Глава 19 Николай Александрович Козырев (1908–1983)

В последнее время опубликовано несколько книг, посвященных репрессиям деятелей науки [1-13]. В основном в них говорится о тех, кто успел достичь в науках заметных успехов, успехов отмеченных научными степенями и званиями. Так, в [1] приводится список 105 репрессированных академиков и членов-корреспондентов. Однако нельзя оценить число iex, кто до ареста не достиг высоких степеней. Очень немногим, в силу счастливых обстоятельств оставшимся в живых и вышедшим на свободу, удалось продолжить творческую работу. Вряд ли им удалось полностью реализовать свое предначертание. После ареста, пыток, ужасных условий тюремных камер и «исправительно»(!) — трудовых лагерей трудно реализовывать творческий потенциал. Тем больше восхищения вызывают те, кто сумел это сделать.

Нравственный пример их бесценен.

Таким человеком был Николай Александрович Козырев. Это имя широко известно. Н. А. автор экстравагантной физики [10], в которой понятие «время» отличается от всех общепринятых представлений. Н. А. полагал время «движущей силой», «носителем энергии». Опубликованная им в 1958 г. «Причинная или несимметричная механика в линейном приближении» вызвала оживленную (вернее, ожесточенную) дискуссию. В дискуссию (как ни печально) в поддержку Козырева включились литераторы — журналист Вл. Львов, известный мракобесной «борьбой» с теорией резонанса в химии (см. главу 28), и писательница М. Шагинян. В ответ три академика Л. А. Арцимович, П. Л. Капица, И. Е. Тамм опубликовали 22.11.59 в газете «Правда» статью «О легкомысленной погоне за научными сенсациями». Я не судья в этом споре. Не мое дело — компетенции не хватает — делать умозаключения по столь глубоким проблемам. Просто как-то неприятно, что высокочтимые академики обратились в «Правду» для высказывания своего мнения. Уж очень много лжи связано с этой газетой, выступления которой не обсуждались, а принимались к исполнению.

Н. А. Козырев в 28 лет уже был известен в научном мире. Было три астро-нома-однокурсника в Ленинградском университете: Н. А. Козырев, Д. И. Еропкин, В. А. Амбарцумян. Они дружески общались с выдающимися молодыми физиками — Г. А. Гамовым, Л. Д. Ландау, М. П. Бронштейном, Д. Д. Иваненко. Козырев и Еропкин были арестованы. Еропкин расстрелян. Амбарцумян сделал выдающиеся работы, стал академиком. Гамов сумел эмигрировать и стал знаменитым физиком. Бронштейн был расстрелян. Ландау — арестован, но после года тюрьмы спасен П. Л. Капицей, освобожден. Стал академиком, лауреатом Нобелевской премии. Это краткая иллюстрация гибели талантов. В вакханалии террора погибли многие сотни деятелей науки. Об арестах ленинградских астрономов рассказано в статье Н. В. Успенской [11].

История ареста и гулаговской жизни Козырева не раз описана. Об этом писал Солженицын [12]. Биографический очерк о Н. А. написан А. Дадаевым [13]. Есть о Козыреве очерк И. С. Шкловского [14].

Н. А. был арестован на балу, в ходе праздника 6 ноября 1937 г. В эти дни арестовали еще около 100 астрономов, физиков, математиков, объединенных «органами» в «дело» о заговоре, руководимом Б. В. Нумеровым.

Вот как об этом пишет А. Н. Дадаев [13]:

«Одним из первых был арестован член-корреспондент Б. В. Нумеров, директор астрономического института. Ему приписали роль организатора террористической антисоветской группы среди интеллигентов… 31 октября 1936 г. был арестован, как участник контрреволюционной организации, А. П. Константинов — научный консультант Пулковской обсерватории по вопросам радиофизики. В ночь на 7 ноября… аресты еще четырех пулковцев: И. А. Балановского, Н. В. Комендантова, П. И. Яшнова и Н. А. Козырева…Козырева арестовали на торжественном вечере 6 ноября, прямо на балу в доме Архитектора (бывший Юсуповский дворец…)…В ночь на 5 декабря (День Сталинской Конституции (!))…арестовали Н. И. Днепровского и Д. И. Еропкина… Н. В. Комендантова, занимавшего должность ученого секретаря обсерватории, сменил М. М. Мусселиус, но его также арестовали 10 февраля 1937 г…Сменивший И. А. Балановского на посту заведующего отделом астрофизики и звездной астрономии молодой профессор Е. Я. Перепелкин был арестован 11 мая 1937 г. Затем добрались и до директора обсерватории Б. П. Герасимовича его арестовали 29 июня 1937 г. в поезде при возвращении из Москвы. Одновременно арестовали непременного секретаря Академии Н. П. Горбунова (расстрелян 7 сентября 1937 г.). Пулковские сотрудники, арестованные с ноября по февраль, были судимы в Ленинграде 25 мая 1937 г. Выездной сессией Военной коллегии Верховного Суда СССР…И. А. Балановский, Н. И. Днепровский, Н. В. Комендантов, П. И. Яшнов, М. М. Мусселиус, Н. А. Козырев, Д. И. Еропкин были признаны виновными по ст. 58 пп. 6, 8 11 УК РСФСР и… приговорены каждый „к 10 годам тюремного заключения с поражением в политических правах на 5 лет, с конфискацией лично ему принадлежащего имущества“ Суд над каждым, поодиночке, длился по нескольку минут без предъявления обоснованного обвинения, без защиты, только с учетом собственных „признаний виновных“… полученных под пытками. А. П. Константинов был приговорен к расстрелу и казнен 26 мая 1937 г. (это старший брат Б. П. Константинова (1910–1969), в последующем академика, директора Физико-технического института, вице-президента АН СССР). Б. П. Герасимович, судимый в Ленинграде 30 ноября 1937 г…был расстрелян в день суда… Из пулковских астрономов в живых остался только Козырев, остальные погибли. Трое — Д. И. Еропкин, М. М. Мусселиус, Е. Я. Перепелкин — были расстреляны в тюрьмах после дополнительного осуждения особыми тройками „за контрреволюционную троцкистскую агитацию среди заключенных“. Б. В. Нумеров расстрелян в Орловской тюрьме 13 сентября 1941 г. без суда… в связи с…угрозой оккупации г. Орла немецко-фашистскими войсками».

А. Н. Дадаев цитирует справку Управления КГБ от 10.03.89 № 10/28-456.: Н. А. Козырев «…до мая 1939 г. отбывал наказание в тюрьме г. Дмитровск-Орловский Курской области, а затем был этапирован через г. Красноярск в Норильские лагеря НКВД (с. Дудинка и г. Норильск). До января 1940 г. работал на общих работах, а с января 1940 г. по состоянию здоровья был направлен на Дудинскую мерзлотную станцию в качестве геодезиста. Весной 1940 г. был расконвоирован и производил топографические съемки с. Дудинки и его окрестностей. Осенью 1940 г. работал инженером-геодезистом Дудинского отделения капитального строительства, а с декабря назначен начальником Мерзлотной станции. 25 октября 1941 г. „за проведение враждебной контрреволюционной агитации среди заключенный арестован вторично и 10 января 1942 г. Таймырским окружным судом Красноярского края в с. Дудинка приговорен к 10 годам лишения свободы (сверх отбытого срока) с поражением в политических правах на 5 лет. После суда Козырев Н. А. был переведен в г. Норильск и назначен на работу на металлургический комбинат инженером теплоконтроля. Весной 1943 г. по состоянию здоровья был переведен на работу в Геологическое управление Норильского комбината инженером-геофизиком. До марта 1945 г. работал прорабом экспедиции на Хантайском озере и начальником Северного Магниторазведочного отряда Нижне-Тунгусской Геологоразведочной экспедиции».

Биографы рассказывают о двух таинственных случаях из жизни Козырева в тюрьме.

«Находясь в Дмитровском централе в камере на двоих, Козырев, естественно, много думал об оставленных им проблемах. Он мысленно возвращался к вопросам теоретической астрофизики, в особенности к проблеме источников звездной энергии. И вдруг зашел в тупик: ему недоставало конкретных фактов, примеров, численных характеристик отдельных типов звезд. Товарищ по камере после пребывания в карцере помутился рассудком и скоро скончался. Козырев остался совершенно один. Глухая камера и идейный тупик: тут можно было сойти с ума. Как раз в один из таких дней безнадежного раздумья открылось окошко двери камеры и через него просунулась книга, самая необходимая. Это был второй том пулковского „Курса астрофизики“ — именно то, что требовалось. По разным вариантам пересказов Козырев пользовался „Курсом“ от одних до трех суток и запоминал все подряд. Потом книга была замечена обходчиком и отобрана… Козырев до конца жизни полагал, что эта книга случайно оказалась в крайне скудной тюремной библиотеке, а в камеру она точно „с неба свалилась“. Однако столь специальное издание весьма ограниченного тиража вряд ли могло попасть в тюрьму без нужды в нем: кто-то позаботился о несчастном астрономе. Только так можно объяснить загадочность случая, если вообще он не был сопряжен с галлюцинацией, вызвавшей из памяти необходимое. Нечто подобное случается иногда с теоретиками, когда сложнейшие задачи решаются в необычных условиях, даже во сне» [13].

Второй таинственный случай последовал за первым:

«…Возбужденный пробудившимися мыслями от запоминания сведений „Пулковского курса“, Козырев начал ходить по камере, тогда как днем разрешалось только сидеть на табурете, а ночью лежать на койке. За ходьбу Козырев был отправлен в карцер на пять суток, что случилось в феврале 1938 г. Температура в карцере держалась около нуля градусов. Туда заталкивали в нижнем белье, без носков; из еды выдавали только кусок хлеба и кружку горячей воды в сутки. 0 кружку с водой можно было погреть замерзающие руки. Мерзнувшее тело обогреть было нечем, и Козырев обратился к Богу. Он молился и с того момента почувствовал внутренне тепло, благодаря чему выдержал пять или даже шесть суток (Козырев старался вести собственный счет времени, которое не поддавалось исчислению по внешним признакам, и по его мнению тюремщики накинули ему лишние сутки, чтобы заморить до конца).

Впоследствии он размышлял, откуда могло появиться внутреннее тепло… как естествоиспытатель он решил, что такое может произойти и с неживым телом в недрах неорганической материи. Тогда и зародилась мысль о всеобщем источнике тепла отнюдь не божественного происхождения» [13].

Как сказано в справке КГБ, 10 января 1942 г. Н. А. был вторично приговорен к дополнительным 10 годам заключения.

Снова с сокращениями пересказ текста А. Н. Дадаева: Как вспоминал Н. А., его «контрреволюционная агитация» состояла в том, что он 1) был сторонником теории расширяющейся Вселенной, 2) считал Есенина (1умилева?) хорошим поэтом, а Дунаевского — плохим композитором, 3) во время одной драки в бараке заявил, что бытие не всегда определяет сознание и 4) не согласен с высказыванием Энгельса о том, что «Ньютон — индуктивный осел»…«Значит вы не согласны с высказыванием Энгельса о Ньютоне?» — спросил председательствующий на суде. «Я не читал Энгельса, но знаю, что Ньютон — величайший из ученых, живших на Земле, — ответил обреченный астроном. Верховный суд РСФСР счел приговор Таймырского суда слишком либеральным (!!!) и заменил его расстрелом [13]. (Я все время пытаюсь представить себе этих судей, их лица, мысли. Как они после своих заседаний идут в буфет. Едут вечером в метро домой. В предвкушении обеда снимают в передней пальто…)

Находившийся в том же лагере Л. Н. 1умилев (см. главу „Б. Н. Вепринцев“) предсказал Козыреву, пользуясь искусством хиромантии, что приговоренному не быть расстрелянным. Отсутствие „расстрельной команды“ в Дудинке вряд ли послужило причиной оттяжки времени для исполнения нависшего приговора. Стране нужен был никель… Никелевый комбинат в Норильске… испытывал острую нужду в специалистах…Верховный суд СССР восстановил решение Таймырского суда…»

А дальше произошло чудо. Чудо это было — заявление замечательного человека академика Григория Абрамовича Шайна [18] и 58 (!) писем об освобождении Н. А., посланных его сестрой Юлией Александровной [14]. Как сказано в той же справке КГБ, цитируемой Дадаевым:

«В августе 1944 г. на имя Народного Комиссара Внутренних Дел СССР поступило заявление от академика АН СССР Шайна Г. А. с ходатайством об освобождении из заключения астронома Козырева Н. А. Освобождение Козырева Н. А. и возвращение его на работу по специальности академик Шайн Г. А. мотивировал необходимостью восстановления разрушенных немцами центров астрономической науки в СССР (Пулковской, Одесской, Харьковской и Николаевской обсерваторий), в работе которых Козырев как крупный и талантливый астрофизик может оказать большую помощь.

В июне 1945 г. согласно указаний Зам. Наркома Госбезопасности СССР для передопроса и изучения дела в Москву из Норильска был этапирован Козырев Н. А. При проверке было установлено (!!), что Козырев Н. А. является талантливым научным работником, который разработал в 1934 г. новую точку зрения на строение звезд с обширными атмосферами, признанную учеными, известными своими работами в СССР и за границей. Является одним из создателей теоретической астрофизики в СССР. Крупные советские ученые: академик Шайн Г. А., член-корреспондент АН СССР Амбарцумян В. А. и профессора Паренаго П. П., Воронцов-Вельяминов Б. А. и Павлов Н. Н. в своих отзывах высоко оценивают Козырева, как ученого астронома, а его работы ставят в первый разряд.

Учитывая изложенное, а также то, что предварительным следствием в 1936–1937 гг. и судебным заседанием 25 мая 1937 г. не было установлено и доказано участие Козырева Н. А. в антисоветской организации, а вынесенный приговор по делу Козырева состоялся по необоснованным данным, было возбуждено ходатайство перед Особым Совещанием МГБ СССР о досрочно-условном освобождении Козырева Н. А. из заключения с правом проживания в городах Ленинграде и Симеизе. 14 декабря 1946 г. данное ходатайство было удовлетворено» [13].

По-видимому, в таком результате велика роль следователя Николая Александровича Богомолова. «Как рассказывал сам Н. А. Козырев, решающим к концу пересмотра дела был вопрос следователя „Скажите, вы верите в Бога?“, — Козырев ответил утвердительно… Позже, уже на свободе, Козырев узнал, что его ответ следователь расценил как правдивость всего сказанного» [13]. Как известно, в 1949 г. по распоряжению «инстанций» были проведены массовые аресты уже отбывших ранее свои сроки «политических». То, что Н. А. избежал этого — также чудо. По рассказам, Н. А. был на каком-то заседании в здании Президиума АН, когда туда пришел таинственный человек (вероятно, это был опять следователь Н. А. Богомолов [14]) и предупредил о возможном аресте, рекомендуя уехать в Пулково и там «затаиться».

Н. А. был освобожден в последних числах декабря 1946 г. Г. А. Шайн пригласил его на работу в Крымскую астрофизическую обсерваторию. И всего через три месяца — 10 марта 1947 г. — и это еще одно чудо — Н. А. защитил докторскую диссертацию «Источники звездной энергии и теория внутреннего строения звезд». Официальными оппонентами у него были В. А. Амбарцумян, К. Ф. Огородников и А. И. Лебединский. Ясно, что основные положения диссертации были созданы им в период тюремной и лагерной неволи. Дадаев пишет о тетради, переданной неведомыми путями из норильского лагеря в Москву академику В. Г. Фесенкову (1889–1972), от которого он получил ее при освобождении.

В этой диссертации — концентрат его непрестанных размышлений на протяжении прошедших ужасных десяти лет. Самое главное умозаключение в этой работе — энергия в звездах не вырабатывается за счет ядерных реакций, а преобразуется из неизвестной нам формы в радиационную.

Б. М. Владимирский пишет об этом [16]: «Здесь уместно напомнить, что происхождение источника энергии звезд было тогда одной из центральных проблем естествознания. Гйпотеза (не теория!) о термоядерных реакциях как источниках звездной светимости была опубликована в 1939 г.» — Н. А. узнал о ней только после выхода на свободу. Десятилетия потребовались для того, что бы эта гипотеза получила статус теории (между прочим с окончательным экспериментальным подтверждением этой теории до сих пор еще не все ясно: поток электронных нейтрино от Солнца вдвое меньше расчетного и убедительного объяснения расхождения все еще нет).

В диссертации Н. А. говорилось, что звезды черпают энергию из какого-то источника благодаря весьма общему принципу. Только спустя десять лет после публикации первой части диссертационной работы Н. А. предал гласности свои соображения об этом принципе. Его, в высшей степени смелая (и неортодоксальная), идея состояла в том, что время — это некоторая субстанция, физическая реальность, стимулирующая переход «причин» в «следствия». Скорость перехода причин в следствия в Мире вообще не одинакова, время — неоднородно. Одно из следствий неоднородности времени — саморазогрев всех тел, делающийся заметным, начиная с некоторой критической массы. Согласно Н. А. нет замкнутых систем, так что имеет место влияние через неоднородное течение времени одного процесса на другой.

Здесь конечно не место излагать подробно «причинную механику» — так называлось эссе Н. А. о природе времени. Важно отметить, что Козырев не создал завершенной целостной концепции, тем более — замкнутой математической схемы. Не получила однозначного истолкования введенная им новая физическая константа. Некоторые мысли Н. А. носят характер наводящих соображений. Отдельные фрагменты текста его брошюры разные читатели понимают по-разному. Сейчас существуют, кажется, несколько вариантов истолкования, несколько трактовок его идей.

Между прочим именно эти идеи индуцировали появление известного междисциплинарного семинара МГУ «Изучение феномена времени» (приближается 250 его заседание). Известно, что в самые последние годы жизни Н. А. работал над большой книгой о природе времени. Ему не дано было ее завершить.

Незавершенность концепции Н. А. самым роковым образом сказалась на попытках ее экспериментальной проверки. Сам Н. А., насколько известно, рассматривал предлагаемые им варианты опытов (проводимые им совместно с В. В. Насоновым) как предварительные поиски методического характера, которые в последующем подлежали тщательной проработке. У некоторых его последователей, стремящих незамедлительно «подтвердить» «субстанциональную теорию времени» нет и следа этой классической основательности. Так, представляются крайне неубедительными эксперименты М. М. Лаврентьева, И. А. Егановой и их сотрудников, посвященных подтверждению концепции Козырева [17]. Они сообщают об изменениях плотности воды под влиянием «необратимых процессов». Однако при этом не соблюдаются элементарные правила физического эксперимента. Нет контроля изменений температуры, давления, экранировки от внешних электромагнитных полей и т. п. К сожалению, уровень других измерений и опытов по теории времени столь же удручающий! И нет, пожалуй, более могучего способа элиминировать идеи Н. А. Козырева из серьезной науки, нежели поставить их рядом с беспомощно-наивными «опытами» [16].

Концепции Козырева производят сильное впечатление. Не удивительно, что у многих они вызывают волнение и энтузиазм. Однако, энтузиазм необходимо сочетать с точностью и хладнокровием, с сомнениями и перепроверками. Этого пока нет у сторонников Козырева. Зато у его противников в избытке убеждение в неверности основных выводов Козырева. Их можно понять. В самом деле нужны бесспорные подтверждения верности экстравагантных утверждений.

История науки дает нам множество примеров трудности изменения фундаментальных представлений. Когда-то Французская академия приняла два постановления — прекратить принимать к обсуждению проекты вечных двигателей и…сообщения о камнях, падающих с неба. В самом деле, как это камни падают с неба…

Позже, в первой половине XIX века, казалось нелепым утверждение, что огромные камни — валуны — разбросанные по просторам Европы, «привезены» туда ледником. Но с тех пор давно уже метеориты не кажутся выдумкой, а гигантские ледники, периодически наступающие на материки, — нормальные составляющие нашего представления о мире. Конечно, представления, изменяющие мировоззрение и должны восприниматься сначала как странные, экстравагантные, нелепые. Говорил же Нильс Бор, о теории, недостаточно сумасшедшей, чтобы быть верной. Но отсюда вовсе не следует, что все экстравагантные представления верны. Это классический пример из логики Аристотеля: «Из того, что все птицы двуноги, не следует, что все двуногие — птицы». Тут за поэзией концепций следует жесткая проза. Проза тщательных проверок. Наш, уходящий XX век дал нам много в этом смысле. Такой была история восприятия Теории относительности и квантовой механики, дрейфа материков, современной генетики и теории эволюции. Такой была судьба концепций Чижевского. Такой была судьба реакции Белоусова. Вообще, очень часто не хватает одной человеческой жизни — жизнь коротка, чтобы автору удалось бы убедиться в принятии его революционных взглядов научным сообществом (слова М. Планка).

Это очень большой вопрос — преодоление Новым знанием барьеров сложившихся представлений. И в этом мучительном процессе на первый план выходят проблемы этики науки.

Есть в научном сообществе целый слой людей, смысл жизни которых состоит в борьбе с «лженаукой». Не нравится мне слово «ученый». Не нравится своей несовершенной формой — учили, учили — и получился ученый. Хорошо бы говорить «наученный» — «Наученый». Такой Наученый может иметь очень высокую эрудицию — все известное знать. Это отличники в школах и в университетах. Они из университетских курсов знают, что наука развивается по экспоненте — по кинетической кривой взрыва (размножения). Но, как правило, экспонента для них обрывается при завершении образования — теперь они Наученые и принципиально новое знание не воспринимают.

В некотором смысле эти специалисты по борьбе с лженаукой полезны. «На то и щука в море, чтоб карась не дремал». В самом деле, надо оберегать науку от засорения. К сожалению, одно из главных свойств борцов с лженаукой — мгновенная, безапелляционная реакция и безбарьерный переход на личность автора критикуемых представлений. И тут, увы, очень часто, этические нормы нарушаются.

Примером может служить «критика» открытия Н. А. Козырева вулканической активности на Луне. В № 12 уважаемого журнала Природа в 1996 г. помещена статья «Следы и следствия космических чудес» [14]. В статье есть раздел «Мистификации и фальсификации». Этот раздел посвящен Н. А. Козыреву.

Там написано: «Во время „открытий“ лунных извержений не было оснований для сомнений в их достоверности, сегодня же вероятность того, что это была прямая фальсификация, надо считать очень близкой к единице». Далее приведены доводы против возможности вулканической активности Луны. Мне представляются они убедительными. Профессионалам — не убедительными. Но я не об этом.

Автор статьи говорит о фальсификации! Он пишет: «…существуют косвенные свидетельства. Незадолго до (подчеркнуто мною. — С. Ш.) сенсационной публикации о вулканизме кратера Альфонс, сопровождавшейся спектрограммами извержения, Козырев побывал на Камчатке, где сам проводил измерения спектра вулканических газов…» И далее: «Что могло подвигнуть известного астронома на чудотворчество? Искореженная судьба? Тщеславие? Намек на возможный ответ есть в статье, вскрывшей историю разгрома Пулковской обсерватории в 1937 г. (см. [11] и [20]). И все же понять и объяснить, как мог дойти ученый до жизни такой, способен только большой писатель.» Автор статьи большим писателем себя не считает и поэтому продолжает: «В этом аспекте вот что интересно. Козырев был яркой личностью и умел привлекать к себе внимание: о его жизни и парадоксальных идеях писали М. С. Шагинян, И. С. Шкловский. Иосиф Самуилович был видным теоретиком астрономии, к сожалению, он не анализировал фантазии Козырева, но, напротив, желчно пенял А. Солженицыну, что тот не включил историю отсидки Козырева в „Архипелаг ГУЛАГ“. А ведь не включил…».

Текст, в некотором роде замечательный. Автор статьи называет тюремнопыточную, лагерную эпопею Козырева «отсидкой», и полагает себя вправе оценивать поведение человека под пыткой. Он, не боясь вызова на дуэль, обвиняет давно умершего человека во лжи, и при этом сам искажает факты:

Козырев поехал на Камчатку после регистрации — записи спектрограммы извержения вулкана в лунном кратере Альфонс [13]. Спектрограмма лунного извержения была получена 3 ноября 1958 г. и затем 23 октября 1959 г. На Камчатку Козырев поехал в 1962 г. — В «Архипелаге ГУЛАГ» А. И. Солженицына несколько страниц посвящено А. Н. Козыреву [12].

Статья в Природе вызвала много протестов. В них было возмущение безнравственностью автора статьи и искажением научного смысла открытия Козырева. Чтобы понять суть дела я обратился в КрАО — Крымскую Астрофизическую Обсерваторию, где Козырев сделал свое открытие. Вот как комментирует эту статью ведущий научный сотрудник КрАО, доктор физ-мат. наук Б. М. Владимирский:

У нас в КрАО статья вызвала возмущение. В редакцию Природы было отправлено письмо-протест. Я располагаю его копией. В письме, в частности, говорится: «…сама спектрограмма, по причине уникальности зарегистрированного явления, тщательно анализировалась двумя независимыми группами специалистов: в нашей обсерватории этим исследованием руководил астрофизик-спектроскопист, ученый с мировым именем акад А. А. Боярчук, в Пулковской астрономической обсерватории исследования возглавлял доктор В. А. Калиняк…В такой ситуации мы не считаем нужным вступать в полемику с автором статьи, человеком, совершенно не компетентным в этом вопросе. Но хотелось бы понять, как статья с таким нелепым клеветническим заявлением могла появиться в_авторитетном и читаемом журнале.»

Письмо было подписано известными в астрофизике именами: Р. Е. Гершберг, В. И. Проник. Надо добавить, что в экспертизе принимали участие и зарубежные исследователи — ведь Н. А. получил за это открытие международную награду (золотую медаль). Либо все участники этого дела — фальсификаторы, либо тупицы, неспособные отличить подделку от реальности. Автор статьи из этой ситуации вышел следующим образом: в своем ответе на протестующие письма в редакцию [15] он письмо из КрАО вообще игнорировал (как бы оно и не было получено…), и продолжал настаивать на своей «правоте», приводя псевдоаргументы, из которых неискушенному читателю внушается, что Н. А. Козырев был человеком не только сомнительной порядочности, но и… душевнобольным — ведь он разрабатывал теорию времени! Так… сознательно вводят читателя в заблуждение и в вопросе о мотивах постановки наблюдений Козыревым Луны. Тут лучше всего сделать пояснение, прибегнув к совершенно независимому автору — известному американскому специалисту по Луне Р. Болдуину (русский перевод его книги «Что мы знаем о Луне», М., Мир, 1967. С. 121):

Многие годы астрономы, а особенно астрономы-любители указывали, что временами дно кратеров Альфонс, Платон и некоторых других кажется покрытым дымкой и несколько нечетким…Наконец, Олтер получил серию фотографий Альфонса, по которым видно, что изображения его в синих лучах менее отчетливы, чем следовало бы, по сравнению с изображением в инфракрасных лучах… Обратив внимание на эти фотографии, советский астроном Козырев начал наблюдать Альфонс и снимать его спектрограммы в надежде добыть фотографическое доказательство какой-то активности. 3.11.58 он отметил, что в 09h мирового времени центральная горка стала сильно размытой и имела необычный красноватый оттенок. Во время этого наблюдения была снята спектрограмма. Козырев приступил к получению второй. В течение этого периода центральная горка выглядела необычно яркой и белой, но близ конца экспозиции приобрела обычный вид. Третья спектрограмма была получена сразу же после первых двух. Три пластинки были затем проявлены и первые две оказались совсем необычными.

К сказанному можно добавить, что Н. А. Козырев хорошо знал также о вспышке, наблюдавшейся в этом кратере немецким астрономом Г. Клейном. В эти и последующие годы он анализировал известный специалистам «Каталог нестационарных явлений на Луне». Таких явлений было зарегистрировано свыше 1000 (американский геолог, один из зарубежных друзей Н. A., J. Green в своем недавнем (1995) повторном их анализе пришел к выводу о реальности большей части этих событий). Имеется и независимый отечественный Каталог, где кратер Альфонс также фигурирует (П. Ф. Флоренский, В. М. Чернов, Наблюдения нестационарных явлений на Луне, Астрономический вестник, т. 28. С. 235, 1994). Действующие вулканы на спутнике Юпитера Ио (это тело имеет размеры, близкие к размерам Луны) сейчас, кажется, никого уже не поражают. На этом фоне «общие соображения» в журнале Природа выглядят удивительными.

Оставим профессионалам споры о научной стороне дела. Мне, какой раз, становится ясным — не следует удивляться тому, что в 20-50-е годы среди тех, кто осуществлял или одобрял репрессии, было немало исходно «интеллигентных» людей.

Примечания

1. Трагические судьбы: репрессированные ученые Академии наук СССР. М.: Наука, 1995. 253 С.

2. Репрессированное востоковедение: Востоковеды, подвергшиеся репрессиям в 20-1950-е годы / Сост. А. М. Гришина, Я. В. Васильков, Ф. Ф. Перченок // Народы Азии и Африки.

1990. № 4. С. 53.

3. Репрессированные геологи: Биографические материалы / Сост. Л. П. Беляков, Е. М. Заболоцкий, Л. В. Никольская, Ф. Ф. Перченок. СПб., 1992.

4. Памяти первых российских биогеохимиков. М., 1994.

5. Возвращенные имена: Сотрудники АН Белоруссии, пострадавшие в период сталинских репрессий / Под ред. Акад. АН Белоруссии А. С. Мохнача. Минск, 1992.

6. Ульянкина Т. Н. Зарощение иммунологии. М.: Наука, 1994.

7. Маркова Е. В., Родный А. Н. Наука Воркутлага как феномен тоталитарного государства // ВИЕТ. 1998. № 3. С. 60–77.

8. Репрессированная наука. Л., 1991.

9. Репрессированная наука. Вып. 2. СПб.: 1994.

10. Козырев Н. А. Избранные труды. Л.: Изд. Ленинградского университета, 1991. С.444.

11. Успенская Н. В. Вредительство… в деле изучения солнечного затмения // Природа. 1989. № 8. С. 91, 94–97.

12. Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ. 1918–1956. Опыт художественного исследования. М.: Новый мир, 1990. Т. 1. С. 341–343. Солженицын посвящает Козыреву несколько страниц. По фактическому содержанию они близки к тому, что изложено Дадаевым [13]. Я избрал для цитирования и пересказа [13]

13. Дадаев А. Н. Николай Александрович Козырев в [10, с. 8–40].

14. Природа. 1996. № 12.

15. Природа. 1997. № 4. С. 107.

16. Владимирский Б. М. Рукопись (архив автора).

17. Лаврентьев М. М., Еганова И. А., Луцет М. А., Фоминых С. Ф., // ДАН. 1991. Т. 317. № 3.

С. 635–639.

18. Григорий Абрамович Шайн (1892–1956) — академик. Окончил в 1919 г. Пермский университет. В 1921–1925 гг. работал в Пулковской обсерватории. С 1925 г. в Симеизском отделении Пулковской обсерватории — Крымской астрофизической обсерватории. Ее директор с 1945 по 1952 гг.

19. Таким специалистом был, например, М. В. Волькенштейн. Как он боролся с возможностью влияния слабых электромагнитных полей на живые организмы и, тем более, на воду! И как затормозил эти исследования…

20. Речь идет о статье [11], где говорится, что Н. А. подписал показания на допросе об участии в «заговоре» Д. И. Еропкина и других. Однако, Н. В. Успенская упоминает об этом с должной деликатностью, понимая какими способами получали подписи под протоколами таких допросов.