Возвращение

Возвращение

Царь Василий Шуйский немного не дожил до освобождения Москвы войсками объединенного земского ополчения князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого и князя Дмитрия Михайловича Пожарского. Впрочем, даже при жизни он уже никак не мог повлиять на ход войны с Речью Посполитой. Новый поход короля Сигизмунда III в Московское государство вместе с королевичем Владиславом в ноябре 1612 года закончился бесславным поражением королевских войск. И случилось это под тем самым Волоком, откуда начался путь в Литву бывшего царя Василия. Знал об этом единственный из князей Шуйских, кто уцелел в итоге правления Бориса Годунова и последовавшего польско-литовского плена, — князь Иван Иванович Шуйский. Ему придется пойти на службу к королевичу Владиславу, который даже после волоцкого афронта и избрания на русский престол Михаила Федоровича Романова продолжал считать себя московским государем. Судьба плененного царя Василия Шуйского несколько раз тенью проходила в дипломатических переговорах с Речью Посполитой в первые годы царствования Михаила. Каждый раз в Москве обвиняли польско-литовскую сторону, нарушившую обещания не вывозить царя Василия и его братьев в Москву. Конечно, будь они живы, новая война за Смоленск, начатая Михаилом Федоровичем, и переговоры о судьбе Шуйских велись бы настойчивей. Пока же оба государства решали свои текущие задачи, и останки князей Василия и Дмитрия Шуйских, лежавшие под воротами Гостынского замка, никто не тревожил. В 1618 году, в «королевичев приход», когда Владислав осаждал со своим войском Москву и в день Покрова был отбит его решительный штурм столицы, все мечты Сигизмунда III и его сына на царский трон рухнули. Оба государства заключили Деулинское перемирие.

Те из пленников давней войны, кто смог дожить до этого момента, стали возвращаться в Москву. В Московском государстве ждали бывших послов под Смоленск митрополита Филарета Романова — отца молодого царя Михаила Федоровича, боярина князя Василия Васильевича Голицына (он умрет по дороге на родину) и руководителя смоленской обороны боярина Михаила Борисовича Шеина. Князя Ивана Ивановича Шуйского пытались задержать, но он был тверд в своем намерении возвратиться на родину. Видимо, тогда же, в возмещение «потерь» своих знатных пленников, король Сигизмунд III придумал перезахоронить останки царя Василия Шуйского в Варшаве, поставив на открытой дороге из Краковского предместья подобие мавзолея. Внутри круглого, в несколько ярусов, здания с куполом и шпицем был склеп, куда поставили гробы князей Шуйских. Над входной дверью в мавзолей была мраморная плита с торжественной латинской надписью: «Во славу Иисуса Христа, Сына Божия, Царя царей, Бога воинств. Сигизмунд III, король польский и шведский, после того, как московское войско было разбито при Клушине, как взята московская столица и возвращен Смоленск под власть Речи Посполитой, как взяты были в плен, в силу военного права, Василий Шуйский, великий князь московский, и брат его, главный воевода Димитрий, и, содержимые затем в Гостынском замке под стражей, кончили там свои дни, он, король, помня об общей человеческой участи, повелел тела их перенести сюда и положить их под этим, им сооруженным на всеобщую память в потомстве и для славы своего королевствования, памятником, дабы в его королевствование даже враги и незаконно приобретшие скипетр не были лишены следуемых умершему почестей и погребения. Лета от Рождения Девою 1620-го, нашего королевствования в Польше 33-го, в Швеции 26-го»[523]. Предусмотрительный король Сигизмунд III распорядился положить в каждый гроб при перезахоронении серебряные дощечки с именами умерших братьев, чтобы всегда знать, где останки бывшего царя Василия, а где — князя Дмитрия Шуйского. Потом это помогло русской стороне, когда она договорилась о возвращении останков князей Шуйских.

В первые годы царствования Михаила Федоровича отношение к временам «царя Василья» было совсем другое, чем в 1610 году. Наученные горьким и тяжелым опытом последующих лет, люди Московского государства признавали законными все грамоты, выданные от имени царя Василия Ивановича, назначенные при нем поместные и денежные оклады. Более того, выдача жалованных грамот на вотчину за «царя Васильево осадное сиденье», наряду с подобными заслугами «в королевичев приход» стали самыми памятными событиями в истории сотен дворянских семей. Для служилых людей «по отечеству», получавших землю в вечное пользование «в род», времена разрухи и смуты при царе Василии становились «золотым веком». От рассказов о том, как предок отличился в боях с тушинским самозванцем или в походах Скопина, начинали отсчитывать историю своих родов русские дворяне и дети боярские, навсегда укрепившиеся в своих вотчинах.

Оставалось одно — вернуть останки царя Василия на родину. Время для этого пришло только после смерти Сигизмунда III и начатой вслед за этим новой, неудачной для царя Михаила Федоровича, Смоленской войны 1632–1634 годов. Как королевич Владислав, ставший королем Владиславом IV, наконец-то понял, что ему надо отступить от претензий на обладание титулом русского царя, так и царь Михаил Федорович должен был признать свое поражение под Смоленском. Результаты Смоленской войны, закрепленные Поляновским мирным договором в 1634 году, позволили передать дело от кавалерии и пехоты к дипломатам и землемерам. Оба государства начали долгие и не всегда дружественные переговоры о новой границе. Но прежде направленному в Литву в 1635 году посольству боярина князя Алексея Михайловича Львова и думного дворянина Степана Матвеевича Проестева был дан тайный наказ: договориться о возвращении гробов князей Шуйских в Московское государство и не жалеть для этого никаких денег. Великие послы должны были «говорити с паны-радою», чтобы они передали королю Владиславу IV: «Судом Божьим лежит у вас в Польше тело блаженныя памяти царя и великого князя Василья Ивановича всея Руси, и по нашему християнскому закону пенья по нем и службы по святых отец правилом нет, лежит что един от убогих. И великий государь царь и великий князь Михайло Федорович, всея Руси самодержец, жалея о том своим государским милосердым обычаем, велел брату своему великому государю Владиславу, королю полскому и великому князю литовскому, по любви о том царя Васильеве теле с прошеньем говорити, чтоб его королевское величество для царского величества нынешние братственой дружбы то царя Василья тело велел отдати и поволил то ево тело отвести в Московское государство; а как королевское величество то учинит, и великому государю его царскому величеству будет в приятную любовь, и против того великий государь будет ему, брату своему, великому государю вашему, воздавати своею царского величества любовью». По посольскому обычаю, в наказе объясняли, как послы должны были вести переговоры. В том числе — как отвечать на ожидаемые московской стороной речи о добровольной выдаче в свое время королю князей Шуйских («царя Василья и братью его отдали сами»). С этим уже в Москве предпочитали не спорить. Послы же должны были еще раз напомнить о христианских чувствах: «Царя Васильево тело уж мертво, и прибыли в нем нет никоторые, и стояти королевскому величеству за то не за что… они, великие послы, говорят о том по приказу великого государя своего, жалея о том крестьянским обычаем, потому что царя Васильево тело лежит на пустом месте, и пенья над ним и помяновенья по нашему христьянскому закону нет никоторого, а государь был великой, помазанник Божий, и на пустее месте без помяновенья лежати ему не пригоже». Если же дело дошло бы до уплаты «казны» (а оно-таки дошло), то послам следовало действовать очень осторожно и увещевать панов-раду: «А того нигде не слыхано, что мертвых телеса продавать»[524].

Переговоры были начаты 24 апреля 1635 года и закончились, к удивлению и радости русской стороны, очень быстрым согласием короля Владислава IV. Канцлер Якуб Жадик и хорошо осведомленный в истории взаимоотношений с «москвою» Александр Госевский, не преминули напомнить: «А толко б де был Жигимонт король, и он бы никак тела царя Василья не отдал, хотя бы ему полаты золота насыпали, и он бы кости одной не отдал»[525]. Однако король Владислав IV проявил более гуманное отношение к останкам поверженного врага исключительно из соображений дружбы и союза с восточным соседом. Так русскому посольству князя Алексея Львова, используя безотказный восточный механизм «поминков» высшим чиновникам Речи Посполитой, удалось достичь того, чтобы прах Василия Шуйского упокоился с миром и подобающими почестями.

«10 июня с утра в Кремле московском загудел реут{4}, и народ повалил к Дорогомилову навстречу телу царя Василия…» — никто лучше С. М. Соловьева не описал этот печальный итог затянувшихся земных странствий князей Шуйских[526]. Сам царь Михаил Федорович и вся Боярская дума встречали в Кремле траурную процессию. Хоронили не просто бренное тело бывшего московского государя; уходила в прошлое целая эпоха боярских счетов князей Шуйских и Бельских, Годуновых и Романовых между собою. Уходила в прошлое вся эпоха Смуты, так прочно оказавшаяся связанной с триумфом и падением Василия Шуйского. От Дорогомилова к церкви Николы Явленного на Арбате гроб царя Василия несли на руках городовые дворяне и дети боярские. Затем «Здвиженской улицей» процессия двинулась к другой церкви — Николы Заразского у каменного моста. Уездных дворян, несших гроб бывшего царя, сменили московские дворяне. Дальше была первая служба в церкви, которую провел патриарх Иосиф. В сопровождении освященного собора, Боярской думы и Государева двора жильцы, гости и торговые люди — представители «всех чинов» — двинулись через Ризоположенские ворота в Кремль. На площади у Успенского собора останки князей Шуйских встречал царь Михаил Федорович, бывший, как и весь его двор, в подобающих моменту «смирных», траурных одеждах.

11 июня 1635 года царь Василий Шуйский обрел вечное упокоение в Архангельском соборе в Кремле. Его погребли «на левой стороне за передним столбом»[527]. Надпись на его надгробии говорила о непростых обстоятельствах его посмертной судьбы: «Лета 7121 (1612. — В. К.) сентября в 12 день на память святаго священномученика Автонома преставися благоверный и христолюбивый великий государь царь и великий князь Василий Иванович всея России самодержец в Польском королевстве в 60 лето живота его, а в Польше лежало тело его в Варшаве 23 года, и 143 году (1635-м. — В. К.) великий государь князь Михаил Федорович всея России самодержец со Владиславом королем Польским учинился в братстве и в вечном докончанье. Посылал ко Владиславу королю послов своих великих: боярина Алексея Михайловича Львова с товарищи и о теле царя и великого князя Василья Ивановича всея Руссии, чтоб отпустили, велел королю говорить; и Владислав король тело царя Василья Ивановича всея Русии царского величества послам отдал, и в царствующий град Москву принесено тело его 7143 июня в 10 день в 23 лета его»[528].

Покаяние бывших подданных царя Василия, опоздавшее почти на четверть века, свершилось.