3. Калейдоскоп культур

Данные археологии

В период до распространения на территории Беларуси письменности нам приходится использовать понятие «археологическая культура». Этот термин ввел в конце 1920-х годов австралийский филолог и археолог Вирам Гордон Чайлд для обозначения совокупности археологических памятников, находящихся на одной территории и имеющих ряд общих черт, которые их объединяют. Обычно археологической культуре дают название по какому-то характерному признаку, отличающему ее от других культур.

Фактически, за нейтральными названиями археологических культур, по крайней мере, в период после рождения Христа (т. е. в нашу эру), очень часто скрывается осторожность историков. Действительно, крайне сложно давать этнические характеристики тем или другим сообществам, которые оставили потомкам так называемые «археологические культуры». Поэтому мы ищем сообщения античных авторов о наших землях, чтобы как-то сопоставить эти сведения (весьма общие и путаные) с археологическими культурами, известными на территории Беларуси. Пользуемся и ретроспективным методом, когда прослеживаем связь той или другой «археологической культуры» с населением более позднего времени, известным по письменным источникам.

Понятно, что использование подобных методов оставляет простор для бесконечных дискуссий. Но мы не можем совершенно абстрактно говорить о людях, которые населяли Беларусь в древности, не пытаясь хоть как-то очертить их происхождение, а также влияние на развитие людей более позднего времени.

При всей компактности Беларуси этнокультурные процессы на ее территории происходили не одинаково. В Северной и Центральной Беларуси в течение всего «века железа» не наблюдалось радикальных изменений. Это были территории, стабильно занятые извечными жителями края — балтами, энергия которых направлялась на внутреннюю колонизацию. Наоборот, на юге Беларуси происходили более разнообразные и динамические процессы. Сюда с Севера Европы спускались готы, южные просторы затронуло Великое переселение народов, именно на Полесье раньше всех других регионов Беларуси начались процессы славянизации.

Весьма значительные изменения в жизни местного населения произошли в середине I тыс. н. э. Прекратили свое существование памятники восточнобалтских культур (днепро-двинской и штрихованной керамики), спорной киевской культуры (возможно, смешанной балто-славянской), а также восточногерманской /готской/ вельбарской культуры. На уровне археологического материала мы можем проследить формирование уже более близких к нам сообществ.

Попытаемся подытожить то, что нам известно об «археологических культурах», сложившихся на территории Беларуси в середине — второй половине 1-го тысячелетия н. э. — накануне возникновения государственности (см. таблицу).

Эти культуры интересны тем, что они определили этническую и политическую историю Беларуси практически до XIII столетия.

Прообраз Литвы

С рубежа IV–V веков уже и население северной и центральной Беларуси стало ощущать на себя миграционные волны. В результате миграций с запада (с территории северно-восточной Польши), в пространство восточных балтов (предков летувисов, латышей и беларусов) попали балты западные (пруссы и ятвяги). Вероятно, именно под воздействием более развитых на тот момент западных балтов, консервативные сообщества восточных балтов получили импульс в своем развитии. Восточные балты слишком засиделись в своих лесах, им была нужна новая динамика, которую привнесли их западные сородичи.

Экстравертные импульсы из этой части нашего края и привели в середине XIII столетия к образованию Великого Княжества Литовского.

Загадочные кривичи

Далеко не простой исторической проблемой является вопрос о происхождении и этнической принадлежности кривичей. Нормативно их зачисляют в славян (например, так поступал создатель концепции балтского субстрата беларусов московский археолог Валентин Седов). Но как археологические, так и письменные данные свидетельствуют в пользу более сложной истории хозяев Севера нашего края в новую эпоху.

Кривичи оставили свои погребальные памятники — пресловутые «длинные курганы». В самом деле, при небольшой высоте их длина иной раз достигает 100–110 метров. Народное название таких курганов — «волатовки» (от «волат» — великан).

Сегодня археологи пишут о следах миграции того населения, которое оставило длинные курганы. Этот путь определяется, в том числе, на основе находок В-образных рифлёных пряжек, распространившихся от германских культур в Центральной Европе, через западных балтов до кривичской Псковщины.

Пути миграции кривичей всегда проходили через балтские территории, и это насторожило исследователей — здесь нет никаких славянских признаков. Антропологически кривичи оказались не просто похожими, но общими с латгалами (обитателями Восточной Латвии). А гидронимия (названия водных объектов) кривичской территории — бесспорно балтская.

Беларуский археолог Александр Медведев теперь прямо пишет, что кривичи — это балты. Другой крупный знаток кривичских древностей Георгий Штыхов относит кривичей к восточным славянам, но имеющим балтский компонент в своей родословной. Штыхов отмечает, что отношения между славянами и балтами не были однозначными.

Имели место и мирное сосуществование, и военные столкновения, и ассимиляционные процессы. Причем не только славяне ассимилировали балтов, но и славяне в ряде случаев были ассимилированны балтами.

Следует напомнить, что автор «Повести временных лет» не называет кривичей среди «словенских языков Руси». В то же время для киевских летописцев полочане — часть кривичей — безусловно славяне. А в середине XII века кривичи вообще исчезли со страниц летописей.

Все же ранних кривичей по объективным признакам мы можем отнести к балтам. С возникновением в IX веке постоянных укрепленных населенных пунктов славян (таких, как Полоцк, Витебск, Лукомль) инициатива окончательно перешла к этим недавним мигрантам. Языком городских кривичей (полочан) стал славянский.

Парадоксальным образом к подобным языковым трансформациям и к преобразованию кривичей нашего края в полочан были причастны скандинавские поселенцы и новая варяжско-русская элита.