Сравнительная характеристика Рима и Карфагена
Придерживаясь захватнической политики «разделяй и властвуй», Рим к 60-м годам III века до н. э., т. е. до начала войн с Карфагеном, подчинил себе Апеннинский полуостров до Паданской долины. Результатом покорения явилось создание под его эгидой римско-италийского союза — своеобразной формы государственной организации, характерной только для Древнего Рима. Федерация окончательно оформилась к началу Пунических войн. Связь между отдельными частями завоеванной Италии и Вечным городом была в основном политической и удерживалась силой римского оружия. Покоренные племена и общины заключили с ним многочисленные договоры. Большинство италийских племен находилось в неравном союзе, а с течением времени в положении неравноправных римских союзников оказались все племена Италии. Всякое государство, объявленное врагом римлян, автоматически считалось врагом союзников.
Рим был заинтересован поставить италийские племена в такое положение, чтобы вторжение неприятеля в его пределы было нежелательным и для италийцев и чтобы их интересы были тесно связаны с римскими. Италийцам поэтому предоставлялось право римского гражданства, но без права голоса. «Почетное гражданство» — так назвал его французский историк У. Сестон{155}.
Только тесное содружество Рима с италийцами могло укрепить его обороноспособность. Поэтому он рассматривал завоеванные территории как союзные, а не как покоренные. Они сохраняли автономию, но теряли суверенитет в области внешних сношений; освобождались от налогов и дани, но обязаны были служить в римской армии и полностью несли расходы по содержанию снаряжаемых ими отрядов. Приморские города поставляли суда, укомплектованные гребцами и матросами (Лив., XXI, 61; XXII, 57; XXVI, 39). Рим определял лишь число воинов[11], необходимое для армии, а союзники сами производили набор, вооружение и комплектование. Очень часто это условие нарушалось, и римляне набирали армию практически в неограниченном количестве. Союзники находились на положении вспомогательных отрядов и никогда не составляли отдельного корпуса, сражаясь на флангах римского. Высший командный состав в союзных частях был из римлян. Союзникам же предоставлялись низшие чины (Полиб., VI, 26, 5){156}.
Уже в последней четверти III века Рим достиг господства над обширной территорией с населением приблизительно 6 млн человек{157}. В случае крайней опасности он мог выставить армию около 800 тыс. воинов: 273 тыс. римских граждан, 85 тыс. латинов и примерно 430 тыс. человек союзников (Полиб., II, 24).
В римско-италийском союзе все свободное население подразделялось на три категории — римские граждане, население латинского имени и союзники.
Римские граждане обладали правом голоса в народных собраниях и могли занимать высшие государственные должности. К ним принадлежали как коренные жители Рима, так и некоторых муниципиев (латинские или сабинские города, получившие римское гражданство), а также обитатели римских колоний. Такие колонии представляли точную копию и подобие своей метрополии.
Жители латинских городов и их колоний[12] в Италии, не получившие римского гражданства, составляли разряд латинских граждан. Латинские колонии устраивались римской общиной при соблюдении тех же условий, что и гражданские, но они могли состоять не только из римских граждан, но и из латинов. В отличие от гражданских колоний латинские имели самостоятельную республику со всеми правами автономных общин. Положение латинов было одинаково с положением союзников, официально они даже числились в одном разряде с ними под общим наименованием — италийские союзники и латиняне. Однако от союзников граждане латинских колоний существенно отличались тем, что в случае переселения в Рим они получали все права гражданства и в ходе ближайшего ценза заносились в списки триб — округов. В армии представители латинских колоний, как и союзники, служили не в легионах римских граждан, а в союзнических отрядах — параллельных римским легионах.
Италийские племена, побежденные римлянами и заключившие с ними союз, назывались союзниками (socii). Победители положили конец кровавым раздорам союзников и даже предоставили им командование над отрядами воинов, набранными из них же. Это предоставляло возможность отличиться на войне, приобрести уважение своих сограждан и добыть себе еще большее богатство по праву союзников на военную добычу.
На самой низкой ступени в римско-италийском союзе стояли галлы и самниты, так как вели длительную борьбу с Римом. Их называли сдавшимися (dediticii). Они пользовались ограниченным самоуправлением. Потеряв независимость, эти племена враждебно относились к римлянам. Такая враждебность была благоприятной почвой для вторжения Ганнибала в пределы Италии с севера.
Накануне Пунических войн, когда уже сложился римско-италийский союз, проводилась усиленная колонизация на отдаленных землях[13]. Эти окраины закреплялись путем основания там колоний. В то же время колонисты несли обязанности по охране завоеваний Римского государства, т. е. утверждали его господство над покоренными племенами и территориями.
Чрезвычайно разнообразно было положение населения в системе Карфагенского государства, имевшего заморские владения — часть Испании, области в Сицилии, Сардинию, острова в Средиземном море. Единство покоренных народов исключалось неодинаковым их положением.
Социальный статус карфагенского общества можно представить так: «могущественные», или сенат [аристократия], и «малые», или плебс (Юст., XXI, 4, 3; Салл., Юг., 19, 1; 21, 4), — это граждане города. Аристократия — правящая верхушка, в руках которой концентрировалась экономическая и политическая власть; плебс, пользующийся некоторыми подачками «могущественных», поддерживал их в народном собрании{158}. Остальное население подразделялось на несколько групп.
Первую группу составляли финикийские союзные города Северной Африки, находившиеся на привилегированном положении. Некоторые из них (Утика, Коссура) считались юридически равноправными с Карфагеном (CIL, I, 448), но были лишены возможности вести самостоятельную внешнюю политику и внешнюю торговлю. Пунийцы эксплуатировали и союзников. Хотя они имели самостоятельное управление, но поставляли воинов в карфагенскую армию и облагались податями (Диод., XXIV, 10, 2).
Во вторую группу входили карфагенские колонии, пользовавшиеся определенными привилегиями. Это были союзники с ограниченным суверенитетом и во всех сферах гражданской жизни они приравнивались к пунийцам, даже могли вступать с ними в браки, служить в армии, но не участвовали в политической жизни. Не разрешалось им и торговать за пределами государства (Полиб., VII, 9, 5; Лив., XXXVI, 62; Диод., XIV, 47, 4; XX, 55).
Затем шли города и территории финикийцев, находившиеся под протекторатом Карфагена. Их населению тоже позволялось вступать в брак с карфагенянами, служить в армии, но внешнюю торговлю оно вело под наблюдением города и выплачивало ему налоги (Лив., XXXVI, 62; Диод., XIII, 59, 3; 114, 1; Циц., Верр., II, III, 6, 13).
На самое тяжелое положение были обречены коренные жители Африки — ливийцы, племена Испании и Сардинии. Они составляли категорию «подданных» (Полиб., VII, 9, 5). Их территория делилась на округа, управляемые карфагенскими стратегами{159}. Общины этих племен не имели ни внутренней, ни внешней самостоятельности. Полибий (1, 72, 1–3) пишет, что пунийцы особенно жестоко обращались с населением Ливии, собирая с сельских жителей налог в виде половины урожая, с горожан — двойную дань. За неуплату налогов и поборов главу семейства превращали в раба. О насилиях карфагенян над туземцами сообщает также Диодор (XX, 55). Признать верховную власть Карфагена вынуждены были и кочевники, оттесненные в пустыню. Они платили дань и поставляли вспомогательные войска.
Многочисленным классом карфагенского общества были рабы. У некоторых рабовладельцев их сосредоточивались тысячи (Юст., XXI, 4, 6). Характерно, что положение различных групп рабов было неодинаковым{160}.
Оружие римских воинов и шлемы.
Неотъемлемой частью и римского и карфагенского рабовладельческих государств являлась армия. Римская армия — гордость государства, комплектовалась из своих граждан и союзников. Служить в армии было почетно. Существовали даже ограничения для новобранцев: возрастной и имущественный цензы, физические и нравственные недостатки. Во вспомогательные отряды набирались союзники — италийцы. И те и другие служили с 17 до 50 лет. Такая армия имела явные преимущества перед карфагенской: воины были привязаны к своему отечеству, мобилизация занимала немного времени. Поэтому в любой момент она могла выступить в поход. Боевая единица армии — легион с его тактическими самостоятельными подразделениями, построенными в три линии с интервалами, был необычайно маневренным. Это давало возможность повторять атаку последующих линий, «вводимых в действие одна вслед за другой, в зависимости от требований момента»{161}.
Основу легнона составляла тяжелая пехота, набиравшаяся из состоятельных классов. Она подразделялась на три разряда: гастаты, принципы и триарии. Вооружение воинов находилось в прямой зависимости от их имущественного положения (Полиб., VI, 19–20). Гастаты, или копейщики, составляли первую линию легиона. Это молодые воины, их вооружение — два метательных копья (пилума) и меч, защитные доспехи: медный щит, поножи и шлем. Принципы (лучшие, главные) — самые опытные воины зрелого возраста. Они образовывали вторую линию. Их вооружение такое же, как и у гастатов, только из защитных доспехов — кожаные панцири, покрытые медными пластинками. И тех и других в легионе насчитывалось по 1200 человек, организованных в 10 манипул по 120 воинов. Самые испытанные воины-ветераны — триарии образовывали третью линию легиона. Они же — самые богатые. Оружие у них такое же, только вместо пилумов — тяжелое короткое копье. Насчитывалось их в легионе 600 человек, организованных в 10 манипул по 60 человек.
Гастаты.
Легкая пехота (велиты) комплектовалась из новобранцев и представителей низших разрядов населения. Ее назначение — завязывать бой с противником и нести охрану легионов. Легкий деревянный щит, меч и дротики составляли вооружение велита.
Составная часть легионов и союзнических отрядов — конница. В каждом легионе насчитывалось 300 кавалеристов, которые относились к самому высокому имущественному цензу. В параллельных союзнических отрядах их насчитывалось по 900. И римляне и союзники организовывались в эскадроны (турмы). Конница была самым слабым звеном легиона.
Организация римской армии в III веке до н. э.
Основной ударной силой римской армии оставалась пехота. Даже Ганнибал во время похода в Италию организовал и вооружил свою пехоту по системе римской.
«О карфагенской армии мы не имеем никаких подробностей…», — писал Ф. Энгельс{162}. История не сохранила о ней сведений. И все же из отрывочных данных источников нам известно, что все подвластное Карфагену население Африки, средиземноморских островов и Испании было обязано поставлять ему воинов. Ливийские (африканские) воины составляли главную силу пунической армии, по крайней мере в ее численном выражении. Ядро армии — священная дружина, служила в ней карфагенская знать. Здесь проходили подготовку будущие- военачальники.
Триарии и принцины.
В целом армия была разношерстной: в ней служили карфагеняне и их союзники, а в случае необходимости (она возникала довольно часто) вербовались многочисленные наемники — нумидийцы (коренные кочевые племена Северной Африки), иберы (испанцы), галлы, италийцы, по различным причинам покинувшие свою родину. Набор и подготовка наемников для военного похода занимали много времени, кроме того, наемники были ненадежны и опасны, иногда опаснее, чем враги, их настроения во многом зависели от политической обстановки и уплаченной им суммы. Известно, что наемники и союзники часто обращали свое оружие против Карфагена. В этом основной недостаток пунической армии. Главной ударной силой ее была конница. Она доказала свое превосходство перед римской в первой и второй Пунических войнах. Ф. Энгельс отмечал, что этот род войск всегда обеспечивал пуническим полководцам победы{163}. Однако римский полководец Сципион лишил карфагенян этого преимущества, когда покорил Испанию и заключил союз с нумидийским царем Масиниссой. В конечном счете нумидийская кавалерия помогла обеспечить победу Риму в последней битве Ганнибаловой войны — при Заме.
Велит.
Военно-морские силы обоих государств находились на разном положении. Морской флот Рима до Пунических войн не играл заметной роли. Даже служба во флоте не была почетной. Комплектовался состав флота из самых низких разрядов населения. Моряки всегда находились на полном государственном обеспечении.
Гордостью Карфагена всегда был его военно-морской флот. В этом состояло одно из преимуществ пунической армии над римской.
Всадник.
Что же касается государственного устройства Рима и Карфагена, то оно было схожим: римский сенат состоял из богатых и знатных, карфагенский — также из богатых и знатных. Основу римского сенаторского сословия составил нобилитет, т. е. знать. Богатство было определяющим в выборах на высшие государственные должности в Риме. Знатность, т. е. благородное происхождение, и богатство считались самым надежным мандатом при выборах и назначении на государственные должности в Карфагене. За деньги можно было купить любой пост. Аристотель (Полит., II, 8, 6) делает из этого вывод: «Плохо, когда высшие из должностей, именно царское достоинство и стратегия, могут покупаться за деньги. Такого рода закон ведет к тому, что богатство ценится выше добродетели, и все государство становится корыстолюбивым». И Полибий (VI, 56, 4) подтверждает, что «у карфагенян, открыто давая взятки, получают должности». Исследователи позднейших времен также отмечали, что «Карфаген усилил свою власть посредством богатства, а потом стал умножать богатства посредством власти»{164}.
Пунический воин-испанец (кавалерист).
Пунические воины-испанцы.
Государственное устройство Карфагена описали греко-римские авторы Полибий (VI, 51), Аристотель (Полит., II, 8; IV, 5; V, 10) и Юстин (XIX), которым не все было попятно в чужих институтах, Аристотель назвал государственный строй карфагенян переходным от монархии к аристократии или демократии, которая клонилась к олигархии. До начала войн с Римом у власти стояла аристократия. Высшая исполнительная власть находилась в руках суффетов (царей), ежегодно избиравшихся народным собранием из среды знатных и богатых (Корн. Ней., Ганниб., VII, 4). Суффеты не должны были принадлежать к одному и тому же роду — это исключало установление диктатуры. Они были верховными судьями и никаким особым влиянием не пользовались, даже не имели права на военную власть. Аристотель (Полит., II, 8, 5) отмечает, что пунийцы выбирали как царей, так и полководцев. Сенат, насчитывающий 300 человек, состоял из самых знатных и богатых, пожизненно облеченных властью. В сенате выделялся совет старшин — высший орган власти, состоявший первоначально из десяти, позже из тридцати человек. Он вел текущую работу. В совете старшин сначала все вопросы обсуждались, а затем выносились на окончательное решение большого совета ста четырех (все члены совета из состава сенаторов). В его функции входили кроме решения внутренних вопросов надзор за полководцами и ведение внешних сношений. Он же являлся высшим контрольным и судебным органом карфагенской олигархии. Члены большого совета ста четырех избирались коллегией — советом пяти (Арист., Полит., II, 8, 4). Перед советом пяти отчитывались даже полководцы. Больше о его функциях истории ничего не известно.
Народное собрание в Карфагене, по мнению Аристотеля (Полит., II, 8, 3; VI, 3, 5), играло самостоятельную роль только в периоды кризиса (разногласия между суффетами и сенатом, внутри советов и магистратов), в остальное время оно находилось под влиянием аристократии и не имело сколько-нибудь серьезной фактической власти, хотя считалось высшей властью. В основном оно занималось проведением выборов магистратов. Знатность и богатство на выборах — единственный критерий. Подкуп и коррупция в политических группировках в борьбе за власть процветали веками (Арист., Полит., II, 8, 6; Полиб., X, 10, 9). Все управление в Карфагене держала в руках правящая аристократия, так что государство молено называть олигархической республикой (Юст., XXI, 4, 3).
В Риме же роль народного собрания была значительнее. Оно принимало и отменяло законы, являлось верховной судебной инстанцией, объявляло войну и заключало мир. На все должности в государстве избирались только им. Важная роль принадлежала сенату — сюда поступали законопроекты и отсюда они уходили на рассмотрение народного собрания. Законы, принятые им, утверждались сенатом, так что деятельность народного собрания контролировалась сенатом.
Постоянного чиновничьего аппарата в Риме не было. Вся исполнительная власть принадлежала избиравшимся на один год магистратам — консулам, цензорам, преторам, эдилам, квесторам. Эти должности не оплачивались. Консулы обладали высшей гражданской властью. Они же командовали армией. Судебную власть осуществляли преторы. Вопросы обеспечения порядка в городе, благоустройства, поставок продовольствия решались эдилами. Переписью граждан и распределением их по имущественным классам ведали цензоры, они же составляли списки сенаторов. Квесторы управляли государственной казной и архивом.
Наказание раба (слева). Раб за работой.
В эпоху войн с Карфагеном магистраты и сенат Рима сконцентрировали у себя всю полноту власти и были оплотом власти римских рабовладельцев, так что Республика получила ярко выраженный аристократический характер.
В экономическом отношении области Италии стояли на различных ступенях развития, но во всех процветало рабовладение. В центре и на юге высокого развития достигло ростовщичество, которое вело к концентрации земельной собственности и обезземеливанию крестьянства. Менее развитой была Северная Италия. И все же основу экономики Рима ко времени столкновения с Карфагеном составляло сельское хозяйство и его мелкие производители — крестьяне. Они еще не были разорены крупными рабовладельцами и ростовщиками[14].
Для заморской экспансии Риму необходима была сильная боеспособная армия. Она набиралась преимущественно из мелких производителей. «Крестьянин выступал в качестве наиболее прочной опоры армии и римского общества как стойкий солдат и достойный гражданин»{165}.
Карфаген возделывал землю руками рабов и наемных рабочих (Варр., I, 17, 3). Основу сельского хозяйства Карфагена к тому времени составляло крупное землевладение{166}. Пунийцы издавна вкладывали свои доходы в приобретение земли, плодородие которой отмечают древние авторы (Плин., XV, 8; XVIII, 94; Варр., I, 44, 2). Так, урожай пшеницы достигал сам-100, сам-150. Высокого уровня развития достигло виноградарство и оливководство, а также выращивание других фруктов и овощей (Кол., II, 10; III, 12; XV; IV, 10; V, 5; XII, 39; 46; Плин., XIII, 112; XVII, 63, 131; XXI, ПО—112). Свидетельством развитого сельского хозяйства может служить и 28-томное сочинение ученого-агронома Магона[15]. По распоряжению римского сената оно было переведено на латинский язык и рекомендовано как руководство по сельскому хозяйству земледельцам Рима. И все же аграрная экономика не дает никаких оснований говорить о капитализме в Карфагене, как это делали и делают многие исследователи{167}, сравнивая плантации пунических рабовладельцев с американскими рабовладельческими плантациями, работавшими на капиталистический рынок. К. Маркс развенчал всякие попытки некоторых ученых модернизировать античные отношения: «И даже в тех земледельческих хозяйствах древнего мира, в которых обнаруживается наибольшая аналогия с капиталистическим сельским хозяйством, в Карфагене и Риме, больше сходства с плантаторским хозяйством, чем с формой, соответствующей действительно капиталистическому способу эксплуатации»{168}[16].
Карфагенская серебряная монета.
В Риме сельское хозяйство меньше было связано с рынком, оставаясь натуральным. Римляне сами возделывали поля, у них господствовали суровость нравов и бережливость, тогда как в Карфагене — роскошь и ростовщичество. Полибий (IX, 11, 2; XVIII, 35, 9) неоднократно подчеркивал, что Карфаген — самый богатый город в мире. О несметных его богатствах и исключительной роли богатства сообщают многие античные авторы (Фук., VI, 34, 2; Арист., Полит., II, 8, 6; IV, 5, 11; V, 10, 9; Диод., V, 36, 2). Моммзен назвал Карфаген Лондоном древнего мира{169}. К. Маркс отнес Карфаген и Александрию к центрам мировой торговли древности{170}, пояснив, что «торговый капитал имеет преобладающее господство, он представляет систему грабежа, и недаром его развитие у торговых народов как древнего, так и нового времени непосредственно связано с насильственным грабежом, морским разбоем, хищением рабов; порабощением колоний; так было в Карфагене, в Риме…»{171}
Торговые связи Карфагена охватывали в то время все известные пунийцам страны и народы{172}. Главную роль играла работорговля. Не менее важным объектом торговых сделок были металлы — олово и серебро из Иберии, золото из Африки, железо с острова Эльбы и из Африки, Серебро из Иберии широким потоком направлялось па рынки Средиземноморья. К. Маркс писал по этому поводу: «Эксплуатация испанских серебряных рудников Карфагеном и позднее Римом оказывала в древнее время приблизительно такое же действие, какое оказало на современную Европу открытие американских рудников»{173}. Овладев торговлей серебром и золотом, пунийцы взяли в своп руки торговлю свинцом и оловом. Сухопутным путем эти металлы доставляли от галльских океанских портов к портам средиземноморским.
Карфагенская монета с изображением богини Тиннит.
Из Карфагена вывозилось много сельскохозяйственных продуктов, особенно вина и оливкового масла. Качество вина было невысоким и поэтому его экспортировали африканским племенам. Сами же карфагеняне употребляли импортные вина. Вывозили также миндаль, орехи, гранаты. Предметы роскоши занимали особо важное место в экспорте. Но, несмотря на развитие некоторых отраслей производства, торговля карфагенян определялась К. Марксом как «чисто посредническая, основывалась на варварстве производящих народов, для которых они [карфагеняне] играли роль посредников»{174}.
Развитая торговля способствовала образованию в Карфагене торговой группировки (аристократической), возглавляемой Баркидами, самыми влиятельными лицами в государстве. Ей противостояла аграрная партийная группировка (демократическая) — Ганнона. Первая хотела войны, вторая — мира. Постоянные же разногласия между ними не позволяли ни сохранить мир, ни успешно вести войну. Возникновение этих крайне враждебных группировок обостряло противоречия, содействовало внутренним раздорам и смутам. Борьба землевладельцев составляла основное противоречие господствующего класса. Крупные землевладельцы стремились прочнее утвердиться в Африке и расширить там свои владения. Торговые круги ориентировались на противоположную политику, добиваясь расширения заморских владений. Сдерживали эти агрессивные стремления к захвату территорий договоры, заключенные между Римом и Карфагеном{175}.