]

Мир на южных границах создал условия для активизации русской политики в Прибалтике. Попытка Речи Посполитой и Швеции подкрепить антирусский военный союз личной унией не удалась. Польский король Сигизмунд III Ваза не смог удержать в своих руках шведскую корону. Шведским правителем стал герцог Карл, успешно отразивший попытку польского короля восстановить свою власть над Швецией. Распад польско-шведской унии и назревавшее столкновение Польши и Швеции из-за Ливонии радикально изменили положение в Прибалтике.

Тявзинский договор 1595 г. между Россией и Швецией означал для русских прекращение борьбы за выход на Балтику. В силу договора шведы получили возможность установить контроль за русской торговлей на Балтийском море, однако Москва в конце концов не ратифицировала договор. Не отказываясь от «вечного мира» со Швецией, русская дипломатия предпринимала усилия к тому, чтобы изменить невыгодные для России пункты Тявзинского договора. В конфликте между Сигизмундом III и Карлом Шведским Москва стала на сторону последнего. Борис Годунов предложил Швеции помощь против Речи Посполитой на условиях уступки России морского порта Нарвы.[8] Одновременно в Москве был выработан проект образования под эгидой России вассального королевства в Ливонии. В 1599 г. Борис Годунов пригласил в Москву из Риги шведского королевича Густава, сына низложенного короля Эрика XIV. Ему предложили занять ливонский трон в качестве царского вассала.

Подготовляя почву для возобновления борьбы за Прибалтику, царь Борис объявил милость пленным ливонским купцам, находившимся в России со времен Грозного. Некоторые из них получили чин московских гостей или членов гостиной сотни вместе с правом беспошлинной торговли в России и ливонских городах. На заведение торгов казна ссудила им 5,5 тыс. руб.[9] Услуги немецких купцов понадобились русскому правительству для того, чтобы ослабить торговые барьеры, воздвигнутые шведами в Прибалтике, а также активизировать сторонников России из числа ливонских бюргеров. Эта последняя цель была отчасти достигнута. Посланец Нарвы заявил в Москве в 1600 г., будто все нарвские немцы решили перейти под покровительство царя, а жители Таллина готовы признать власть королевича Густава.[10] В среде ливонских бюргеров протестантов в самом деле возникла партия сторонников России, опасавшихся оккупации католической Речи Посполитой.

В трудных для себя условиях Карл Шведский согласился на словах передать России Нарву. Но его обещание было всего лишь уловкой. Расчеты на то, что соглашение со Швецией позволит России возродить «нарвское мореплавание», четверть века продержавшееся при Грозном, оказались беспочвенными. Когда дьяк А. Власьев в 1600 г. привел в устье Наровы два нанятых в Любеке корабля, шведский флот немедленно блокировал их.[11]

Королевич Густав оказался ненадежным вассалом. Он пытался вести переговоры с ливонцами втайне от царя и в ущерб интересам России. Обнаружив это, русские власти отправили его в почетную ссылку в Углич

Как только Карл Шведский упрочил свои позиции в Ливонии, он учинил жестокую расправу со сторон никами царя и его вассала.[12] Проект образования вассального Ливонского королевства рухнул сам собой. Вскоре же Россия попыталась обеспечить себе союз с Данией, второй державой, располагавшей первоклассным флотом на Балтике. Русско-датский союз предполагалось скрепить браком царевны Ксении Годуновой с датским герцогом Гансом. Вместе с рукой царевны Ганс должен был получить в России обширное удельное княжество — «Тверское великое княжение» (без города Твери). Датский герцог прибыл в Москву, однако в разгар свадебных приготовлений в 1602 г. он внезапно умер. Переговоры о заключении союза с Данией так и не были доведены до конца.

Речь Посполитая пыталась вмешаться в избирательную борьбу, развернувшуюся в Москве в 1598 г. Ее сейм выдвинул Сигизмунда III в качестве кандидата на царский трон. В письмах к Годунову король обещал сохранить за ним положение правителя, русским дворянам сулил шляхетские вольности.[13] Однако его обращения не имели успеха.

В связи с близким истечением срока русско-польского перемирия Борис Годунов выступил с предложением о возобновлении мирных переговоров. Необходимость сближения между народами России и Речи Посполитой диктовалась долговременными интересами. Народам Восточной Европы угрожала турецко-татарская экспансия. Османская империя оставалась крупнейшей военной державой своего времени. В 1592–1606 гг. австрийские Габсбурги с трудом отражали вторжения турок. В Кракове и Москве наиболее дальновидные политики все чаще обращались к проектам объединения сил для борьбы против турецкой угрозы.

Существенное влияние на ориентацию польской внешней политики оказало наметившееся русско-шведское сближение. Осенью 1600 г. литовский канцлер Лев Сапега привез в Москву проект «вечного мира», а также предложение об объединении двух государств. В качестве членов федерации Речь Посполитая и Россия (согласно польским предложениям) должны были вести единую внешнюю политику, совместно оборонять южные границы от татар, завести общий флот на Балтийском и Черном морях, иметь общий порт в Нарве и Ивангороде. Купцы получили бы право свободно торговать в пределах двух государств.[14]

Во время переговоров русские дипломаты поддержали предложения о совместной обороне против татар, развитии торговли и пр. Однако в целом проект федерации не был принят. Бояре категорически отвергли пункт, предоставлявший шляхте право на приобретение вотчин в России, отказались разрешить строить костелы, венчать православных с католиками. Много споров вызвал вопрос о выборах главы федерации. Королевская дипломатия строила расчеты на том, что Сигизмунд III был достаточно здоровым человеком в свои 34 года, тогда как пятидесятилетнего Бориса одолевали тяжелые болезни и ему предрекали близкую смерть. О наследнике Бориса в Польше толковали, что он слаб здоровьем и к тому же слабоумен. Условия замещения трона носили неравноправный характер. В случае бездетной смерти царя московский трон отходил к Сигизмунду III. В случае же бездетной смерти Сигизмунда III польская сторона не исключала возможности «выбрать паном господаря Русского», но на польский трон мог быть принят и любой другой кандидат в силу свободного выбора.[15] Таким образом, русскому дворянству отказано было в роли равноправного участника выборов главы федерации.

Московские переговоры завершились 1 марта 1602 г. подписанием договора о 20-летнем перемирии.

Русское правительство не добилось благоприятного для себя решения балтийского вопроса. Но его дипломатические усилия все же принесли свои плоды. На всех границах государства царил мир. Система договоров с соседями, казалось бы, надежно обеспечила России длительную мирную передышку. Однако мирная система, воздвигнутая Годуновым, вскоре обнаружила свою непрочность.