22. ВООРУЖЕННЫЕ СТОЛКНОВЕНИЯ В МИРНОЕ ВРЕМЯ

22. ВООРУЖЕННЫЕ СТОЛКНОВЕНИЯ В МИРНОЕ ВРЕМЯ

На Западе армии были слишком велики для стран. На Востоке страны были слишком велики для армий.

Уинстон Черчилль. «Восточный фронт», 1931

В первые годы двадцатого столетия Россия потерпела сокрушительное поражение от Японии как на суше, так и на море. Последовавшие договоры закрепили японское владычество в Корее, сильная японская армия оккупировала Маньчжурию, район материковой части Китая.

Большевистская революция 1917 года дала Ленину, а затем его последователю Сталину полностью обновленную сильную армию, разгромившую войска западных интервентов. Части этой новой, уверенной в своих силах Красной армии, расположенные вдоль восточных границ советской России, находились в опасной близости от японской Квантунской армии, закаленной в боях, которой командовали жестокие и воинственные командиры, не обращавшие внимания на приказы из Токио. Столкновение было неминуемым.

Летом 1938 года, хотя война не была объявлена, советские пограничные войска оказались втянуты в жестокие бои с японской армией на высотах в районе озера Хасан. Вооруженные столкновения начались после того, как солдаты Красной армии, рывшие окопы на территории нейтральной зоны, открыли огонь по японским разведчикам, пытавшимся сфотографировать эти работы. Японцы ввели в бой пехоту, кавалерию и танки, и возникла угроза советской военно-морской базе Владивостоку, расположенной совсем близко. Предупрежденный донесением Рихарда Зорге, советского разведчика в Токио, сообщившего, что японское правительство решительно настроено не позволить вооруженному столкновению перерасти в полномасштабную войну, Сталин ответил жестоким ударом, в результате чего японцы были выбиты с захваченных позиций и отошли на исходные рубежи. Токио в спешном порядке направил в Москву дипломатов, сваливших всю вину на командиров Квантунской армии. Для придания большей убедительности этой версии министр обороны генерал Тодзио был смещен с поста. Потери обеих сторон составили приблизительно по 10 000 человек, и хотя после окончания боевых действий был подписан мирный договор и стороны вернулись на исходные позиции, по общему мнению, это было поражение Японии.

Боевые действия возобновились в мае 1939 года в районе реки Халхин-Гол у границ Монгольской Народной Республики. В столкновении у озера Хасан японская армия потеряла лицо. Поэтому, когда начались стычки пограничных частей, состоявших как с той, так и с другой стороны преимущественно из монгольской конницы, японцы ответили массированными бомбардировками, и русские заключили, что следует ожидать эскалации боевых действий. В середине июня командовать частями Красной армии в этом районе был назначен генерал-лейтенант Георгий Жуков, специалист по маневренной войне.

Жуков родился в 1896 году в семье сапожника в крошечной избе, стоявшей в центре деревни Стрелковка Калужской губернии. Его отец был взят из детского дома и усыновлен бездетной вдовой, от которой он и получил в наследство избу. В молодости Жуков, призванный в царскую армию, попал в драгуны. Научившийся к тому времени читать, он выделялся среди преимущественно неграмотных солдат. Отмеченный наградами за личную храбрость за участие в боевых действиях на территории Украины и Бессарабии, Жуков быстро продвигался по службе. Сталин, решивший, что самыми надежными военачальниками являются кавалерийские офицеры, назначал высшее руководство Красной армии преимущественно из бывших солдат кавалерии. В 1931 году Жуков стал командиром дивизии, а затем, в 1937 году, — командиром корпуса. Теперь же, под Халхин-Голом, ему представилась возможность, которая бывает раз в жизни.

Прибыв на место, Жуков обнаружил, что его командиры корпусов ни разу не появлялись на передовой. Они руководили боевыми действиями, находясь в глубоком тылу в 120 километрах от линии фронта. Жуков немедленно лично произвел рекогносцировку и приготовился к большому сражению. Ему противостояла японская армия численностью около 75 000 человек при 500 самолетах, 500 орудиях и 200 танках.

От Рихарда Зорге, разведчика-коммуниста в Токио, Москва узнала, что перебежчик, русский генерал Люшков, командовавший разведкой в зоне боев, выдал японцам все подробности обороны советских войск. Если войска Жукова не получат подкреплений, они будут стерты с лица земли. У Москвы не оставалось иного выхода, кроме как усилить Жукова. Вскоре под его началом было 100 000 человек, 500 самолетов, 1000 орудий и около 700 танков. Среди танков были совершенно новые БТ-7М, впервые продемонстрированные на параде в Москве 1 мая 1938 года. На этих танках были установлены хорошие двигатели, и они были вооружены 76-миллиметровой пушкой с высокой начальной скоростью снаряда. Эти танки стали испытательным полигоном для обкатки новшеств, впоследствии воплощенных в Т-34, ставшем одним из лучших танков войны.

Наступил август. Стояла невыносимая жара, температура доходила до 130 градусов по Фаренгейту. Голая незаселенная пустыня представляла собой кошмарное сочетание барханов, зыбучих песков и глубоких оврагов. Воздух кишел кровожадными насекомыми, укусы которых выводили из строя даже выносливых русских и японских солдат. Первым делом Жуков позаботился о том, чтобы установить превосходство в воздухе. Для этого он использовал отряд опытных летчиков, прошедших через Испанию, в числе которых был 21 Герой Советского Союза. Подготавливаясь к решительному наступлению, Жуков мастерски использовал маскировку и тщательно продуманные меры дезинформации, стараясь усыпить бдительность противника и убедить его, что Красная армия занимается лишь строительством и укреплением оборонительных рубежей. Затем, не забывая про элемент внезапности, он осуществил несколько пробных ударов при поддержке артиллерии и бомбардировочной авиации, чтобы успокоить японцев. Те, привыкшие воевать с отсталой китайской армией, впервые столкнулись с современными механизированными частями.

Общее наступление началось в 5.45 утра, в воскресенье. Жуков специально выбрал этот день, зная, что многие японские офицеры будут в увольнении. Едва рассвело, на передовые японские части обрушился сосредоточенный удар артиллерии и авиации. Впереди ударных русских частей шли танки с огнеметами. Линия обороны японских войск была прорвана. Русские также выделили отдельную танковую группу для нанесения удара по тылам противника, чтобы отрезать ему пути отхода. Нанося непрерывные мощные удары, эта группа стремительно двигалась вперед, оставляя в тылу окруженные очаги сопротивления японцев, с которыми затем разбиралась пехота Красной армии.

С неба на японцев накатывали волны четырехмоторных цельнометаллических бомбардировщиков-монопланов ТБ-3, каждый из которых нес по 5800 кг (12 790 фунтов) бомб[63].

Хотя окруженные японские войска понесли огромные потери, Жуков одержал победу не благодаря полководческому гению, а исключительно благодаря грубой силе. Его умелое использование танков объясняется в основном тем, что их у него было очень много, а пехотные части он вводил в бой, жестоко пренебрегая потерями. Но Жуков одержал крупную победу, и русская пропаганда раструбила о ней по всему миру. Токио признал, что они потеряли 18 000 человек, но некоторые историки убеждены, что действительная цифра вдвое выше.

Русские модернизировали свои танки, исходя из опыта боев. Танки БТ, на которых был установлен бензиновый двигатель, Жуков нашел «чересчур легковоспламеняющимися», и основные усилия были сосредоточены на создании нового Т-34. Это сражение с японцами имело для руководства Красной армии гораздо большие последствия, чем гражданская война в Испании. Что более важно, Жуков создал себе репутацию беспощадного полководца, идущего к победе любой ценой. Он лично доложил Сталину, что японский солдат:

«…дисциплинирован, исполнителен и упорен в бою, особенно в оборонительном. Младший командный состав подготовлен очень хорошо и дерется с фанатическим упорством. Как правило, младшие командиры в плен не сдаются и не останавливаются даже перед «харакири». Офицерский состав, особенно старший и высший, подготовлен слабо, малоинициативен и склонен действовать по шаблону».

Впоследствии Жуков похвалялся: «Перед танками японцам не устоять. Понадобилось около десяти дней, чтобы их разгромить». Однако на Западе эта кампания осталась практически незамеченной. До сих пор найти о ней подробности очень трудно.

В ноябре 1939 года начались другие события — на этот раз совсем под боком. Европейские политики уделили им особое внимание, газеты сообщали о них на первой полосе. Сталин потребовал у Финляндии участок приграничной территории — чтобы надежно обезопасить Ленинград. По меркам Сталина это были весьма разумные требования, однако финны, поняв, что уступки шантажу повлекут новые требования, категорически отказались.

Ответ Сталина последовал в самом конце ноября. Русская авиация без объявления войны бомбардировала столицу Финляндии Хельсинки и порт Виипури (Выборг). Части Красной армии общей численностью в миллион человек вторглись в Финляндию с востока и юго-востока. На южном побережье страны был высажен морской десант, прибывший со стороны Финского залива, но финны разгромили его.

Последовавшие события известны как Зимняя война. Финны выставили армию численностью в 300 000 человек, из них 80 процентов резервистов. Солдаты сражались за правое дело, ими командовали опытные военачальники. Сталин же выбрал неудачный момент для начала боевых действий. В ноябре и декабре в Карелии низкая облачность и туманы укорачивают световой день. Суровая зима еще не наступила, и раскисшую в осеннюю непогоду землю не прихватил мороз. Лед на реках и озерах, густой предательской сетью опутывающих этот район, еще не достиг толщины, достаточной для того, чтобы выдерживать танки и боевую технику. Вооружение и оснащение финской армии прекрасно соответствовало боевым действиям в северных широтах. Одетые в белые маскхалаты пехотинцы использовали действенные в ближнем бою пистолеты-пулеметы, великолепно подходившие для тактики стремительных набегов, которой придерживались, отряды лыжников. Среди финнов было много говорящих по-русски. Так, один солдат каждый день приходил к полевой кухне Красной армии за горячей едой и лишь через две недели был взят в плен.

Свидетель, советский офицер, описывает, как:

«…в тыловом районе группа финских солдат, выдававших себя за регулировщиков движения и переодетых в форму Красной армии, с нарукавными повязками и флажками, спокойно направила колонну с продовольствием и боеприпасами прямо в расположение своих войск».

Самым большим недостатком русских, говорил маршал Маннергейм, главнокомандующий финской армией, было отсутствие опыта обращения с лыжами. Набранная преимущественно из выносливых крестьян, пехота Красной армии демонстрировала фатализм, изумлявший финнов. «Во время первых боев в начале декабря русские шли в наступление плотным строем, с песнями, иногда даже держась за руки, прямо на минные поля, не обращая внимания на взрывы снарядов и прицельный огонь обороняющихся».

После первых незначительных успехов наступление Красной армии захлебнулось — в основном из-за того, что погода и состояние почвы затрудняли передвижение войск и техники. Русские части действовали несогласованно: танки шли отдельно от пехоты, в результате чего и те и другие уничтожались по отдельности. Но если финны демонстрировали неожиданное индивидуальное мастерство и жизнеспособность, русские показывали мужество и решительность, а также способность учиться на собственных ошибках. Морозы стали особенно сильными; Красная армия ввела в бой новые тяжелые танки и артиллерию, заботясь о том, чтобы они действовали в тесной взаимосвязи с авиацией и пехотой. Неожиданно для себя финны обнаружили, что им теперь противостоит хорошо оснащенная и вооруженная армия, которой командуют опытные военачальники — это была совсем не та армия, которую они остановили несколько месяцев назад.

Понимая, что они никогда не смогут устоять перед военной мощью Советского Союза, финны в конце января, когда боевые действия еще были в самом разгаре, начали секретные переговоры. К середине марта финская армия была почти полностью разгромлена, и Финляндии пришлось соглашаться на гораздо более жесткие условия, чем Сталин требовал до начала войны. Втирая соль в раны, Красная армия под занавес войны нанесла жестокий бомбовый удар по позициям финнов, не ожидавших ничего подобного и застигнутых врасплох. Президент Финляндии, подписывая мирный договор, с горечью произнес: «Пусть отсохнет рука, вынужденная подписывать этот документ». Через несколько месяцев после удара у него парализовало всю правую сторону.

Развязанная Сталиным война, помимо того, что велась в самое неудачное время, явилась большой политической ошибкой. Соседи-финны превратились в злейших врагов Советского Союза. Красная армия была вынуждена постоянно держать в боевой готовности части вдоль всей границы на тот случай, если финны нанесут удар — как оно впоследствии и произошло.

Гитлер строго в духе заключенного со Сталиным соглашения позаботился о том, чтобы финны не получали военной помощи, и не позволил осуществлять поставки вооружения в Финляндию через территорию Германии. Германский генеральный штаб, оценивая действия Красной армии в Финляндии, пришел к заключению, что она оснащена плохим вооружением, ею командуют плохие военачальники, системы же транспорта и связи просто отвратительны. Западные державы также пришли к выводу, что Красная армия — это неповоротливая, неэффективная военная машина. И все же по крайней мере у одного высокопоставленного немецкого офицера сложилось совершенно иное мнение:

«Непредвзятый наблюдатель мог заметить также некоторые в высшей степени позитивные качества советского солдата: его невероятную стойкость в обороне, его неподверженность чувствам страха и отчаяния и его практически безграничную способность переносить лишения. Кроме этого, советское командование продемонстрировало готовность учиться на собственном опыте и делиться полученными знаниями со всеми подчиненными, причем обязывая их знакомиться со всеми инструкциями».

Сразу же после окончания войны в высшем руководстве Красной армии начались коренные перемены. Пришлось отказаться от революционных непрактичных реформ Троцкого; были снова введены офицерские звания, знаки различия и приветствия. Политические комиссары потеряли право голоса при обсуждении военных действий. Около 4000 офицеров, отправленных в трудовые лагеря и тюрьмы по сфабрикованным обвинениям, внезапно были выпущены на свободу и возвращены в части. Был образован «резервный фронт», что означало передислокацию войск вдоль всей западной границы Советского Союза, на время ставшей очень уязвимой. Маловероятно; чтобы немецкое командование, разрабатывая план наступления на Россию, приняло во внимание это обстоятельство или даже знало о нем, но в июне 1941 года оно помогло немецким захватчикам быстро прорвать оборону Красной армии.

Судя по всему, Сталину договор о ненападении, заключенный с Гитлером, казался гарантией безопасности на обозримое будущее. До этого момента все стратегические расчеты советского командования строились на предположении, что вторгнувшиеся с запада на территорию России войска будут состоять из объединенной германо-польской армии. К ней, вероятно, надо будет добавить вооруженные силы трех прибалтийских государств — Литвы, Латвии и Эстонии. В 1936 году польская армия представляла собой внушительную силу — 50 дивизий; по словам Гитлера, Германия могла выставить 36 дивизий. В результате мобилизации-общее количество немецких дивизий можно было довести до 100.

Предложения Гитлера разделить Польшу надвое и не препятствовать Советам в Прибалтике, похоже, разрешили все стоявшие перед Сталиным проблемы. Русско-германский пакт о дружбе также должен был охладить пыл японцев, как раз в этот момент воевавших на восточных рубежах Советского Союза. В ответ Гитлер хотел лишь дружбы и торговли. Перед таким предложением устоять было невозможно. Ни Франция, ни Великобритания не могли предложить ничего подобного. Сталин подписал договор.

Расчленение Польши прошло так, как и было запланировано. Сталин, выждав две недели, позволил германским войскам сокрушить сопротивление польской армии, а затем захватил восточную половину страны, населенную в основном белорусами и украинцами. Оккупация прошла не совсем гладко. Красная армия потеряла около 700 человек убитыми, и Сталин направил в захваченные области войска НКВД, тайной полиции, которые должны были уничтожить весь средний класс, основу возможного сопротивления. Тысячи офицеров польской армии были безжалостно уничтожены, и она как военная сила перестала существовать.

Советско-германская торговля

После того, как Великобритания и Франция объявили войну Германии, Сталин продолжал строго выполнять свою сторону договора, снабжая Гитлера зерном и сырьем для промышленности. Эти поставки приобрели особую важность после того, как союзники установили морскую блокаду Германии. В 1940 году Россия поставила в германию 900 000 тонн сырой нефти, 500 000 тонн марганцевой руды, 100 000 тонн хромосодержащих руд и миллион тонн фуражного зерна для армии, передвигавшейся на гужевой тяге.

Немцы рассчитывали расплатиться долгосрочными проектами, такими, как, например, строительство промышленных предприятий, что не ложилось бы дополнительным грузом на экономику Германии. Русские, однако, требовали вооружение и передовые технологии для его производства. Было достигнуто соглашение, что Россия получит все чертежи самого мощного и современного линкора в мире «Бисмарк», образцы серийных и экспериментальных самолетов, в том числе вертолета. Кроме того, они должны были получить завод по производству титана. Немцы постоянно спорили насчет цен, тянули бумажную волокиту, так что к моменту вторжения в Советский Союз баланс товарооборота был в пользу Германии.

Гитлеру не удалось достичь всех целей, которые он ставил, подписывая договор с Россией. Он был удовлетворен тем политическим эффектом, который произвело это неожиданное событие. Однако его надежды на то, что заявление о подписании договора о ненападении с Советами остановит Францию и Великобританию и те не решатся объявить ему войну, оказались грубым просчетом. И хотя Гитлер согласился позволить Сталину безнаказанно прихватить большой кусок к своей империи, он смотрел на это без особого удовольствия.

В течение 1940 года, пока немецкие армии вторгались в Скандинавию, а затем в Западную Европу, Сталин тоже не сидел сложа руки. Повоевав с Финляндией, он осуществил аннексию прибалтийских государств, превратив их в республики СССР[64]. Затем Сталин потребовал у Румынии Бессарабию, область, когда-то принадлежавшую царской России, и таким образом части Красной армии оказались в опасной близости к румынским нефтяным месторождениям — это соседство вселило в Гитлера беспокойство. Но главным провалом сделки со Сталиным для него был удар, нанесенный по его самоуважению. Дружба с Москвой, сердцем большевизма, который Гитлер обличал всю свою жизнь, глодала его душу. Он чувствовал, что попал в нелепое положение, а это для него, как и для большинства людей, было невыносимо. Гитлер ненавидел марксистов и был намерен в самом ближайшем времени снова стать их непримиримым врагом.

Еще не расправившись с неуступчивой Великобританией, Гитлер в июле 1940 года сказал генерал-полковнику Альфреду Йодлю, начальнику оперативного штаба ОКБ, что он принял решение напасть на Советский Союз. Из всех немецких генералов именно Йодль, уроженец Баварии, был ближе всех к фюреру. Он ежедневно докладывал ему положение дел, сидел рядом за обеденным столом, но ни в коей мере не был подобострастным прислужником. Умный и независимый, Йодль был вынужден стать посредником между Гитлером и остальным высшим военным руководством, и именно выполняя эту задачу, он 29 июля приехал на личном поезде на железнодорожную станцию Бад Рейхенхалл для получения инструкций от фюрера.

В поезде также находились полковник Вальтер Варлимонт, начальник отдела планирования при штабе Йодля, и три его офицера. Варлимонт, уроженец Рейнской области, был человек умный, красивый и образованный; военное командование нередко прибегало к его красноречию, чтобы убедить иностранных дипломатов и политических деятелей в своей точке зрения. Он весьма критически относился к мыслям Гитлера. В тот день вместе с Варлимонтом был полковник Бернгард фон Лоссберг, один из его лучших штабистов.

Четыре офицера считали, что тайный и неожиданный вызов скорее всего означает награды или продвижение по службе. Они были удивлены тем, что Йодль обошел купе, тщательно проверяя все окна и двери. После этого он тихим голосом сообщил, что Гитлер решил «раз и навсегда» избавить мир от большевизма.

Варлимонт взволнованно стиснул подлокотники кресла. «Слова Йодля произвели электризующее действие», — признался он впоследствии. Лоссберг воскликнул: «Это невозможно!» Великобритания продолжала сражаться, и офицеры начали перечислять опасности войны на два фронта. Йодль ответил: «Фюрер боится, что после победы над Англией настроение германского народа не позволит ему начать войну с Россией».

Видя, что возражения продолжаются, Йодль прекратил их, сказав: «Господа, это не тема для обсуждения, а воля фюрера».

Все три существовавшие на тот момент группы армий получили приказ приступить к разработке планов вторжения. Похоже, все немецкие военачальники принимали в расчет такие самоочевидные факты, как, например, непроходимость обширных болот в Полесье и в бассейне реки Припять. По словам генерала Маркса, начальника штаба 18-й армии, это должно было разделить линию фронта на два обособленных района. Маркс был уверен, что вторжение не окончится неудачей, как это произошло с армией Наполеона, так как «русские не смогут уклоняться от принятия решения, как это они сделали в 1812 году. Современная армия в сто дивизий не может бросить все склады снабжения. Ожидается, что русская армия не отступит и примет бой…» С началом вторжения согласно плану, получившему название «Фриц», впоследствии замененное на почетное «Барбаросса», подобные самоуспокаивающие убеждения оказались в числе первых жертв.

Необъяснимо, но Гитлер не поделился своим решением с японскими друзьями, поэтому, когда его солдаты готовились к походу на Россию, японцы, отказавшись от мысли напасть на Советский Союз, занялись планом «броска на юг» в Тихом океане. А что, если бы Германия и Япония согласовали свое вторжение в бескрайнюю империю Сталина, богатую нефтью и полезными ископаемыми, которые были так нужны обеим странам? Это интересный академический вопрос. Но Гитлер был уверен, что сокрушит Россию без посторонней помощи. Штаб ОКБ утверждал, что все будет кончено за восемь — максимум десять недель. Гитлер предпочитал втравить японцев в войну с Америкой. В этом случае японцы, пока он воюет в России, будут заняты, а у американцев не хватит сил и средств, чтобы продолжать помогать Великобритании.

То, как это казалось немцам

Разумеется, именно ошеломляющие победы германских армий в 1940 году убедили Гитлера в том, что ему по силам разгромить Советский Союз. На Западе его танковые дивизии пронзали оборону союзников, сея панику в тылах. Французская, английская, голландская и бельгийская армии капитулировали одна за другой. Гитлер считал империю Сталина еще более ветхой, чем страны западной демократии, а Красную армию — еще более небоеспособной. По мнению Гитлера, для того чтобы предпринять на Востоке то же самое, что было на Западе, нужна была лишь несколько более мощная армия. И после первых же ударов СССР рассыпется.

Подобная уверенность имела под собой достаточные основания. Как только стало известно о начале операции «Барбаросса», практически все до одного военные специалисты предсказали скорый крах России. Американские военные эксперты рассчитали, что Советский Союз продержится не больше трех месяцев. Черчилля засыпали такими же неточными прогнозами: фельдмаршал сэр Джон Дилл, начальник Имперского генерального штаба, дал Красной армии всего шесть недель. Посол Великобритании в Москве Стаффорд Криппе считал, что она продержится месяц. Самыми неточными были оценки английской разведки: она считала, что русские продержатся не больше десяти дней.

Прорицатели могли смело запечатывать конверты со своими предсказаниями скорой победы вермахта: Польша была завоевана за 27 дней, Дания — за 24 часа, Норвегия — за 23 дня, Голландия — за 5, Бельгия — за 18, Франция — за 39, Югославия — за 12, Греция — за 21 день и Крит за 11. С другой стороны, Красной армии потребовалось больше трех месяцев, чтобы разгромить финнов. Разве этих цифр было недостаточно для того, чтобы подсчитать, что Гитлер будет в Москве задолго до Рождества?

В Советском Союзе вот уже несколько лет царил политический хаос. Показательные суды, срежиссированные по указке Сталина, обвиняли высокопоставленных коммунистических деятелей в шпионаже и предательстве, не обременяя себя собиранием доказательств. И в то же время бесконечное число образованных и влиятельных людей на Западе верили — и во всеуслышание твердили об этом всем, кто их слушал, — что в Советском Союзе создан рай для человека труда и вскоре по этому пути пойдет весь мир. Среди этих людей были знаменитые писатели, художники, журналисты и политики, многим из которых Сталин устроил экскурсию по этой утопии. Г. Уэллс, автор первоклассных научно-фантастических романов, таких как «Новые времена», «Война миров» и «Машина времени», после встречи со Сталиным заявил: «Никогда прежде мне еще не доводилось встречаться с таким умным, справедливым и честным человеком… Своим положением он обязан тому, что его никто не боится и все ему верят».

Однако те, кто следовал за фактами, а не за фантазиями, где желаемое выдавалось за действительное, были скорее склонны считать Сталина умственно неполноценным тираном, параноиком, убивавшим граждан своего государства миллионами. По его приказу были образованы «исправительные лагеря», где заключенные, работавшие в рабских условиях, быстро умирали.

Существовали специальные лагеря для жен казненных и тюрьмы-приюты для их детей. Сталин лично подписывал смертные приговоры — за раз на тысячи осужденных. Для того чтобы уничтожить любое инакомыслие, он уничтожил огромное количество высокопоставленных советских деятелей. По оценкам советского историка Роя Медведева, в лагерях ежегодно умирали приблизительно по миллиону заключенных.

Красная армия не избежала этих «чисток». За период начиная с 1937 года были репрессированы три из пяти маршалов, тринадцать (из пятнадцати) командармов и больше половины командиров дивизий и бригад. Мания преследования, которой страдал Сталин, лишила Красную армию самых опытных военачальников, боевой дух был низким.

Слухи о надвигающейся войне

Члены коммунистических партий всех стран мира должны были в первую очередь хранить верность Москве. После того как Сталин заключил союз с Гитлером, коммунисты по всему миру послушно объявили войну «империалистической». Коммунистическая партия Великобритании была довольно малочисленной, но французская коммунистическая партия действовала активно и обладала значительной силой. Подрывная деятельность коммунистов в армейских частях сыграла свою роль в крахе французской армии летом 1940 года. Коммунисты и симпатизирующие коммунистическим идеалам, занимавшие ответственные посты в промышленности и правительствах, снабдили тиранию Сталина лучшей сетью шпионажа из всех, какие знал мир. Кроме этого, еще две разведывательные сети — подчиняющиеся армии и тайной полиции — опутывали весь земной шар. Послевоенный мир узнал о полной невероятных приключений жизни этих разведчиков-профессионалов. Доктор Рихард Зорге, пресс-секретарь посольства Германии в Токио, передал в Москву большое количество ценнейшей достоверной информации о военных приготовлениях Японии. Выдающийся Леопольд Треп-пер, «дирижер» «Роте Капелла», «красного оркестра», убежденный коммунист, сменивший множество профессий в качестве прикрытия, передавал информацию через советское посольство в Берлине. Очень ценные сведения поступали от Люси Ринг из Швейцарии. Рудольф Ресслер, работавший вместе с одним англичанином, устроившимся в лондонское министерство сельского хозяйства и лесов, передавал подробные данные о передвижениях немецких войск на Востоке. До сих пор идут споры, не были ли сведения, передаваемые Люси Ринг, информацией, полученной из перехватов Блетчли-Парка, с которой Черчилль хотел ознакомить русских, не выдавая источник.

Сталин руководил полицейским государством, где миллионы людей шпионили за своими друзьями, соседями, товарищами по работе. Все посольства в Москве были напичканы микрофонами и подслушивающими устройствами. Все иностранцы находились под постоянным наблюдением. Однако не нужно было никаких разветвленных шпионских сетей, чтобы узнать о надвигающемся германском нападении. В месяцы, предшествовавшие началу «Барбароссы», любой наблюдательный пассажир поезда Москва — Берлин заметил бы в приграничных областях Германии приготовления к военным действиям. Иностранцы, живущие в Москве, давно перешептывались о надвигающейся войне. 25 апреля германский военно-морской атташе в Москве отправил телеграмму в Берлин:

«Слухов о надвигающейся войне России с Германией становится все больше. Посол Великобритании называет предположительную дату начала войны: 22 июня».

Коммунисты со всего мира присылали в Москву доказательства надвигающегося германского вторжения, но паранойя Сталина оставалась непробиваемой. Он решил, что капиталисты составили заговор с целью втянуть его в войну с Гитлером, и чем больше сообщений он получал, тем тверже убеждался в своем мнении. Русские генералы и начальники разведслужб вскоре поняли, что докладывать Сталину о перегруппировках немецких войск в приграничной полосе — занятие опасное. Сталин дал строгий приказ не осуществлять никаких действий по подготовке к защите страны от немецких армий. Запрещалось даже открывать огонь по немецким разведывательным самолетам, вторгающимся в воздушное пространство России.

Когда до начала войны оставалось всего девять дней, Сталин продолжал слепо отмахиваться от сообщений о сосредоточении германских войск вдоль границы. Его завораживающая сила была так велика, что даже командиры, воочию видевшие приготовления немецких войск, верили, что «товарищ Сталин знает лучше».

Воздушная разведка

Теория блицкрига гласила, что атаки сил «Люфтваффе» должны на самой начальной стадии полностью вывести из строя русские танковые части и авиацию. Но с чего начинать? Начальник генерального штаба сухопутных сил генерал-полковник Франц Гальдер, получив распоряжение подготовить план нападения на Россию, обнаружил, что ему катастрофически не хватает достоверной информации:

«Сведения о России были очень скудными. В нашем распоряжении имелись захваченные военные архивы Голландии, Бельгии, Греции, Югославии и даже французского генерального штаба, но и эти страны не имели о России практически никакой информации».

Требовалось найти другой способ. Фирма «Юнкерс», взяв за основу старую и ничем не примечательную модель Ю-86, удлинила консоли крыльев, установила специальные улучшенные двигатели, оснастила самолеты герметизированными кабинами, и в результате получились модели, способные летать на очень больших высотах. В 1940 году в разведывательную группу «Люфтваффе», которой командовал подполковник Ровель, поступили первые такие самолеты, которым предстояло стать пионерами высотной авиационной разведки. Вылетая с аэродрома в Бовэ на территории оккупированной Франции, эти невооруженные самолеты фотографировали Англию с высоты 40 000 футов, находясь вне зоны досягаемости зенитных орудий и перехватчиков Королевских ВВС[65]. В октябре 1940 года Ровель получил лично от Гитлера приказ провести съемки русских оборонительных сооружений. Группа Ровеля осуществляла съемку полосы укреплений на глубину 200 миль от границы, выявляя все важные объекты. Постепенно мозаика отдельных снимков складывалась воедино, и получалась полная картина обороны противника.

А тем временем немецкие генералы сравнивали планы вторжения. Альтернатив было несколько. Как и в случае вторжения в Польшу, план «Барбаросса» требовал для немецких армий железнодорожных трамплинов; наступающие войска зависели от железных дорог, по которым должно было осуществляться снабжение. К границе подходило очень немного железнодорожных магистралей, а после ее пересечения возникали новые трудности. В России ширина железнодорожной колеи отличается от немецкой, но пользоваться уже имеющимися было значительно проще, чем строить новые, начиная с нуля. Поэтому основных направлений для удара было три.

На севере был Ленинград, колыбель большевистской революции, дом царей… Ленинград был крупным промышленным и научным центром, имел большое значение как торговый морской порт и военно-морская база русского флота. Эта база была нужна Балтийскому флоту Германии. После революции Ленинград превратился в своеобразную витрину коммунистического режима. Если удалось бы убедить финнов присоединиться к нападению на Россию, образовался бы единый фронт. На северном направлении в распоряжении наступающих войск была бы относительно более хорошая транспортная сеть, а также ресурсы прибалтийских государств Литвы и Латвии. Можно было с высокой долей достоверности предположить, что население этих государств, лишь недавно присоединенных к империи Сталина, будет содействовать немецким захватчикам.

В центре находилась Москва, столица самой централизованной диктатуры в истории. План генерала Маркса учитывал плохое состояние транспортных путей в глубине России. Отмечая, что самые хорошие дороги находились к северу от Полесья, болотистого бассейна реки Припять, он отдавал предпочтение удару в сторону Москвы. Самый прямой путь проходил через Минск и Смоленск. Генералы сухопутных войск Германии были уверены, что русские сосредоточат все войска перед Москвой и это даст возможность сразиться с ними и сокрушить их. Гитлер не оспаривал эту точку зрения, но главным для него были люди, а не города. В первой директиве, предшествующей разработке плана «Барбаросса», он приказывал: «Основная часть русской армии, расположенная в западной части страны, должна быть уничтожена решительными ударами моторизованных соединений. Необходимо помешать соединениям, сохранившим боеспособность, отступить в глубь России». Основная тяжесть удара должна была быть сосредоточена к северу от Полесья, и целью его было уничтожение вооруженных сил противника. «Только после выполнения главной задачи, включающей захват Ленинграда и Кронштадта, будет продолжено наступление с целью захвата Москвы».

Третьей альтернативой было наступление южнее Полесья, через Львов и Винницу. Генерал Маркс указал на то, что здесь, несмотря на плохое состояние дорог, местность прекрасно подходит для действия танков. Украина была богата хлебом и нефтью; в днепровском бассейне были сосредоточены крупные промышленные предприятия. В этом очень нуждалась экономика Германии, перешедшей на военные рельсы. Гитлер впоследствии сосредоточил все силы для достижения именно этой цели, и он часто жаловался на то, что его генералы не понимают всей важности захвата богатого сырьем района для военной промышленности, однако в первоначальной директиве наступление на юге должно было развиваться только после того, как будут одержаны главные победы.

Внимательно изучив все возможные альтернативы, полковник фон Лоссберг пришел к выводу, что решение должно приниматься в первую очередь с учетом существующих дорог. Он не видел другого выбора, кроме как наступать по линии Варшава — Москва, где имелась самая лучшая железнодорожная магистраль, вдоль которой проходило шоссе. Но Лоссберг был осторожен и предсказывал трудности, которые возникнут во время броска вперед.

Все три цели были столь желанны, что высшее военное командование Германии решило воспользоваться всеми тремя планами и нанести одновременно удар тремя группами армий. Каждой группой армий должен был командовать фельдмаршал: во главе группы армий «Север» был поставлен фельдмаршал Вильгельм фон Лееб, группу армий «Центр» должен был вести фельдмаршал Федор фон Бок, группа армий «Юг» досталась фельдмаршалу Рундштедту. Каждой группе армий были приданы по воздушному флоту и танковой группе. Бок, чьи армии были нацелены на Москву, где, как ожидалось, должна была быть сосредоточена основная часть Красной армии, получил две танковые группы.

Линия фронта должна была растянуться до 2000 миль после вступления в войну Финляндии, войскам которой предстояло действовать вдоль северной границы, а Румыния, близкий союзник Германии, как ожидалось, должна была помочь, нанеся удар на восток с целью возвращения отторженной территории Бессарабии, взяв на себя участок южного фронта.

Гитлер сказал, что русским «покажется, будто на них обрушился ураган». Верить в это было просто необходимо, ибо в противном случае расчеты штаба планирования становились подобны отрезвляющему холодному душу. Для кампании продолжительностью в пять месяцев, нужной для того, чтобы уничтожить Красную армию, не хватало ни поездов, ни грузовых машин, ни топлива, ни боеприпасов. Немецкие штабисты, пойдя на поразительный самообман, просто пересмотрели свои оценки и убедили себя в том, что смогут одержать победу за четыре месяца, возможно, даже за месяц. Фельдмаршал фон Рундштедт, имевший опыт боев на Восточном фронте во время Первой мировой войны, послушно кивал, слушая подобные рассуждения, несмотря на внутреннее убеждение, что «война с Россией может затянуться. на несколько лет». Не было серьезных возражений и со стороны двух самых приближенных к Гитлеру военачальников: фельдмаршала фон Браухича, главнокомандующего сухопутными войсками, и Гальдера, начальника штаба, хотя они имели доступ ко всем планам и разведданным. Германский генеральный штаб в тот момент проявил нерешительность и некомпетентность, и эти двое несут ответственность за случившуюся катастрофу.

Нетрудно понять, почему генерал-фельдмаршал Вальтер фон Браухич колебался, не решаясь перечить фюреру. Родившийся в старинной прусской семье кадровых военных, Браухич не вступил в нацистскую партию, однако он был в долгу перед Гитлером за то, что тот помог ему добиться развода. Гитлер, неодобрительно относившийся к затянувшейся супружеской неверности Браухича, убедил его первую жену дать ему развод и даже заплатил ей из собственного кармана 80 000 рейхсмарок отступных. Приняв этот дар, Браухич очутился полностью во власти Гитлера и второй «фрау генерал-фельдмаршальши», преданной нацистки, имевшей неограниченное влияние на шестидесятилетнего главнокомандующего и постоянно напоминавшей ему о том, чем он обязан фюреру. Хотя однажды Браухич выступил в защиту одного генерала, несомненно, он не был тем человеком, кто осмелился бы возразить Гитлеру в важном вопросе.

Генерал-полковник Франц Гальдер занимал должность начальник генерального штаба сухопутных войск с 1938 года. Постоянно хмурый, со стиснутыми губами, он выделялся среди прочих генералов. Если бы ему надеть на нос маленькое пенсне и обмотать шею шарфом, Гальдер сошел бы за придирчивого школьного учителя давно минувшей эпохи. Он также не был членом нацистской партии. Образованный католик, перед войной Гальдер выступал против политики Гитлера. Но успехи молниеносных войн подрывали влияние Гальдера, и к моменту начала работ по разработке плана «Барбаросса» он уже не предпринимал серьезных попыток возражать фюреру. По прихоти судьбы именно Гальдер, человек осторожный, никогда не рисковавший, был начальником генерального штаба в тот момент, когда германская армия готовилась начать самую большую авантюру.

Почти все немецкие генералы относились к «Барбароссе» с тем же безрассудным оптимизмом, что и их фюрер. Генерал Гудериан говорил: «Все генералы из ОКБ и ОКХ, с кем я разговаривал, были настроены непоколебимо оптимистически и не желали слушать критику и возражения». Частью этого самообмана было удвоение числа танковых дивизий — но только в результате уменьшения количества танков в существующих дивизиях в два раза и пополнения их орудиями и танками из французской и чехословацкой армий. Тактические преимущества такой реорганизации, о которой много говорилось, были весьма спорными; это была бесполезная трата штабных кадров и технических специалистов, и новые дивизии требовали почти столько же грузовых машин, сколько и старые. Однако на бумаге удвоение числа танковых дивизий выглядело хорошо, а Гитлеру нравились фокусы, которые, по его мнению, вселяли страх в противника.

Однако современные сражения нельзя выигрывать с помощью цирковых трюков, а также исключительно благодаря везению. В основном победы одерживают офицеры служб снабжения, которые, уяснив замысел высшего командования, обеспечивают то, чтобы нужное количество боеприпасов, горючего и продовольствия оказывалось в нужном месте в нужное время. Снабжение армий, предпринявших наступление на Россию, не могло обеспечиваться только автомобильным транспортом. Даже если отбросить ужасное состояние русских дорог, в немецкой армии было слишком мало грузовиков — даже после того, как были реквизированы машины во всех завоеванных странах. Разношерстное сборище из 2000 машин, в том числе большого количества устаревших моделей из оккупированных стран, которым требовался миллион разных запасных частей, было кошмаром интенданта. Для того чтобы полностью заменить железные дороги, автомобильный транспорт должен был иметь в десять раз больше автомобилей, чем насчитывалось в немецкой армии в 1941 году.

Поэтому не оставалось иного выбора, кроме как использовать несовершенную железнодорожную сеть России. Необходимо было изготовить паровозы с котлами, выдерживающими температуры ниже нуля, и, поскольку железнодорожная колея в России шире, чем в Германии, требовалось вслед за наступающими войсками прокладывать новые дороги. Скорость продвижения вперед ограничивалась скоростью прокладки новых железнодорожных путей. Голубая мечта захватить русские железные дороги нетронутыми и использовать их, заменив обслуживающий персонал на немецких железнодорожников, помимо того что вселяла большие сомнения в ее осуществимости, все равно не избавляла от необходимости перекладывать грузы из немецких поездов в русские.

В итоге был кое-как слеплен план, учитывавший все эти проблемы. Оценки требуемых запасов топлива и боеприпасов были урезаны, требования к немецким железнодорожникам были завышены до нереальных величин. Кроме того, был составлен жесткий график операций по окружению русских войск — танковые клещи, смыкающиеся через 500 километров (300 миль), должны были подойти к Смоленску, где им предстояло остановиться и подождать, когда подтянется железнодорожная линия и будут накоплены боеприпасы и военное снаряжение, необходимое для дальнейшего продвижения вперед.

Немецкие генералы самоуверенно заявили, что их армии дойдут до линии Архангельск — Волга за три или четыре месяца. После этого на захваченной территории останутся оккупационные силы, состоящие из 50–60 дивизий. Деспотизм Гитлера и безропотная послушность армейских начальников привели к тому, что не было предпринято никаких мер на тот случай, если наступающие войска не выполнят поставленные цели. Запасов зимнего обмундирования было достаточно только для оккупационных сил, таким образом, бесчисленному количеству немецких солдат пришлось сражаться в зимнюю пургу, будучи одетыми в легкие осенние шинели. Командования «Люфтваффе» и- войск СС, всегда с презрением относившиеся к армейским частям, не поддались на оптимистические оценки и позаботились о том, чтобы обеспечить своих солдат в достаточном количестве зимней одеждой.

Гитлер боготворил танки, однако для «урагана», который он намеревался напустить на такую огромную страну, как Советский Союз, их у него было недостаточно. Если считать только мощные танки T-III и T-IV, то в нападении должно было участвовать всего 1404 машины, причем им предстояло действовать на фронте протяженностью более 2000 миль. Но даже хорошие танки были не без недостатков. Многие из них были оснащены орудиями Я-42, которые, показав полную несостоятельность во время боев во Франции, постепенно заменялись новыми орудиями Л-60 с высокой начальной скоростью снаряда. Даже если забыть на время о размерах и состоянии бронетанковых сил Красной армии, остается очевидным недостаточное количество танков, которые Гитлер выделил для вторжения в Россию. Теория гласит, что наступающие войска должны быть втрое сильнее обороняющихся, а немецким танкам предстояло подавлять опорные пункты, захватывать крепости и преодолевать противотанковые оборонительные рубежи.