9. Последние мирные дни

9. Последние мирные дни

11 июня вышла директива военного совета КОВО военным советам 5-й, 6-й, 12-й, 26-й армий:

«В целях сокращения сроков боеготовности частей прикрытия и отрядов, выделяемых для поддержки погранвойск, провести следующие мероприятия:

Стрелковые, кавалерийские и артиллерийские части

а) Носимый запас винтовочных патронов иметь в опечатанных ящиках. На каждый станковый пулемет иметь набитыми и уложенными в коробки 50% боекомплекта и на ручной пулемет 50% снаряженных магазинов…

в) 1/2 боекомплекта артснарядов и мин неприкосновенного запаса для всех частей прикрытия иметь в окончательно снаряженном виде. В частях, где до получения настоящей директивы было окончательно снаряжено свыше 1/2 боекомплекта артснарядов, дальнейшее хранение их оставить в снаряженном виде.

Для войсковой зенитной артиллерии иметь в окончательно снаряженном виде 1/2 боекомплекта артснарядов непзапаса…

е) Запас горючего для всех типов машин иметь по две заправки — одна залитая в баки машин (тракторов) и одна в цистернах (бочках)…

з) На каждую боевую машину в складах части иметь 1/2 боекомплекта артснарядов непзапаса в окончательно снаряженном виде и 50% боекомплекта патронов, набитыми в ленты и диски. В частях, где до получения настоящей директивы было окончательно снаряжено свыше 1/2 боекомплекта артснарядов, дальнейшее хранение их продолжать в снаряженном виде…

Сроки готовности по тревоге устанавливаю: для стрелковых и артиллерийских частей на конной тяге — 2 часа; для кавалерийских, мотомеханизированных частей и артиллерии на мехтяге — 3 часа. Зимой готовность частей соответственно 3 и 4 часа. Для отрядов поддержки готовность — 45 минут».

Собственно говоря, как этот, так и ряд других, приводимых ниже приказов по военным округам, фактически перечеркивают антисталинскую версию начала ВОВ. Поэтому ее сторонники вынуждены придумывать совершенно фантастические объяснения имевшим место фактам. Так, например, авторы уже цитированного сборника «1941 год. Уроки и выводы» абсолютно бездоказательно утверждают, что такие приказы якобы отдавались командованием округов на свой собственный страх и риск вопреки мнению Сталина.

12 июня вышла директива Генштаба командующему КОВО о прибытии на территорию округа 16 армии:

«На территорию КОВО в период с 15.6 по 10.7.41 г. прибудет 16 армия…

Прибывающие соединения расположить лагерем… Для размещения прибывающих частей в новых лагерях и обеспечения нормальной учебы с первых же дней прибытия войск Вам надлежит в каждый лагерь, до прибытия соединений, для обеспечения боевой подготовки и боевой готовности, завезти горюче-смазочные материалы и продовольствие. Для варки пищи обеспечить дровами из текущих запасов округа…

После выгрузки на станции каждого эшелона в районе станции войск не задерживать, а немедленно направлять непосредственно в район лагерного расположения. При удалении до лагеря более перехода в районы лагерного расположения части направлять по полкам (отдельным батальонам), не ожидая прибытия всей дивизии.

Добейтесь строжайшего порядка, организованности, дисциплины и сохранения всех мероприятий в тайне на ст. выгрузки, на маршрутах следования и в районах сбора и лагерного расположения. Открытые разговоры по телефону и по телеграфу, связанные с прибытием, выгрузкой и расположением войск, даже без наименования частей, категорически запрещаю.

О прибытии частей 16 армии, кроме Вас, члена Военного Совета и начальника штаба округа, никто не должен знать. Задачу на обеспечение горючим, продовольствием и т. д. ставить в общей постановке вопроса с указанием количества продфуража и горючего».

В этот же день аналогичная директива Генштаба поступила в адрес командующего ЗапОВО:

«На территорию ЗапОВО в период с 17.6 по 2.7. 41 г. прибудут:

51 стр. корпус в составе: управление корпуса с корпусными частями, 98, 112 и 153 стр. дивизий; 63 стр. корпус в составе: управление корпуса с корпусными частями и 546 кап, 53 и 148 стр. дивизий; 22 инженерный полк…»

Помимо проведения переброски армий из восточных регионов Союза Генштаб 12–16 июня отдает директивы командованию западных округов провести под видом учений скрытное выдвижение дивизий войск второго эшелона армий прикрытия, которые должны были занять к 1 июля районы сосредоточения в 20–80 километров от границы.

Приведем в качестве примера одну из этих директив Генштаба командованию КОВО от 13 июня:

«Для повышения боевой готовности войск округа к 1 июля 1941 г. все глубинные дивизии и управления корпусов с корпусными частями перевести ближе к госгранице в новые лагеря, согласно прилагаемой карты…

Приграничные дивизии оставить на месте, имея в виду, что вывод их к госгранице, в случае необходимости, может быть произведен только по моему особому приказу. 164 сд для лагерной стоянки вывести к 17 июня 1941 г…

С войсками вывести полностью возимые запасы огнеприпасов и горюче-смазочных материалов. Для охраны зимних квартир оставить строго необходимое минимальное количество военнослужащих, преимущественно малопригодных к походу по состоянию здоровья. Семьи не брать».

Вот как описывает эти события в своих мемуарах маршал Баграмян:

«15 июня мы получили приказ начать с 17 июня выдвижение всех пяти стрелковых корпусов второго эшелона к границе. У нас уже все было подготовлено к этому…

На подготовку к форсированному марш-маневру корпусам давалось от двух до трех суток. Часть дивизий должна была выступить вечером 17 июня, остальные — на сутки позднее. Они забирали с собой все необходимое для боевых действий. В целях скрытности двигаться войска должны только ночью. Всего им понадобится от восьми до двенадцати ночных переходов…

Чтобы гитлеровцы не заметили наших перемещений, районы сосредоточения корпусов были выбраны не у самой границы, а в нескольких суточных переходах восточнее».

В своей справке о развертывании вооруженных сил СССР на случай войны на западе от 13 июня замначальника Генштаба генерал Ватутин сообщал:

«Всего в СССР имеется 303 дивизии: сд — 198, тд — 61, мд — 31, кд — 13, кап — 94, ап РГК — 74, ВДК — 5, пртбр — 10.

Для развертывания на западных границах в составе фронтов (без соединений, находящихся в Крыму) 186 дивизий, из них: сд — 120, тд — 40, мд — 20, кд — 6, ап РГК — 53, ВДК — 5, пртбр — 10…

При благоприятной обстановке на Запад может быть дополнительно выделено 17 дивизий (сд — 7, тд — 7, мд — 3); СКВО — 5 дивизий (сд — 2, тд — 2, мд — 1); ЗакВО — 5 дивизий (сд — 2, тд — 2, мд — 1); САВО — 5 дивизий (сд — 2, тд — 2, мд — 1); ЛенВО — 2 дивизии (сд — 1, мд — 1). На перевозку этих дивизий нужно 600 эшелонов».

Если же поверить многочисленным псевдоисторическим комментариям о позиции Сталина, якобы уверовавшего, что Гитлер в 1941 году не нападет на СССР, но при этом как огня боявшийся провокаций со стороны фашистских генералов, то можно было бы подумать, что все эти гигантские перемещения советских войск к западным границам были проведены Генштабом без санкции Политбюро.

Однако Жуков по этому поводу сам писал:

«Нарком обороны. Генеральный штаб и командующие военными приграничными округами были предупреждены о личной ответственности за последствия, которые могут возникнуть из-за неосторожных действий наших войск. Нам было категорически запрещено производить какие-либо выдвижения войск на передовые рубежи по плану прикрытия без личного разрешения И. В. Сталина».

15 июня выходит директива ПрибОВО «О порядке оповещения войск округа в случае нарушения границы крупными силами противника».

Еще 4 июня появилось постановление СНК СССР «Об укрепленных районах», а 16 июня СНК СССР и ЦК ВКП(б) вновь возвращаются к этому же вопросу и принимают постановление «Об ускорении приведения в боевую готовность укрепленных районов»:

«В целях ускорения приведения в боевую готовность укрепленных районов, Совет Народных Комиссаров Союза ССР и Центральный Комитет ВКП(б) постановляют:

I. До получения вооружения из промышленности разрешить Наркомобороны взять для частей укрепленных районов пулеметы:

а) за счет „НЗ“ тыловых частей — 2 700 ДП;

б) из мобзапаса Дальневосточного фронта — 3 000 ДП и 2 000 пулеметов „Максим“, с возвратом в IV квартале 1941 года».

Сталин настолько спешит укрепить оборону западных границ, что даже решением ЦК и Правительства санкционирует срочную передачу пяти тысяч пулеметов с Дальнего Востока, но Микояну на это наплевать, и этот хрущевский прихвостень продолжает лгать, что якобы ранее 1943 года Сталин войны с Германией не ожидал.

17 июня выходит постановление политбюро ЦК ВКП(б) «Об отборе 3 700 коммунистов на политработу в Красную Армию».

15 и 17 июня советская разведка сообщила о начале мобилизации в Румынии и Финляндии, а 18 июня на стол Сталина легла докладная Народного комиссара госбезопасности СССР Меркулова, в которой делался вывод о том, что война должна начаться уже в ближайшие дни:

«По имеющимся в НКГБ СССР данным, за последние дни среди сотрудников германского посольства в Москве наблюдаются большая нервозность и беспокойство в связи с тем, что, по общему убеждению этих сотрудников, взаимоотношения между Германией и СССР настолько обострились, что в ближайшие дни должна начаться война между ними.

Наблюдается массовый отъезд в Германию сотрудников посольства, их жен и детей с вещами».

18 июня выходит приказ № 00229 командующего ПрибОВО генерал-полковника Кузнецова. С учетом исключительной важности этого приказа приведем его текст без сокращений:

«С целью быстрейшего приведения в боевую готовность театра военных действий округа ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Начальнику зоны противовоздушной обороны к исходу 19 июня 1941 г. привести в полную боевую готовность всю противовоздушную оборону округа, для чего:

а) организовать круглосуточное дежурство на всех постах воздушного наблюдения, оповещения и связи и обеспечить их непрерывной связью;

б) изготовить всю зенитную артиллерию и прожекторные батареи, назначив круглосуточное дежурство на батареях, организовав бесперебойную связь их с постами, тщательно подготовив в инженерном отношении и обеспечив огнеприпасами;

в) организовать взаимодействие истребительной авиации с зенитными частями;

г) организовать бесперебойную связи постов воздушного наблюдения, оповещения и связи с аэродромами истребительной авиации;

д) к 1 июля 1941 г. закончить строительство командных пунктов, начиная от командира батареи до командира бригадного района.

19.6.41 г. доложить порядок прикрытия от пикирующих бомбардировщиков крупных железнодорожных и грунтовых мостов, артиллерийских складов и важнейших объектов.

До 21.6.41 г. совместно с местной противовоздушной обороной организовать: затемнение городов: Рига, Каунас, Вильнюс, Двинск, Митава, Либава, Шауляй, противопожарную борьбу в них, медицинскую помощь пострадавшим и определить помещения, которые могут быть использованы в качестве бомбоубежищ;

е) максимально форсировать все организационные мероприятия, закончив их не позднее 1 июля 1941 г.

Лично и через работников управления проверить выполнение изложенных выше мероприятий.

2. Начальнику связи округа привести в полную готовность все средства связи на территории округа, для чего:

а) не позднее утра 20.6.41 г. на фронтовой и армейские командные пункты выбросить команды с необходимым имуществом для организации на них узлов связи. Иметь подводы готовыми к немедленному включению.

Систематически производить проверку связи с командными пунктами, иметь на узлах связи ответственных командиров;

б) организовать и систематически проверять работу радиостанций согласно утвержденному мною графику.

Особое внимание обратить на радиосвязь с пограничными корпусами и дивизиями, с пограничными войсками, авиацией и службой воздушного наблюдения, оповещения и связи.

Для конкретного руководства всей радиосетью назначить начальником радиосвязи округа одного из своих заместителей.

Сводки о результатах проверки радиосетей докладывать начальнику штаба округа ежедневно к 9, 13 и 21 часу;

в) форсировать, закончив не позднее 23.6.41 г., постановку приборов СИГ-2 на всей сети воздушного наблюдения, оповещения и связи;

г) наметить и изготовить команды связистов, которые должны быть готовы к утру 20.6.41 г. по приказу командиров соединений взять под свой контроле утвержденные мною узлы связи.

3. Начальнику военных сообщений округа:

а) потребовать и помочь организовать на крупных железнодорожных станциях и железнодорожных, узлах местную противовоздушную оборону, потребовав от начальников управлений дорог обеспечения станции средствами противопожарной охраны, противохимической защиты и создания обученных команд для обслуживания этих станций; выполнить к исходу 19.6.41 г.;

б) составить план восстановления возможных разрушений на железных дорогах, конкретно определив и сосредоточив на этих станциях необходимые средства. Восстановительные поезда Народного комиссариата путей сообщения расставить по участкам железной дороги в зависимости от их важности;

в) обеспечить станции, предназначенные для погрузки и выгрузки, необходимыми средствами погрузки (рельсы, шпалы, переносные мостки), а также средствами освещения; предусмотреть усиление личного состава станций.

На станциях погрузок и выгрузок очистить погрузочно-выгрузочные площадки от грузов;

г) составить план переключения двигающихся эшелонов на новые железнодорожные направления в случае разрушения крупных железнодорожных мостов.

Срок выполнения указанных мероприятий — 21.6.41 г.

4. Командующим 8-й и 11-й армиями:

а) определить на участке каждой армии пункты организации полевых складов противотанковых мин, взрывчатых веществ и противопехотных заграждений на предмет устройства на определенных, предусмотренных планом [направлениях] заграждений. Указанное имущество сосредоточить в организованных складах к 21.6.41 г.;

б) для постановки минных заграждений определить состав команд, откуда их выделять и план работы их. Все это через начальников инженерной службы пограничных дивизий;

в) приступить к заготовке подручных материалов (плоты, баржи и т. д.) для устройства переправ через реки Вилия, Невяжа, Дубисса. Пункты переправ установить совместно с Оперативным отделам штаба округа. 30-й и 4-й понтонные полки подчинить Военному совету 11-й армии. Полки иметь в полной готовности для наводки мостов через р. Неман. Рядом учений проверить условия наводки мостов этими полками, добившись минимальных сроков выполнения;

г) начальнику Инженерного управления составить совместно с начальником [Отдела] военных сообщений округа план устройства переправ через рр. Зап. Двина и Неман на плавучих судах, взяв последние на учет. Места переправ определить рекогносцировками.

д) создать на телшяйском, шяуляйском, каунасском и калварийском направлениях подвижные отряды минной противотанковой борьбы. Для этой цели иметь запасы противотанковых мин, возимых автотранспортом. Штат этих отрядов, формируемых за счет саперных частей и выделяемых начальником Автобронетанкового управления автотранспортных средств, разработать и доложить мне 19.6.41 г.

Готовность отрядов 21.6.41 г.;

е) командующим поисками 8-й и 11-й армий с цепью разрушения наиболее ответственных мостов в полосе: государственная граница и тыловая линия — Шауляй, Каунас, р. Неман, прорекогносцировать эти мосты, определить для каждого из них количество взрывчатых веществ, команды подрывников и в ближайших пунктах от них сосредоточить все средства для подрыва. План разрушения мостов утвердить военным советам армий. Срок выполнения 21.6.41 г.;

ж) начальнику Инженерного управления совместно с командующим Военно-воздушными силами составить и 21.6.41 г. мне доложить план заграждений аэродромов от посадочных воздушных десантов, определив средства и силы для этой цели.

5. Начальнику Автобронетанкового управления округа к 21.6.41 г. изъять из 22, 24 и 29-го [стрелковых] корпусов все танки иностранных марок и бронемашин. Совместно с начальником Артиллерийского управления округа вооружить их малокалиберной противотанковой артиллерией (там, где они ее не имеют) и передать по 45 танков и по 4 бронемашины 8-й и 11-й армиям, которым танки использовать для стационарной противотанковой обороны в противотанковых районах, а бронемашины — для обороны командных пунктов армий.

6. Начальнику штаба округа выработать штат обслуживания стационарных танковых батарей и бронемашин и после утверждения его мною сформировать необходимые команды.

7. Начальнику Артиллерийского управления округа совместно с командующими армиями прорекогносцировать районы расположения указанных выше батарей и пункты их дислокации.

8. Пересмотреть план ремонта всей автотракторотанковой техники и максимально форсировать выполнение его. Это сделать не только в отношении окружных, но и всех войсковых мастерских.

9. Командующим войсками армий и начальнику Автобронетанкового управления округа создать за счет каждого автомобильного батальона отдельные взводы цистерн, применив для этой цели установку контейнеров на грузовых машинах. Количество создаваемых отдельных взводов — четыре. Срок выполнения 23.6.41 г.

Эти отдельные взводы в качестве подвижного резерва держать в Телшяй, Шяуляй, Кейданы и Ионава в распоряжении командующих армиями.

10. Отобрать из частей округа (кроме механизированных и авиационных) все бензоцистерны и передать их по 50% в 3-й и 12-й механизированные корпуса. Срок выполнения 21.6.41 г.

11. Принять все меры к обеспечению каждой машины и трактора запасными частями, а через начальника Отдела снабжения горючим — принадлежностями для заправки машин (воронки, ведра).

12. Заместителю начальника штаба округа по тылу и начальникам родов войск:

а) до 23.6.41 г. доснабдить чисти всем положенным по табелям;

б) ответственным представителям до 25.6.41 г. проверить готовность каждого склада к большой оперативной работе по приему и выдаче грузов, очистить склады от всего негодного и ненужного для нужд округа, на месте, совместно с начальниками складов, составить планы рассредоточения (а там, где возможно, и укрытия под землей) имущества складов, обороны их за счет внутренних ресурсов от воздушного и наземного нападения и противопожарных мероприятий. Срок выполнения 25.6.41 г.;

в) к 25 июня закончить рекогносцировки всех станций снабжения, составив планы развертывания их, развития и дооборудования.

13. Заместителю командующего войсками генерал-лейтенанту Сафронову совместно с командующим Военно-воздушными силами и начальником Оперативного отдела составить и 24.6.41 г. мне доложить план противодесантной борьбы в наиболее вероятных районах высадки десантов. Предусмотреть привлечение для борьбы с авиадесантами бронепоездов с пехотным десантом на них, [танковых] батальонов Т-27, Рижского и Виленского военно-пехотных училищ, перебрасываемых автотранспортом».

Со времен 20-го съезда КПСС нам много лет внушали, катастрофа в начале войны произошла потому, что Сталин запретил приводить армию в состояние полной боевой готовности. Тем не менее, перед нами приказ одного из приграничных округов, в котором фактически и предусматривались приведение в боевую готовность войск округа к 21 июня.

Еще 27 мая по приказу Тимошенко началось строительство трех фронтовых командных пунктов, а 19 июня Генштаб отдал приказ о выведении к 22–23 июня штабов этих трех фронтов на полевые командные пункты.

Упоминание об этом приказе имеется, в частности, в мемуарах маршала Баграмяна:

«В то же утро (19 июня, — Ю.Ж.) из Москвы поступила телеграмма Г. К. Жукова о том, что Народный комиссар обороны приказал создать фронтовое управление и к 22 июня перебросить его в Тарнополь. Предписывалось сохранить это в строжайшей тайне, о чем предупредить личный состав штаба округа».

Примечательно, что уже 19 июня понятия ФРОНТ и ОКРУГ в директивах Генштаба достаточно четко разделялись. Так, например, в телеграмме, которую Г. К. Жуков отправил 19 июня командующему войсками Юго-Западного фронта, указывалось: «Народный комиссар обороны приказал: к 22.06.1941 г. управлению выйти в Тарнополь, оставив в Киеве подчиненное Вам управление округа». Дело в том, что границы военного округа были четко закреплены, в то время как границы фронта со временем могли перемещаться либо на запад, либо на восток.

Интересно, что сам маршал Жуков в своих мемуарах этот приказ даже не вспоминает. Ведь в этом случае ему пришлось бы либо заявить, что фронтовые управления были созданы Генштабом в тайне от Сталина, но в этот бред никто бы ему не поверил, либо объяснить, почему Сталин, «не веривший» в возможность нападения фашистов на СССР, 19 июня санкционировал начало работы фронтовых управлений.

Сторонники гипотезы о готовящемся упреждающем ударе Красной армии по Германии, как правило, рассматривают ввод в действие фронтовых командных пунктов до начала немецкой агрессии в качестве одного из существенных доказательств в пользу своей версии. Однако возможно совсем иное объяснение этого факта. Всему советскому руководству, включая Сталина, на 19 июня стало очевидно, что нападение немцев на СССР должно было произойти буквально со дня на день, и поэтому фронтовые КП были заблаговременно введены в строй для организации более эффективной обороны на начальном этапе войны.

Балтийский и Черноморский флоты 19 июня были переведены на оперативную готовность № 2.

19 июня НКО выпустил приказ о рассредоточении и маскировке самолетов во всех приграничных округах, который дублировал аналогичный приказ НКО от 27.12.40. Однако оба эти приказа так и не были выполнены. В результате этого должностного преступления наших военных фашистам впервые же часы войны и удалось уничтожить значительную часть советской военной авиации.

20 июня выходит приказ начальника погранвойск НКВД Белорусского округа «Об усилении охраны границы»:

«В целях усиления охраны границы ПРИКАЗЫВАЮ:

1. До 30 июня 1941 г. плановых занятий с личным составом не проводить.

2. Личный состав, находящийся на сборах на учебных заставах, немедленно вернуть на линейные заставы и впредь до особого распоряжения не вызывать…

4. Выходных дней личному составу до 30 июня 1941 г. не предоставлять».

18 июня Кремль направил в Берлин предложение принять Молотова для проведения срочных переговоров, но получил отказ. После чего в дневнике Геббельса появилась запись: «Молотов просился с визитом в Берлин, однако получил решительный отказ», а Вайцзеккер в своем дневнике записывает: «Главная политическая забота, которая имеет быть место не дать Сталину возможности с помощью какого-нибудь любезного жеста спутать нам в последний момент все карты».

На этом весь дипломатические арсенал Сталина по предотвращению войны был исчерпан, и каким бы он не считал себя гением, но в его руках просто уже не было никаких дипломатических рычагов влияния на дальнейшее развитие советско-германских отношений.

Пришло время принимать окончательное решение. Однако и в этих условиях Сталин продолжает накладывать жесткие ограничения на все ведущиеся военные приготовления. Все действия РККА должны производиться скрытно, и ни при каких обстоятельствах не давать формального повода для обвинений со стороны нацистов. Естественно, что скрытность действий РККА значительно снижала скорость подготовки к отражению первого удара вермахта, но это делалось вполне осознано, чтобы исключить возможные обвинения в адрес СССР в агрессии. Кроме того, скрытность развертывания Красной армии заставляла Гитлера так же прибегать к скрытности, что, в свою очередь, значительно снижало скорость подготовки нацистской агрессии.

Для Сталина это принципиально, поскольку он убежден, что за решением Гитлера о нападении на СССР стоит секретная договоренность Лондона и Берлина о заключении англо-германского мирного договора. Единственная надежда нарушить эту договоренность, связана с представлением перед мировой общественностью СССР как жертвы ничем не спровоцированной фашистской агрессии.

Здесь необходимо отметить, что любой анализ действий Сталина в предвоенные месяцы в значительной степени вынужден опираться на воспоминания военных и государственных деятелей СССР, обсуждавших с ним проблемы подготовки Красной армии к войне с нацистами. Однако, при этом, нужно понимать, что при написании мемуаров их авторы далеко не всегда бывают объективны, частенько задним числом изображая события в выгодном для себя свете, находя нужные объяснения своим не всегда достойным действиям. Кроме того, в мемуарах неизбежно содержатся ошибки, связанные с тем, что их авторы со временем что-то забывают или путают.

Согласно мемуарам Жукова с предложением начать развертывание войск и приведение их в боевую готовность он и Тимошенко обратились к Сталину 13 июня:

«13 июня С. К. Тимошенко в моем присутствии позвонил И. В. Сталину и настойчиво просил разрешения дать указание о приведении войск приграничных округов в боевую готовность и развертывании первых эшелонов по планам прикрытия. И. В. Сталин сказал:

— Сейчас этого делать не следует, мы готовим сообщение ТАСС и завтра опубликуем его».

Сразу возникает вопрос: почему такую принципиальную и сложнейшую по своей сути проблему Тимошенко пытается решить со Сталиным по телефону? Разве нарком обороны не мог сформулировать необходимость приведения войск в боевую готовность ранее при личной встрече с главой советского правительства, если он в то время уже был уверен в скором начале войны? Ведь, скажем, в период с 1 по 13 июня Сталин принимал руководство НКО 6 раз общей продолжительностью 14 часов 40 минут. В том числе встреча 9 июня длилась — 5 часов 25 минут, а 11 июня — 2 часа 20 минут.

Далее Жуков пишет:

«На другой день (После опубликования заявления ТАСС, т. е. 15 июня — Ю.Ж.) мы были у И. В. Сталина и доложили ему о тревожных настроениях и необходимости приведения войск в полную боевую готовность…»

Прежде всего, 15 июня никакой встречи с военными у Сталина не было. В журнале записи лиц, принятых Сталиным между 11 и 18 июня из военного руководства числится только Ватутин, который был принят 17 июня, причем встреча эта длилась всего полчаса. Скорее всего, разговор, о котором пишет Жуков, мог происходить не 15, а 18 июня и длился он 4 часа 35 минут.

Самое же существенное в цитированных выше словах Жукова скрыто за неоднозначностью формулировки: «приведение войск в полную боевую готовность», которую маршал сознательно использовал для представления ситуации в выгодном для себя свете. Ведь приведение армии мирного времени в стратегическую боевую готовность означало объявление мобилизации и ее развертывание. Объявление мобилизации, это фактическое объявление войны. Этого Сталин допустить не мог.

Другое дело если речь шла о приведении войск в тактическую боевую готовность для ведения лишь ограниченных приграничных боев. Тактическая боевая готовность подразумевала отмену всех отпусков для военнослужащих, заблаговременную выдачу войскам необходимого количества боевых патронов, снарядов, топлива для танков и автотехники, запаса продуктов питания для бойцов и фуража для лошадей. На флоте все это было реализовано путем объявления готовности № 2, а, скажем, в КОВО и в ПрибОВО с этой целью были выпущены цитированные выше приказы командующих округами. Однако Жуков такого приказа по всем военным округам почему-то так и не дал. И это было его прямое упущение.

Высшая степень тактической боевой готовности — приказ на готовность открытия ответного огня по противнику в случае его нападения на советскую территорию. В данном случае такой приказ, действительно мог быть дан только с санкции Сталина. И это было обусловлено реальной опасностью провокаций со стороны фашистов. Для того чтобы понять сущность этой проблемы достаточно вспомнить, что нападение фашистов на Польшу в 1939 году официально объяснялось Берлином якобы имевшим место захватом поляками немецкой радиостанции.

Впрочем, вернемся к описанию событий, данного Жуковым:

«… С Германией у нас договор о ненападении, — сказал И. В. Сталин. — Германия по уши увязла в войне на Западе, и я не верю в то, что Гитлер рискнет создать для себя второй фронт, напав на Советский Союз. Гитлер не такой дурак, чтобы не понять, что Советский Союз — это не Польша, это не Франция и что это даже не Англия и все они, вместе взятые…»

Еще большую бредятину о совещании в Кремле 18 июня можно прочесть, например, в побасенках Городецкого, который получил их от Безыменского, который, в свою очередь, снял соответствующие письменные показания с генерала Н. Лященко, которому, обо всем этом, возможно под пьяную лавочку, якобы рассказывал сам Тимошенко:

«Видите, — обратился Сталин к Политбюро, — Тимошенко прекрасный человек с большой головой, но вот с такими мозгами, — тут он показал кукиш. — Я говорил это для народа, нужно было повысить его бдительность, а вы должны понимать, что Германия по своей воле никогда не станет воевать с Россией. Вы должны это понимать».

Крайне сомнительно чтобы Сталин вообще мог бы заявить нечто подобное. Если уж, как утверждает Жуков, Сталин отказался верить в то, что Гитлер по своей воле мог в это время напасть на СССР, то тогда зачем же ему было нужно всего несколько дней до этого санкционировать скрытное выдвижение дивизий второго эшелона к границе? Не говоря уже о том, что из глубинных районов Союза к границам в это время продолжали следовать три армии. Ведь, несмотря на скрытность, передвижение войск у самой границы могло бы быть обнаружено немцами, и тем самым спровоцировать их на войну. Так что концы с концами у Жукова и Тимошенко явно не сходятся. Впрочем, вернемся к мемуарам маршала Жукова:

«…Нарком обороны С. К. Тимошенко попробовал возразить:

— Ну а если это все-таки случится? В случае нападения мы не имеем на границах достаточных сил даже для прикрытия. Мы не можем организованно встретить и отразить удар немецких войск, ведь вам известно, что переброска войск к нашим западным границам при существующем положении на железных дорогах до крайности затруднена…»

Однако эти слова, якобы сказанные Тимошенко, противоречат другим утверждениям Жукова: «Нарком обороны и Генштаб считали, что война между такими крупными державами, как Германия и Советский Союз, должна начаться по ранее существовавшей схеме: главные силы вступают в сражение через несколько дней после приграничных сражений. Фашистская Германия в отношении сроков сосредоточения и развертывания ставилась в одинаковые условия с нами».

Следовательно, по представлению Тимошенко и Жукова, в начале военного конфликта могли состояться лишь сравнительно небольшие приграничные сражения, для отражения которых в округах было вполне достаточно наличных сил. Надо полагать, что и Сталин исходил из такого же сценария начальной фазы войны, поскольку именно такое развитие событий входило в советскую военную доктрину того времени. Поэтому он с позиций имеющейся у него информации вполне резонно возражает Тимошенко:

«…Вы что же, предлагаете провести в стране мобилизацию, поднять сейчас войска и двинуть их к западным границам? Это же война! Понимаете вы оба это или нет?..»

Это не только война, это и обвинение СССР в развязывании агрессии против Германии, и повод наказать его за это. Лучшего подарка себе Гитлер и придумать не смог бы. Тем более что мобилизация уже не могла бы существенно усилить боеспособность наших войск к моменту нападения немцев. Ведь войска к западной границе итак двигались. Увеличение их потока в момент начала немецкой агрессии привело бы только к увеличению числа захваченных в плен советских солдат.

«…Затем И. В. Сталин все же спросил:

— Сколько дивизий у нас расположено в Прибалтийском, Западном, Киевском и Одесском военных округах?

Мы доложили, что всего в составе четырех западных приграничных военных округов к 1 июля будет 149 дивизий и 1 отдельная стрелковая бригада…

— Ну вот, разве этого мало? Немцы, по нашим данным, не имеют такого количества войск, — сказал И. В. Сталин

Я доложил, что, по разведывательным сведениям, немецкие дивизии укомплектованы и вооружены по штатам военного времени. В каждой их дивизии имеется от 14 до 16 тысяч человек. Наши же дивизии даже 8-тысячного состава практически в два раза слабее немецких».

Однако согласно приведенной выше справке Ватутина от 13 июня на западных границах в составе фронтов находилось не 149, а 186 дивизий. Кроме того, в результате проведения скрытой мобилизации под видом больших учебных сборов к началу июня 21 дивизия была доведена до 14 тысяч человек; 72 дивизии — до 12 тысяч человек и 6 дивизий — до 11 тысяч человек при штате военного времени в 14 483 человека. Сталину так же было прекрасно известно, что РККА обладал преимуществом в танках и авиации. К тому же по представлениям Жукова война должна была начаться со сравнительно локальных приграничных сражений, для отражения которых сил было вполне достаточно. Так что лжет маршал в своих мемуарах. Не мог он ничего подобного заявить Сталину до 22 июня 1941 года.

Не говоря уже о том, что по воспоминаниям генерала Тюленева сам Жуков поздно вечером 21 июня в разговоре с ним по телефону утверждал, что у немцев общего превосходства нет:

«Я предупредил командующих о возможном нападении со стороны фашистской Германии. Эти предположения подтверждаются данными нашей разведки.

Я поинтересовался, каково сейчас соотношение сил — наших и германских.

— У немцев, насколько мне известно, нет общего превосходства, — коротко ответил Жуков».

Таким образом, скорее всего существо конфликта между Сталиным и военным руководством страны, возникшего 18 июня, сводилось к вопросу: нужно ли до нападения фашистов объявлять всеобщую мобилизацию для приведения армии в стратегическую боевую готовность.

По сути же вопроса, в тот момент времени Тимошенко и Жуков должны были бы доложить, что срочно необходимо пересмотреть одно из ключевых положений советской военной доктрины, и в свете новых фактов быть готовым к тому, что главные силы противника вступят в войну уже в первые ее часы. Однако, к сожалению, военное руководство страны до 22 июня так и не смогло прийти к такому пониманию начала грядущей войны.

Если же говорить о свидетельствах Жукова и Тимошенко относительно отрицания Сталиным 18 июня возможности нападения Германии на Советский Союз в ближайшее время, то эти показания явно противоречат другим фактам.

Прежде всего, июньской директиве начальника ГЛАВПУРА Щербакова «О состоянии военно-политической пропаганды», в которой со ссылкой на слова Сталина прямо говорилось, что военная опасность для СССР сейчас высока как никогда:

«Международная обстановка крайне обострилась, ВОЕННАЯ ОПАСНОСТЬ ДЛЯ НАШЕЙ СТРАНЫ ПРИБЛИЗИЛАСЬ, КАК НИКОГДА (выделено мной, — Ю.Ж.) …

В современной международной обстановке, чреватой всякими неожиданностями, переход от мирной обстановки к военной — это только один шаг. „Война может вспыхнуть неожиданно. Ныне войны не объявляются. Они просто начинаются“ (Сталин)».

Кроме того, о возросшей угрозе войны в предвоенные дни открыто говорилось с партийных трибун. Об этом, например, пишет начальник штаба 4-й армии ЗапОВО полковник Сандалов в своей книге «Боевые действия войск 4-й армии в начальный период Великой Отечественной войны»:

«19 июня, состоялся расширенный пленум областного комитета партии, в котором участвовало большое число армейских политических работников. На пленуме первый секретарь обкома тов. Тупицын обратил внимание на напряженность международной обстановки и ВОЗРОСШУЮ УГРОЗУ ВОЙНЫ (выделено мной, — Ю.Ж). Он призывал к повышению бдительности, но одновременно указал, что по этому вопросу не нужно вести открытых разговоров и проводить какие-либо крупные мероприятия, которые могут быть замечены населением».

Если поверить Городецкому, то Сталин 18 июня утверждал, что Германия по своей воле никогда не станет воевать с Россией, а, по свидетельству Сандалова, на следующий день секретарь Брестского обкома с трибуны пленума заявляет о возросшей угрозе войны. Однако такого в сталинское время быть просто не могло по определению. Угадайте с трех раз: кто солгал Городецкий или Сандалов?

Впрочем, если ответ на этот вопрос вызывает затруднение, то можно обратиться к свидетельству адмирала Кузнецова:

«Для меня бесспорно одно: И.В.Сталин не только не исключал возможности войны с гитлеровской Германией, напротив, он такую войну считал весьма вероятной и даже, рано или поздно, неизбежной».

Последним довоенным действием высшего советского военного и политического руководства СССР было подписание Директивы о приведении войск приграничных округов в боевую готовность. По описанию событий 21 июня 1941 года, приведенному в мемуарах Жукова, Сталин дал свое согласие на подписание такой директивы лишь после того, как Тимошенко и Жуков доложили ему о показаниях немецкого перебежчика, утверждавшего, что немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня.

Однако если исходить из версии Жукова о том, что Сталин якобы уверовал в свою гениальность, то совершенно непонятно, почему показания какого-то перебежчика, который, в принципе, действительно мог оказаться и провокатором, сломили его веру в свои способности предотвратить войну с фашистами:

«Захватив с собой проект директивы войскам, вместе с наркомом и генерал-лейтенантом Н. Ф. Ватутиным мы поехали в Кремль. По дороге договорились во что бы то ни стало добиться решения о приведении войск в боевую готовность.

И. В. Сталин встретил нас один. Он был явно озабочен.

— А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт? — спросил он.

— Нет, — ответил С. К. Тимошенко. — Считаем, что перебежчик говорит правду…»

После чего Сталин, предварительно скорректировав текст директивы, согласился на то, чтобы нарком обороны подписал его. Если сравнить эту, ставшую уже канонической картину, вошедшую во многие кинофильмы и книги, с журналом записи лиц, принятых И. В. Сталиным 21 июня, то бросается в глаза несоответствия в воспоминаниях Жукова, тому, что было зафиксировано документально. Так из журнала явствует, что вместе с Жуковым и Тимошенко к Сталину вошел вовсе не Ватутин, а Буденный.

Но самое главное, Тимошенко был у Сталина в этот день дважды! Первый раз с 19.05 до 20.15, когда он был вызван вместе с секретарем Ленинградского горкома ВКП(б) Кузнецовым, назначенным в этот день решением Политбюро членом Военного Совета Северного фронта. А второй раз всего через 45 минут вместе с Жуковым и Буденным с 20.50 до 22.20.

Однако Жуков даже не упоминает о первой в этот день встрече Тимошенко и Кузнецова со Сталиным, хотя эта встреча, состоявшаяся в критический момент времени развития событий, могла иметь принципиальное значение при интерпретации действий Сталина.

Судя по всему еще до прихода Жукова и Тимошенко в Кремль между 19 и 20 часами 21 июня и была принято постановление политбюро ЦК ВКП(б) «Об организации фронтов и назначениях командного состава», написанное рукой Маленкова:

«I. 1. Организовать Южный фронт в составе двух армии с местопребыванием Военного совета в Виннице.

2. Командующим Южного фронта назначить т. Тюленева, с оставлением за ним должности командующего МВО.

3. Членом Военного Совета Южфронта назначить т. Запорожца.

II. Ввиду откомандирования тов. Запорожца членом Военного Совета Южного фронта, назначить т. Мехлиса начальником Главного управления политической пропаганды Красной Армии, с сохранением за ним должности наркома госконтроля.

III. 1. Назначить командующим армиями второй линии т. Буденного.

2. Членом Военного Совета армий второй линии назначить секретаря ЦК ВКП(б) т. Маленкова.

3. Поручить наркому обороны т. Тимошенко и командующему армиями второй линии т. Буденному сорганизовать штаб, с местопребыванием в Брянске.

IV. Поручить нач. Генштаба т. Жукову общее руководство Юго-западным и Южным фронтами, с выездом на место.

V. Поручить т. Мерецкову общее руководство Северным фронтом, с выездом на место.

VI. Назначить членом Военного Совета Северного фронта секретаря Ленинградского горкома ВКП(б) т. Кузнецова».

То, что Сталин еще утром 21 июня имел новую информацию о вероятном нападении фашистов в ближайшие часы, и не только поверил ей, но и уже к полудню давал указания по предотвращению возможных последствий немецкой агрессии видно, например, из воспоминаний командующего московским военным округом, генерала Тюленева:

«В полдень мне позвонил из Кремля Поскребышев:

— С вами будет говорить товарищ Сталин…

В трубке я услышал глуховатый голос:

— Товарищ Тюленев, как обстоит дело с противовоздушной обороной Москвы?

Я коротко доложил главе правительства о мерах противовоздушной обороны, принятых на сегодня, 21 июня. В ответ услышал:

— Учтите, положение неспокойное, и вам следует довести боевую готовность войск противовоздушной обороны Москвы до семидесяти пяти процентов.

В результате этого короткого разговора у меня сложилось впечатление, что Сталин получил новые тревожные сведения о планах гитлеровской Германии».

Но было бы крайне странно, если бы предупредив генерала Тюленина, Сталин не предупредил бы об изменении ситуации и Жукова с Тимошенко. Так что вся жуковская версия с немецким перебежчиком становится весьма сомнительной.

Ряд авторов в качестве доказательства того, что Сталин и Молотов до последнего момента не верили в возможность немецкого нападения, используют запись, сделанную 21 июня Димитровым в своем дневнике:

«В телеграмме Джоу Эн-лая из Чунцина в Янань (Мао Цзе-Дуну) между прочим указывается на то, что Чан Кайши упорно заявляет, что Германия нападет на СССР, и намечает даже дату — 21.06.41!

— Слухи о предстоящем нападении множатся со всех сторон.

— Надо быть начеку…

— Звонил утром Молотову. Просил, чтобы переговорили с Иос. Виссарионовичем о положении и необходимых указаниях для Компартий.

— Мол.: „Положение неясно. Ведется большая игра. Не все зависит от нас. Я переговорю с И. В. Если будет что-то особое, позвоню!“»

Однако при внимательном прочтении этой записи следуют совершенно иные выводы. Ведь Димитров просит Молотова переговорить со Сталиным не по вопросу о том будет ли в ближайшее время война, а о том какие в связи с создавшейся ситуацией необходимо дать указания компартиям.

Если бы Молотов, как это часто изображается, действительно считал, что ни о какой войне с Германией и речи не могло быть, то и его ответ должен был звучать вполне определенно. А тут — положение неясно… не все от нас зависит. А раз положение неясно, то и пока непонятно и какие указания надо давать компартиям. Следовательно, еще утром 21 июня Молотов, по крайней мере, сильно сомневался, удастся ли СССР избежать войны, или же, что, скорее всего, не хотел, чтобы информация о скорой войне начала распространяться по Москве.

Впрочем, о том, что Сталин, по крайней мере, к 20 июня уже понимал, что война с фашистами может начаться в самое ближайшие дни, прекрасно видно даже из мемуаров Хрущева, которого ну очень трудно заподозрить в выгораживании Сталина:

«Наконец, в пятницу 20 июня я обратился к нему: „Товарищ Сталин, мне надо ехать. Война вот-вот начнется и может застать меня в Москве или в пути“. Я обращаю внимание „в пути“, а ехать-то из Москвы в Киев одну ночь. Он говорит: „Да, да, верно. Езжайте“.

Я сейчас же воспользовался согласием Сталина и выехал в Киев. Я выехал в пятницу и в субботу уже был в Киеве. Это говорит о том, что Сталин понимал, что война вот-вот начнется. Поэтому он согласился, чтобы я уехал, и был бы на месте, в Киеве в момент начала войны. Какие же могут быть рассуждения о внезапном нападении?»

Следовательно, согласно свидетельствам самого Хрущева уже 20 июня Сталин понимал, что война возникнет буквально в ближайшие дни. Другое дело, что до Никитки так и не дошло, почему же Сталин, прекрасно понимая, что война начнется со дня на день, так и не предпринял решительных действий по мобилизации армии, что и вылилось в его весьма наивный вопрос: «Какие же могут быть рассуждения о внезапном нападении?»

Впрочем, вернемся к мемуарам Жукова:

«…Тем временем в кабинет И. В. Сталина вошли члены Политбюро. Сталин коротко проинформировал их.

— Что будем делать? — спросил И. В. Сталин.

Ответа не последовало.

— Надо немедленно дать директиву войскам о приведении всех войск приграничных округов в полную боевую готовность, — сказал нарком.

— Читайте! — сказал И. В. Сталин.

Я прочитал проект директивы. И. В. Сталин заметил:

— Такую директиву сейчас давать преждевременно, может быть, вопрос еще уладится мирным путем…»

Крайне сомнительно, что Сталин мог вечером 21 июня говорить о мирном исходе назревающего конфликта. Прежде всего, у него уже не было никаких дипломатических механизмов для разруливания создавшейся ситуации. Гитлер отказался принять Молотова в Берлине, а встреча Молотова с Шуленбургом, состоявшаяся перед самым приходом в Кремль Жукова и Тимошенко не дала никаких результатов. Вот как описывает эту встречу в своих мемуарах Бережков:

«Тем временем в Москве в половине десятого вечера 21 июня народный комиссар иностранных дел Молотов по поручению Советского правительства пригласил к себе германского посла Шуленбурга и сообщил ему содержание советской ноты по поводу многочисленных нарушений границы германскими самолетами.

После этого нарком тщетно пытался побудить посла обсудить с ним состояние советско-германских отношений и выяснить претензии Германии к Советскому Союзу. В частности, перед Шуленбургом был поставлен вопрос: в чем заключается недовольство Германии в отношении СССР, если таковое имеется?

Молотов спросил также, чем объясняется усиленное распространение слухов о близкой войне между Германией и СССР, чем объясняется массовый отъезд из Москвы в последние дни сотрудников германского посольства и их жен.

В заключение Шуленбургу был задан вопрос о том, чем объясняется „отсутствие какого-либо реагирования германского правительства на успокоительное и миролюбивое сообщение ТАСС от 14 июня“. Никакого вразумительного ответа на эти вопросы Шуленбург не дал».