Поиски

Поиски сведений о купце Алибере я начал с различного рода справочников. Разумеется, первым делом взялся я за второе изданий Большой Советской Энциклопедии. Открыв соответствующий том, я по алфавиту добрался до египетского султана Али-бея. Далее следовала статья «Алиби» — небезызвестный термин из области юриспруденции, определяющий такое положение, когда обвиняемый в момент преступления находится в другом месте. О купце Алибере же, как говорится, ни слуху ни духу. Не отчаиваясь, я немедленно взялся за пятый том, рассчитывал найти упоминание о Ботоголе. И нашел. Нашел статью о… Ботогольском гольце. В ней, очевидно из скромности, умалчивалось, что там имеется графит, который добывают уже около ста лет. Трудно придумать другое объяснение этому, потому что в следующем томе в статье «Бурят-Монгольская АССР» из этого факта не делается тайны.

Зато в первом издании БСЭ, в томе, вышедшем в свет в 1926 году, меня ожидала удача: там я обнаружил статью «Алиберовский прииск». Вот что написано в ней: «Алиберовский прииск расположен примерно в 300 км. от ю.в. от Иркутска. Прииск содержит виды графита превосходного качества, к-ый шел для выделки карандашей немецкой фирмы Фабера. Разрабатывался в 1848–1858 финляндцем Алибером, со смертью которого разработка прекратилась».

Это было уже серьезно, и я смог сделать некоторые выводы. Во-первых, Алибер по национальности, очевидно, был финном (финляндцем); во-вторых, он умер в 1858 году там же, где провел последние годы жизни, — в Саянах; в-третьих, с его смертью добыча графита прекратилась. Последнее не совсем соответствовало тому, что я слышал на руднике, но ведь ошибиться мог и начальник участка.

Я не успокоился на этом и продолжил поиски сведений о купце Алибере на страницах справочных изданий между «Али-беем» и «Алиби». И если теперь я очень твердо усвоил, что султан Али-бей родился в 1728 году в Абхазии, ребенком был продан в рабство, сумел, однако, выдвинуться и захватить власть в Египте, отчаянно дрался с турками и в конце концов раненым попал в плен к собственному зятю, который и отрубил ему голову, — если все это я очень хорошо усвоил, то мои сведения о финляндце Алибере почти не пополнились. Я надеялся, что старые словари окажутся более внимательны к нему, но надежды мои не оправдались. В Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона (1890 год) между «Али-беем» и «Алиби» я обнаружил Алибера, но… это был не тот Алибер, не купец, а французский придворный врач барон Жан-Луи. В трехтомном Энциклопедическом словаре, изданном под редакцией доктора философии М. М. Филиппова в 1901 году, я опять-таки обнаружил только врача Алибера. Зато в Русском энциклопедическом словаре профессора Березина (1873 год) между «Али-беем» и «Алиби» оказалось целых три слова: «Али-бей-эль-аббаси» (под таким именем странствовал по Африке и Азии испанский путешественник кавалер Доминго-Бадия-и-Леблинг), «Алибер» (врач) и, наконец, еще один «Алибер». Вот что прочитал я в этой последней статье: «Алибер, тавастгусский купец, известный открытием в Сибири богатой руды графита самого лучшего качества (см. Графит)». В Большой Энциклопедии (том I, СПб., 1902 год) в статье «Алиберовский прииск» сам Алибер назывался тавастгусским купцом, как и в предыдущем случае, но утверждалось, что рудник работал с 1847 по 1860 год, что, как вы сами видите, противоречит статье первого издания БСЭ. Кроме того, из справки следовало, что даже в 1902 году добыча графита продолжалась, правда в небольшом количестве, для нужд какой-то Иркутской лаборатории, занимавшейся переплавкой золота, из графита изготовляли плавильные тигли. В этой же статейке приводится латинское начертание имени Алибера — Alibert, и я обратил внимание, что пишется оно так же, как имя французского врача.

«Уж не француз ли Алибер? — подумал я тогда. — Что имя у него не русское и не финское — это же очевидно!»

И я заглянул во французские энциклопедические издания. Увы, в них непременно присутствовал врач Алибер, но даже в Большом Универсальном словаре Пьера Ларусса сибирский промышленник, вероятный уроженец Франции, не значился…

Тогда я решил расшифровать слово «тавастгусский». Это оказалось несложно. В прошлом на юго-западе Финляндии находилась Тавастгусская губерния. Центром ее был город, расположенный на берегу красивого, обрамленного хвойным лесом озера Ванайя-веси. Город этот имел два названия: шведское — Тавастгус (или, по теперешней транскрипции, Тавастехус) и финское — Хяменлинна.

Пожалуй, нет нужды излагать дальнейшие перипетии моих поисков. Как говорится, ищущий да обрящет. В конечном итоге поиски увенчались частичным успехом: в руки мне попала книга, большая, но не очень толстая, в крепком коленкоровом переплете красновато-коричневого цвета. Я помню, когда это случилось, — в мае 1956 года. Называлась она так: «La mine de graphite de Siberie, decouvert en 1847 par M. J. P. Alibert», а издана была в Париже в 1865 году. Моих знаний французского языка хватило, чтобы перевести заглавие «Сибирская графитовая шахта, открытая в 1847 году И. П. Алибером». Кажется, ценнее находку и вообразить нельзя, тем более что в подзаголовке разъяснялось, что в книге собраны отчеты и заключения академий, научных обществ и газет, относящиеся к сибирскому графиту.

Но самое любопытное заключалось в том, что на титульном листе книги имелась собственноручная дарственная надпись Алибера. Привожу ее полностью, сохраняя описку: «В Публичную библиотеку и Румянцевскую Музей. И. П. Алибер. Москва, 26 мая 1866 года». Придя в себя от неожиданности, я занялся анализом надписи. Во-первых, сделана она была, вероятно, красными чернилами, которые выцвели и стали коричневыми; почерк мелкий, с легким наклоном в правую сторону, четкий, исключительно ровный. Во-вторых, очень характерна подпись: буква «л» в ней не русская, а латинская, росчерк же в точности похож на лежащий скрипичный ключ. В-третьих, в верхнем левом углу наискось было поставлено: «№81». Очевидно, в руки мне попал восемьдесят первый экземпляр книги, преподнесенной Алибером к 26 мая 1866 года; также очевидно, что преподносил книгу человек в высшей степени аккуратный, привыкший к строгому учету, иначе бы он не нумеровал книги. И только в последнюю очередь сообразил я, что попала ко мне эта книга ровно через девяносто лет после того, как Алибер преподнес ее Публичной библиотеке в Москве.

Итак, в 1866 году Алибер находился в Москве и, следовательно, не мог умереть в 1858 году, как об этом сообщено в первом издании БСЭ. Впрочем, БСЭ частенько ставит такого рода задачи перед читателями. Например — тут уже речь идет о втором издании — в статье об актерах Васильевых сказано, что Васильев Павел Васильевич умер в 1879 году, однако в «1887 он еще раз пытался вернуться на императорскую сцену, но получил отказ». Я не осмеливаюсь в данном случае критиковать царских чиновников, потому что случай этот из ряда вон выходящий. Что же касается Алибера, то трудно было надеяться, что с ним повторилась точно такая же история. Впрочем, теперь я уже мог не тратить время на пустые догадки — нужно прочитать книгу, насчитывающую 134 страницы текста, и все загадки разрешатся сами собой.

И я подробно ознакомился с книгой. В ней действительно собраны официальные документы и сообщения, касающиеся сибирского ботогольского графита, из русских, английских, французских, немецких газет и журналов, причем все тексты переведены на французский. Надо признать, что попал я в забавное положение: со словарем в руках пришлось мне переводить с французского снова на русский статью какого-то журналиста Львова, опубликованную 15 августа 1859 года в «Иркутской газете», заключения различных русских научных обществ (в том числе Императорского русского географического общества), письма официальных лиц… Не очень благодарная работа, скажем прямо.

О том, что мне удалось узнать, — а удалось мне узнать не так уж много, потому что Алибер рекламировал не себя, а графит, — я расскажу несколько позднее, сведя воедино материалы, собранные мной по крупицам.

Пока же мы остановимся на следующем немаловажном обстоятельстве. Вся деятельность Алибера в Сибири проходила в те годы, когда генерал-губернатором Восточной Сибири был князь Николай Николаевич Муравьев-Амурский — человек в высшей степени примечательный, крупный государственный деятель, оставивший заметный след в истории нашей страны. Нам нет надобности вдаваться в детали биографии Муравьева-Амурского, но кое-что все-таки сказать придется, потому что в сборнике помещено письмо, которое генерал-губернатор направил Алиберу уже после того, к аж тот покинул Ботогол, а может быть, и Иркутск. В этом письме дается оценка деятельности Алибера в Сибири, и оценка очень высокая. Но чтобы понять значение этого письма, необходимо составить себе некоторое представление о Муравьеве-Амурском как о человеке и администраторе. Осуществить это не очень трудно, потому что земляки-дальневосточники не забывают о нем, и работы о Муравьеве-Амурском время от времени выходят в свет.