Распад Российской и Австро-Венгерской империй

Несмотря на коренную разницу между русской и австро-венгерской революциями, у них есть одно общее: они стали возможны и были в большой степени спровоцированы неудачами двух соответствующих правительств в ведении войны, за которые эти правительства, по крайней мере отчасти, несли ответственность. В России осознание этих неудач пришло гораздо раньше, и поэтому падение царизма произошло еще в марте 1917 г.

Эта смена власти, однако, еще не обязательно означала распад империи. Действительно, свержению правительства предшествовала утрата больших территорий, оккупированных врагом и не желавших возвращаться под власть России. Но сам факт, что значительная часть нерусского населения империи была таким образом уже отделена от ее основной массы, сделал революцию 1917 г. похожей в этом отношении на революцию 1905 г., в первую очередь борьбой за конституционную реформу и социальные изменения, а не восстанием угнетенных народов.

Поэтому первая из двух революций, которую следует четко отличать в российском кризисе 1917 г., после установления действительно демократического Временного правительства не уделила достаточно внимания национальной проблеме. Лишь в отношении Польши новая власть почти немедленно – 13 марта выступила с официальной декларацией, признававшей право польского народа на создание независимого государства. Но в тот момент территория, на которой поляки «составляли большинство населения», находилась уже не во власти России, и даже тогда новая Польша была приглашена присоединиться к России в «свободном военном союзе». Поляки, однако, уже не были готовы принимать какие-либо ограничения своей независимости. Полная независимость стала теперь и целью финнов. Они были возмущены суровыми репрессиями, прошедшими перед 1917 г., тогда как Временное правительство России было просто готово вернуть Финляндии автономию. В июле оно отклонило законопроект финского парламента, определяющего условия, на которых страна должна получить полную свободу.

В то же время возникли серьезные трудности ввиду неожиданного развития сепаратистского движения среди украинцев, которые представляли собой гораздо более многочисленный народ, в своем огромном большинстве все еще остававшийся в неоккупированной части империи. Сразу же после начала мартовской революции выдающийся историк Михаил Грушевский, который, будучи профессором во Львове (Галиция), во многом способствовал подъему стремления украинцев к независимости, был избран председателем Центрального совета (Рады), который создали партии, боровшиеся за независимость Украины, в качестве временного органа управления. В начале апреля, когда в Киеве был созван Национальный съезд, этот совет сначала потребовал только независимости для Украины, которая была официально провозглашена в I Универсале Рады от 23 июня. И хотя одновременно был создан и Генеральный секретариат в качестве исполнительного органа с Владимиром Винниченко в качестве премьер-министра, новое государство по-прежнему казалось готовым вступить в ту или иную федерацию с Россией.

Но Временное правительство России не было готово согласиться на такую федерализацию бывшей империи, и его возмутил тот факт, что украинцы, провозглашая свою независимость, не подождали одобрения центральных властей. Но даже когда эти члены правительства, которые выступали против переговоров с Радой, ушли в отставку и Александр Керенский сменил князя Львова на посту премьер-министра, договор, объявленный во II Универсале Рады от 16 июля, не дал удовлетворительного результата. Даже власть Керенского утвердила закон о самоуправлении Украины только с оговорками, и взаимные отношения были все еще запутанными, когда в роковой день 6 ноября[78] большевики захватили власть и начали вторую русскую революцию 1917 г.

На следующий день III Универсал Рады провозгласил Украину Украинской Народной Республикой. И хотя только в IV Универсале от 22 января 1918 г. было четко сказано, что эта республика – полностью «независимое, свободное и суверенное государство», идея полной независимости не только украинцев, но и всех народов бывшей империи была уже официально одобрена советской властью 15 ноября. Именно тогда, вскоре после издания своих первых декретов, которые отдавали всю землю крестьянам и обещали немедленное заключение мира, большевики провозгласили право всех народов на самоопределение, включая право на отделение от России. И народы один за другим быстро воспользовались этим правом. Независимые органы власти, созданные после первой революции в Эстонии и Латвии, объявили эти страны независимыми от России 15 и 17 ноября соответственно. Точно так же поступил и парламент Финляндии 6 декабря. Даже белорусы были готовы к аналогичному решению.

Одной из причин, по которой все эти народы уже не были удовлетворены одной лишь автономией, а приняли решение о полной независимости, было – в добавление к быстрому развитию их национальных движений – желание избежать любой связи с советской формой правления, которая после краткого демократического периода установилась в России, навязывая свою власть путем безжалостного террора. Но, с другой стороны, несмотря на очевидную готовность большевиков признать все эти выходы из империи, их политика с самого начала была серьезной угрозой реальной свободе новых государств, так как они делали поразительную уступку стремлениям к независимости нерусских народов лишь в надежде, что в каждом освободившемся народе коммунисты захватят власть, как они это сделали в России. Если необходимо, то это должно было быть сделано с открытой или замаскированной поддержкой России с расчетом объединиться в будущую Советскую федерацию, заменив таким образом демократическую федерацию, которую пыталась создать первая революция.

Однако была и другая опасность, с которой пришлось столкнуться едва сложившимся новым государствам на западной границе России. Эта опасность тоже проявилась в форме неискреннего признания их права на самоопределение, гарантированного Германией. Именно в период немецкой оккупации продолжало создаваться «независимое» королевство Польское, а Государственный совет Литвы (Тариба) смог выпустить 1 1 декабря 1917 г. первую Декларацию о независимости. Но в то же время Литва чувствовала себя обязанной попросить у Германии «защиты и помощи» для своего восстановленного государства. Южная часть Латвии тоже находилась в зоне немецкой оккупации, и немецкие меньшинства в ее оставшейся части и в Эстонии горели желанием установить связи с Германской империей. Даже в далекой Финляндии помощь Германии казалась необходимой, чтобы остановить проникновение русских теперь уже в коммунистической форме. Однако самым важным было то, что после принятия мирного предложения Советов 27 ноября и заключения перемирия 5 декабря представители Центральных держав начали переговоры с советской делегацией в Брест-Литовске 22-го числа того же месяца, на которых обе стороны играли роль защитников прав на самоопределение с расчетом взять исключительно под свое крыло народы, которым это право должно было быть даровано.

Ни один из этих народов – даже поляки, которые при Регентском совете сформировали постоянное правительство с Яном Кучаржевским в качестве премьер-министра, – не был допущен на эти переговоры. Единственным исключением стали украинцы, которых немцы хотели столкнуть лбами с русскими. Сепаратный мирный договор был действительно подписан с Украиной 9 февраля 1918 г. – в тот самый день, когда большевики взяли Киев. Несмотря на этот успех и попытку Троцкого закончить войну без заключения какого-либо официального мира, еще одно наступление немцев заставило русских принять условия Германии 3 марта. Помимо Украины, Россия вынуждена была отдать все территории к западу от линии, проходившей от места севернее Риги к северо-западному краю Украины, граница которой была установлена только на западе. Таким образом не только Польша, но и Литва и часть Латвии были явно потеряны, в то время как другая часть Латвии, равно как и Эстония, должна была быть освобождена русскими, хотя они и не признавали их суверенитет в дополнительном договоре, подписанном в Берлине 27 августа 1918 г. Тем временем немцы по просьбе о помощи со стороны Рады к концу апреля оккупировали Украину и посадили в ней марионеточное правительство во главе с гетманом Павлом Скоропадским. Они также готовили замаскированную аннексию «освобожденных» прибалтийских земель. Даже Литва, которая 16 февраля 1918 г. выпустила еще одну, теперь уже без ограничений, Декларацию о независимости, несколько месяцев спустя пригласила немецкого князя стать королем; аналогичное приглашение финны адресовали зятю Вильгельма II. Советской России также пришлось признать полную независимость финнов. Еще раньше она потеряла Бессарабию на юге, где сначала была сформирована независимая Молдавская республика. В январе 1918 г. ее правительство пригласило румынские войска войти в свою страну и проголосовало за союз с этим королевством.

И хотя Румыния 7 мая 1918 г. тоже была вынуждена подписать сепаратный мир с Центральными державами, которые контролировали весь Балканский полуостров, за исключением Греции, и сделать территориальные уступки Австро-Венгрии, ситуация внутри Габсбургской монархии быстро ухудшалась. Последние военные успехи под руководством немцев интересовали разные народы гораздо меньше, чем растущие трудности в долгой войне и стремление к федерализации империи, которое правительство не сумело удовлетворить. Уже в мае 1917 г. не только чешские и югославские, но и польские депутаты представили в Венский парламент программу, которая включала коренную реорганизацию империи. Даже самый лояльный поляк был настроен против, когда в Брест-Литовске часть земель бывшего королевства Польского была отдана Украине. Русские революции, особенно вторая из них, практически не имели никаких последствий в Австро-Венгрии, где даже марксисты социал-демократы враждебно относились к советской системе и где условия были гораздо лучше, чем в царской Российской империи. Гораздо сильнее было влияние деятельности славянских революционеров, работавших в эмиграции, в западных державах, которые в течение 1918 г. признали Польский и Чехословацкий национальные комитеты. Влияние мирной программы президента Вильсона тоже было заметным.

Но так как эта программа изначально запрашивала автономию только для народов Дунайской монархии, то ее можно было бы спасти, если бы Карл I не тянул до 16 октября 1918 г. с объявлением о том, что он превратит свою империю в федерацию, даже тогда сохраняя целостность королевства Венгрия. Это случилось всего за два дня до ответа Вильсона на предложение Австро-Венгрии о заключении перемирия, в котором он подчеркнул признание независимых Чехословакии и Югославии. Во второй половине октября ввиду полного военного краха Центральных держав во всех ненемецких и невенгерских частях монархии Национальные советы могли взять власть в свои руки без кровопролития или насилия и приступить к организации так называемых государств-преемников, на которые распалась Габсбургская империя. Более того, даже расплывчатого обещания федерализации было достаточно для того, чтобы заставить Венгрию разорвать все свои связи с Австрией, за исключением личного союза, который также прекратил свое существование, когда даже немецкая часть Австрии провозгласила себя республикой.