Краткий обзор источников
Давность времен сказалась неблагоприятно на судьбе источников: большинство из них погибло. И все же наука располагает ценными сведениями по истории Пунических войн. Прежде всего их донесли до нас письменные памятники, важнейшими из которых по праву считаются произведения античных авторов — Полибия, Корнелия Непота, Цицерона, Диодора Сицилийского, Страбона, Тита Ливия, Веллея Патеркула, Силия Италика, Плутарха, Фронтина, Ахшиана, Флора, Авла Геллия, Диона Кассия, Вегеция Рената, Орозия, Юстина[5]. К сожалению, в произведениях большинства из них данные о Пунических войнах фрагментарны, достоверность некоторых утверждений весьма сомнительна. Многие дошедшие до нас произведения неполны, необходимые сведения отрывочны.
В связи с победоносным окончанием войн Рима с царем Эпира Пирром, а затем и Карфагеном в римском обществе появился небывалый интерес к прошлому своего народа и государства. Излагая события по годам с древнейших времен, римляне создавали летописи (анналы). Летописцы, или старшие анналисты (конец III — середина II века), — первые римские историки. Писали они по-гречески, используя, кроме римских документов, материалы греков. В прозе и стихах они прославляли Рим и его жителей.
Современник Пунических войн Гней Невий (274–206), уроженец Кампании, написал о первой Пунической войне поэму «Пуника»{105}, от которой сохранились незначительные отрывки. Поэма состояла из семи книг. В первых двух излагалась древнейшая история Рима (прибытие троянцев в Лаций), последующие книги — это история первой войны Рима с Карфагеном, прозвучавшая как гимн воинской доблести, мужеству и непобедимости римлян.
Современник Невия Квиет Энний (239–169), уроженец Калабрии, участник второй Пунической войны, в стихотворной форме исторического эпоса «Анналы» описывает борьбу римлян с Ганнибалом. Он начал историю Рима с появления Энея в Лации и довел ее до 171 года (начала третьей Македонской войны). От «Анналов» сохранились лишь отрывки{106}и немногочисленные цитаты в произведениях других римских авторов. Энний был участником Сципиоиова кружка[6] и воспевает в стихах ратные подвиги своего покровителя — победителя Ганнибала.
В трудах Полибия, Ливия, Аппиана, Авла Геллия, Орозия неоднократно встречаются ссылки на историка, современника Пунических войн, старшего анналиста Квинта Фабия Пиктора (родился около 254 года). Он первым создал прозаическое произведение на греческом языке «Анналы» (сохранились в отрывках){107} и довел историю Рима до второй Пунической войны. Происхождение автора из знатного рода Фабиев и пост сенатора не могли не отразиться на изложении событий — они поданы слишком субъективно и не отражают истинного хода истории.
Главнокомандующий римской армией Фабий — выходец из того же рода, что явствует из сообщения Плутарха: «Пиктор — родственник Фабия» (Плут., Фаб. Макс., 18). Вот почему следует быть осторожным в оценке сведений Фабия об отношении народных масс к роду Фабиев и войне. Несмотря на то, что он писал по-гречески, его патриотические симпатии выражены ясно и определенно «в пристрастном отношении к соотечественникам»{108}. Источниками его «Анналов» были «Великие анналы» понтификов и семейная традиция рода, игравшего активную роль в политической жизни общества. Использовал Фабий также рассказы современников и свои личные наблюдения. Такой широкий диапазон источников имеет большое значение. Благодаря сохранившимся фрагментам трудов Фабия современные историки располагают важными данными о причинах Пунических войн, поведении галлов накануне и в ходе Ганнибаловой войны, цифровым материалом, относящимся к сражению у Тразименского озера.
Цинций Алимент (претор 210 года){109} — еще один современник Пунических войн, пленник Ганнибала. Он написал по-гречески «Анналы», пронизанные духом римского патриотизма. Они не сохранились, но были хорошо известны Ливию (XXI, 38, 2; XXII, 7) и Дионисию Галикарнасскому (I, 74, 79; II, 38; XII). Цинций Алимент сообщает о помощи, которую оказывали Ганнибалу галлы и лигуры, о людских потерях Ганнибала при переправе через реку Родан (совр. Рона).
Участником второй Пунической войны, оказавшим непосредственное влияние на развязывание Римом третьей войны с Карфагеном, был римский политический деятель и писатель Марк Порций Катон — Катон Старший (234–149){110}. Ему принадлежит написанная латинской прозой история Италии и Рима «Origines» («Начала») в семи книгах, четвертая и пятая из которых излагают события первой и второй Пунических войн. Книги до нас не дошли, однако из сохранившихся отрывков известно о некоторых сражениях римлян во времена первых двух войн. Правда, автор не называет ни одного их участника, а лишь прославляет римскую доблесть. Многие сведения о военных действиях в Сицилии во время первой Пунической войны, причинах и начале Ганнибаловой войны, положении Испании после нее и необходимости третьей войны стали известны благодаря ему (Фаб., фр., 84, 86, 87, 185).
Старшие анналисты, писавшие о Пунических войнах, использовали достоверные первоисточники, но последовательно проводили римскую точку зрения: успехи римлян преувеличивали, неудачи преуменьшали. Впоследствии историки заимствовали данные старшей анналистики, во многом сохранив в своих трудах проримские взгляды. Но как бы то ни было, благодаря старшим анналистам мы располагаем ценными сведениями об эпохе Пунических войн.
Из ранней римской литературы более значимы для нас исторические сочинения, относящиеся ко времени Гракхов. Первую попытку написания истории второй Пунической войны сделал Целий Антипатр (около 123 года до н. э.). Он многое заимствовал из трудов Фабия Пиктора, Цинция Алимента, Силена, Энния, из народных преданий, хранивших немало интересного о той разрушительной войне. Его сочинение погибло, сохранились только фрагменты{111}. Оно было одним из главных источников Ливия, Плутарха, Фронтина, Плиния, Цицерона[7], поэтому о нем сложилось достаточно полное представление.
В числе анналистов среднего поколения, оставивших заметный след в произведениях других авторов, Луций Кальпурний Писон (II век до н. э.){112}. Его сочинение «Анналы», заимствованное Ливием (IX, 44, 2; X, 9, 12; XXV, 39, 15), Дионисием Галикарнасским (II, 38; XII), Дионом Кассием (II, 79; IV, 15, 7; XII, 9—10), Авлом Геллием (XI, 14), Плинием Старшим (XVI, 192; XV, 126), — важнейший источник сведений о неудачных военных действиях братьев Сципионов в Испании, политике партийной группировки Ганнона в Карфагене, противодействовавшей Баркидам, об успешных переговорах Сципиона Африканского Старшего и нумидийского царя Сифакса, поведении этрусков в Ганнибаловой войне.
Историю трех Пунических войн описал представитель младшей анналистики Валерий Анциат (II–I века){113}, повествовавший в духе Фабия Пиктора. Его история состояла из 70 книг и охватывала события от седой древности Рима до 91 года до н. э. Ливий критически относится к сведениям Анциата, но активно их заимствовал. Сохранившиеся фрагменты (22–56) рассказывают о событиях в Испании во время второй Пунической войны, заключительном ее этапе, событиях в Средиземноморье до начала и во время третьей войны с Карфагеном. Долгое время историки относились к этому автору с недоверием, отмечая хронологические неточности и даже ошибки в его книгах. Считалось, что из-за патриотических чувств он умышленно уменьшал число убитых римлян и завышал другие цифры — взятых в плен и павших противников, сознательно преувеличивая заслуги римских военачальников. В настоящее время новые исследования позволили по достоинству оценить труд Валерия Анциата{114}.
Современник Анциата Клавдий Квадригарий (II–I века) написал «Анналы» в 22 книгах, включив в них и историю Пунических войн{115}. Он был хорошо известен Ливию (X, 37, 13; XXXIII, 10, 7; 30; 36, 13; XXXVIII, 41, 11; 23, 6; XLIV, 14, 8), Авлу Геллию (XVII, 2, 4; VI (VII) 11, 7; II, 2, 13), Орозию (V, 3, 4, 20). И хотя из книг Клавдия Квадригария сохранились лишь отрывки, они остаются незаменимым источником сведений о военных действиях 216 года, событиях после Ганнибаловой войны и разрушении Карфагена (фр. 53–69).
Несмотря на недоверие отдельных представителей советской исторической науки к младшей анналистике{116}, мы, исследуя ее данные, приходим к выводу, что она дает ценные сведения о выборах консулов и преторов, военных действиях римлян и пунийцев в Италии, Испании, Сицилии и Африке и формировавшихся ежегодно легионах. Используя материалы летописцев-предшественников о разрушительной войне с Карфагеном, склонные к риторике анналисты стремились оживить сухие таблицы цифр, приукрашивая их всевозможными подробностями, вплоть до речей и команд. Оценивая сведения анналистов, Тойнби верно заметил, что «мы должны… признать за документальный материал традиционные сведения о войсках, выставленных (с римской стороны) во второй Пунической войне… За использование и соответственное сохранение этого материала мы должны благодарить многоругаемых анналистов»{117}. Такого же мнения придерживался и Клотц{118}.
Итак, в литературных источниках господствует римское мнение о событиях анализируемой эпохи. Зная о том, что себялюбивый Рим с антипатией относился к своему врагу Карфагену, нужно особенно критически подходить к изучению исторических материалов того периода. К этому призывает, в частности, Одиссио, указывая на «бедность источников Ганнибаловой войны и подозрительность их содержания»{119}. И он прав: ведь ничего из написанного карфагенянами не сохранилось. Правда, есть описания войн, принадлежащие грекам, которые жили в то время в Карфагене. Об этих авторах можно сказать, что они были беспристрастными. С карфагенской, так сказать, точки зрения излагали события того времени эллины Силен, Сосил, Филин и мавританский царь Юба. Силен из Лакедемона — свидетель, современник и участник походов Ганнибала на Рим. Труды его по римской истории и по истории второй Пунической войны погибли, но оставили заметный след в исторической традиции (Лив., XXVI, 49, 3; Корн. Ней., Ганниб., 13; Циц., О див., I, 24, 49). Друг и биограф Ганнибала спартанец Соеил (Полиб., III, 20, 5; Корн. Кеп., Ганниб., 13; Диод., XXVI, 4–5) написал его биографию в семи книгах, но этот труд утерян и почти не упоминается другими авторами. Филин — сицилийский грек, сочувствовавший Карфагену, современник первой и второй Пунических войн. Он придерживался баркидской ориентации и использовал в своих сочинениях греческие и карфагенские источники. Его история была известна Полибию (1, 14; III, 26, 2–6) и Диодору (XXIII, 8; XXIV, 11). Юба (I век до н. э. — I век н. э.) написал ряд исторических трудов{120}, в которые вошли и сведения по истории Пунических войн. Эти труды не сохранились, но были одним из основных источников Аппиаиа при составлении книг «Пуника» и «Либика».
Для нашего исследования особую ценность представляет «Всеобщая история» ахейца Полибия (около 200–118). В качестве заложника Полибий 16 лет жил в Риме, сблизился с римскими государственными деятелями. Он был свидетелем третьей войны и разрушения Карфагена. События войн Полибий излагает от начала первой до окончания третьей войны и разрушения Карфагена{121}. Материалы, относящиеся к истории первой войны, дошли до нас полностью (кн. I). По истории второй войны сохранились только сведения о событиях до битвы при Каннах (кн. III). Дальнейший ход событий восполняют уцелевшие отрывки из последующих книг Полибия (VII–XVII) и сведения других античных авторов — Ливия, Ашшана, Непота, Плутарха и др. История третьей Пунической войны изложена в не полностью сохранившихся книгах (XXXVI–XXXIX). Стремясь к достоверному изложению материала, историк много путешествовал, изучал побережье Северной Африки, Иберии, путь Ганнибала через Альпы. В Риме он имел доступ в государственные архивы. Знакомясь с общественным и государственным устройством Римской рабовладельческой республики в период расцвета, Полибий постепенно становился поклонником Рима и сторонником установления его господства над всем Средиземноморьем. Он и свою «Всеобщую историю» написал с целью объяснить, «каким образом, когда и почему все известные земли попали под власть римлян» (Полиб., III, 1, 4). Его учение о смешанном государственном устройстве — ответ на поставленный им же вопрос. А ответ прост: благодаря совершенству государственных институтов Рим покорил весь известный мир (Полиб., VI, 1, 3).
Во «Всеобщей истории» излагаются не только события Пунических войн, по и подробно описан римский и карфагенский государственный строй, приведены ценнейшие сведения о структуре римской армии. Более того, широко используя документальный материал, Полибий приводит выдержки из договоров, сенатских постановлений, многочисленных писем, а текст некоторых дал в нескольких редакциях (Полиб., I, 62, 8–9; III, 22–27, 2—10; XV, 18). Социальная история также не оставлена в стороне: большой интерес представляют сведения о галлах, кампанцах, общинах италийцев и других народов. Хорошо освещена борьба партийных группировок в Риме и Карфагене. Объективность и достоверность Полибия в трактовке событий отмечают советские{122} и современные буржуазные историки{123}.
Полибий (XII, 27, 1) сам предупреждает, что описывает он только те события, очевидцем которых был или о которых имел достоверные сведения. Он использует также многочисленные римские списки поставки воинов и надписи, оставленные Ганнибалом (Полиб., II, 24; III, 33, 18; 56, 3–4), архивные документы: договоры, постановления сената, письма и т. п. Критическое отношение к многочисленным источникам, стремление обосновать свой, без преувеличения, колоссальный труд документальными данными делает «Всеобщую историю» достоверной. С. Л. Утченко пишет, что для Полибия «форма изложения… всегда на втором плане, ибо основную задачу историка он видел не в том, чтобы показать или впечатлить, но объяснить. Поэтому Полибия… смело можно считать родоначальником научного (и даже научно-исследовательского) направления в историографии»{124}. Особенно ценен Полибий тем, что он привлек не только римские, но и пунические источники (Полиб., III, 30, 2, прим.), хотя, конечно, зависел от римской традиции. Но карфагенские источники — Силен, Сосил и Филин — не находили у него одобрения. Нелепость их, пишет Полибий (III, 20, 5), очевидна для читателя сама по себе. Однако он широко использовал свидетельства грека Филина и римлянина Фабия Пиктора (I, 14, 1–8; 15, 1; III, 8–9, 26), о котором писал с уважением. В анналах Фабия, как мы знаем, первая и вторая Пунические войны занимают значительное место. Особенно ценным делает сведения Полибия критическое отношение к этим авторам.
Таким образом, при освещении Пунических войн историк отразил, с одной стороны, римскую точку зрения на события, преобладающую в анналах Фабия Пиктора, а с другой — карфагенскую, почерпнутую из сведений Силена, Сосила и Филина. Тем не менее его «Всеобщая история», как отмечает советская историческая наука, в целом написана с проримских позиций{125}. Одновременное заимствование сведений из карфагенских и римских источников привело к разногласию по некоторым вопросам между Полибием, Ливием и Аппианом.
При общей положительной оценке труда Полибия исследователи не всегда доверяют ему. Он достоверен в описании армии, военных действий, международных отношений, причин войны и т. д. Однако в правдивости его сведений нельзя не сомневаться там, где он говорит о народных массах, их поведении в войне. Историк выразил свое негодование консулу Фламинию[8] только за то, что тот поставил аграрный вопрос на народное голосование и тем самым проложил путь Гракхам. С язвительной насмешкой он назвал его простолюдином (Полиб., III, 20), хотя фактического материала об участии «простолюдина» в войне у него немало.
В изложении событий Пунических войн, да и во всей сорокатонной истории, Полибий даже не намекает на роль народных масс в этих войнах и в истории вообще. «Личность как исторический фактор занимает у Полибия неизмеримо большее место, — отмечает А. И. Немировский, — чем, например, у Фукидида. Это отражает ту линию преувеличения роли выдающихся людей, которая была обусловлена все усугубляющимся кризисом полиса со всеми его морально-политическими последствиями»{126}. По мнению Полибия (XI, 29, 9-10), «личности» играют активную роль, а «народ» — пассивную: «толпа всегда проявляет те самые свойства, какими отличаются вожаки ее и советчики». Со злобой и ненавистью он пишет (VI, 57) о «толпе», победа которой — гибель государства.
Историк (I, 1, 5; III, 1, 4; XXXIX, 19, 7) ставит перед собой задачу всесторонне показать величие и могущество Рима. Поэтому в центре его внимания была не только политическая, но и социально-экономическая история. Его постоянно интересовало финансовое положение воюющих государств, сбор налогов, запасы продовольствия, плодородие почвы, природные богатства, стоимость продуктов. Полибий выявляет причины событий, их взаимосвязь, анализирует обстоятельства, предшествовавшие и сопутствовавшие им и следовавшие за ними.
Потомки высоко оценили его «Всеобщую историю» за правдивость. Цицерон (Pec., II, 14) считает великого ахейца добросовестнейшим писателем: «Никто не был тщательнее нашего Полибия в исследовании минувших времен». Высокого мнения о нем был и Ливий (XXX, 45, 5): «Полибий — писатель, заслуживающий величайшего доверия…»
Много ценного о Пунических войнах и об отношении к ним римлян и италийцев содержится в «Истории Рима от основания города» Тита Ливия (59 год до н. э. — 17 год н. э.) — первого римского профессионального историка. Он восполняет пробелы книг Полибия. В 142 книгах, большинство из которых не сохранилось, Ливий отразил события Пунических войн. История первой из них изложена во второй декаде книг. Они тоже погибли, остались только развернутые оглавления — периохи (XVI–XIX). А вот труды по истории второй Пунической войны дошли до нас полностью. Они составляют третью декаду (XXI–XXX). Последняя война с Карфагеном изложена в четвертой и частично сохранившейся пятой декаде (XXXVII–L){127}.
История Ливия написана исключительно с проримских позиций. Пренебрегая карфагенскими источниками и используя только римские, он не всегда достоверен в описании событий. Этим и объясняются существенные различия между Ливием и Полибием в изложении международных отношений, отдельных битв, подсчетах павших в битве при Каннах.
Кроме сочинений Фабия Пиктора, на которого Ливий ссылается несколько раз (I, 44; 55, 7; II, 40, 10; VIII, 30, 9; X, 37, 14; XXII, 7, 4), он использует материалы других историков — современников войн Рима с Карфагеном.
Большим авторитетом для него был Цинций Алимент. О нем Ливий пишет, что более всех поверил бы ему (XXI, 38, 3). Заимствовал он и сведения Писона (Лив., I, 55; XXV, 39, 15), писавшего по-гречески. Его латинскими источниками были Целий Антипатр, Валерий Анциат и Клавдий Квадригарий[9]. Иногда Ливий (XXII, 31) ссылается на все летописи. Названные источники утрачены, вот почему его труд, вобравший в себя не сохранившуюся историческую традицию Пунических войн, представляет большую ценность.
Историк некритически относится к анализу источников, хотя придирчиво сравнивал разные версии, осуждал ненадежные. Если данные источников противоречивые, то он придерживается мнения большинства. Он сам не всему верит, что сообщает. На первое место им ставится моральный или художественный критерий. Не следует забывать, что в древности историческое сочинение часто писалось в виде эпических стихотворений, а это требовало изысканного слога. Ливий на широком историческом фоне создал в первую очередь художественное произведение, проникнутое патриотическим содержанием. Он поэтому рассматривается исследователями как историк-художник, историк-живописец.
Рассказ Ливия о военных событиях до битвы при Каннах (XXI–XXII) во многом тождествен третьей книге Полибия {128}. Начиная с XXIV книги о событиях в Греции и Сицилии основным источником для него остается Полибий, как и в повествовании о военных кампаниях в Италии и Испании (Лив., XXI, 19, 2 ср.: Полиб., III, 29; Лив., XXII, 36, 2 ср.: Полиб., III, 107, 19; Лив., XXIV, 21 ср.: Полиб., VIII, 3). Полибий же был источником и для освещения экспедиции в Африку. В некоторых местах он дословно переводит ахейца (Лив., XXI, 36 ср.: Полиб., III, 55; Лив., XXI, 39 ср.: Полиб., III, 60, 61; Лив., XXI, 43, 2 ср.: Полиб., III, 63, 2). И вообще, сопоставляя оба источника, легко убедиться, что Ливий во многом следует Полибию и заимствует его сведения.
Историк не всегда ссылается на свои источники, поэтому логично предполагать, что круг писателей, чьи труды он использовал, гораздо шире упомянутого им. И все же, описывая какие-то события, он по обыкновению следует очень ограниченному количеству источников, наиболее полно освещающих события. Так, историю второй Пунической войны он изложил, взяв за основу монографию Целия Антипатра и «Всеобщую историю» Полибия, а в исследовании, посвященном завоеванию Восточного Средиземноморья, положена та же «Всеобщая история» Полибия и отдельные сведения нескольких других авторов. О признанной современной исторической наукой достоверности сведений Ливия по истории Пунических войн свидетельствует анализ эпиграфического текста римско-этолийского договора 212 (211) года до н. э.{129}
Близость Ливия к императору Августу (император считал его одним из своих друзей[10]) отразилась на стиле и духе изложения римской истории. Он с презрением относится к плебсу (XXII, 34, 2), который, по его мнению, не должен иметь равного положения с патрициями. Справедливые требования плебеев историк называет бунтом (XXVI, 35, 4) и осуждает вольность капу а неких плебеев (XXIII, 2). Рабы и узники у него — «сброд, чернь» (XXIV, 32, 9). И все же Ливий отводит много места в своей истории римскому и италийскому плебсу, хотя все его симпатии на стороне патрициев. Он ревностно восхваляет их подвиги и с пренебрежением пишет о Варроне, бывшем преторе, что он низкого происхождения (XXII, 26, 2). Ненависть и негодование повсеместны в его описании пунийцев: они жестоки и дики, неверны (XXI, 4, 9; XXVI, 6, 12; 17, 16 и др.). Такими же качествами наделены и «легкомысленные» галлы (XXII, 2, 4; XXVII, 48, 16 и др.). Армия Ганнибала — «сброд разных племен» (XXVIII, 12, 3), а гениальность полководца для Ливия (XXI, 49; 57, 14; XXIV, 45, 13; XXVI, 38, 3) очевидна, тем не менее, желая опорочить Ганнибала в глазах читателя, он на первый план выдвигает его жестокость, вероломство и алчность. Сципион же предстает не реальным человеком, а, скорее, божественной личностью, средоточием всех добродетелей. Его милосердие подчеркивается постоянно (XXVI, 19, 2; XXVIII, 34; XXXVII, 3, 3 и др.). Безусловно, высшие качества, по мнению Ливия, воплотились в римском полководце и в римском народе — только они способны были выстоять и победить в таких войнах, как Пунические. Описывая самое кровопролитное в античной истории сражение при Каинах, он (XXII, 54, 10) утверждает: «Ни один народ не мог бы избежать гибели при столь горестных обстоятельствах».
Воспитанный в уважении к авгурам (жрецы-гадатели), Ливий в римских делах видел волю богов. Поэтому так много у него божественных предсказаний — чудесных явлений (продигий). Они прежде всего в тех случаях, когда римляне терпели неудачи. Иными словами, римлян поражали боги, а не враги. Боги, как считалось в Вечном городе, посылали грозные предзнаменования. От граждан требовались очистительные жертвоприношения и пышные религиозные церемонии. Только умилостивив богов, можно было ждать благополучного исхода войны. И все же Ливий часто объясняет продигии как естественные явления, истолкованные суеверной толпой гневом богов.
Не менее важным источником по истории Пунических войн по праву считается «Римская история» Аппиана Александрийского (II век до н. э.){130}. Многие части этого большого труда не сохранились. Интересующая нас эпоха освещена в дошедших до наших дней книгах, которые входят в этот труд: VI — «Иберика» («Испания»), VII — «Ганнибалова война» («Ганнибалика»), VIII — «Ливийские войны», IX — «Иллирийская война» (только фрагменты), XI — «Сирийские дела», XIII–XVII — «Гражданские войны». Указанные книги представляют отдельные монографии, написанные по этнографическому признаку. Материал изложен в хронологической последовательности, систематизировать его автору не помешало даже отсутствие исторической связи.
Особенно важно определить, какими источниками пользовался Аппиан, ибо от этого зависит достоверность его изложения. Среди исследователей нет единого мнения на этот счет. Из его книг видно, что он использовал труды римских и греческих историков, особенно Полибия, Ливия и Диодора. Заимствовал Аппиан и другие источники, но какие — сказать трудно. Сам он пишет: «Я же предпочитаю следовать за теми римскими писателями, которые дают нам более достоверные сведения…» (Граждан, войны, 70). В любом случае существенно то, что книги Аппиана — не механическое заимствование материала, а осмысленная, самостоятельная интерпретация. Так, описывая взаимоотношения Рима и Македонии в эпоху между второй и третьей Пуническими войнами, он отстаивает сторону царя Персея, идя в разрез с Полибием и Ливием. Промакедонские симпатии Аппиана чувствуются и в освещении других событий. Автор стремится докопаться до «материальной основы»{131} не только гражданских войн, но и всех описываемых событий. Этим он приближается к пониманию классовой борьбы. «Из древних историков, которые описывали борьбу, происходившую в недрах Римской республики, только Аппиан говорит нам ясно и отчетливо, из-за чего она в конечном счете велась; из-за земельной собственности»{132}. Такая высокая оценка, данная Аштаану К. Марксом и Ф. Энгельсом, поставила его в один ряд с Ливием и Полибием. Историк реалистически освещает события Пунических войн и выражает свое отношение к ним и к народным массам.
Много внимания Аппиан уделяет борьбе партийных группировок в Карфагене, что делает его сведения еще более ценными. Нам известно, что от внутренней борьбы в Карфагене во многом зависел исход второй Пунической войны в пользу римлян. В книге «Либика» подробно рассмотрены также связи Карфагена с нумидийским царем Масиниссой, не оставлена в стороне к политика Рима в отношении Карфагена после Ганнибаловой войны, показано, как была развязана третья война, описана гибель Карфагена. В «Гражданских войнах» (1, 24) Аппиан исследует положение Северной Африки и организацию Римом провинции на территории бывших земель Карфагена.
И все же, несмотря на свой реализм, историк не полностью освободился от распространенного в древности толкования событий и потому многое из случившегося приписывал воле богов, судьбе. Он, например, не сомневался, что не кто иной, как бог отвратил Ганнибала от похода на Рим после поражения при Каннах (Ann., Ганниб., III, 12; VIII, 53).
Аппиан жил и писал в Риме, работая в государственном аппарате. Его задача — прославление могущества и доблести римлян, поэтому он недоброжелательно относится к народному движению, а вождей демократии — Фламиния и Теренция Варрона показывает «честолюбцами» и «тщеславцами», заискивающими перед народом (Ann., Граждан, войны, III, 17). Но как бы отрицательно ни смотрел Аппиан на плебс, в его истории правдиво отражена классовая борьба в Риме до и во время нашествия Ганнибала, что, собственно, и оттолкнуло многих буржуазных ученых от этого историка древности. Прогрессивные ученые всегда ценили и ценят его. «Римская история» остается для них одним из основных источников, помогающих глубоко изучить эпоху, предысторию и историю последней войны Рима с Карфагеном.
В исследованиях Пунических войн немаловажное значение имеют и фрагментарные сведения Корнелия Непота (109—32){133}. Из написанных им биографий Гамилькара, Ганнибала и Марка Порция Катона вырисовывается картина внутренней жизни Карфагена накануне и во время Ганнибаловой войны, наглядно предстают поход великого полководца на Италию, предыстория третьей Пунической войны. Сочинения Непота — это художественная проза без ссылок на источники, что в некоторой степени снижает их научную ценность.
Среди письменных источников следует выделить несколько трактатов Цицерона (106—43){134}. В трактате «О государстве» красочно описаны сновидения Сципиона Младшего. Его прадед Сципион Африканский — победитель Ганнибала — предсказал во сне Сципиону Младшему успешное ведение будущей, третьей войны: «Ты как консул, разрушишь его [Карфаген] через два года, и у тебя будет тобой самим заслуженное прозвание, которое ты пока носишь как унаследованное от меня…» (Циц., Госуд., VI, 11). Во втором трактате «Об обязанностях» (I, 1, 79) Цицерон рассуждает о Катоне как о важной исторической личности, отмечая его авторитет и значимость для Римской республики. Он пишет, что даже третья Пуническая война была объявлена благодаря авторитету Катона. «Я указываю сенату, какие войны надлежит вести и каким образом…», — цитирует Катона Цицерон (Циц., Кат., 18). В трактатах «О государстве», «О законах», «Об обязанностях» изложены основы усовершенствованного государственного строя Римской рабовладельческой республики, представлена модель ее идеального гражданина. О роли Испании и Сицилии в Пунических войнах и о значении этих провинций для Рима с покорением Карфагена Цицерон сообщает в «Речах против Верреса» (II, 1–3, 6; III, 12; 45; 106).
Любопытные сведения об истории международных отношений и социальной борьбе III–II веков содержатся в сохранившихся книгах и фрагментах «Исторической библиотеки» Диодора Сицилийского (90–21 годы){135}. Описывая события первой Пунической войны, он использовал сведения Филина — это подтверждают отрывки из книг XXIII и XXIV. И хотя автор некритически относился к заимствованным произведениям греческих и римских историков, в его труде содержится ценная информация о противоборстве партийных группировок в Карфагене (XXV), оборонительных укреплениях города и его защите (XXXII), о колонизационной активности пунийцев (V).
Описание отдельных областей и населения Апеннинского полуострова, Иберии, Нового Карфагена и серебряных рудников мы находим в «Географии» Страбона (64 год до н. э. — 24 год н. э.){136}. Он же рассказывает об отношениях Карфагена и нумидийского царя Масиниссы, укреплении города накануне третьей Пунической войны. Исторический материал Страбон заимствовал, по его словам (III, 2, 10), из трудов анналистов, Полибия и других античных авторов.
В краткой «Истории Рима» Веллея Патеркула (18 год до н. э. — I век н. э.){137} собраны сведения о римской колонизации и колониях, государственных деятелях Рима, сражении при Каннах, войнах с Македонией, третьей Пунической войне и разрушении Карфагена.
Пуническая традиция больше всего сохранена в историческом сочинении Помпея Трога (I век н. э.), однако, этот труд дошел до нас лишь в сокращенном изложении Юстина (II век н. э.), сохранившем также пуническую традицию{138}. Благодаря ему известны некоторые стороны внутренней и внешней жизни Рима и Карфагена до войн между ними, события от второй до начала третьей войны, Иллирийские войны, совместные планы Ганнибала и сирийского царя Антиоха.
Несомненный интерес для нашего исследования представляет большая эпическая поэма «Пуника», созданная римским поэтом Силием Италиком (26—101){139}. Произведение полностью сохранилось. Автор описывает вторую Пуническую войну от осады Ганнибалом города Сагунта до последней битвы при Заме и триумфа Сципиона. Силий не дает развернутой картины эпохи. Он ставит перед собой более скромную, но исторически важную задачу — объяснить причины успешного для римлян завершения войны. Он называет их. Патриотизм римского народа и его величине — вот что принесло победу, по его мнению. В то время такое объяснение вполне удовлетворяло и поэта и публику.
Некоторые сведения по истории войн Рима с Карфагеном содержатся в биографиях Плутарха (около 46—130) {140}. В жизнеописаниях Фабия Максима, Марцелла, Катона Старшего, Эмилия Павла Плутарх затрагивает некоторые внутриполитические события, обращается к сражениям, в которых принимали участие его герои. Он очень внимательно, но субъективно, согласно своему мировоззрению, отбирал материал, заранее предупреждая читателя: «Мы пишем не историю, а биографии» (Плут., Алекс., I).
Современник Плутарха Луций Анней Флор (II век н. э.) в труде «Эпитомы римской истории»{141} концентрирует внимание на войнах Рима, которые сначала велись с италийцами, затем, после покорения Апеннинского полуострова, — с народами Средиземноморья. Этот труд составлен автором не по первоисточникам, а по сочинениям своих предшественников. Материал расположен в виде систематических обзоров войн. Следует отметить, что его эпитомы — «не механическое собрание фактов типа позднейших сжатых переложений — бревиариев, а краткий очерк римской истории, основанный на обширной литературе»{142}. С проримских позиций Флор оправдывает захватническую политику Рима, его войны с Карфагеном, утверждая, что только необходимость заставила Рим присоединить к себе Сицилию (I, 18, 2, 2).
Ценным источником, содержащим важные сведения о комплектовании римской армии по имущественному цензу, является компилятивное сочинение Авла Геллия (II век н. э.) «Аттические ночи» («Афинских ночей записки»){143}.
О Пунических войнах пишет в своей «Всемирной истории» в 80 книгах Дион Кассий Коккеан (около 155–235){144}. Занимая высокие государственные должности сенатора и консула, он преподносит историю с римских позиций. Тем не менее его сведения о Мессанском конфликте и выводы о виновности обеих сторон в развязывании Пунических войн достойны внимания. Не сохранилась та часть книг Диона Кассия, которая повествовала об интересующей нас эпохе, но остались отрывки и многочисленные цитаты, широко использованные средневековым историком Зонарой (XII век){145}. В результате нам известна такая информация, которой нет в других источниках: римское посольство в Испанию, дискуссии в римском сенате накануне Ганнибаловой войны и т. д, Дион Кассий правильно объясняет поведение этрусков в войне.
Эпоха Римской империи характеризуется рядом компилятивных сочинений. Среди них — конспекты объемных трудов Полибия, Ливия и других античных авторов. Изложенный таким образом материал ценен тем, что хотя и кратко, но восполняет некоторые пробелы утерянных книг Полибия и Ливия. Это прежде всего Евтропий (IV век), который по указанию императора Валента составил краткую историю Рима{146}. События периода Республики изложены по годам деятельности консулов и диктаторов. Сведения о Пунических войнах кратки и расположены строго в хронологическом порядке. Такое же сокращенное изложение материала находим у христианского священника Орозия (IV–V века), уроженца Испании. Он написал «Семь книг против язычников»{147}. Это всемирная история «от Адама» до разгрома Рима готами. Материалы заимствованы из трудов Ливия, Саллюстия, Диона Кассия и заключают в себе фрагментарные данные о войнах Рима с Карфагеном.
Привлекают нас и «Военные хитрости» — «Стратегемы» различных народов и полководцев, в том числе римских и пунических, римского полководца, государственного деятеля, ученого и писателя Секста Юлия Фронтина (40—103){148}. Он дает советы военачальникам, как устраивать лагеря, вести разведку, передвигать войска, маскироваться и т. п., затрагивает вопросы стратегии, тактики, организации армии. Военному делу римлян посвящен и трактат Вегеция Рената (IV–V века) «Краткое изложение военного дела»{149}. Автор не был ни компетентным историком, ни военным специалистом, поэтому в его сочинении много неточностей, ценны лишь фрагменты из заимствованных им источников.
Проанализировав произведения античных авторов, по достоинству оценив каждое и отвергнув все лишнее, ошибочное, можно с полным правом считать представленные материалы основой для изучения предыстории, истории и последствий Пунических войн, мирных периодов между ними. Хорошим дополнением к литературным источникам являются сохранившиеся надписи, которые проливают свет на некоторые стороны государственной, военной, религиозной и частной жизни римского, италийского и карфагенского народов, однако осветить по ним историю Пунических войн невозможно. Но ценность надписей велика, потому что они — подлинные голоса той далекой эпохи и дополняют, подтверждают или опровергают, причем бесспорно, данные некоторых античных авторов.
В нашем исследовании привлечена надпись на саркофаге политического и военного деятеля Луция Корнелия Бородатого (III век до н. э.), позволившая уточнить некоторые сообщения Ливия{150}. Другая надпись — на мраморной колонне, воздвигнутой в Риме в честь морской победы консула Дуилия во время первой Пунической войны близ берегов Сицилии, у мыса Милы (260 год){151}, сообщает об успешном для римлян морском сражении. Надпись Квинта Фабия Максима{152}, Истрийская надпись{153}, элогия в честь Эмилия Павла{154} и другие уточняют хронологические события, освещают заслуги полководцев, поясняют события. Совокупность данных эпиграфики, подтверждающих свидетельства античных авторов, помогает более детально исследовать проблему Пунических войн.