Последствия

Последствия

Организация зрелищ и пиршеств имела и весьма благоприятные последствия: старые арены и театры реконструировали и начинали строить новые. Появлялась работа для мастеровых и инженеров; новое строительство, в свою очередь, способствовало развитию города и всей империи. Таверны превращались в то, чем они стали — пиршества продолжались днем и ночью, до тех пор, пока не заканчивались продукты. Фестивальный разгул, как ни странно, подогревал древнеримскую экономику. Да и в социальном смысле праздники чревоугодия и развлекательные зрелища объединяли богатых и бедных, «элиту и массу», власть и подчиненных.

По мере того как Рим становился все величественнее, а жизнь его граждан все более зыбкой, у власти находилось все больше и больше причин для умиротворения взрывоопасной толпы. Система «хлеба и зрелищ» как раз и была ключевой частью такой стратегии власти. Раздача бесплатного хлеба вызывалась желанием не только не дать плебсу умереть с голоду, а бега, театры, гладиаторские бои и пиршества — не просто банальная подачка. Все это был некий моральный бонус, символ причастности к особой общности — «граждане Рима». Видимо, в такой социальной «дрессуре» древний Рим зашел очень далеко. Часто на фронтонах античных зданий мы видим аббревиатуру «SPQR» — «Senatus Populusque Romanus» — это своеобразный девиз «Сенат с народом Рима». Как бы мы сейчас расхохотались, увидев на каком-нибудь фешенебельном здании лозунг «Палата лордов и народ Англии едины»!

Контраст между этим самым «SPQR» и разочарованием нынешним государством благоденствия (несмотря на такие общественно полезные расходы, какие римлянам и не снились) более чем очевиден. Причина, думается, в том, что (отбрасывая всякую риторику) современная власть видит народ скорее в разделе «убытки», нежели в «прибыли» в своей бухгалтерской книге приходов и расходов. От народа не отмахнуться, как от назойливой мухи. Его нужно кормить, поить, снабжать тестами для беременности, для него надо строить фитнес-залы; его нужно обучать, лечить, перевозить автобусами, давать «права», читать лекции о вреде курения, об использовании зубной пасты во время авиаперелета; а еще нужно одергивать бунтующую молодежь. И на все это нужны деньги, много денег!

Возможно, это и хорошо, что правительство не собирается развлекать нас за наши же деньги. Выше уже упоминалось о фиаско «Миллениум-Доума». Кто-то мог бы вспомнить и о «Би-би-си», которое правительство давно уже хотело упразднить. Раз уж правительство не озабочено прибылью и равнодушно к ситуации на финансовых рынках — сам бог велел заниматься развлекательной индустрией частным компаниям и инвесторам. Государство — плохой капиталист, но оно вполне могло бы устроить голосование среди потребителей медиапродукции по поводу того, сколько денег отпускать, например, тем или иным телестанциям или программам.

Если бы правительство приумножало свои деньги, развлекая нас и доставляя нам удовольствие, то это было бы уже другое правительство. Идей таких мало, но они кажутся мне удачными (в азартных играх, например, — «Национальная лотерея», «Премиальные облигации»). Самая последняя идея — провести телевизионное голосование, чтобы решить, какой из четырех проектов достоин финансирования из «Большого лотерейного фонда» — по сути своей верная. Публика в состоянии сама решить, какому проекту жить — «Эдему» в Корнуолле, «Шервудскому лесу», «Черной стране» или же на достойные деньги понастроить больше велосипедных дорожек. Если бы правительство вознамерилось поставить под контроль секс-индустрию и проституцию, за что оно частенько ратует, то несомненно набило бы шишки. Это уже проходили древние. Идеи по этому поводу высказывали такие столпы мысли, как древнегреческий поэт и политический реформатор Солон (начало VI в. до н. э.), древнеримский политический деятель и прозаик Катон Старший (234-149 гг. до н.э.) и даже св. Августин (354-430 гг. н.э.).

Солон

Однажды Катон увидел молоденького аристократа, выходившего из борделя, и поймал себя на мысли, что чем легче будут удовлетворяться сексуальные желания, тем больше времени будет у молодых людей для достойных занятий. Св. Августин отметил, что, если бы вдруг исчезли все проститутки, общество «немедленно погрузилось бы в хаос из-за неудовлетворенной похоти». Но именно Солон довел все эти умозаключения до логического конца — он открыл в Афинах вполне легальный публичный дом. В среде афинской молодежи намечался кризис: природа брала свое, и неудовлетворенные молодые люди начали сходить на кривую дорожку. Согласно Солону:

«В определенных помещениях находятся женщины, торгующие собой и согласные на все; они стоят голые, чтобы вы не разочаровались в их телах. Никакой стыдливости, никакого ханжества, никакого отказа — вы приходите и наслаждаетесь. У вас право отпустить ее. Если вы прикажете ей прыгнуть в озеро — она прыгнет; она — ничто по сравнению с вами».