Глава IV Венценосная Чета

Глава IV

Венценосная Чета

Распутин превратился в исторический феномен лишь потому, что близко общался с властелином огромной империи, только потому, что он стал другом Царского дома. Не случись этого, никакие личные дарования и способности сами по себе крестьянина из Сибири на авансцену истории не вывели бы. Поэтому любой рассказ о Распутине неизбежно затрагивает стержневой сюжет: о Царе Николае II и Царице Александре Фёдоровне, об Их культурном и нравственном облике, духовных запросах, семейном укладе жизни.

Император Николай II является одной из ключевых политических фигур мировой истории XX века. Для России же Он символ и знак русского подвига христолюбия в столетие бездуховного варварства. В 2000 году Архиерейский Собор Русской Православной Церкви прославил Императора Николая II и Его Августейшую Семью в Лике Страстотерпцев.

Однако и вознесение Их ликов на икону мало поубавило поток клеветы и измышлений. До сего дня в большинстве случаев Его образ и образ Его супруги воссоздаются или в темно-мистических, или в незатейливо-гротесковых тонах. Политически и мировоззренчески неангажированных портретов святых Царя и Царицы существует немного.

В данном случае описывать жизнь, дела, намерения Императора Николая II, оценивать Его историческую роль в контексте сложных общественно-политических перипетий российской истории нет никакой возможности. Поэтому речь пойдет главным образом о личных качествах Царя и Царицы, о мире Их Семьи.

…Эпоха последнего царствования началась в 1894 году. Тот год оказался переломным рубежом в истории России. Главным его событием стала смерть Императора Александра III и воцарение его старшего Сына.

Еще в январе 1894 года стало известно, что Александр III тяжело заболел воспалением легких и несколько дней находился в критическом состоянии. От простуды Царь излечился, но обострилась давняя почечная болезнь, и на протяжении последующих месяцев его состояние то улучшалось, то ухудшалось, пока не наступили роковые дни октября. Уже с сентября по совету врачей Монарх находился в Царской резиденции в Ливадии, в Крыму, где несколько недель под контролем лучших отечественных и европейских медиков боролся за жизнь. Развязка наступила 20 октября: в 14 часов 07 минут Император скончался.

Согласно закону и традиции новый Монарх вступал на престол сразу же после смерти предшественника. 20 октября 1894 года Царем стал Николай Александрович, взошедший на престол под именем Николая II. Уже через полтора часа после смерти отца в маленькой ливадийской церкви Ему стали присягать лица Императорской свиты и другие должностные чины.

«Милый Ники», которого так называли в семейном кругу и которого любили родственники за добрый нрав, честность и хорошие манеры, превратился в Самодержца, наделенного огромными властными функциями. Он стал руководителем великой мировой державы и главой Императорской фамилии, породнившейся почти со всеми королевскими домами Европы. В тот момент ему было 26 лет.

Для Государя Николая II смерть отца явилась глубоким потрясением. 20 октября 1894 года Он занес в дневник: «Боже мой, Боже мой, что за день! Господь отозвал к себе нашего обожаемого дорогого горячо любимого Папа. Голова кругом идет, верить не хочется — кажется до того неправдоподобной ужасная действительность». Любящий и послушный Сын переживал не только от потери близкого человека. Его мучили страхи и опасения, связанные с новой для Себя общественной ролью, с той невероятной ответственностью, которая была возложена Провидением на Его плечи.

В качестве Наследника Он имел мало административного опыта и делами управления до того почти не занимался. Теперь же приходилось учиться трудному делу Царского служения. Николай II, как и Его отец, верил, что Самодержавие — правление независимое и полноправное — является основой Государства Российского. Этот принцип не мог подлежать пересмотру. Он хорошо знал русскую историю, дела Своих предков, а любимыми и особо почитаемыми среди них были Царь Алексей Михайлович и отец, Император Александр III.

Многократно бывая за границей, Царь был прекрасно осведомлен о порядках и в Англии, и во Франции, и в других странах, но никогда не критиковал их. Понимал: то, что хорошо для Англии, совсем необязательно слепо копировать. Англия есть Англия, а Россия — это Россия. Здесь слишком много своего, неповторимого, и жизнь здесь течет по другим законам. Царь видел и знал, что в русской жизни немало плохого и тёмного. Не сомневался: надо многое улучшать и усовершенствовать. Но всё это надо делать постепенно, опираясь на свой, русский опыт, и здесь западные шпаргалки только навредить могут. Таковы основополагающие принципы политического кредо Императора Николая II.

Это был примерный муж и отец, Свой брак всегда расценивавший как великое счастье. В обстановке глубокого траура вскоре после похорон отца, 14 ноября 1894 года, Он соединил у алтаря Свою жизнь с жизнью Гессенской принцессы Алисы, принявшей Православие и при миропомазании получившей имя Александры Фёдоровны.

Алиса-Александра приходилась внучкой английской королеве Виктории и была дочерью владетельного Гессенского герцога Людвига IV и его жены, английской принцессы Алисы. Она родилась в столице герцогства, в городке Дармштадт в 1872 году. Русский Принц и англо-германская Принцесса полюбили друг друга еще задолго до свадьбы. Взаимная любовь Их «не остыла» за почти двадцать четыре года семейной жизни.

Николай Александрович через десять дней после свадьбы записал в дневнике: «Каждый день что проходит, Я благословляю Господа и благодарю Его от глубины души за то счастье, каким Он Меня наградил! Большего и лучшего благополучия на этой земле человек не вправе иметь. Моя любовь и почитание к дорогой Аликс растет постоянно».

Монарх не сомневался, что это великое счастье послал Ему Всевышний, за это благодарил непрестанно. «Дав Мне Тебя, Он дал Мне райскую, легкую и счастливую жизнь. Работа и временные трудности — ничто, пока Ты рядом со Мной. Может быть, по Моему виду это и не заметно, но Я это глубоко чувствую», — писал он в письме Своей единственной и ненаглядной летом 1899 года.

Александра Фёдоровна стала для Царя не только близким человеком, не только любимой женщиной, но и целым миром, наполненным ярким светом, непередаваемыми ароматами и восторженными ощущениями. Даже кратковременные расставания навевали тоску «Моя дорогая — Мне так ужасно Тебя недостает, и Я так завидую фельдъегерю, который доставит Тебе это письмо — ведь он увидит Тебя, Моя обожаемая жёнушка!.. Я люблю Тебя, молюсь за Тебя и думаю о Тебе день и ночь», — исповедовался Он в письме Супруге в сентябре 1898 года.

Прошли годы, и накануне свадебного юбилея Император Николай II записал: «Не верится, что сегодня двадцатилетие Нашей свадьбы! Редким семейным счастьем Господь благословил Нас; лишь бы суметь в течение оставшейся жизни оказаться достойными столь великой Его милости».

Брак принес четырех дочерей и долгожданного сына Алексея, которого Отец просто боготворил и с Которым занимался каждую свободную минуту. После женитьбы у Николая Александровича стали меняться привычки: Он постепенно превратился в человека, для которого Семья и Бог составляли главное содержание жизни, её истинный смысл. Душевный покой Он обретал в общении с «милой Аликс» и детьми.

С трепетным волнением Супруги встречали появление Своего первенца, под знаком ожидания которого прошел первый год царствования. Мать и Отец решили: если будет мальчик, то назовут Павлом, а если девочка — Ольгой. Выбор имён был согласован с «дорогой Мама».

Неизвестно, какое состояние духа было у Царицы накануне родов, но в душе молодого Императора в это время перемешивались тревога и радость. Наконец 3 ноября 1894 года в Царском Селе в Императорской семье появилась на свет Девочка. Вот как описал это событие счастливый Отец:

«Вечно памятный для Меня день, в течение которого Я много-много выстрадал! Еще в час ночи у милой Аликс начались боли, которые не давали Ей спать. Весь день Она пролежала в кровати в сильных мучениях — бедная! Я не мог равнодушно смотреть на Нее. Около 2 час. дорогая Мама приехала из Гатчины; втроем с ней и Эллой (сестра Александры Федоровны великая княгиня Елизавета Федоровна. — А. Б.) находились неотступно при Аликс. В 9 часов ровно услышали детский писк, и все мы вздохнули свободно! Богом Нам посланную дочку при молитве мы назвали Ольгой. Когда все волнения прошли и ужасы кончились, началось просто блаженное состояние при сознании о случившемся! Слава Богу, Аликс пережила рождение хорошо и чувствовала себя вечером бодрою».

Рождению следующих дочерей Отец всегда радовался, но реагировал на эти события уже значительно спокойней. И лишь появление пятого Ребенка, сына Алексея, опять стало для Николая II радостным потрясением.

«Незабвенный великий день для Нас, в который так явно посетила Нас милость Божья, — свидетельствовал Царь 30 июля 1904 года в дневнике. — В 1? дня у Аликс родился Сын, которого при молитве нарекли Алексеем. Все произошло замечательно скоро, для Меня, по крайней мере… Нет слов, чтобы суметь отблагодарить Бога за ниспосланное Им утешение в эту годину трудных испытаний! Дорогая Аликс чувствовала себя очень хорошо. Мама приехала в 2 часа и долго просидела со Мною, до первого свидания с новым Внуком. В 5 часов поехал к молебну с Детьми, к которому собралось всё семейство. Писал массу телеграмм».

Эта радость была вызвана не только естественным чувством Отца, получившего известие о рождении Сына. На свет появился Наследник Престола, человек, к которому должно перейти вековое «семейное дело Романовых» — управление великой Империей.

Александра Фёдоровна всегда питала к Своему избраннику безбрежные чувства любви, граничащие с обожанием. «Милый, любимый Мой Ники, нет слов, чтобы выразить, как глубоко Я люблю Тебя — всё сильнее и сильнее день ото дня, глубже — вернее. Любовь Моя, Милый, веришь ли Ты в это, чувствуешь ли, как быстро бьется сердце и только для Тебя, Мой супруг», — начертала свои признания Александра Фёдоровна в дневнике Мужа, через несколько месяцев после свадьбы. Годы супружества нисколько не понизили высочайший «градус» этих чувств.

И ещё одно важное, что объединяло Николая Александровича и Его Супругу: любовь к России. Если Николай II получил это полнокровное чувство, так сказать, с рождения, то у Александры Фёдоровны оно возникло и стало всеобъемлющим уже в зрелые годы и осталось с ней до самого конца земного пути.

Невзирая на все бестолковости русской жизни, Императрица Александра Фёдоровна всецело любила Россию. Это была страна простых и, в общем-то, добрых людей, а эти качества Она превыше всего ценила. Потому никогда не позволила высказать критику или возмущение по поводу русских, даже после революции, когда бывшие подданные творили невероятные жестокости в стране, а к Ним Самим не проявляли никакого великодушия. Она-то как раз его проявляла, воспринимая эти безумства как поведение распоясывавшихся детей. А на детей разве можно обижаться?

За несколько месяцев до гибели написала Вырубовой из Тобольска:

«Какая Я старая стала, но чувствую себя матерью этой страны и страдаю, как за своего ребёнка и люблю Мою Родину, несмотря на все ужасы теперь и все согрешения. Ты знаешь, что нельзя вырвать любовь из Моего сердца и Россию тоже, несмотря на чёрную неблагодарность к Государю, которая разрывает Моё сердце, — но ведь это не вся страна. Болезнь, после которой она окрепнет. Господь, смилуйся и спаси Россию!».

Александра Фёдоровна была русской патриоткой. И этом чувстве не было никакого высокомерия или нелюбви к другим народам и культурам. Она была русской, потому что была православной. Именно Православие испокон веков открывало людям путь в Русский дом, смысл существования и историческое предназначение которого вне Православия, помимо Православия понять и ощутить невозможно. Царица же была в Русском доме своей, став истинно русской не по «составу крови», а именно органически, по духу. Замечательно точно об этом написала Лили Ден: «Государыня была более русской, чем большинство русских, и в большей степени православной, чем большинство православных».

Госпожа Ден могла это ответственно утверждать. Она не только любила Александру Фёдоровну, но она достаточно хорошо знала Её. Уже в заточении в Тобольске Александра Фёдоровна сказала доктору Е. С. Боткину: «Я лучше буду поломойкой, но Я буду в России». Это фраза отразила глубину любви, которую испытывала Царица по отношению к стране, ставшей для Неё навсегда родной…

Любовь к Ники, к «дорогу Мальчику» владела Александрой безраздельно, до последнего земного часа. Поэтому все разговоры, подозрения и утверждения об «адюльтерах» никакого отношения к истинному положению вещей не имели. Сочиняя подобные небылицы, люди или не имели понятия о моральных качествах и сердечной преданности Царицы, или злонамеренно инсинуировали, полагая, что о личной жизни Царской Семьи почти никто достоверно осведомлен не был.

Однако если современникам и можно сделать некоторую скидку на незнание, то исключительно дремучим историческим невежеством, коммерческим расчетом или идеологическим ангажементом можно объяснить писания некоторых современных авторов, снова и снова повторяющих давнюю клевету. Ведь столько подлинных документов оглашено, опубликовано, что, казалось бы, уж здесь должна быть полная ясность. Но оказывается, что реальные факты не нужны. Требуется дискредитация. Действительно, как сказал один из литературных героев Михаила Булгакова, «разруха не в клозетах, а в головах».

Если в душах и головах царит «разруха», если грязь — норма бытия, то чего можно ждать от таких «описателей истории»? Они ведь пишут о себе, о своих представлениях и позывах, но приписывают все эти комплексы и моральные дефекты историческим персонажам. Вот и вся психологическая подноготная подобной «историографии»!

Брак Николая Александровича и Александры Фёдоровны являлся идеальным. Невозможно представить себе союз двух людей, которые могли бы любить, ценить и дорожить друг другом больше, чем Они. Это тем более замечательный факт, что жили Они в эпоху «эмансипации», «либерализации», «демократизации», «свободы проявления чувств», когда вокруг всё подвергалось «критическому переосмыслению», в том числе и нормы семейной морали. Даже Династия испытывала постоянно натиск новых настроений.

Императору Николаю II и Александре Фёдоровне приходилось всё время сталкиваться с нежелательными ситуациями, снова и снова вырабатывать линию поведения по отношению к какому-то члену Династии, переступившему закон-традицию. Последние десятилетия существования Монархии мезальянсы, адюльтеры, эпатажные связи, незаконнорожденные дети сотрясали Дом Романовых. Немногие достойно выдерживали испытание Царскородностью (порфирородностью).

Через многие годы после падения Монархии сестра Царя Великая княгиня Ольга Александровна сделала горестное признание: «Нет никакого сомнения в том, что распаду Российской Империи способствовало последнее поколение Романовых. Все эти роковые годы Романовы, которым следовало бы являть собой самых стойких и верных защитников Престола, не отвечали нормам морали и не придерживались семейных традиций… Большинство из нас досаждали Ники и даже и устраивали сцены в Его присутствии, чтобы удовлетворить свои интересы, свои ничтожные помыслы. Придирались ко всему, что Он делал или не делал».

Безукоризненней всех выглядели Венценосцы. Эта безукоризненность, что называется, «жгла глаза», заставляя некоторых родственников принимать участие в недостойной игре по тиражированию слухов, задевавших честь Царя и Царицы.

Вот только один, но, может быть, самый характерный и вопиющий пример — сестра Николая II Ксения Александровна. В 1894 году она вышла по любви замуж за своего двоюродного дядю и друга юности Николая Александровича Великого князя Александра Михайловича («Сандро»). Брак был счастливым и принёс семерых детей: девочку Ирину, ставшую в 1914 году женой Феликса Юсупова, и шестерых сыновей. К моменту рождения младшего Василия в 1907 году великокняжеский брак превратился практически в фикцию.

Александр Михайлович уже имел «привязанность» на стороне, да и Ксения недолго после родов оставалась обманутой женой. У неё появился некий «мистер Фэн», родом шотландец, сопровождавший Великую княгиню и в поездках за границей, и во время отдыха в Крыму. Самое поразительное, что муж и жена «обсудили ситуацию» и пришли к заключению, что это «нормально». Объяснение случилось в июне 1908 года по дороге из Биаррица в Россию. Ксения Александровна запечатлела этот факт в дневнике.

«Сколько хотелось друг другу сказать, но мы не могли говорить — так было грустно! Наш поезд уходил в 1.50, и мы приехали за пять минут. Ехала опять с F., а Сандро с ней — и простились в моторе, они не пошли нас провожать, мы все решили, что так лучше — ужас, ужас, как было грустно, слов нет — мы еле держались. В вагоне дали волю своим чувствам, и оба плакали! Во всём признались друг другу — мне он простил, мой милый муженек, но сам признался в чувствах к ней».

Они продолжали поддерживать видимость брака, хотя никакого супружества между ними уже не было. Их не смущало, что возлюбленная мужа и возлюбленный жены были введены в семейный круг и представлены детям как «друзья». Это союз «четырёх» потрясал всех, кто попадал в этот великокняжеский дом. Избранница Александра Михайловича госпожа Вотобан оказалась американкой, была замужем за владельцем бань в Нью-Йорке! «Мистер Фэн» тоже не блистал высоким родословием, но шокировало совсем не это.

Дочь Царя Александра III (Ксения) и внук Царя Александра II (Александр) открыто, на глазах, что называется, всего света, и главное, своих детей — позволяют себе заводить любовные связи! Александра Фёдоровна об этой скандальной истории знала, но никогда не позволила себе упрекнуть словом или намёком. Никогда ни с кем её не обсуждала. Она относилась к сестре Мужа с ровной симпатией. Но вот Ксения вела себя совершенно иначе. Она с каким-то патологическим упоением собирала сплетни и слухи о Царице. Не только собирала, но и распространяла. И главное, она постоянно доносила их до ушей матери — Императрицы Марии Фёдоровны.[21]

Александра Фёдоровна знала о многих нелицеприятных суждениях о Себе. Она старалась не придавать им значения, хотя некоторые, особенно задевавшие Ее женскую честь, ранили жестоко. Как написала позже близкая приятельница Царицы Лили (Юлия) Ден:

«Она знала и читала всё, что говорили и писали о Ней, однако, несмотря на то, что авторы анонимных писем пытались очернить Её, а журналисты обливали Её грязью, ничто не прилипало к Её чистой душе. Я видела, как Она бледнеет, как глаза наполняются слезами, когда что-то особенно подлое привлекало Её внимание. Однако Её Величество умела видеть сияние звёзд над грязью улицы».[22]

Эта невосприимчивость к обличениям петербургского света сыграла свою роль в случае с Распутиным. Если о Ней, Царице, пускали в обращение ни на чем не основанную грязную клевету, то почему Она должна была реагировать на обвинения в мерзких поступках человека, который дорог Ей и Ники и который ничем себя постыдным перед Ними не проявил? Такой взгляд был вполне логичен.

По словам фрейлины баронессы С. К. Буксгевден, Царица Александра «проявляла интерес ко всем при Дворе: от первой фрейлины до последней служанки, и часто помогала скромным людям и их семьям так, чтобы никто не знал об этом. Она была справедлива в истинно христианском смысле и помогала людям независимо от их положения в обществе. Она с готовностью навещала как больную служанку, так и любую из фрейлин».

Известны просто поразительные случаи Ее заботы о людях, которых при Дворе никогда ранее не наблюдалось. Когда ее молодая фрейлина княжна С. И. Орбелиани (Джамбакуриан-Орбелиани)[23] тяжело заболела в 1906 году, то Александра Фёдоровна восприняла это так своё личное дело. Девушка была сиротой,[24] и Императрица окружила ее материнской лаской и заботой. Соня была помещена во дворце, в комнате рядом с комнатами Великих Княжон.

Александра Фёдоровна ежедневно навещала неизлечимую больную (у неё был прогрессирующий паралич позвоночника), нередко оставалась рядом с ней на ночь. Как отмечала С. К. Буксгевден, «ни одна мать не могла бы заботиться больше о своем ребенке».

Когда по прошествии девяти лет Соня умерла в конце 1915 года, то Царица писала Супругу:

«Вот и еще одно верное сердце ушло в страну неведомую. Я рада, что здесь для нее всё кончилось, потому что в дальнейшем ей суждены были тяжелые страдания. Да упокоит Господь ее душу с миром и да благословит ее за великую любовь ко Мне во все эти годы».

Царица умела распознавать душевные качества человека. И не удивительно, что большинство из тех, кого лично Императрица принимала на службу, сохранили верность Семье до самого конца. Некоторые заплатили за преданность собственной жизнью: доктор Евгений Сергеевич Боткин, «комнатная девушка» Анна Степановна Демидова, фрейлина графиня Анастасия Васильевна Гендрикова, лакей Иван Дмитриевич Седнев,[25] камердинер Государя Алексей (Алозий) Егорович Трупп, повар Иван Михайлович Харитонов, «дядька» Цесаревича Климентий Григорьевич Нагорный. Их расстреляли в том, страшнопамятном июле 1918 года…

«Вера, Надежда, Любовь — это всё, что имеет значение», — не раз говорила Александра Фёдоровна. И то не была пустопорожняя декларация. Это убеждение души. Она умела любить, и Она умела дружить. Дружба для Неё тоже являлась проявлением любви. Она была и здесь преданной и верной, а мнение других в данном случае не имело никакого значения. Она слушала голос Своего сердца, лишь ему доверяла. Однажды призналась Лили Ден: «Меня не заботит, богато то или иное лицо или же бедно. Для Меня друг, кем бы он ни был, всегда останется другом».

С ранних лет Алиса-Александра искала преданности и простоты, честности, отзывчивости, безусловно перила в истинную справедливость, беспрекословно верила в высшую Истину — Иисуса Христа. Она стремилась пройти земной путь смиренно, честно, добродетельно и без лукавства. Она не умела лгать, с трудом выносила светское лицедейство, и если бы имела право выбирать, то, не колеблясь, избрала бы иную стезю. Отдав себя всю без остатка любимому Мужчине, Она вынуждена была платить высокую цену: находиться на арене всю оставшуюся жизнь, играть роль, которая по складу характера Ей совсем не импонировала.

Последней Царице в обществе всегда не хватало искусства «куртуазности», тонкого мастерства светскости, которым в совершенстве владела Ее свекровь, Императрица Мария Фёдоровна. В итоге за Свою публичную «сольную партию» супруга Николая II не только рукоплесканий не заслужила, но Её затопали и ошикали задолго до того, как опустился занавес.

Даже после страшной гибели имя Александры Фёдоровны сочувствия не вызвало: Ей в памяти потомков пытались отвести роль изгоя, «злого гения» Династии, Империи, России. Она не знала, что будет так, но если бы и знала, то вряд ли бы пошла иным путем. С горечью об этом незадолго до своей смерти в 1960 году говорила сестра Николая II Великая княгиня Ольга Александровна: «Из всех нас, Романовых, Аликс наиболее часто была объектом клеветы. С навешанными на Неё ярлыками Она так и вошла в историю. Я уже не в состоянии читать всю ложь и все гнусные измышления, которые написаны про Неё».

Последняя Царица не умела выбирать удобную дорогу, была не способна «играть жизнь». Но ни одного мига Своего земного бытия не сомневалась, что всё решает Господь Бог, и коль Он уготовил тяжелый земной удел, изменить того никто не в силах.

Ее связь с Россией стала нерасторжимой в Кобурге 8 апреля 1894 года, когда Она дала согласие стать женой беспредельно любимого Цесаревича Николая, хотя до того несколько раз говорила «нет». Тогда и потом много размышляли над тем, почему же Алиса Гессенская так долго отвергала предложение.

Некоторые находили такое поведение «капризом», другие «самодурством», третьи же уверенно говорили о том, что принцесса «кривлялась», старалась «набить цену». Но все эти объяснения не подходят; они не отражают душевный облик, характер последней Царицы. Прагматические расчеты, эгоистические устремления, тонкие интриги — это арсенал не Ее средств и к подобному Она никогда не прибегала. Это искренняя, добропорядочная и добросердечная натура. Как Женщина и как Мать Алиса-Александра проявила Себя безукоризненно.

Однако перед публикой Она представала в первую очередь как Императрица, обязанная «играть по правилам», не Ею изобретенным. Должна была приспосабливаться к нежеланному: участвовать в бесконечных церемониях, любезничать с неприятными людьми, лицедействовать, и лицедействовать без конца.

Подобное насилие над Собой всегда выносила с трудом и нередко переступала через устоявшиеся «нормы поведения», пустой, но непреложный великосветский политес. Пренебрежения к себе, неумение исполнять «августейшую роль» в мире родовитых и именитых не прощали никому. Даже Царице.

По поводу своих светских способностей Государыня Александра Фёдоровна не заблуждалась. Уже будучи Императрицей призналась в письме одной близкой знакомой: «Я не могу блистать в обществе, Я не обладаю ни легкостью, ни остроумием, столь необходимыми для этого. Я люблю духовное содержание жизни, и это притягивает Меня с огромной силой. Думаю, что Я представляю тип проповедника. Я хочу помогать другим в жизни, помогать им бороться и нести свой крест». Но с первых шагов пребывания в России Ей нужно было самой себе помогать «нести крест».

Немецкие принцессы, выходя замуж за представителей Дома Романовых, могли сохранять свою преданность фамильной конфессии. У супруги же Наследника Русского Престола, будущей Императрицы, права выбора не было. Принадлежность к Православию являлась обязательной. Это было непременной традицией, свято соблюдаемой на протяжении столетий существования Монархии. Несомненно, что природная твердость характера и преданность убеждениям не позволяли Алисе Гессенской легко изменить религиозные привязанности.

Принцесса долго мучилась, колебалась и переживала, когда выяснилось, что для соединения с любимым необходимо изменить клятве верности, данной при совершеннолетии, и отречься от лютеранской веры. При стойкости Ее убеждений, подобное сделать было очень нелегко. Объясняя собственное упорство, именно это обстоятельство Она всегда и приводила. Но есть основания полагать, что существовала еще одна тайная причина, о чём она боялась говорить, но которая многое объясняет. Причина эта была медицинского свойства.

Алиса прекрасно знала, что ей надлежит не только соединить свою жизнь с жизнью Ники, не только в будущем стать Царицей в огромной Империи, но и исполнить свой первый и важнейший долг — дать продолжение Императорскому роду, подарить мужу и России Наследника Престола. И тут неизбежно возникало опасение, связанное со страшной болезнью — гемофилией (несвертываемостью крови).

Недуг передавался по женской линии, но лишь представителям мужского пола. Гемофилия считалась (и до сих пор считается) неизлечимой, но особенно опасной бывает в первые 15–20 лет жизни. У страдающего гемофилией человека любой ушиб, царапина, кашель, удаление зуба и какая-нибудь иная жизненная ситуация, связанная с кровотечением, могла привести к летальному исходу.

Происхождение недуга было неясным, проявления его являлись неожиданными, и каждый приступ мог оказаться роковым. Эту болезнь крови, вызываемую загадочными генетическими мутациями и особо распространенную в высшем свете, иногда называли «болезнью королей».

По непонятной причине гемофилия проявилась у Королевы Виктории, прямые потомки которой стали ее носителями. Восьмой ребенок королевы Виктории, ее четвертый сын Леопольд, родившийся в 1853 году, оказался гемофиликом. Мать была потрясена, когда о том узнала. Он скончался в 1884 году, в возрасте 31 года, и королева горько переживала. Матримониальные связи привели к тому, что от английской королевы, через её дочерей и внучек гемофилия перешла к монархическим домам Испании, России, Германии.

Когда умер дядя Алисы принц Леопольд, Принцессе исполнилось 12 лет. Но еще раньше, в 1873 году, от подобного же заболевания погиб Ее старший брат, трехлетний Фридрих. Хотя Она сама того не помнила, но, повзрослев, слышала рассказы о мучениях маленького Фритти. Потом, уже в девических летах, узнала, что сыновья Ее старшей сестры Ирэны, вышедшей замуж за принца Генриха Прусского в 1888 году, получили страшное бабушкино наследство.

Мимо сознания Алисы не могли пройти подобные зловещие предзнаменования. Всю жизнь Она трепетно относилась к несчастьям и трагическим случаям. Загадочная болезнь, в которой некоторые видели Божью кару за неправедную жизнь, интересовала Внучку королевы Виктории. Известно, что она читала труды австрийского естествоиспытателя Менделя, где анализировались важнейшие факторы наследственности. Она боялась. Боялась, что Ей выпадет эта жуткая участь — произвести на свет мальчика-гемофилика. Надо думать, что эти страхи в неменьшей степени, чем перемена конфессии, заставляли упорно говорить «нет» на предложения брака из России.

Если бы не любила Цесаревича Николая столь пламенно, так страстно и глубоко, то никогда бы не согласилась. Но зов сердца победил тайные опасения и страхи. Она дала согласие, в конце концов уверившись, что раз все этого желают, значит, то не грех, значит, так угодно Господу. Ведь любовь, искренняя и настоящая, в том не сомневалась, — милость Божья.

Это как жизнь, как смерть. Этого нельзя отринуть, нельзя избежать, это надлежит смиренно и благодарственно принимать. Она приняла, став по-настоящему счастливой, как никогда уже не была с самого детства. «Да, воистину, любовь — высшее земное благо, и жаль того, кто ее не знает», — написала в одном из писем Своему Жениху.

Знала, что Сама любима, любима честным и преданным человеком, и думала только об одном: что сделать, как вести Себя, чтобы быть достойной высокого, святого чувства.

В апреле 1894 года началась интимная переписка Николая Александровича и Александры Фёдоровны, тогда еще Алисы (несколько более ранних писем в данном случае не в счет). Она длилась более двадцати лет и донесла до потомков мысли, чувства, боль и радость Этих Людей, Их земные заботы, надежды и печали, Их живые голоса.

Супруги всегда друг перед другом были абсолютно откровенны, никогда не лукавили, думали и воспринимали мир в одинаковых цветах, хотя у Александры Фёдоровны порой и преобладали более резкие тона.

В одном из первых писем Принцесса заметила:

«Я такая же, как Ты, Я тоже стесняюсь выражать Мои чувства, и Мне хотелось так много Тебе сказать и о стольком спросить, но Я не посмела. Нам придется побороть эту слабость, как Ты думаешь?».

С годами Они стали понимать друг друга с полуслова, без всяких недомолвок. При этом каждый оставался самим собой, и их человеческие индивидуальности в полной мере отразили сохранившиеся послания. Став мужем и женой, Они редко расставались; лишь Первая мировая война принесла длительные разлуки. Поэтому и основной массив этих документов отражает главным образом досвадебный и военный периоды их жизни.

В этой переписке много важного и значимого. Без нее трудно представить внутренний мир Венценосцев. Там много и интимного, не предназначенного для чужих глаз. Но у героев истории права на тайну не существует; всё или почти всё рано или поздно становится достоянием толпы. И переписка Императора и Императрицы стала достоянием публики. И тот, кто хоть раз прикоснулся к этим исповедальным документам, не может не восхититься чистотой Их взаимной любви.

Некоторые места трудно читать без смущения, но читать их надо, чтобы понять, что и в реальном мире, а не только в романах, могут существовать безбрежные чувства.

«Благословляю Тебя, целую Твое дорогое лицо, милую шею и дорогие любимые ручки со всем пылом горячо любящего сердца».

«О, если бы у Меня были крылья, чтобы прилетать каждый вечер к Тебе и радовать Тебя Моей любовью! Жажду обнять Тебя, осыпать поцелуями и почувствовать, что Ты Мой собственный».

«Ночью Мне было одиноко, и каждый раз, как Я просыпалась и протягивала руку, Я касалась холодной подушки, а не родной теплой руки, и некому было ткнуть, потрясти или потормошить Меня, чтобы разбудить».

«Сердце болит за Тебя, и Я знаю, какая у Тебя будет ночь — так и полетела бы к Тебе, чтобы сжать Тебя в Своих объятиях, осыпать Тебя поцелуями и сказать Тебе о Моей великой любви и о том, как она растет день ото дня, наполняя всю Мою жизнь».

Интимными чувствами пронизаны и многие послания Жениха и Супруга.

«Как Мне благодарить Тебя за два Твоих милых письма и за ландыши? Я прижимаюсь к ним носом и часто целую — Мне кажется, те места, которых касались Твои милые губы…»

«Дорогая Моя, Я тоскую по Тебе, по Твоим поцелуям и ласкам!» «Моя дорогая! Приди ко Мне на минуту, Я хочу показать тебе несколько хороших вещей. Дай Мне поцеловать Твое очаровательное личико. Люблю, люблю Тебя безумно».

Став в апреле 1894 Женихом и Невестой, они писали друг другу почти ежедневно. Молодых занимала только любовь, только описание счастья. Впереди виделась лишь радостная даль. Время распорядилось иначе.

В начале октября 1894 года (в России было 5-е число, а в Германии — 17-е) Аликс получила телеграмму от Ники, где тот, ссылаясь на просьбу отца, просил Ее немедленно прибыть в Ливадию. Бросив все дела, Она устремилась туда, чувствуя сердцем, что надо спешить. И не ошиблась, оказавшись у одра умирающего Императора. Ники был расстроен, но встретил невесту с восторгом. Она была счастлива.

В те ливадийские и последующие дни, когда перевозили тело усопшего в Петербург, Аликс, ставшая уже Александрой Фёдоровной, оказалась в центре драматических событий. Ничего подобного в Ее жизни ещё не случалось. Нет, Сама она ничего не решала, и к Ней мало кто обращался, но вот Ники было неимоверно тяжело. Умная, чуткая и эмоциональная, Она сразу же заметила, что вокруг столько лжи и нераспорядительности. За каждой мелочью бежали к Тронопреемнику, а затем Царю, а получив указание, не спешили исполнять.

Она уже знала многое из русской истории и не сомневалась, что в России надо править справедливой, но властной рукой. Русские понимают и принимают только такую власть. Ее же возлюбленный такой деликатный, добросердечный, и Она ощущала, что Его с первого дня опутывают интригами. 15 октября 1894 года записала в дневнике Ники:

«Будь стойким и прикажи доктору Лейдену и другому, Гиршу, приходить к Тебе ежедневно и сообщать, в каком состоянии они его находят, а также все подробности относительно того, что они находят нужным для него сделать… Не позволяй другим быть первыми и обходить Тебя. Ты — любимый сын Отца, и Тебя должны спрашивать и Тебе говорить обо всем. Выяви свою личную волю и не позволяй другим забывать, кто Ты».

Наставление «быть твердым» Она потом будет многократно повторять Супругу.

Александра Фёдоровна, с детства испытав и многократно пережив одиночество и нелюбовь окружающих, встретив подобное отношение к Себе в России, отнеслась к нему с чувством стойкого безразличия. Почти до самого конца не стремилась ничего изменить. Незадолго до революции однажды с безнадежной грустью сказала: «В глазах России Я всегда не права».

Выполняя многочисленные церемониально-династические обязанности, Она смотрела на окружающий придворно-аристократический мир с холодным отчуждением, прекрасно сознавая всю фальшь и враждебность его. Дорогой Ники заполнял жизнь, и Она старалась поддержать и утешить Того, Кто нёс тяжелое бремя исторической ответственности.

Через несколько месяцев после замужества Царица писала немецкой приятельнице: «Я чувствую, что все, кто окружает Моего мужа, неискренни, и никто не исполняет Своего долга ради долга и ради России. Все служат Ему из-за карьеры и личной выгоды, и Я мучаюсь и плачу целыми днями, так как чувствую, что Мой муж очень молод и неопытен, чем все пользуются».

Не складывались теплые отношения и со свекровью, Императрицей Марией Фёдоровной. Они так не походили друг на друга. Нельзя сказать, чтобы Мария Фёдоровна просто «не любила» Александру Фёдоровну. Не было душевного расположения. Старая Императрица и по отношению к себе его тоже не ощущала.

Отношение свекрови к Невестке со временем менялось. Сначала было безразличие, потом ласковая снисходительность, сменившаяся сожалением и сочувствием к Сыну, к Александре Фёдоровне и ко всем, кто оказался заложником драматических коллизий последнего царствования. Она видела, что Ники любит Аликс, а это было самое главное. Своим чувствам здесь она не придавала особого значения.

Формально Государыня Александра Фёдоровна вела себя безукоризненно: писала свекрови письма, наносила визиты, передавала приветы, непременно поздравляла с праздниками, не роптала, когда шла позади неё на торжественных церемониях. Но Мария Фёдоровна чем дальше, тем больше убеждалась, что Невестке она не нужна, что Та тяготится ее присутствием и не расположена продолжать общение дольше приличествующего. Жена Сына не искала сближения. Вдовствующая Императрица платила Ей тем же.

Александра Фёдоровна, любя Мужа больше жизни, ни с кем не желала делить Свое полное и неоспоримое право на Него. Через две недели после свадьбы записала в дневник Мужа: «Отныне нет больше разлуки. Наконец Мы соединены, скованы для совместной жизни, и когда земной жизни придет конец, Мы встретимся опять на другом свете, чтобы быть вечно вместе».

Она не умела отступать и не считала нужным во имя дворцового протокола переступать через личные пристрастия и представления. С трудом шла на компромисс и, часто лишь превозмогая Себя, делала «что надо». Она «не умела нравиться».

Это отражалось на многих Ее отношениях, в том числе и с Марией Фёдоровной. Вдовствующую Императрицу расстраивало дуновение «ледяного ветерка» со стороны Александры Фёдоровны и ее окружения. О том, что две Царицы не питали расположения друг к другу, приближенные узнали, как обычно, раньше, чем это нерасположение хоть как-то проявилось на самом деле.

В салонах, конечно же, начались разговоры о «ненависти», о том, что старая Царица не хотела отдавать Молодой коронные драгоценности, что она устраивала истерики сыну, а молодая Царица осаждает мужа жалобами на свекровь, и так далее. Все эти утверждения не стоили и выеденного яйца, но тема отношений Цариц «занимала» немалое число умов.

Мать Императора Николая II не могла не обратить внимания на то, что в подругах у невестки появились три дамы, о которых ничего приятного сказать не могла. Две черногорские принцессы Милица Николаевна (жена Великого князя Петра Николаевича), Анастасия Николаевна (жена герцога Георгия Лейхтенбергского) и Великая княгиня Мария Павловна, которую вся родня называла Михень.

Двух первых Мария Федоровна почти не знала; говорили о них разное, часто неприятное. Но вот третья была известна не понаслышке. Там где Михень, там непременно жди эпатажа, сплетни, скандала. Свекровь переживала, что «бедная Аликс» ввиду неопытности может легко обмануться.

Однако Мария Федоровна недооценивала Невестку. Александра Федоровна не была далеко так проста, как могло показаться, и уж меньше всего была способна стать управляемой. Напористой и самоуверенной Марии Павловне пришлось быстро убедиться, что невозможно стать ментором Александры Фёдоровны, и их близкие отношения скоро сошли на нет.

У последней Царицы в России был только один Человек, Которому неизменно и бесконечно всегда доверяла: любимый Муж, «обожаемый Ники».

При несомненной недружественности отношений Государыня Александра Фёдоровна никогда не позволила Себе ни одного выпада по поводу Царицы-матери. Во многих других случаях вела себя совершенно иначе и нередко открыто демонстрировала нерасположение. Сановно-придворный мир простил бы многое, но только не это. Для отравленных ядом злословия стрел высшего света нашлась подходящая мишень.

Стоическая крепость духа Царицы перед лицом людской нелюбви и ненависти поддерживалась и питалась любовью к Супругу и Детям. Для Александры Фёдоровны семья была главной заботой, Её миром, «Её Царством». Там Она правила нераздельно, для счастья Ники и России.

Когда родились Дети, то целиком погрузилась в материнские заботы. Именно в детской чувствовала Себя надежно, уверенно, спокойно. Здесь Она полностью раскрывалась, здесь всё было Ее. Глядя на Детей, Императрица часто улыбалась, в других же случаях улыбка озаряла Ее лицо нечасто.

Она стала матерью четырех дочерей. После Ольги 29 мая 1897 года родилась Татьяна; 14 июня 1899 года — Мария, а 5 июня 1901 года — Анастасия. ОТМА — таково было их условное общее обозначение, составленное по первым буквам личных имен, которым пользовались в Царской Семье. О Великих княжнах известно немного, так как близко Они общались с очень ограниченным кругом лиц, из которых мало кто пережил кровавый вихрь революции.

Здесь особо значимы наблюдения швейцарца Пьера Жильяра, более десяти лет близко наблюдавшего жизнь Царской Семьи, сначала в качестве учителя старших Дочерей Царя, а затем гувернёра Наследника.

«Старшая Ольга Николаевна отличалась быстротой сообразительности и, будучи весьма рассудительной, в то же время проявляла своеволие, большую независимость в обращении и высказывала быстрые и забавные возражения… Она усваивала всё чрезвычайно быстро и умела высказывать своеобразное мнение относительно того, что Она изучала… Она очень любила читать в часы, свободные от занятий».

«Татьяна Николаевна, по натуре более осторожная, очень спокойная, с большой силой воли, но менее открытая и своевольная, чем старшая Сестра. Она не отличалась большими способностями, но Она вознаграждала этот недостаток Своей последовательностью и уравновешенностью характера. Она была очень красива, но не так очаровательна, как Ольга Николаевна… Благодаря Своей красоте и качествам, которыми Она обладала, Татьяна Николаевна в обществе затмевала Свою старшую Сестру, которая менее внимательная к Своей особе, была не так заметна. Однако эти две Сестры нежно любили друг друга».

«Мария Николаевна была красивая девочка, велика для своего возраста, отличалась цветущим здоровьем и обладала чудными серыми глазами. Будучи простою в обращении, отличаясь сердечною добротою, Она была одно самодовольствие… Анастасия Николаевна, наоборот, была очень резвая и лукавая. Она живо усваивала смешное, благодаря чему трудно было противостоять Ее остротам. Она была слегка бедовым ребенком, недостаток, который исправляется с возрастом. Обладая ленью, очень присущей детям, Она имела прекрасное французское произношение и играла небольшие сцены из комедий с истинным талантом… Словом, то, что было самого лучшего у этих Четырех Сестер и довольно трудно поддавалось описанию, — это Их простота, естественность, искренность и безотчетная доброта. Их мать, которую Они обожали, была как бы непогрешимой в Их глазах».

Девочки рождались крепкими и здоровыми, и Их образованию и воспитанию Государыня Александра Фёдоровна посвящала много времени. Сама составляла программы занятий, подбирала учителей, лично занималась, обучала манерам, языкам, рукоделию, беседовала на духовные темы. С годами Ей приходилось все больше и больше задумываться над будущим дочерей, которым в силу исключительного положения было чрезвычайно трудно устроить семейное счастье.

В ноябре 1915 года Царица писала Мужу: «Жизнь — загадка, будущее скрыто завесой и, когда Я гляжу на Нашу взрослую Ольгу, Мое сердце наполняется тревогой и волнением; что Ее ожидает? Какая будет Ее судьба?». О грядущей апокалипсической судьбе всей Своей Семьи любящая Мать и предположить не могла…

Почти все первые десять лет супружества радость и счастье Александры Фёдоровны были неполными. Её мучило чувство вины перед «дорогим Ники» и перед страной за то, что Она не может подарить Наследника. Она молилась и ждала милости Всевышнего. Терпение и настойчивость были вознаграждены. Летом 1904 года в Петергофе, в самый разгар бесславной Русско-японской войны и почти через десять лет после замужества Царица родила Сына. Александра Фёдоровна просто блаженствовала, а Николай Александрович каждый день ощущал неизбывную радость, которой давно уже не помнил.

Безмерное родительское счастье вскоре было омрачено. Не прошло и шести недель, как стало выясняться ужасное. 8 сентября 1904 года Император записал: «Аликс и Я были очень обеспокоены кровотечением у маленького Алексея, которое продолжалось с перерывами до вечера из пуповины!». Вскоре пригласили лейб-медиков, наложили повязку, через несколько дней кровотечение прекратилось.

Царица первое время сокрушалась, одна мысль не давала покоя: неужели у маленького эта страшная гемофилия, против которой медицина бессильна? Но остается Господь, который, подарив Сына, и дальше не оставит. «Бог никогда Нас не забывает», — заметила Александра в письме Супругу вскоре после рождения Сына. Она не верила в случайность, во всем умела видеть Высший Промысел: «О, Господь поистине добр, послав Нам этот Солнечный Лучик теперь, когда Мы так в нём нуждаемся».

Однако, как Она знала наверняка из Священного Писания и наставлений Отцов Церкви, Божью благодать надо заслужить. Она стремилась реализовать это намерение, и Царь полностью разделял устремления Жены. Надо было вести образ жизни, угодный Богу, и избегать мирской суеты.

Царская чета свела к минимуму демонстрации роскоши и величия Императорского двора. Были прекращены пышные, грандиозные и дорогие Царские увеселения (последний раз в истории Империи великолепный костюмированный бал состоялся в начале 1903 года).