Возвращение

Возвращение

Скифские предания, сообщаемые Геродотом, создают впечатление, будто скифы полностью отсутствовали в Причерноморье во время своей переднеазиатской эпопеи. Как минимум это отсутствие следует отнести к 28-летнему сроку скифского «владычества над Азией» — с 622 по 594 г. до н. э. В течение этого времени, утверждает вслед за скифским преданием древнегреческий историк, в черноморских степях оставались только жёны и рабы скифов.

Предание это выглядит совершенно фантастическим в свете археологических источников — ведь вторая половина VII в. до н. э. была как раз временем складывания скифской культуры в Причерноморье. Скифские захоронения этого времени, пусть немногочисленные, разбросаны по всей европейской степи от низовий Дуная до Поволжья. Более всего их в Волго-Донском междуречье и в степном Крыму. В это же время кочевники вполне скифского облика начинают проникать на север, в лесостепь. При этом они ненадолго покинули степи Причерноморья, которые вновь начинают заселяться из лесостепи и Крыма к концу VII в. до н. э. Складывание культуры завершается с «возвращением скифов» в начале VI в. до н. э. Однако это «возвращение» лишь увеличило уже имевшееся население степи.

Более того, о господстве скифов в Причерноморье в VII в. до н. э. свидетельствуют и античные источники. Первым из греческих авторов, как уже говорилось, упоминает скифов поэт Гесиод (или его неизвестный продолжатель) в поэме «Эои». Здесь упоминается о происхождении живущих на окраинах ведомого мира «доящих кобылиц» скифов от Скифа, сына Геракла. Аристей, о чём тоже уже говорилось, рассказывает об изгнании скифами киммерийцев из Северного Причерноморья. Другой греческий поэт, Алкей, творивший на рубеже VII–VI вв. до н. э., называет «владыкой земли Скифской» героя Троянской войны Ахиллеса. Поклонение Ахиллесу было распространено в Северо-Западном Причерноморье, центром его являлся остров Белый (ныне Змеиный). Коса на северо-западе Крыма звалась «Ахилловым Бегом». Таким образом, именно прибрежье Черного моря от Дуная до Крыма называет Алкей «землей Скифской». Кроме того, Алкей в одном месте упоминает «скифский башмак». Известная поэтесса того же времени Сапфо называет «скифским деревом» фапс, материал для жёлтого красителя.

В том, что скифы около этого времени становятся неплохо известны эллинам, нет ничего удивительного — если признать, что именно скифы обладали тогда Причерноморьем. Во второй половине VII в. до н. э. греки осваивают северное побережье Черного моря. Здесь возникают греческие колонии, завязавшие вскоре разносторонние связи с местными племенами. Одной из древнейших была Ольвия, основанная эллинами из малоазийского Милета в 646 г. до н. э. Уже в конце VII в. до н. э. она торговала с «варварскими» племенами до самой северной лесостепи. Но далеко не всегда связи были мирными. Милетяне, основавшие в конце VII в. до н. э. на восточной оконечности Крыма город Пантикапей, сначала получили разрешение от местного царя Агаэта. Однако затем, когда колония расширилась и стали строиться новые города по Киммерийскому Боспору, «варвары» были изгнаны. Рассказывавшие об основании Пантикапея греческие предания сходятся в том, что местными жителями были скифы, сами изгнавшие отсюда киммерийцев.

Всё становится понятнее, если допустить, что скифская легенда считает подлинными скифами только воителей-паралатов. «Царские скифы», как отмечает сам Геродот, считали «других скифов своими рабами». Именно паралаты, скифское войско, переместились под предводительством царей на Кавказ. И они вполне могли даже в полном составе (но действительно без жён) уйти в Переднюю Азию с Мадием. При этом представители других «каст» скифского общества («рабы» с точки зрения паралатов) продолжали обживать завоеванные просторы причерноморской степи. Временное избавление от власти воинского сословия и возглавлявших его царей привело к возникновению новых племенных групп, отделявшихся от скифского единства.

Одной из таких групп были агафирсы. Это племя, судя по легенде о происхождении скифов, соотносилось в их исторической памяти со жреческой «кастой» авхатов. Племена могли складываться на основе компактно проживавших членов тех или иных «каст». Но возможно и то, что из числа авхатов происходили цари агафирсов. История этого племени началась на левобережье Днепра в VII в. до н. э. В течение второй половины этого столетия агафирсы всё дальше сдвигались на запад, за Днепр. Интересно, что ещё в I в. н. э. на Южном Буге было известно племя авхетов — не агафирсы, но ещё одна группа компактно осевших «светлых».

Движение агафирсов вовлекло в свою орбиту часть осёдлых племён лежавшей севернее лесостепи, положив начало их «скифизации». Проникновение степных кочевников в пределы земледельцев лесостепи начинается с середины VII в. до н. э. Степняки нуждались в хлебе и прочих дарах земли, а потому стремились подчинить лесостепных пахарей своей власти. Лесостепь от Правобережья Днепра до верховий Днестра была в ту пору населена племенами чернолесской археологической культуры. Современные учёные по-разному определяют её принадлежность. Многие видят в этих предках будущих «скифов-пахарей» дако-фракийские племена, чьи сородичи в древности населяли север Балкан. Это как будто подтверждает позднейший древнегреческий писатель Клеарх Солийский, помещающий фракийцев «вокруг» скифов как к западу, так и к северу. В землях «скифов-пахарей» есть речные названия фракийского происхождения. Гибридными ирано-фракийскими считают языковеды и воспринятые славянами речные имена Днепр и Днестр. Другие исследователи, однако, ищут в правобережной лесостепи прародину славян и считают «чернолессцев» ими. В прошлом, до детального исследования памятников лежащей к северу лесной зоны, такая точка зрения даже преобладала.

Раньше всего «скифская эпоха» началась в Поднепровье, по рекам Рось и Тясмин, куда арийские кочевники проникали и ранее. Не исключено, что сюда уже в первой половине VII в. до н. э. отступила часть гонимых скифами киммерийцев. С приходом по их следам новых хозяев степи история чернолесской культуры завершается и начинается переход к так называемой скифообразной культуре «скифов-пахарей». Судя по всему, в середине VII в. до н. э. в земли днепровских «чернолессцев» вторглись организованные и довольно многочисленные воины-кочевники. Местное население было подчинено ими, племенные столицы заброшены или пришли в упадок. Завоеватели составили новый правящий слой. Часть местной знати была истреблена или изгнана, часть покорилась захватчикам или перешла на их сторону. Вместо погибших старых городищ новые не строились несколько десятилетий, и знать завоевателей сохраняла кочевой образ жизни.

К западу от Правобережной Днепровской археологи выделяют ещё две группы скифообразной лесостепной культуры — Побужскую на Южном Буге и Западно-Подольскую в верховьях Днестра. Первая из них ещё оставалась в VII в. до н. э. свободна или почти свободна от кочевнического влияния. В Западной Подолии скифский период начинается в конце VII в. до н. э. Как и на востоке, вторжение иранских кочевников привело к запустению прежних племенных центров. Если нам трудно с определённостью сказать, какие скифские племена действовали в Приднепровье, то относительно Западной Подолии определённости больше. Сюда пришли именно агафирсы, и именно здесь начался позднее далеко зашедший процесс смешения их с дако-фракийскими племенами. Какая-то часть агафирсов вместе с покорёнными земледельцами продвинулась в последних десятилетиях VII в. до н. э. даже дальше на север, в лесную полосу. Здесь возникла самая северная, Волынская группа скифообразной культуры.

В лесостепь Левобережья Днепра кочевники проникают со второй половины VII в. до н. э. Под власть кочевников попали тогда и заселенные ранее «чернолессцами» земли на левом берегу Днепра, по Ворскле. Немалая часть завоевателей откочевала туда, увлекши с собой и многих земледельцев с запада. При этом на Левобережье кочевники и пахари довольно быстро слились между собой, вожди осели на землю и управляли племенами из укреплённых градов. Важнейшим религиозным и политическим центром ворсклинских племён являлось хорошо изученное археологами Вельское городище — мощная деревянная крепость, выстроенная в конце VII в. до н. э.

Таким образом, за время «отсутствия скифов» оставшиеся в Причерноморье кочевые племена не только создали собственные «царства», но и существенно расширили земли Скифии, подчинив земледельцев лесостепи. Обретшие самостоятельность от паралатов малые скифские народцы не чаяли их возвращения. Но оно неуклонно близилось — потерпев поражение на чужбине, дети ушедших с Мадием воинов возвращались на север, чтобы вновь обрести своё собственное.

Предводительствовал возвращением «царских» скифов, скифского «войска», скорее всего, царь Гнур, сын Лика. Не все скифы покинули Предкавказье. Часть оставалась здесь ещё и в VI–V вв. до н. э. Скифы-воины продолжали собирать дань с местных племён и время от времени совершать набеги за Кавказ, хотя и не столь далёкие, как прежде. Постепенно они растворялись в туземной среде. Оставшихся у Кавказских гор было немного — основная масса отступавших из Передней Азии скифов устремилась обратно в Северное Причерноморье.

Скиф из Приднепровья. Антропологическая реконструкция М.М. Герасимова

Геродот передаёт легенду об этом возвращении, достаточно характеризующую отношение царских скифов к своим «рабам» и весьма смутно отражающую подлинные события. Впрочем, из неё ясно, что без конфликтов дело отнюдь не обошлось. Подвластные в прошлом паралатам племена без особой радости приняли возвращение потомков Колаксая.

«Скифов… — повествует греческий историк, — ожидали трудности не меньшие, чем с мидийцами; они обнаружили, что им противостоит немалое войско: дело в том, что жены скифов, когда их мужья долгое время отсутствовали, вступили в связь с рабами… И вот дети, родившиеся от этих-то их рабов и жён, достигли юношеского возраста. Узнав об обстоятельствах своего рождения, они задумали воспротивиться тем, кто возвращался из страны мидийцев. И прежде всего они отрезали страну, вырыв широкий ров, растянувшийся от Таврских (Крымских) гор до Меотийского озера (Азовского моря), в том именно месте, где оно шире всего. Затем они, расположившись против пытавшихся вторгнуться скифов, вступили с ними в сражение. Так как скифы не могли добиться превосходства на поле в многократных битвах, один из них сказал следующее: „Что же мы делаем, мужи-скифы! Сражаясь с нашими рабами, мы и сами, погибая, становимся малочисленнее, и, убивая их, мы впредь будем властвовать над меньшим их числом. Теперь, мне кажется, нужно отбросить копья и луки и, взяв каждому по конскому кнуту, подойти к ним. Пока они видели нас с оружием в руках, они считали себя подобными нам и равного с нами происхождения. Когда же они увидят у нас кнуты вместо оружия, они поймут, что они наши рабы, и, признав это, не устоят“. Выслушав, скифы приступили к исполнению этого. Те же, ошеломленные случившимся, забыли о битве и обратились в бегство. Итак, скифы… возвратились в свою страну именно таким образом».

Действие предания, как мы видим, происходит в Крыму — с каким бы из крымских естественных и искусственных укреплений не отождествлять выкопанный будто бы сыновьями рабов ров. Античные географы позднее считали этим рвом Перекоп. Войну с кем именно имеют в виду рассказчики, сказать труднее. Геродот был уверен, что речь о рабах в собственном смысле слова, которых, как он отмечает в связи с этим же, скифы ослепляют. Потому и восставших в другом месте он называет «сыновьями слепых». Речь может идти о киммерийских племенах, некогда покорённых паралатами, а за время их отсутствия смешавшихся со скифами и вышедших из повиновения. Хотя Крым и входил позднее во владения царских скифов, но целиком полуостров покорить не удалось. Горы и побережье юго-западного Крыма остались под властью туземного племени тавров, киммерийского или фракийского происхождения. Скифы, по крайней мере к концу VI в. до н. э., вынуждены были признать их границы и заключить с ними союз.

Основными же противниками вернувшихся паралатов, в том числе в Крыму, являлись такие же скифы — из других, низших и «рабских» по отношению к царским «каст». Именно это малоприятное для династии Колаксая обстоятельство пыталась затушевать родовая легенда. Во всяком случае, и археологические, и письменные источники свидетельствуют — северную и северо-западную часть Крыма уже тогда занимали скифы. Именно их встретили здесь в конце VII в. до н. э., за десяток лет до возвращения паралатов, греки. Именно в Крыму больше всего скифских захоронений второй половины VII в. до н. э. Эти скифы имели и собственных царей (возможно, тоже паралатов по происхождению) — таких, как общавшийся с эллинами Агаэт. Именно эти крымские скифы, отчасти перемешанные с местными племенами, оказали сопротивление паралатам при их возвращении.

Однако сопротивление было сломлено. Едва ли действительно кнутами — но выросшие в бесконечных переднеазиатских войнах паралаты одержали победу. Степной Крым стал частью владений царских скифов. Восстановилось трехчастное деление Скифии, когда во главе каждой из трёх частей стоял представитель одной из ветвей династии Колаксая. Верховный царь правил именно царскими скифами, «ксаями», основную массу которых составляли паралаты, смотревшие на прочих скифов свысока. Подавив противящихся, они добились признания своей высшей власти от большинства степных племён.

Возможно, около этого же времени произошло упомянутое Геродотом событие — часть скифов «отложилась от царских скифов» и ушла далеко на север. Там «другие скифы», как их назвал греческий историк, осели где-то в Среднем Поволжье, среди финно-угорских племён.

Скифское общество в Передней Азии, Закавказье и Предкавказье не было однородным. Какая-то часть скифов, несмотря на всю кичливость паралатов, смешивалась с местным населением. Такие группы или племена занимали подчинённое паралатам положение. Теперь некоторые из них были приведены паралатами в Причерноморье. В Скифии их позже считали «мидийцами». Разные античные авторы относят к таким племенам сигиннов и савроматов.

Первые были сначала расселены царскими скифами на западе страны, где-то по соседству с агафирсами. Вторые же, более многочисленные, — напротив, на крайнем востоке, в исконных скифских землях между Доном и Волгой. Очевидно, обязанностью тех и других являлось прикрывать Скифию от внешних врагов.

О происхождении савроматов существует и другая легенда, передаваемая Геродотом. Согласно этому преданию, они появились от смешения скифов с ойорпата, «амазонками». Как рассказывает Геродот, племя «мужеубийц», прибыв будто бы из Малой Азии, внезапно напало на скифов в Приазовье. Ойорпата угнали табун лошадей и стали совершать грабительские набеги на скифские кочевья. Разгромив ойорпата в открытом бою и осмотрев трупы, скифы обнаружили, что воюют с женщинами. После этого они решили выслать из своей среды самых молодых юношей — примерно столько же, сколько было врагов. Им поручили встать станом в виду ойорпата, но избегать битвы с ними. Если же враги оставят преследование, то лагерь надо будет приблизить к вражескому стану. Замысел состоял в том, чтобы скифы сошлись с женщинами-воинами, и те родили им детей. Так и вышло. Ойорпата привыкли к скифским юношам, которые ничем не проявляли враждебности, и в конце концов поодиночке стали сходиться с ними. После этого они соединили лагеря, обучились языку друг у друга и переженились. Скифы предложили ойорпата переселиться в Скифию, но те отказались, сославшись на то, что скифские женщины ведут совершенно другой образ жизни. По их просьбе юноши отправились к своим родным и, получив от отцов долю имущества, вернулись жить сами по себе со своими женами. Однако ойорпата опасались мести скифов и поэтому попросили мужей откочевать с ними за Танаис. Поселившись в глубине волго-донской степи, они стали предками савроматов. Потому у савроматов женщины и мужчины в равной степени обучены войне и охоте.

Это предание тоже имеет определённые исторические основания. Савроматы были арьергардом возвращавшейся из Передней Азии скифской орды, слабо подчинявшимся царской власти. Оставленные паралатами на Дону, савроматы, и так нечистокровные скифы, быстро стали смешиваться с соседними племенами. В том числе с таманскими меотами — в чьём обществе, как иногда полагают, были сильны матриархальные традиции. Некоторые языковеды находят в савроматах, как и в меотах, индоарийскую составляющую. В конечном счёте центр разросшейся савроматской орды был перенесён на восток от Дона. Скифы, жившие в этих землях, либо слились с савроматами, либо ещё раньше ушли за Дон. Савроматы стали управляться собственными независимыми царями — хотя сохранили союз со скифами. На востоке они смыкались и смешивались с исседонами, дахами и массагетами, кочуя между Волгой и Уралом. Особенно тесными были связи савроматов с кочевавшими в Приуралье и Среднем Приволжье исседонами. На всём этом огромном пространстве в VI в. до н. э. сложилась особая культура, которую археологи определили как савроматскую.

Возвращение паралатов вызвало смятение на северных и северо-западных границах скифского мира. Подчинив себе степные племена, царские скифы обратили внимание на других непокорных «рабов». В начале VI в. до н. э. по Роси и Тясмину строятся укреплённые грады, призванные сдержать агрессию из степи. Местная знать, кочевая по происхождению, сближается со своими «подданными», переходя к осёдлости. Давлению скифов подвергаются в этот период и более западные группы лесостепных пахарей — Побужская и Западно-Подольская. Теснимые паралатами, агафирсы начали выселяться из Подолии на запад. Они оседали вокруг Карпатских гор, заняв различные области Прикарпатья, Закарпатья и Трансильвании. При этом агафирсы обильно перемешались с местными, дако-фракийскими племенами, сохранив в то же время многие черты скифской культуры.

В середине VI в. до н. э. оборона правобережной лесостепи была прорвана. В разных местах это происходило по-разному. В Приднепровье нет следов значительных разрушений — просто резко возрастает влияние скифской культуры, и появляются захоронения явно скифской знати. Видимо, здесь имел место некий договор, согласно которому местная разноплеменная аристократия признала власть паралатов. Причём новые завоеватели обосновались в основном на юге, по Тясмину, тогда как на Роси продолжали сидеть прежние владетели. Побужье подверглось разорению, его столица — Немировское городище, важный центр торговли с греческой Ольвией, — запустевает. Из Западной Подолии за Карпаты ушла часть местного населения вместе с властвовавшими над ним агафирсами. Их место на время заняли сигинны — отсюда началось их движение дальше на запад. Племена правобережной лесостепи подчинились скифским царям и стали с этого времени считаться «скифами-пахарями». К ним относились и «скифообразные» земледельцы волынских лесов.

То ли стремясь к независимости, то ли ввиду малоземелья сигинны с ещё некоторой частью местных жителей вскоре выселились с Днестра. Двигаясь в обход занятых агафирсами земель, они в итоге осели по реке Тисе и между ней и Дунаем, в современных Венгрии, Румынии и Словакии. Переселения скифов, агафирсов и сигиннов опустошили Днестровско-Прутское междуречье. Местные фракийские жители бежали отсюда, немногочисленные остатки их смешались с иранскими кочевниками. В течение ближайших полутора веков последние населяли и степные, и лесостепные области между Прутом и Днестром. Здешняя лесостепь являлась пограничьем между скифами и агафирсами.

Иначе, чем к западу от Днепра, обстояло дело на правобережье. Здешних племён вторжение царских скифов не коснулось или почти не коснулось. Ворсклинская группа «пахарей» продолжала существовать без заметных изменений. В первой половине VI в. до н. э. в левобережную лесостепь под давлением паралатов выселяются новые беглецы с юга. Они не беспокоят насельников Поворсклья, оседая по соседству — на Суле, Северском Донце, Сейме. Так возникли три новые группы «скифообразной» лесостепной культуры. Во всех трёх областях произошло смешение пришельцев с немногочисленными местными земледельцами — племенами так называемой бондарихинской культуры. Кочевники, как и на Ворскле, перешли к оседлой жизни.

Какие именно народы населяли Левобережье в ту пору, не вполне понятно. Сведения Геродота по этому поводу несколько запутанны. С одной стороны, он помещает к северу от царских скифов племя меланхленов («чёрные плащи» в переводе с греческого, названы по обычной своей одежде). Меланхлены, судя по указаниям Геродота, живут где-то восточнее Днепра, но западнее Дона. Их упоминал ещё предшественник Геродота — греческий историк и землеописатель Гекатей. Правда, Гекатей считал меланхленов «скифским племенем», тогда как Геродот специально отмечает: «племя иное, не скифское». Впрочем, и Геродот признавал, что обычаи у меланхленов скифские.

К востоку от меланхленов и к северу от савроматов, на север от донских степей, Геродот помещает будинов. Он описывает их как лесных кочевников, занимающихся в основном охотой и собирательством, хотя и управлявшихся своими «царями».

К будинам подселились гелоны, будто бы потомки греческих колонистов, занимающиеся земледелием, и основали в землях будинов город Гелон. Поэтому греки нередко и будинов ошибочно называют гелонами. Стоит, кстати, отметить, что причерноморские греки, судя по приводимой самим Геродотом греческой легенде о Геракле и Скифе, гелонов за родню не считали. Гелон в этой легенде, восходящей к скифским сказаниям, — один из сыновей Геракла-Таргитая. Он соответствует Арпоксаю из «скифской» версии легенды. Таким образом, как агафирсы соотносились со жрецами-авхатами, так гелоны соотносились с низшими «кастами» скифского общества, катиарами и траспиями. Если Геродота просто не ввело в заблуждение некоторое созвучие слов «гелон» и «эллин», то можно, самое большее, признать греческое происхождение гелонских царей.

Валы Вельского городища

Судя по большей части сведений Геродота, гелоны и будины в его время обитали в лесостепи Среднего Дона, где в конце VI в. до н. э. возникнет ещё одна, самая молодая группа «скифообразной» культуры. Меланхлены тогда — земледельцы Посулья и Северского Донца. Но в одном месте Геродот неожиданно поселяет будинов на левобережье Днепра, к востоку или юго-востоку от населявших Верхнее Поднепровье невров. Это противоречие породило многочисленные варианты размещения меланхленов и гелоно-будинов. Одни исследователи предпочитают придерживаться наиболее логичной версии их расселения, приведённой выше. Но другие отдают предпочтение иной, помещая меланхленов на Дону, а гелонов и будинов на днепровском Левобережье. Иногда с ними связывают жителей не только Посулья и долины Северского Донца, но и Поворсклья. С «городом Гелон» отождествляли племенную столицу последнего — Вельское городище.

Думается всё же, что следует исходить из большинства указаний Геродота, довольно чётких. Будинами скифы могли собирательно называть всё туземное население лесостепи между Доном и Днепром, включая «бондарихинцев». В первой половине VI в. до н. э. в результате выселения из степей на Левобережье Днепра кочевников здесь сложился племенной союз «чёрных плащей». Гелоны же переселились на Средний Дон, где жили лесные кочевники будины, гораздо позднее. Во второй половине VI в. до н. э. гелоны, однако, уже существовали и были независимы от скифов, имея собственного «царя». Полагают, что прародина гелонов могла располагаться на нижнем Дону или Северном Кавказе. Отсюда они поддерживали тесные связи с греческими колониями у Керченского пролива. Именно греки, вероятно, помогли гелонам отстоять свою свободу после возвращения царских скифов. Гелоны обрели собственных царей (возможно, греческого происхождения) и заключили в итоге со скифами союз на равных. Притом царские скифы помнили о «низком» происхождении гелонов — что только усугублялось нечистокровностью последних.

В итоге завоеваний вернувшихся паралатов в Северном Причерноморье возникло Второе Скифское царство — после Первого в Передней Азии. Во главе его стояли цари из династии Колаксая. Из трёх племенных царей верховными считались потомки Спаргапифа, правившие царскими, «свободными» скифами.

О политическом делении Скифии того времени подробно рассказывает Геродот. Правда, целый ряд скифских племён называл и его предшественник Гекатей, писавший на рубеже VI–V вв. до н. э. Однако от его сочинения сохранились жалкие фрагменты. К тому же большая часть названных им племён Европейской Скифии — миргеты, матикеты, исепы, эды — более нигде не упоминается. Мы не можем даже догадываться о местах их проживания. Потому приходится пользоваться более поздними, относящимися к третьей четверти V в. до н. э., сведениями Геродота.

Ядро Скифии во времена «отца истории» составляли три части скифского союза племен, возглавлявшиеся потомками Колаксая и населявшие земли между низовьями Днепра и Дона. Здесь Геродот и правда называет три племенных группы — царские скифы, скифы-номады и скифы-георгой. Царские скифы — «самые храбрые и самые многочисленные» — населяли Приазовье от реки Герр (нам неизвестной) до Дона, а также степной Крым. Их северными соседями были меланхлены. Скифы-номады (то есть «кочевники») жили к западу от царских в Приазовье или Причерноморье восточнее Днепра. Их западной границей Геродот называет реку Пантикап (тоже ныне неизвестную). Земли скифов-номадов тоже простирались от моря к северу до самой лесостепи. «Георгой» в переводе с греческого означает «земледельцы». Однако на отведённой им территории — поросшей лесом Гилее в левобережье нижнего Днепра и непосредственно к северу от неё в приднепровской степи — нет в ту пору следов земледельческих племён. Подлинные «скифы-пахари» жили, как мы видели, гораздо севернее. Это породило разные догадки, самая убедительная из коих следующая. Геродот неправильно переосмыслил самоназвание третьего скифского племени — гаургава, «разводящие скот». Таким образом, и «георгой» являлись скотоводами, кочевниками.

Наряду с тремя основными имелись в Скифском царстве и окраинные племена, которые тоже числились скифами и подчинялись скифским царям, однако занимали в союзе племён подчинённое положение. Это было связано и с их нечистокровностью, и с занятиями земледелием — презренным для большинства скифов делом. Прежде всего, это были «скифы-пахари» правобережной днепровской лесостепи. Они управлялись собственными царьками, которые, однако, не участвовали в триумвирате кочевых владык. В степи по Южному Бугу и западнее Днепра жили полукочевые племена ализонов. Они занимались земледелием и огородничеством, тесно контактировали с осевшими на побережье греками. Северными соседями ализонов являлись «скифы-пахари», от которых они и могли перенять навыки земледелия.

Стоит отметить, что в культурном смысле все скифские племена, кроме «пахарей», были вполне однородны. В VII–VI вв. до н. э. на всём пространстве степи от дельты Дуная до низовий Дона сложилась единая археологическая культура кочевых скифов. Близка к ней и культура скифской военной знати Северного Кавказа — Прикубанья и Ставрополья. Только население степного Крыма отличалось некоторым своеобразием. Эти скифы смешались с туземным нескифским населением, а на востоке ещё и испытали сильное греческое влияние. Именно на востоке Крыма скифы раньше всего начинают переходить к осёдлости. Видимо, эта т. н. Крымская группа скифской культуры оставлена потомками «сыновей слепых» — первых скифских хозяев степного Крыма, теперь вынужденных подчиниться царским скифам.

Покорив все оказавшиеся доступными племена, скифские цари остановились на этом, заключив союзы с остальными соседями — в том числе ранее враждебными. Такой гигантский союз племён, Скифия в широком смысле, сложился уже в начале последней четверти VI в. до н. э. В него вошли в первую очередь те скифские племена, которые царским скифам не удалось покорить силой — агафирсы, меланхлены, гелоны. Вошли в этот «скифский» большой союз и тавры. Наконец, царским скифам удалось вовлечь в него и племена лесной полосы к северу от Скифии.

Прежде всего, это были невры, населявшие север Среднего и Верхнее Поднепровье. Они относились к числу балтославянских племён и были создателями милоградской археологической культуры. У скифов невры слыли чародеями и оборотнями — утверждалось, будто они умеют обращаться в волков. Некоторые исследователи считают именно невров первопредками славян.

Восточными соседями невров в лесном Левобережье Днепра Геродот называет «андрофагов», то есть людоедов. Такое наименование, несомненно, воспринято от скифов. Как и легенды об оборотничестве невров, оно может восходить к культу волка, распространённому у лесных племён и принимавшему подчас весьма жестокие формы. Судя по всему, андрофагами являлись восточные соседи «милоградцев» — племена юхновской культуры, тоже принадлежавшие к балтославянскому кругу. Это скорее восточные балты, чем славяне. Далёкими потомками «юхновцев» было средневековое племя голядь, упоминаемое в русских летописях.

Наконец, к Скифии присоединились и лесные охотники будины, обитавшие где-то в лесостепной части бассейна Дона. Название этого племени может быть арийским или балтославянским по происхождению. Если будины связаны по происхождению с бондарихинской культурой, то более вероятно последнее.

Племена большой Скифии должны были взаимно поддерживать друг друга в делах войны. Для решения важных вопросов их цари собирались на советы. Объединение это возникло ввиду решительных успехов скифского оружия и нежелания соседних племён, даже сильных, вести войну на истощение. Потому оно оказалось весьма непрочным и просуществовало едва десяток-другой лет. Как увидим далее, к развалу единства привело первое же по-настоящему серьёзное испытание.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.