19. СВИСТЯТ ПУЛИ

19. СВИСТЯТ ПУЛИ

Спой мне песню про погибшего парня; Скажи, быть может, этот парень — это я?

Р. Л. Стивенсон. «Погибший парень»

Не заняв в 1933 году пост президента, Гитлер уклонился от президентской клятвы выполнять конституцию. Вместо этого он изобрел для себя должность фюрера, оставив пост президента Рейха свободным. В 1939 году он воспользовался этим трюком, чтобы нарушить конституцию, требовавшую одобрения рейхстага для объявления войны.

Ялмар Шахт (министр экономики и президент Рейхсбанка) заявил, что он направляется в ставку верховного командования, чтобы напомнить Вальтеру фон Браухичу, главнокомандующему сухопутными силами, и генералу Францу Гальдеру, начальнику штаба, о данной ими клятве соблюдать конституцию. Браухич ответил, что если Шахт появится в ставке, он его немедленно арестует.

1 сентября германская армия вторглась в Польшу. План вторжения был разработан при самом активном участии генерала Эриха фон Манштейна, 52-летнего командира дивизии, бывшего, по убеждению многих, самым выдающимся полководцем Второй мировой войны в армиях обеих противоборствующих сторон. Однако составленный им план не отличался никакими новшествами, и его успех определялся исключительно быстрой и эффективной мобилизацией, решившей в пользу Германии исход войны 1870 года. Германские войска были сосредоточены на железнодорожных узлах, как и в предыдущую войну, и основным направлением наступления был юг, где имелась более развитая сеть железных дорог. Задачей наступавших частей было стремительное пересечение границы, захват крупных железнодорожных узлов на территории Польши и препятствие мобилизации польской армии.

Хотя две немецкие танковые группы должны были наносить удар там, где никаких железных дорог не было, большая часть бронетехники была рассредоточена по всему фронту. Так или иначе, 90 процентов немецкой армии передвигались на конной тяге, и это необходимо было учитывать при составлении плана. Впоследствии проблеме подков было уделено гораздо больше внимания, чем чему бы то ни было еще.

Быстрым и легким победам в традиционных маневрах охвата и окружения немцы обязаны масштабам операций и помощи авиации. Именно «Люфтваффе» не позволили Польше отмобилизовать армию. Во вторжении принимало участие огромное количество немецких самолетов, и их основной целью были польские аэродромы. Массированные бомбовые удары наносились по мостам, железнодорожным и шоссейным узлам, при этом никто не заботился о возможных жертвах среди мирного населения. Некоторые польские авиационные части успели рассредоточиться по полевым аэродромам, но, несмотря на отвагу летчиков, поражение было предрешено возникшими трудностями с обслуживанием и снабжением.

Когда через три недели кампания приближалась к финалу, «Люфтваффе» устроили массированную бомбардировку Варшавы. Хотя германская пропаганда утверждала, что удары наносились исключительно по военным объектам, в действительности тридцать транспортных самолетов Ю-52, пролетая над городом, через грузовые люки разбрасывали зажигательные бомбы. Дым от возникших пожаров поднимался на высоту 18 000 футов, и ночами зарево от горящего города было видно за много миль. Утверждению о том, что «Люфтваффе» подчинялись законам войны, нисколько не помог снятый нацистами документальный фильм «Крещение огнем», показывавший разрушение города с высоты птичьего полета. После войны генерал Кессельринг, командующий «Люфтваффе», был обвинен в военных преступлениях за эту умышленную и не имевшую практических целей бомбардировку.

Огромные германские клещи сомкнулись южнее Брест-Литовска, окружив польскую армию. Борьба еще продолжалась, но ее исход был предрешен. Польша рухнула среди такого хаоса, что не осталось даже правительства, чтобы подписать соглашение о перемирии. Следом за германской армией шли части СС. Их задачей было систематическое уничтожение польского среднего класса. Учителя, врачи, чиновники местных органов власти убивались тысячами. Красная армия захватила восточную половину Польши, и советская тайная полиция стала заниматься тем же и приблизительно по таким же причинам. Польша была сожжена живьем.

Германская сухопутная армия была удовлетворена поддержкой, оказанной «Люфтваффе», и не скрывала этого. Не столько танки, сколько самолеты определили лицо этой кампании, и быстрая капитуляция Польши убедила немецких генералов в том, что надобности в стратегическом бомбардировщике нет. «Люфтваффе» были полны решимости стать самым преданным и любимым фюрером видом вооруженных сил.

Интеграция государства, вооруженных сил и промышленности давала бесчисленные преимущества. Еще во время войны в Польше «Люфтваффе» пришли к выводу, что быстрый ремонт на месте квалифицированными специалистами дешевле поставки новой техники. Немецкие авиастроительные заводы направили на передовую особые Werkstattszuge («поезда с мастерскими»). Эти «поезда» состояли из грузовиков, в которых были устроены мобильные мастерские с самым разнообразным оборудованием: токарными станками, сварочными аппаратами и тому подобным, обслуживаемым опытными рабочими.

Еще на уровне разработки немецкие конструкторы уделяли особое внимание возможности обслуживания и ремонта новой техники. Поддержание оптимального количества летчиков-истребителей позволяло авиационным частям максимально полно использовать поступающую с авиационных заводов технику.

Гельголанд: первый удар

К моменту вступления Великобритании в войну Берлин уже был под прицелом бомбардировщиков. В пятницу, 1 сентября 1939 года польские бомбардировщики получили приказ нанести удар по столице Германии, однако, согласно дневнику одного весьма известного жителя Берлина, не добились сколько-нибудь значительных результатов:

«Первый сигнал воздушной тревоги прозвучал в семь часов вечера… погас свет, и все сотрудники-немцы, взяв противогазы, спокойно направились в бомбоубежище… В темноте и суматохе мне удалось остаться на улице… Неприятельские самолеты над городом не появились».

Великобритания объявила войну

«Бленхейму» не удалось связаться с командованием по радио, поэтому налет был отложен до следующего дня, когда 15 «Бленхеймов» поднялись в воздух. Это был первый бомбовый удар, нанесенный Королевскими ВВС в войну. В условиях низкой облачности некоторые самолеты не смогли обнаружить корабли противника и сбросили бомбы в море. Однако группе бомбардировщиков удалось атаковать немецкие корабли: один из них рухнул на легкий крейсер «Эмден», другой добился прямого попадания в карманный линкор «Адмирал Шеер», но бомба — ее взрыватель был установлен на 7-секундную задержку — отскочила от бронеплиты и лишь потом взорвалась. Следом за «Бленхеймами» были отправлены шесть бомбардировщиков «Хендли-Пейдж Хэмпден», но уже в полете они получили приказ возвращаться, так как английское. командование испугалось, что бомбардировщики по ошибке нанесут удар по Гельголанду, в результате чего будут жертвы среди мирного населения. Четырнадцать самолетов «Виккерс Веллингтон», несмотря на плохие погодные условия, совершили налет на шлюз Брунсбюттель на Кильском канале. Были сбиты два «Веллингтона». Проблемы навигации даже днем были продемонстрированы тем фактом, что две бомбы упали на нейтральный датский город Эсбьорг в 110 милях к северу от Брунсбюттеля, в результате чего погибли два человека.

Эти операции, повлекшие большие потери, не дали сколько-нибудь значительных результатов, если не считать пропаганды. Однако дневные бомбардировочные налеты были основной тактикой Королевских ВВС, и в течение следующих недель было совершено еще несколько подобных атак. Немцы ответили, нанеся удары по военно-морским базам в Шотландии. Обе стороны принимали строжайшие меры, чтобы избежать жертв среди мирного населения.

«Донесение из Осло» и радар

Практически никто в Великобритании не знал и даже не подозревал, что подразделения Королевских ВВС, наносившие удары по немецким судостроительным верфям, заблаговременно обнаруживались-радиолокационными станциями. К ноябрю 1939 года оправданий неведению больше не оставалось. Профессор Р. В. Джонс из Центра научно-технической разведки вспоминал:

«Фред Уинтерботем, войдя ко мне в кабинет, бросил на стол небольшой пакет и сказал: «Вот тебе подарок!» Я спросил у него, в чем дело, и Фред ответил, что это пришло от нашего военно-морского атташе в Осло. Вначале атташе получил письмо, опущенное непосредственно в почтовый ящик, в котором говорилось, что если англичане хотят узнать о новых немецких научно-технических разработках, необходимо начать выпуск новостей по радио вместо обычной фразы словами «Hello, hier ist London…»

Поступивший пакет содержал то, что, по мнению большинства историков, является самыми поразительными разведданными, добытыми в войну: перечень секретных немецких научных разработок, получивший название «Донесение из Осло». Этот перечень поступил от немецкого ученого-антифашиста, попавшего затем в концлагерь Заксенхаузен, но выжившего и умершего в 1980 году. Его личность до сих пор не открыта. В восьмом разделе донесения говорилось:

«Во время налета английских бомбардировщиков на Вильгельмсхафен в начале сентября они были обнаружены еще в 120 километрах от побережья. Вдоль всего морского побережья Германии расположены коротковолновые передатчики мощностью по 20 киловатт, посылающие очень короткие импульсы длительностью 10 микросекунд».

Далее в донесении подробно описывалось устройство радиолокационной установки, но пользы от этого не было никакой. Чиновники Уайтхолла, среди которых почти никто не мог разобраться в научных терминах, отмахнулись от этого донесения, сочтя его состряпанной немцами дезинформацией. Они не могли поверить, что немецкие ученые смогли создать радиолокационное устройство, равное по возможностям, а то и превосходящее то, что сделали англичане. Отчасти благодаря нашей гениальной способности к самовосхвалению до сих пор большинство англичан пребывает в этом заблуждении.

После боя у устья реки Ла-Платы в 1939 году английский специалист по радиолокации отправился в южноамериканский порт Монтевидео, чтобы изучить странную на вид антенну, установленную на немецком линкоре «Адмирал граф Шпее». Он взобрался на легший на дно на мелководье корабль, и его доклад подтвердил, что на «Адмирале Шпее» действительно был установлен радар, действующий на волне длиной 80 сантиметров. Однако «докладу было суждено еще полтора года пролежать на полке, и в течение этого времени чиновники Уайтхолла спорили, есть ли у немцев радар».

В 1940 году служба радиоперехвата Королевских ВВС перехватила разговор немецкого летчика-истребителя с наземной радиолокационной станцией «Фрея», помогавшей ему найти его цель — английский бомбардировщик. В январе 1940 года немецкая радиолокационная станция была обнаружена и сфотографирована с воздуха. И тем не менее 24 февраля 1941 года — практически спустя полтора года после начала войны — состоялось заседание коллегии министерства авиации с единственным пунктом в повестке дня: «Обсуждение возможности существования радара в германской армии». Приблизительно в это время Деррик Гаррард, «ученая голова», дожидаясь, пока спецслужбы проверят его и позволят присоединиться к профессору Джонсу из Службы научно-технической разведки, разъезжал по южному побережью Англии с коротковолновым приемником. Гаррард был задержан по подозрению в шпионаже, но перед этим он успел засечь передачи немецкой радиолокационной станции «Фрея», расположенной во Франции, и даже сделал грубые прикидки относительно ее местонахождения. Нанеся эти линии на карту, профессор Джонс понял, что Гаррард засек станцию артиллерийской наводки, используемую для борьбы с английским судоходством в проливе Ла-Манш. В районе, указанном Гаррардом, в результате авиаразведки была сфотографирована большая антенна. Вот свидетельство самого Джонса: «Когда заседание началось, я дал высказаться сомневающимся в существовании немецкого радара, а затем показал фотографии и данные перехвата Геррарда». С этого дня немецкий радар официально начал существовать. Перед англичанами встала задача выяснить, как он работает и как с ним бороться.

Скандинавия

Одним из сюрпризов кампании в Норвегии — и предвестником того, что затем произошло на Тихом океане — было потопление крейсера водоизмещением 6000 тонн в результате великолепно осуществленной атаки 16 пикирующих бомбардировщиков, действовавших на расстоянии 300 миль от базы на предельной дальности. Каждый самолет нес по одной 500-фунтовой бомбе, и англичане добились трех прямых попаданий. Крейсер, получивший до этого повреждения и стоявший у дамбы, лег на борт и затонул.

Наверное, самое удивительное состояло в том, что это были немецкий крейсер «Кенигсберг» и пикирующие бомбардировщики Королевского военно-морского флота «Блекберн Скуа», вылетевшие с базы на Оркнейских островах. «Скуа» разрабатывались как морские истребители и пикирующие бомбардировщики, однако в первом своем качестве они смотрелись неважно. Немецкий крейсер пал первой жертвой воздушного налета.

Во время мрачной норвежской кампании морская авиация Великобритании одержала и другие победы. «Скуа», взлетавшие с борта авианосца «Арк-Ройял», поддерживали англофранцузские сухопутные части, и за время боев они сбили девять бомбардировщиков «Хейнкель» и два новых бомбардировщика «Люфтваффе» «Юнкерс-88». Именно в этих сражениях родился первый ас английской морской авиации лейтенант У. П. Люси, погибший в воздушном бою.

У берегов Норвегии также действовали английские авианосцы «Глориес» и «Фьюриес», доставившие английские истребители, которые взлетали с норвежских аэродромов. В последние часы эвакуации английских войск было решено перевозить истребители на авианосцах. Бипланы «Гладиаторы» могли без труда совершить посадку на палубу авианосца, но командир 46-й эскадрильи Кеннет «Бинг» Кросс получил приказ уничтожить свои «Харрикейны». Однако пилоты «Харрикейнов», не имевшие опыта посадки на авианосцы, пошли на отчаянный шаг и, несмотря на высокую посадочную скорость своих истребителей, решили попытаться посадить их на авианосец. Эти сухопутные самолеты не имели посадочных крюков, но невозможное было достигнуто за счет того, что авианосец шел против ветра в 40 узлов, в хвосте каждого истребителя был уложен мешок с песком весом в 14 фунтов, и колеса шасси были приспущены, чтобы облегчить торможение. В довершение ко всему посадка происходила ночью; седьмой и последний «Харрикейн» подлетел к авианосцу в 3 часа утра.

Основываясь на результатах радиоперехватов и воздушной разведки, немцы отправили отряд кораблей — линкоры «Шарнхорст» и «Гнейзенау», тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер» и шесть вспомогательных кораблей — на поиски конвоев, принимавших участие в эвакуации союзных войск из Норвегии. В Блетчли-Парке были засечены радиопереговоры этих кораблей. Оперативный разведывательный центр адмиралтейства был предупрежден, что «несколько неприятельских кораблей, их число и класс неизвестен, движутся с Балтики через Скагеррак» и надо опасаться возможных- активных действий. Это донесение было отложено в сторону, и английские корабли, находящиеся в море, не получили никаких предостережений.

Самым уязвимым был «Глориес». Его командир, специалист по противолодочной борьбе, не имел опыта авиационных операций и не верил в них. По описанию знавших его, очень тщеславный человек, не желавший признать свое невежество в вопросах использования авиации, он в самый разгар Норвежской кампании списал на берег командира авиационного соединения своего корабля и предал его суду военного трибунала по обвинению в трусости. Команда авианосца, вернувшегося из длительного похода в Средиземное море, уже давно не отпускалась в увольнение. Боевой дух моряков был очень низким; по словам одного очевидца, «пахло бунтом». Несмотря на отсутствие на «Глориес» радара, не были выставлены наблюдатели, и один летчик, видевший авианосец за шестнадцать часов до гибели, сказал: «Они даже не могли выслать авиационные дозоры; верхняя палуба была заставлена «Харрикейнами»[56].

Немецкий отряд уже успел потопить танкер и пустой пассажирский транспорт, следовавший за воинскими частями. Наконец молодой мичман, несший вахту на фок-мачте «Шарнхорста», заметил в 28 милях от судна «Глориес». К тому времени немецкий радар «Зеетакт» уже дал более точное расстояние до цели, чем оптические дальномеры, к тому же его действие, разумеется, не зависело ни от тумана, ни от темноты. Немецкий линкор открыл огонь с расстояния в 28 000 ярдов, и «Глориес» получил попадания. На авианосце вспыхнул пожар, он перевернулся и затонул, унеся с собой на дно почти всю команду и две эскадрильи закаленных в боях летчиков. Большинство шлюпок английского корабля было повреждено артиллерийским огнем, многие из уцелевших опрокинулись на большой волне. В письме домой командир эскадрильи «Бинг» Кросс писал: «Мимо нашего плота проходил немецкий корабль. Он заметил нас, но, не снижая скорости, пошел дальше. Тогда я проникся ко всем немцам лютой ненавистью». На этом плоту было 29 человек, из которых к тому времени, как его подобрали через три ночи и два дня в штормовом море, в живых осталось только семеро, и из них еще двое умерли потом. Всего из экипажа в 1400 моряков в живых осталось 39 человек.

Во время этого боя два английских эсминца «Акаста» и «Ардент», бывшие единственным сопровождением авианосца, поставили дымовую завесу и попытались нанести по немецким кораблям торпедный удар, но были оба потоплены. И все же одна из торпед «Акасты», выпущенная, когда эсминец уже корчился в предсмертных судорогах, попала в «Шарнхорст», выведя из строя два машинных отсека из трех. В результате этого немецкому отряду пришлось ковылять назад в Тронхейм со скоростью 20 узлов. Из экипажей обоих английских эсминцев в живых осталось только три человека, однако их доблестный поступок, несомненно, спас многочисленные конвои, к которым так близко подошли немецкие корабли.

Потеря «Глориес» побудила адмиралтейство нанести по «Шарнхорсту», стоявшему на якоре в Тронхейме, авиационный удар возмездия. Для выполнения этой задачи был выбран авианосец «Арк-Ройял». Вместо того чтобы предоставить морским летчикам самим выбирать способ атаки, высшее командование флота приказало использовать пикирующие бомбардировщики «Скуа», а не торпедоносцы «Содфиш», что обрекло операцию на полную неудачу. 500-фунтовые бомбы не могли пробить палубную броню линкора, толщиной достигавшую местами 105 миллиметров. (Потопленный пикирующими бомбардировщиками 10 апреля «Кенигсберг» был легким крейсером, у которого толщина бронепалубы не превышала 20 миллиметров.)

Тронхейм расположен на берегу узкого фиорда, врезающегося на 50 миль в глубь побережья. Ровно в полночь в ночь с 12 на 13 июня 15 «Скуа», взлетев с «Арк-Ройяла», начали долгое путешествие в глубь материка, но немецкие наблюдатели заметили английские бомбардировщики еще тогда, когда им оставалось лететь до цели 20 минут. На таких северных широтах в июне темноты почти не бывает, а немцы всегда защищали имеющие большую ценность объекты умело расположенными зенитными батареями. Погода была совершенно безоблачная. «Скуа», устремившиеся вниз в атаку с высоты 11500 футов, встретили на своем пути заслон истребителей «Мессершмиттов». Хотя английские бомбардировщики заходили на цель поочередно с различных направлений, восемь «Скуа» были сбиты, а немецкие корабли не понесли сколько-нибудь значительного урона.

Проведенная операция явилась еще одним свидетельством неспособности чиновников адмиралтейства понять роль авиации — в разведке, обороне и нападении. После потери «Глориес» адмирал сэр Чарльз Форбс, главнокомандующий флотом метрополии, недовольно заметил, что, хотя «Люфтваффе» совершают регулярные частые налеты на базу флота в Скапа-Флоу, «мы, как правило, узнаем о местонахождении основных сил противника только тогда, когда он топит один или несколько наших кораблей».

Нет летчика отважнее и искуснее того, который летает над морем, поднимаясь с палубы авианосца, но бипланы «Скуа» и «Гладиаторы» не шли ни в какое сравнение с современными истребителями вроде «Мессершмитта». Даже когда в авиацию Королевского флота начали поступать «современные» истребители «Фейри Фулмар», вооруженные восемью пулеметами, это не смогло сколько-нибудь существенно изменить соотношение сил. «Фейри Альбакор» вообще оказались совершенно непригодными. Эти бипланы, пришедшие на смену «Содфишам», были таким разочарованием, что их в самом скором времени отозвали с боевой службы, вернув на авианосцы старички «Содфиши».

Был проведен подробный разбор печального фиаско в Норвегии. В частности, Королевские ВВС отправили истребители-бипланы «Глостер Гладиатор», которым предстояло использовать в качестве аэродрома замерзшее озеро, подвергавшееся непрерывным атакам неприятельских бомбардировщиков. История этого подразделения короткая, но от этого не менее трагичная. По возвращении в Лондон командир 263-й эскадрильи и его заместитель Стюарт Миллс были вызваны в министерство авиации для отчета. Вот рассказ Миллса:

«Когда мы рассказали о трудностях, с которыми нам пришлось столкнуться, — не тот сорт авиационного бензина, не тот сорт масла, отсутствие перезаряжаемых аккумуляторов, нехватка оборудования, полное отсутствие карт, недостаточное количество боеприпасов — руководство министерства не смогло дать нам никаких ответов. Нам просто сказали: «Вы должны понять, что ваша эскадрилья была отправлена в Норвегию в качестве жертвы».

Затем летчики были приглашены в палату общин, где их рассказ выслушал сэр Самюэль Хоур, государственный секретарь по делам авиации. Однако:

«В министерстве авиации нас предупредили, что мы ни при каких обстоятельствах не должны рассказывать государственному секретарю об ошибках, допущенных во время Норвежской кампании; скорее наоборот, нам следует нарисовать как можно более благоприятную картину… Мне показалось, что все эти попытки отмыться совершенно бесчестны».

Престиж «Люфтваффе» после Норвежской кампании укрепился еще больше. При захвате Осло решающим фактором стали действия немецкой авиации. Немецкие парашютисты захватили аэродром и удерживали его, дожидаясь переброски по воздуху подкреплений. Не позволяя Королевскому флоту активно участвовать в операции, помогая продвижению наступающих сухопутных частей и обеспечивая снабжение по воздуху изолированных соединений, «Люфтваффе» повсеместно склонили чашу весов на сторону Германии.

Наступление на запад — май 1940 года

Полицейские функции, осуществлением которых занимались Королевские ВВС в межвоенные годы в Ираке и на северо-западной границе Индии, обеспечили их кадрами, имеющими опыт взаимодействия с сухопутными подразделениями. Но когда в 1939 году во Францию были направлены Британские экспедиционные силы, ВВС выделили всего четыре эскадрильи поддержки. (Во время Первой мировой войны, когда Королевский авиационный корпус был частью сухопутных сил, участку фронта той же протяженности было выделено 20 эскадрилий.) Самолеты «Уэстленд Лайзандер», специально предназначенные для поддержки сухопутных частей, оказались настолько неприспособлены к использованию в условиях передовой, что с началом немецкого наступления их пришлось отстранить от участия в боевых операциях. «Я отправился во Францию с эскадрильей «Лайзандеров» — самолетов непосредственной поддержки пехоты, — говорит командир авиационного полка Кристофер Фоксли-Норрис. — Мы потеряли двенадцать машин — двенадцать из двенадцати. Часть летчиков погибла, другим удалось выпрыгнуть с парашютом и спастись. Но самолетов у нас не осталось ни одного».

В начале войны несколько эскадрилий легких бомбардировщиков «Фейри Бэттл» из состава бомбардировочных сил были направлены во Францию в качестве «ударных авиационных сил». В течение нескольких первых спокойных дней «Бэттлы» летали вдоль линии фронта без прикрытия, но после столкновения с немецкими истребителями им в поддержку были срочно приданы две эскадрильи «Харрикейнов». Помимо «Харрикейнов», в составе Британских экспедиционных сил во Франции были истребители-бипланы «Гладиатор», но ни одного «Спитфайра», а только «Спитфайры» могли сражаться на равных с «Эмилями».

Во время «странной» войны пилоты «Гладиаторов» эскадрилий номер 607 (графство Дарем) и номер 615 (графство Суррей) обнаружили, что их мало того что полностью превосходят в классе немецкие истребители, но они даже не могут догнать немецкие бомбардировщики. Как и многие эскадрильи Королевских ВВС, эти принадлежали ко Вспомогательным авиационным силам и были укомплектованы гражданскими вольнонаемными специалистами, обучившимися летать на боевых самолетах в свободное от работы время. После начала полномасштабного немецкого наступления «Гладиаторы» продержались всего одну неделю. Большие потери вынудили командование объединить две эскадрильи в одну, а после того как в результате налета немецких бомбардировщиков были, уничтожены последние запасы горючего, летчики подожгли пять или шесть уцелевших самолетов и вернулись в Англию на корабле.

Летчиков Королевских ВВС нельзя было обвинить в недостатке храбрости. Когда немецкие армии, прорвав оборону, двинулись на запад, ударные авиационные силы наносили бомбовые удары по наступавшим колоннам. Рано утром 12 мая девять бомбардировщиков «Бленхейм» вылетели для нанесения удара по бронетанковой колонне противника, находившейся в районе Тонжерана. Они встретили мощное прикрытие истребителей, сопровождавших танковую колонну, и на аэродром вернулись всего два самолета. После того как две эскадрильи «Бленхеймов» понесли большие потери, в бой пришлось отправлять более уязвимые «Фейри Бэттл». Из шести самолетов — экипажи вызвались добровольно, — отправившихся бомбить два моста в районе Маастрихта, вернулся только один. Хотя английским бомбардировщикам удалось разрушить один мост, всего за тридцать минут немецкие саперы навели рядом понтонную переправу. Немецкий офицер сказал одному из оставшихся в живых английскому летчику:

«Вы, англичане, — сумасшедшие. Мы захватили мосты в пятницу рано утром. Вы дали нам два дня — пятницу и субботу — на то, чтобы поставить вокруг мостов зенитные батареи, а затем в воскресенье, когда все было готово, прилетели на трех самолетах и попробовали нанести бомбовый удар».

Два дня спустя ударные силы задействовали все имевшиеся в наличии самолеты, чтобы остановить хлынувшие неудержимым потоком немецкие бронетанковые колонны. «Бэттлы» и «Бленхеймы» вылетели бомбить переправы через реку Маас в районе Седана. Английские самолеты уничтожили два понтонных моста и еще два повредили, но понтонные мосты ремонтируются быстро. Около 60 процентов бомбардировщиков были сбиты немецкими истребителями и грамотно размещенными зенитными орудиями. Это были самые тяжелые потери, понесенные Королевскими ВВС в подобной операции. Не приходится сомневаться, что известие о трагедии сыграло свою роль в отказе кабинета министров направить во Францию новые авиационные части.

До начала Битвы за Британию роль «Люфтваффе» как оружия тесного взаимодействия с сухопутными войсками в молниеносных победоносных войнах казалась полностью оправданной. Какой смысл иметь стратегические бомбардировочные силы, когда любое государство можно полностью разгромить быстрыми тактическими ударами?

И в то же время эта роль предусматривала также акты безжалостной жестокости. В испанской Гернике «Люфтваффе» не щадили беззащитное мирное население. В Варшаве и Роттердаме немецкие бомбардировщики оставили великое множество убитых и искалеченных среди дымящихся развалин.

Бомбардировка Роттердама позволяет заглянуть в ту темную область, где война становится терроризмом. Обороняющаяся голландская армия выдвинулась из города, чтобы разгромить отряд немецких парашютистов в районе Оверзие к северу от Роттердама. Наступающие немецкие части спешили, пытаясь как можно скорее прийти на выручку десанту, но сделать это было нельзя без того, чтобы сначала не захватить Роттердам. Получив ультиматум, голландцы попытались оттянуть время, заспорив о том, что под ультиматумом нет ни звания, ни должности, ни фамилии командующего, предъявившего его. Они попросили исправить это упущение, что требовало переноса срока ультиматума. Переговоры усугублялись тем обстоятельством, что время в Нидерландах на 20 минут опережало Гринвичское. В результате продвижение сухопутных немецких частей было приостановлено, но воздушный налет никто не отменил. Центр Роттердама был сметен с лица земли. Некоторые историки называют это умышленным варварством.

Когда я описал бомбардировку Роттердама в своей книге «Истребитель», некоторые голландские читатели обвинили меня в том, что я слишком снисходительно отнесся к «Люфтваффе». Один из очевидцев налета писал: «Я категорически утверждаю, что во время налета немцы использовали зажигательные бомбы; в пределах города не было никаких воинских частей; в километре от берега реки дома и целые улицы вспыхнули в считанные минуты после начала бомбардировки».

И все же необходимо уточнить, что город оборонялся, какими бы слабыми ни были защищавшие его силы. На Нюрнбергском процессе бомбардировка Роттердама была признана оправданной с военной точки зрения. С другой стороны, как можно вообще оправдать грубое вторжение в соседнюю нейтральную миролюбивую страну? Решить такие вопросы непросто.

Хотя «Люфтваффе» были предназначены исключительно для участия в коротких стремительных кампаниях, такие кампании непрерывно следовали одна за другой, и война в воздухе не прекращалась. Сухопутные войска могли останавливаться, перегруппировываться, отдыхать, но и в этом случае им все равно требовалось авиационное прикрытие. Авиации приходилось все труднее, во Франции воздушные части понесли большие потери. 10 мая, в первый день наступления, были сбиты 47 немецких бомбардировщиков, 25 истребителей и несколько транспортных самолетов. Эти потери за один день сравнимы по тяжести с теми, что бывали во время Битвы за Британию. На следующий день «Люфтваффе» потеряли еще 22 тяжелых бомбардировщика, 8 пикирующих бомбардировщиков и 10 истребителей.

В мае и июне в боевых действиях было уничтожено 1129 немецких самолетов и еще 216 были потеряны вследствие аварий.

Несколько сотен боевых машин получили настолько серьезные повреждения, что не подлежали восстановлению. За этими цифрами стоят и людские потери. А подготовить замену опытному летчику очень трудно.

Стремительное завоевание Франции, Бельгии и Голландии и поражение Британских экспедиционных сил заняло у немцев шесть недель и стоило им 27 074 убитых[57]. Апологеты молниеносного краха Франции оправдывают это тем, что немцы имели подавляющее превосходство в танках и авиации. В отношении танков это однозначно неверно, но то, что действительно представляли из себя французские военно-воздушные силы, оценить гораздо сложнее.

В 30-е годы французская авиационная промышленность представляла собой хаос некомпетентности и коррупции. В январе 1938 года новому энергичному министру авиации Ги Лашамбру пришлось иметь дело с многочисленными мелкими заводами, разбросанными по всей стране. Только один из них имел оборудование, необходимое для массового производства самолетов. Лашамбр параллельно с закупкой американских самолетов начал осуществление программы, целью которой был выпуск 200 самолетов в месяц. Вначале дело шло очень медленно, но уже в июне 1940 года каждый час с конвейера сходил «Девуатен» Д-520 — замечательный истребитель, ничем не уступающий «Спитфайру» и «Мессершмитту».

Генерал Жозеф Вюймен, главнокомандующий французскими ВВС, утверждал, что во время кампании 1940 года соотношение боевых самолетов было один к пяти. Однако, несмотря на то что во французской авиации было много устаревших самолетов, в количественном отношении Франция не уступала Германии. Всего в двух немецких воздушных флотах было 2670 самолетов, из них около 1000 истребителей. Французские ВВС насчитывали 3289 самолетов современных типов, из них 2122 истребителя. И это без учета авиации Британских экспедиционных сил и боевых самолетов Бельгии и Голландии.

Многие французские летчики сражались отважно, но после начала массированных бомбардировочных налетов большинство эскадрилий было переброшено из опасной зоны и размещено на учебных и гражданских аэродромах, при этом в большинстве случаев никаких данных в архивах не сохранилось. Один очевидец утверждал, что в аэропорту Тура видел не меньше двухсот боевых самолетов, в основном истребителей. К моменту подписания перемирия около 4200 французских боевых самолетов находились в неоккупированной зоне. Среди них было много старых машин, непригодных к военным действиям, но, по оценкам, свыше 1700 самолетов были вполне боеспособны. Итальянская контрольная комиссия по Северной Африке обнаружила в этой колонии 1648 французских самолетов современных типов. Из них около семисот истребителей, совершенно новых. Как ни относиться к этим цифрам, все равно не получается, что превосходство немцев в авиации было пять к одному.

В Польше, в Скандинавии и в Западной Европе неотъемлемой составляющей побед немецкой армии были истребитель Me-109, пикирующий бомбардировщик Ю-87 и транспортный самолет Ю-52. Особенно ярко сверкала звезда трехмоторного «Юнкерса-52». За штурвалом большинства этих самолетов сидели летчики «Люфтганзы», знакомые с гражданскими маршрутами. Ю-52 сбрасывали парашютные десанты и садились на аэродромы, пляжи и широкие дороги, иногда в самой гуще сражений. Обслуживающий персонал истребительных эскадрилий и оборудование на этих самолетах перебрасывались вслед за наступающими сухопутными частями с одного прифронтового аэродрома на другой. Не отставала и армия: так, во время стремительного прорыва в северной Франции эскадрилья Ю-52 перебросила 2000 механиков в Шарлевиль, чтобы организовать там завод по ремонту танков.

В Голландии «Люфтваффе» потеряли около трети из тысячи участвовавших в операции самолетов. Большинство из них стало жертвой зенитных орудий. Парашютные десанты сбрасывались на высоте 400 футов, и тихоходные транспортные самолеты становились легкой добычей. Из 430 «тетушек Ю», задействованных в Нидерландах, было сбито около 230 самолетов, и две транспортные эскадрильи пришлось расформировать. Однако голландцы не сжигали и не уничтожали упавшие на землю самолеты. После окончания боевых действий 53 сбитых «Юнкерса» были восстановлены, а еще с 47 были сняты уцелевшие запасные части. Эти цифры показывают, насколько трудно оценивать военные успехи и неудачи.

Дюнкерк: операция «Динамо»

Впервые «Люфтваффе» столкнулись с проблемами в небе над Дюнкерком. Геринг предложил позволить пикирующим бомбардировщикам свободно выбирать цели среди прижатых к морю разрозненных частей, пытающихся переправиться домой на пестрой флотилии самых разнообразных судов. Однако для прикрытия эвакуации Британских экспедиционных сил из Дюнкерка Королевские ВВС выделили «Спитфайры», до этого использовавшиеся исключительно над Британскими островами. Первое время английские летчики, столкнувшиеся с тактикой немецких пикирующих бомбардировщиков, были в смятении, но они быстро усвоили уроки. Рассказывает ас Роберт Стэнфорд Так, летавший на «Спитфайре»:

«Мы летали вдоль побережья в плотном строю… Немцы придерживались гораздо более свободной тактики. Когда мы первый раз появились в районе Дюнкерка, они внезапно напали на нас, и мы потеряли одного летчика… Его самолет рухнул на землю, объятый пламенем. В следующий вылет в тот же день мы потеряли командира эскадрильи, командира звена и еще одного-двух летчиков… Неожиданно для самого себя я был назначен командиром эскадрильи. И я сказал себе и ребятам: «Все, хватит. Завтра мы летим на задание свободными парами».

В то время у «Люфтваффе» был только один одноместный истребитель, «Эмиль», узнать который было очень просто по прямоугольным, словно обрубленным крыльям. Эвакуацию Британских экспедиционных сил прикрывали «Спитфайры» и «Харрикейны», «Дефайанты» со стрелком, расположенным во вращающемся колпаке позади кабины летчика, и «Блекберн Скуа» морской авиации. Ошибки были нередки.

По словам одного морского летчика:

«Во время эвакуации 806-я эскадрилья, на вооружении которой состояли «Скуа» и «Роки», получила приказ 27 мая патрулировать побережье в районе Дюнкерка. Приблизительно в семь часов утра звено из трех «Скуа» было атаковано со стороны солнца эскадрильей «Спитфайров». Два сбитых «Скуа» упали в море недалеко от Дувра, при этом один летчик, мой близкий друг, погиб, и двое были ранены. Уцелевший «Скуа», пилотируемый младшим лейтенантом Хоггом, с трудом дотянул до Мэнстона. Самолет получил множество пулевых пробоин, стрелок был тяжело ранен. Продолжение этой истории таково. Хогг, прихватив парашют, единственное, что осталось нетронутым из снаряжения, в летном костюме поехал на поезде в город, где базировалась наша эскадрилья. На вокзале Виктория летчика задержал военный патруль, принявший его за вражеского парашютиста. После этого случая Хогг, которому тогда едва исполнилось восемнадцать, стал от волнения сильно заикаться. Когда он в штабе полка в Лондоне гневно выпалил свой рассказ, лощеный гвардейский офицер сочувственно похлопал его по плечу: «Что поделаешь, старина, война есть война!» Бесстрашный молодой Хогг впоследствии воевал на Средиземном море, где получил «Крест за боевые заслуги» и очередную лычку. К сожалению, он погиб — и совершенно напрасно — во время несчастного случая».

Несмотря на то что немецкие истребители, следуя за наступающими частями, перебазировались на аэродромы, расположенные у самой линии фронта, бомбардировщики «Люфтваффе» по-прежнему оставались на базах в Германии, и из-за этого до Дюнкерка им было не ближе, чем истребителям Королевских ВВС, летавших со своих баз по ту сторону Ла-Манша. Немецкие бомбардировочные эскадрильи не могли передвигаться так же быстро, как и истребители. Английские истребители старались вклиниться между немецкими бомбардировщиками и их целями. Как объяснял один пилот Королевских ВВС:

«Нашей задачей было встать на пути немецких самолетов. Нет смысла патрулировать вдоль побережья, если хочешь защитить тех, кто ждет эвакуации. Необходимо пролететь миль двадцать навстречу неприятелю, чтобы успеть атаковать его, прежде чем он достигнет побережья».

Подобная тактика английских летчиков приводила к тому, что солдаты, остававшиеся на берегу, практически не видели воздушных боев, поэтому многие из прошедших через Дюнкерк жаловались на бездействие Королевских ВВС. 31 мая старший лейтенант Р. Д. Дж. Уайт, летчик 213-й эскадрильи, сражавшийся на «Харрикейне», впоследствии погибший во время Битвы за Британию, написал своей матери:

«Если кто-нибудь будет тебе жаловаться на Королевские ВВС — думаю, солдаты БЭС в Дувре вспоминают нас самыми плохими словами, — передай, что мы делаем все что можем. Однако без самолетов мы можем мало что — то есть лучшее, на что мы способны, а это значит в пятьдесят раз лучше, чем немцы, хотя у них самые благоприятные условия. Так что не беспокойся, мы победим, даже если у нас останется только один самолет и один летчик, чтобы летать на нем, — пусть боши призовут хоть все «Люфтваффе», можешь не сомневаться, наш единственный летчик на последнем самолете вступит в бой».

Немцы были смущены тем, как отважно сражаются английские летчики, обеспечивающие воздушное прикрытие эвакуируемых частей. В боевом журнале 2-го воздушного корпуса отмечается, что всего за один день 27 мая было потеряно самолетов больше, чем за десять предыдущих дней. Истребители Королевских ВВС совершили 2739 самолето-вылетов, прикрывая эвакуацию из Дюнкерка. К этому надо добавить 651 самолето-вылет бомбардировочной авиации, непосредственно имеющий отношение к БЭС, и 171 разведывательный вылет. За девять дней с 26 мая по 3 июня на всей линии фронта Королевские ВВС потеряли 177 самолетов против 240 немецких.

«Морской лев»

Ни одного трезвомыслящего военного не прельщала идея вторжения сухопутными силами в Англию. Единственными водными преградами, которые форсировала немецкая армия, были реки, и, даже несмотря на весьма удачную переправу через Маас, они были от этого не в восторге. Германия не имела аналога американской или японской морской пехоте, подразделениям, приспособленным и обученным для морских операций. Если не считать паромов «Зибель» и небольших экспериментальных грузовиков-амфибий ЛВС, у немцев не было десантной техники, и они ничего не знали о том, как переправлять через водные преграды танки и бронемашины. Поскольку в то время немецкая армия передвигалась в основном на конной тяге, основной задачей было переправить через Ла-Манш несколько тысяч лошадей.

Трудности установки двигателей с гребными винтами на крупные суда привели к тому, что немцы стали оснащать большие десантные баржи авиационными двигателями с воздушными пропеллерами. Однако основу десантного флота должны были составить речные баржи «Prahme». Немцы начали собирать их по всей стране и подтягивать к портам на побережье пролива. Двигатели подобных судов не были предназначены для выхода в открытое море, а больше половины барж были вообще несамоходными. Потребовались буксиры, каждому из которых предстояло тянуть по две баржи. Было подсчитано, что максимальная скорость таких судов составит три узла, а некоторым частям вторжения предстояло пересечь участок пролива шириной от 40 до 50 миль при течении скоростью до 5 узлов. При подходе к побережью Англии буксиры должны были отцепить баржи, чтобы те на скорости выскакивали носами на берег. Носы всех барж должны были быть переоборудованы так, чтобы пологий пандус позволил осуществить высадку людей, лошадей и техники. Так предстояло пересечь Ла-Манш основным силам вторжения; впереди них должны были переправиться только штурмовые отряды на катерах и надувных лодках.

Если немецкая армия была плохо оснащена для выполнения операции «Морской лев» — такое название получил план вторжения в Англию, — то флот, похоже, вообще не думал о ней. После больших потерь, понесенных во время Норвежской кампании, у Германии почти не осталось боевых кораблей, способных выйти в море. Королевский военно-морской флот, с другой стороны, оголив на время конвои, собрал в проливе четыре флотилии эсминцев (общим числом 36). Линкоры и крейсеры Флота метрополии готовы были при необходимости помочь своей артиллерией.

Но все это ни в коей мере не принижает всю важность воздушных сражений лета 1940 года (которые немцы не отделяют от того периода, который мы называем «Битва за Британию»). Если бы «Люфтваффе» удалось полностью завладеть господством в воздухе и беспрепятственно рыскать по небу, засыпая каждую движущуюся цель бомбами и поливая ее снарядами, тогда отразить вторжение через пролив было бы очень трудно.

Именно потери, понесенные немецким флотом у берегов Норвегии, обусловили то, что «Люфтваффе» должны были завоевать абсолютное господство в воздухе во время Битвы за Британию. Только полное превосходство в небе над южной Англией и прибрежными водами могло позволить силам вторжения иметь хоть какие-то шансы на успех.

Битва за Британию

«Люфтваффе» потребовалось какое-то время, чтобы осознать, что поставленная перед ним задача — заставить Великобританию покориться с помощью исключительно одной авиации — практически неосуществима имеющимися в их распоряжении средствами. Me-109, ограниченного радиуса действия, мог участвовать в боевых действиях лишь над узкой прибрежной полосой на юге Англии, и эскадрильи немецких бомбардировщиков, рискнувшие проникнуть в глубь острова, без прикрытия истребителей становились легкой добычей «Спитфайров» и «Харрикейнов».

Таким образом, несмотря на массированные бомбардировки юго-восточных районов, базы бомбардировочных и истребительных эскадрилий Королевских ВВС оставались в безопасной зоне. Дополнительным радостным событием было то обстоятельство, что к этому времени английские заводы выпускали в месяц на 200 истребителей больше, чем немецкие. Надвигалась зима, а это означало, что штормовое море не позволит осуществить операцию «Морской лев», а плохая видимость будет мешать прицельному бомбометанию — следовательно, время было на стороне Великобритании.

Прежде чем перейти к обсуждению причин неудач «Люфтваффе» в Битве за Британию, мы должны задаться вопросом, почему Me-109 не были оснащены подвесными топливными баками. На истребителях-бипланах «Хейнкель» из легиона «Кондор» подобные дополнительные баки устанавливались еще в середине 30-х годов. Оборудованные такими баками «Мессершмитты» могли сопровождать бомбардировщики до любых целей на территории Великобритании. Несомненно, это упущение отчасти вызвано безосновательной верой руководства «Люфтваффе» (и в частности самого Геринга) в боевые возможности двухмоторного «Мессершмитта-110», который предполагалось использовать в качестве дальнего истребителя сопровождения.

Работа английской радиолокационной сети

Уже в первые часы войны эскадрильи бомбардировщиков Королевских ВВС, направлявшиеся к побережью Германии, были отчетливо видны на экранах немецких радаров. Радиоволны, распространяющиеся над гладкой поверхностью моря, не встречают на своем пути горы, деревья и строения, вызывающие помехи.