Спина

Спина

Спина стоит у современных археологов на первом месте в списке приоритетов{383}. Она все еще затоплена водой, но покрывало тайны и загадки с нее уже удалось приподнять. В V веке до н. э. Спина была крупнейшим портом Адриатики, Венецией своего времени, расположенной в трех километрах от моря посреди лагун, образованных одним из рукавов реки По, на месте современного Комаккьо. В этом космополитичном городе жили бок о бок местные уроженцы-венеты, новые хозяева страны этруски и греческие купцы, утверждавшие, что пришли в эти края вслед за Диомедом, сыном Тидея; сокровищница, выстроенная от их имени в Дельфах, свидетельствовала о их процветании и благочестии. Город был центром международной торговли, куда афинские корабли заходили за янтарем с Балтики и оловом с Касситерид, а главное — за пшеницей с Паданской равнины, мелиорированной этрусскими инженерами и дававшей обильные урожаи. В обмен на это греки привозили в Спину товары с Востока и великолепные аттические вазы: обнаруженные за 30 лет раскопок в грязи местных некрополей, они теперь составляют гордость музея Феррары. Множество других нашли в Болонье и Мардзаботто, некоторые — чуть севернее, в местечке Атрия, сестре-близнеце Спины, давшей имя Адриатике, тщательное исследование которой еще должно принести свои плоды{384}.

Спина и Атрия разбогатели благодаря особым экономическим обстоятельствам: в 474 году флот Сиракуз нанес при Кумах поражение этрусскому флоту и изгнал его из Тирренского моря. Это сразу же сделало чрезвычайно важным путь через Адриатику, а рынки, расположенные в устье По, позволили афинянам обновить и укрепить торговые отношения с этрусками. Судя по возрасту аттических ваз, найденных в Спине, Атрии, Болонье и Мардзаботто, импорт резко пошел вверх примерно с 470 года: 63 вазы относятся к последней четверти VI века, 110 — к первой четверти и 309 — ко второй четверти V века до н. э.

До начала войны были проведены раскопки тысячи двухсот захоронений; сегодня их число перевалило за три тысячи. На руку археологам сыграли аграрная реформа и работы по осушению и оздоровлению почвы: на песчаных отмелях, выходивших на поверхность, были обнаружены новые некрополи; из металлических ящиков, увязших в иле, извлекли целый урожай кратеров с завитками и панафинейских амфор, что не могло не подхлестнуть тайную деятельность рыбаков из Комаккьо, но вовремя предпринятые меры положили конец утечке за рубеж этой чудесной добычи. После того как был обнаружен город мертвых, предстояло найти город живых.

Это случилось в октябре 1956 года. Изучение фотографий, полученных методом аэрофотосъемки, открыло то, что не было доступно невооруженному глазу — очертания города под песком. Спина оказалась городом-лагуной, в котором жители перемещались по каналам, как в Венеции. Местный «Большой канал» шириной 30 метров пересекал город из конца в конец — это было выправленное русло реки По, на которой стоял порт. Через равные промежутки его перерезали малые каналы (сегодня они заросли более высокой травой, а потому выглядят более темными), разграничивавшие геометрически правильные и ориентированные по сторонам света insulae. Руководствуясь этими снимками, археологи начали поиск остатков зданий под толщей болотной жижи и раскопали ряды свай, на которых, как и следовало ожидать, покоились основания построек. Спина, озерный город, по-своему соблюдал законы этрусского ритуала; хотя возможно, что именно через Спину планы Гипподама были перенесены на Мардзаботто, а затем распространились по всему этрусскому миру{385}.

План Капуи, руины Мардзаботто, фотографии Спины дают нам только иллюзорное представление о том, какими были древние метрополии самой Этрурии, хотя учение этрусков включило эти новшества в свою традицию. Иным был облик Тарквиний, когда Танаквиль покидала дворец своих предков, или Вольсиний, когда вожди всего народа карабкались туда по скале на собрание союза двенадцати племен. Urbs justa изначально был лишь недосягаемым идеалом, о котором, как о совершенстве греческого мира, можно было только мечтать и который удавалось осуществить лишь частично, если какой-нибудь тиран — Порсенна в Клузии и Тарквиний Гордый в Риме, увлеченные, как все тираны, грандиозным строительством и переделыванием своих городов, — решал в один прекрасный день пробить прямые проспекты в архаичном лабиринте переулков. На кладбищах в Цере, с начала V века до н. э., когда туда начали прибывать аттические вазы, мы увидим неожиданно прямые ряды фасадов и симметричные площадки, наверняка служащие отражением того, что происходило в ту пору в городе живых.

* * *

Об этих городах живых мы знаем вообще очень мало, несмотря на упорное стремление археологов докопаться до сути. Еще до войны Романелли исследовал уже не могилы, а город Тарквинии{386}; после войны группа ученых из Больсены под руководством Реймона Блока раскопала Вольсинии{387}. Взгляду открылись городские стены, было установлено местоположение акрополей, а внутри них проводились плодотворные исследования. В Тарквиниях был найден храм, названный Ара делла Реджина (Алтарь царицы), с великолепной группой крылатых коней из терракоты; в Вольсиниях — храм богини Нортии. Но, несмотря на все эти впечатляющие находки, большая часть обоих городов, их улицы, площади и дома все еще скрываются от нас под масличными садами и виноградниками, об экспроприации которых не может быть и речи, и, возможно, так и не покажутся нам на возвышенностях, с которых дождевые воды за века смыли все рукотворные сооружения.

Вот почему в 1955 году новость о том, что город Вольци, гробницы которого со времен Люсьена Бонапарта обогатили все музеи Европы, станет объектом археологических раскопок под руководством господина Барточчини, суперинтенданта древностей Южной Этрурии, была воспринята с таким воодушевлением{388}. Для проведения этой работы потребовались, во-первых, тщательные предварительные исследования с помощью самого современного оборудования: составление топографических планов, аэрофотосъемка, геохимическое, электрическое и звуковое исследование по методу инженера Леричи, чтобы с пустынного плато на берегу реки Фьора, где было этрусское поселение и где сегодня не видно ни следа древних построек, сняли подробную карту, и раскопки можно было бы уже производить наверняка. Стремление избежать разорительных и бесполезных работ по расчистке и сократить время, угроза со стороны бульдозеров мелиораторов и «черных копателей» сочетались с заботой о том, чтобы не упустить ни единой зацепки, позволявшей воссоздать прошлое Вольци.