2

2

Контраст между образом Сталина, утвердившимся в сознании народа, и действительностью, открывшейся после XX съезда КПСС, был настолько разителен, что у многих возникло стремление как-то смягчить то нравственное потрясение, которого не может избежать человек, узнавший о злодеяниях своего отца, своего лучшего друга, своего любимого учителя. Это стремление сочеталось часто со стремлением смягчить критику и в свой адрес. Именно этим можно объяснить появление весьма примитивной версии о трагедии «обманутого» Сталина.

Сторонники этой версии не отрицают личного участия Сталина в репрессиях 30-х годов. Однако они считают, что Сталин действовал не по своему злому умыслу, а был обманут авантюристами и карьеристами и даже агентами вражеских разведок, пробравшимися в органы НКВД и желавшими ослабить и деморализовать СССР и ВКП(б). «Ключ к пониманию событий, — писала, например, в книге «Эра Сталина» А.-Л. Стронг, — вероятнее всего, следует искать в действительно широком проникновении нацистской пятой колонны в органы ГПУ, во многих действительных заговорах, а также в том воздействии, которое эти заговоры оказали на исключительно подозрительного человека. Он видел, что замышлялось его убийство, и верил в то, что спасает революцию, осуществляя жестокую чистку».

Эту версию можно встретить и в книгах, вышедших в свет после XXII съезда КПСС. Так, И. Верховцев писал: «Грубость и болезненная подозрительность Сталина оказались на руку иностранным разведкам, а также карьеристам, авантюристам, враждебным элементам, пробравшимся в советские органы безопасности и начавшим в массовом порядке фабриковать одно за другим дела об измене и предательстве руководящих работников партии».

Примерно такую же версию «обманутого» Сталина защищала и бежавшая из СССР его дочь Светлана в книге «20 писем к другу».

Версию «обманутого» Сталина поддерживают и сейчас некоторые писатели и работники культуры, усердно пытаясь подчистить и восстановить облик «великого вождя народов». Автор романа «Москва, 41-й» И. Стаднюк, который в своем романе «Война» намекал на виновность Тухачевского и Якира, позже писал о К. Рокоссовском: «Случалось, что в привычное и хлопотливое течение жизни врывалась беда, потрясая своей неожиданностью и своей сущностью. Так произошло в 1937 году. Необоснованный арест, вздорные обвинения в шпионаже на иностранную разведку, состряпанные затаившимися врагами Октябрьской революции, которые мечтали о возврате старых порядков, обретении утерянных богатств и с этой целью делали все возможное, чтобы ослабить командный состав Красной Армии, внести разлад в ряды партии и в ее руководство. Много несчастий принесли они советскому народу… Но Константина Рокоссовского не сломили, не поселили в его сердце злобу и обиду…».

Приведенные в моих очерках факты опровергают эту примитивную версию. Конечно, Сталин был подозрителен и во многих отношениях весьма ограничен: при его «дворе» так же, как в окружении любого из тиранов прошлого плелись всяческие интриги, шла борьба за влияние и власть. Оторванный от народа, Сталин плохо знал положение в стране, и это позволяло в ряде случаев вводить его в заблуждение. Можно предположить, что некоторые из приближенных Сталина путем клеветы и провокаций удавалось иногда возбудить у него подозрения в отношении тех, кому он ранее доверял. Так, во время судебного процесса над приспешниками Берии в Грузни было установлено, что «покушение» на Сталина и Берию во время прогулки на катере по Черному морю было организовано самим Берией и не грозило жизни Сталина. Несколько проходимцев, нанятых Берией, стреляли с гор в воздух, а затем, придя за вознаграждением, были уничтожены. Берии это «покушение» дало желанный повод расправиться с председателем ЦИК Н. Лакобой, который считался личным другом Сталина. Я бы не удивился, если бы узнал, что и сам Сталин был посвящен в тайну этой провокации: слухи о подобном покушении были для него еще более важны, чем для Берии.

Провокации с целью обмануть Сталина предпринимали, как теперь известно, и зарубежные разведки. По свидетельству Ф. Раскольникова, болгарская контрразведка подсунула агентам Ежова фальшивые документы, вызвавшие арест почти всех работников советского полпредства в Софии — от шофера М. И. Казакова до военного атташе В. Т. Сухорукова. Объяснять репрессии 30-х годов подобного рода провокациями, однако, не следует. Напротив, именно развязанный Сталиным террор создавал питательную почву и для отдельных провокаций западных спецслужб.

Показательна в этом отношении трагическая судьба М. Тухачевского и его соратников. Еще в 20-е годы западная печать немало писала о Тухачевском, подчеркивая знатность его происхождения и приписывая ему бонапартистские замыслы. Иногда его прямо называли «Красным Наполеоном». С другой стороны, немецкие военные и фашистские лидеры, готовясь к войне с СССР, стремились каким-либо образом дискредитировать Тухачевского, Якира и других крупных военачальников Красной Армии, которых знали и могли оценить по совместной работе начала 20-х годов, встречам на маневрах, а также в немецких военных академиях, куда в 20-е годы ЦК ВКП(б) направлял «красных генералов» на обучение.

В 1937 году в гестапо сфабриковали «письмо» Тухачевского своим «друзьям» в Германии. В нем сообщалось о намерении избавиться от опеки гражданских лиц, осуществив государственный переворот. Гестаповцы скопировали не только почерк, но и характерный стиль Тухачевского. На письме были штампы абвера «Совершенно секретно», «Конфиденциально» и даже подлинная резолюция Гитлера: организовать слежку за генералами, которые будто бы поддерживают с Тухачевским тайную связь. Для того, чтобы переправить это «письмо» Сталину, была симулирована кража «досье» Тухачевского из здания абвера во время пожара агентами чехословацкой разведки. В своих мемуарах бывший президент Чехословакии Э. Бенеш свидетельствовал, что еще в январе 1937 года он получил неофициальные сведения о переговорах Гитлера с Тухачевским, Рыковым и другими. Цель переговоров — свержение Сталина и установление власти прогерманского направления. Бенеш сразу же сообщил об этом в Москву через посольство СССР в Праге.

Можно полагать, таким образом, что Сталин действительно был обманут, что он попался на удочку гестапо. Но это не так. История гибели Тухачевского гораздо сложнее, и в ней еще не все до конца ясно. Из опубликованной в западной печати информации известно, что о «заговоре» Тухачевского шеф гестапо Р. Гейдрих узнал от русского белоэмигранта генерала Ник. Скоблина. И сам Скоблин, и его жена Надежда Плевицкая были заметными фигурами белой эмиграции. Именно Скоблин организовал похищение генерала А. П. Кутепова, который после смерти Врангеля возглавлял белогвардейский Русский общевоинский союз (РОВС).

Столь желанные для него «достоверные сведения» об «измене» Тухачевского Сталин получил в январе 1937 года, но снял заместителя наркома обороны с его поста не сразу. Даже после ареста Тухачевского переданное из Чехословакии «досье» не было представлено Военному Совету, на заседании которого 1–4 июня 1937 года, ещё до начала судебного разбирательства, рассматривался вопрос об «измене» Тухачевского и других военачальников. Членам Военного Совета Ежов раздал сфабрикованные в НКВД «показания» ранее арестованных военных, из которых следовало, что Тухачевский, Якир, Уборевич и другие изменили Родине и намеревались совершить государственный переворот. Что касается «досье» Тухачевского, то оно было использовано главным образом для обмана западных политических деятелей. Через Бенеша «досье» узнали некоторые французские политики, в том числе лидер социалистов Л. Блюм. В СССР эта фальшивка, инспирированная НКВД, была подшита к делу Тухачевского уже после того, как его расстреляли.

Сталин был до крайности скрытным человеком и ни с кем не делился своими намерениями. В этом смысле — и только в этом — у него никогда не было ни доверенных друзей, ни сообщников. До самых последних дней своей жизни он продолжал утверждать как устно, так и письменно, что все уничтоженные им люди были врагами народа, хотя, несомненно, знал, что ни Блюхер, ни Постышев, ни Чубарь, ни Сванидзе, ни Якир, ни Бухарин, ни Рыков, ни тысячи других видных партийцев, арестованных по его распоряжению, вовсе не были шпионами или изменниками.

Дав санкцию на арест своих недавних соратников и друзей, Сталин внимательно следил за ходом следствия, но никогда не выражал желания увидеть или расспросить кого-либо из них. Он знал, что некоторые из арестованных так и не признали себя виновными или отказались потом от своих показаний, однако давал санкцию на их расстрел. Теперь известно, что Сталину передавали предсмертные письма многих его соратников с просьбами принять и выслушать их. Он не отвечал на эти письма, хотя и хранил некоторые из них в своем сейфе. Одно из таких писем — с ним обратился к Сталину кандидат в члены Политбюро Р. Эйхе — было зачитано на XX съезде КПСС Н. С. Хрущевым. Письмо было оставлено без внимания, и 4 февраля 1940 года Эйхе расстреляли.

Полностью отказался на суде от вынужденных показаний и другой кандидат в члены Политбюро — Я. Рудзутак. В протоколе заседания Военной Коллегии Верховного Суда записано: «…Его единственная просьба к суду — довести до сведения ЦК ВКП(б) о том, что в органах НКВД имеется еще не выкорчеванный гнойник, который искусственно создает дела, принуждая ни в чем не повинных людей признать себя виновными. Методы следствия таковы, что заставляют выдумывать и оговаривать ни в чем не повинных людей, не говоря уже о самом подследственном…»

Сталин, прочитав этот протокол, отложил его в сторону. Рудзутак был расстрелян.

А ведь и Эйхе, и Рудзутак так же, как многие другие, думали, что НКВД обманывает Сталина.

Лион Фейхтвангер писал в своей книге, что Сталин рассказал ему о полученном от Радека длинном письме с заверениями в невиновности. Можно представить себе реакцию Сталина: как сказал он Фейхтвангеру, уже на следующий день после отправки этого письма Радек сознался во всех своих преступлениях.

Если исходить из предположения, что Сталин был убежден в виновности арестованных по его приказу, то неясно, почему он так заботился о сохранении тайны следствия, о том, чтобы ни один посторонний взгляд, даже взгляд прокурора, не проник в застенки НКВД? Почему в отношении политических заключенных было отменено всякое законное судебное разбирательство? Почему их лишили права на защиту? Почему большинство заключенных приговаривали к длительным срокам даже без всякого судебного разбирательства? Почему всех арестованных коммунистов исключали из партии задолго до окончания следствия? Почему был установлен такой порядок, при котором органы НКВД сами арестовывали, сами проводили следствие, сами выносили приговор и сами приводили его в исполнение?

Не справляясь с огромными «планами» репрессий, в некоторых областях до крайности упростили следствие. Как свидетельствует М. М. Ишов, в Новосибирске следователи сами составляли и сами подписывали протоколы не проведенных ими «допросов». Приговор выносился заочно, и часто это был приговор к высшей мере. Людей не допрашивали, не пытали — просто расстреливали без всяких объяснений.

В Москве и других крупных городах любыми средствами добивались чтобы заключенные собственноручно подписали фальсифицированные показания.

Объясняется это стремлением не только сломить, морально уничтожить подследственного, но и скрыть преступления, придать убийству ни в чем не виновных людей видимость законного основания. Желанием скрыть свои преступления можно объяснить и тот бесчеловечный режим, который по требованию Сталина был установлен в лагерях и приводил к гибели большинства заключенных. Отправляя миллионы людей в лагеря уничтожения, гитлеровцы писали на сопроводительных документах: «Возвращение нежелательно». Сталин и его подручные были лицемернее. На многих делах «врагов народа» значилось: «Использовать только на тяжелых физических работах». На 99 процентов это означало смерть.

Органы НКВД превратились в сборище всякого рода авантюристов и карьеристов, зачастую с темным политическим и уголовным прошлым. Сталин понимал, с кем имеет дело, но именно авантюристы и малограмотные садисты и были нужны ему. Они полностью зависели от него, наделившего их почти неограниченной властью, и, не рассуждая и не мучаясь угрызениями совести, выполняли любое приказание. Сталин не только крепко держал в своих руках контроль над карательными органами, он постоянно менял там людей, уничтожая одних и выдвигая других. Так что примитивная версия «обманутого» Сталина несостоятельна.

Несостоятельна и версия о человеке со слабыми нервами, мнительном и мятущемся, который, оказавшись во главе единственного в мире социалистического государства, начинает повсюду видеть врагов и заговорщиков и в конце концов убивает своих лучших друзей и отдает страну во власть честолюбивых авантюристов, сумевших войти к нему в доверие. Сталин не был таким. Он обладал крепкими нервами, непреклонной волей и большой выдержкой. И действовал он так или иначе не потому, что боялся или был обманут, а вполне сознательно и продуманно. «Не так-то легко вводить в заблуждение товарища Сталина», — заметил он как-то о себе в одном из писем.