Глава десятая Поездки скандинавов в Бьярмию

Глава десятая

Поездки скандинавов в Бьярмию

Еще задолго до открытия Гренландии и Винланда, в то время, когда населялась Исландия, древние скандинавы плавали в самые северные страны, лежащие на Ледовитом море, к берегам Белого моря и богатой Бьярмии. Отер, знатный норманн, живший дальше всех норвежцев на севере, в Халогаланде, во второй половине IX века прибыл в Англию, некоторое время находился ил службе короля Альфреда и описывал этому любознательному королю положение своего отечества: «Выше Халогаланди земля простиралась еще дальше на север, но уже не имели обитателей, исключая нескольких финнов (лапландцев), местами там проживавших; они зимою стреляли зверя, летом ловили рыбу и вообще вели такой образ жизни, какой и в наше время ведут лапландцы, жители Финнмарка»,[156]

Однажды, продолжал рассказывать Отер,[157] ему хотелось разведать, как далеко земля простирается на север и живут ли за пустырем люди. Он поехал вдоль берегов; во все продолжение плавания направо от него была пустыня, налево — открытое море. Спустя три дня он заехал в такую даль на север, куда редко заезжают китоловы. В том же направлении он плыл еще три дня. Тогда то ли суша стала отходить к востоку, то ли море вдалось в землю — он не смог решить, знал только, что там он дожидался северo-западного ветра. Четыре дня потом он плыл к востоку вдоль берегов и должен был поджидать прямого северного ветра, потому что теперь земля ли стала сворачивать к югу, то ли море вдалось в нее — он опять не знал этого. Он плыл пять дней в направлении к югу.[158] Тогда вошел он глубоко в землю, в устье большой реки.[159] Во все плавание, со времени отъезда из отечества, он не видел ничего другого, кроме пустынного берега, никаких признаков населения, только кое-где несколько рыбаков, охотников и птицеловов, которые были финнами. Такого же качества он нашел и землю трефинниев (в которой заключается Русская Лапландия; на старинных картах называется она «Терские лопари», а в древних источниках — Треннег). Но на большой реке он встретил народ, называемый бьярмийцами: язык их походил на финско-лапландский, как ему показалось. Они пришли к нему на корабль и рассказывали многое как о своей земле, так и об окрестных странах и племенах;[160] но он не знал, что было истинного в их рассказах, потому что сам никогда не видал этих земель. Он хотел бы узнать природу этих северных стран, но сперва ходил бы туда за моржами Их зубы приносили очень благородную кость,[161] а кожа очень хороша для корабельных канатов.[162] Эти животные менее других китов, длиннее семи аршин. Напротив, на его родине превосходное китоловство: там водятся киты в 48 аршин длины; самые большие были в 50 аршин. Он говорил, что шестью гарпунами[163] он убил шестьдесят штук в два дня.

Отер нашел у бьярмийцев хорошо обработанную землю, с признаками населенности и земледелия. Саги говорят о богатстве ее в серебре, золоте и драгоценных вещах; оттого стала она целью путешествий викингов, после того как узнали самые северные пределы Норвегии и, обогнув их, нашли дорогу в эту славную землю. Эйрик Кровавая Секира и Харальд Серая Шкура, отец и сын, оба получили известность по их путешествиям в Бьярмию. «Славный в дальних краях победитель королей обагрил кровью свог меч на востоке: я видел тогда людей Бьярмии, бегущих к северу от пылавшей деревни; вождь-миротворец сниска добрую славу в этом походе… Молодой король воевал на берегу реки Вины». Так скальд, Глумер Гейррасон, воспевал молодого Харальда Серая Шкура, который на берегу реки Вины сражался с бьярмийцами, победил их, опустошил Бьярмию и получил огромную добычу.

Когда Харальд Харфагр послал в Бьярмию Хаука Габрока и Вигарда с двумя кораблями, для покупки тамошних драгоценных мехов, повстречались им в Гандвике (Белом море) Бьерн и Сальгард, посланные туда же шведским королем Эйриком Эмундсоном. Знаменито также путешествие Карл в эту страну. Он был жителем Халогаланда и числился между богатыми и знатными людьми при дворе Олафа Святого (Харальдсона). Король послал его в Бьярмию на хорошем корабле, нагруженном товарами; они условились вместе вести торговые дела и поровну делить барыши. К Карли присоединился брат, Гуннстейн, богатый и знатный человек, также накупивший для себя товаров. Участие в поездке принял славный Торир Собака, снарядивший большое и длинное судно с экипажем из 80 человек; все это были его домашние. Торир Гуннстейн и Карли положили между собой такой уговор, чтобы выгоды, приобретенные в этой стране, делить поровну между судами, а товары каждому оставлять при себе.

Подобно грекам древнейшего времени, северные викинги вели сообща и торговлю, и морские набеги; иногда отправлялись они в морской набег, иногда в торговое путешествие, нередко в одно и то же время занимались тем и другим ремеслом. В этом случае было у них обыкновение на берегу, где пристали, сначала заключать перемирие с жителями для торга или обмена товаров, а по окончании сделок и положенного для того часа мир прекращался и за торговлей следовала война.

На такое соединение торговли с морским разбойничеством намекает также уговор названных нами путешественов в Бьярмию. После счастливого плавания, в продолжение которого редко бывали вместе, однако ж всегда имели сведения друг о друге, они прибыли в Бьярмию, вошли в у Вину и пристали к одному торговому городу. Тотчас началась торговля; все предлагавшие деньги или товары в замен получали достаточно других товаров. Когда время, положенное для торговли, прошло, они опять спустились в реку с полным грузом беличьих, собольих и бобровых мехов и нарушили мир с жителями. Переплывая устье реки у выхода в открытое море, они съехались вместе и совещались. В Бьярмии существовал такой обычай: в случае смерти богатых людей их деньги, драгоценности и другое движимое имущество разделялись между покойниками и наследниками; покойники получали половину или третью часть, иногда и меньше; это имущество относили на святое место в лесу, где складывали его в кучу, смешивали с землей, иногда строили над этим местом свои дома. В лесу, неподалеку от устья реки Вины, стоял храм, где, как было известно, находилось много таких насыпей со спрятанными там драгоценностями. Туда хотели проложить себе путь викинги и попытаться достать эти сокровища, хотя бы жертвуя жизнью.

Поздним вечером, перед наступлением ночи, они опять пристали к земле: одни остались стеречь суда, прочие пошли по равнине к лесу. В голове шел Торир Собака, лучше всех знавший страну; Карли с братом Гуннстейном составляли задний отряд. Тихо продолжали они идти большим лесом; но, чтобы не заплутать на обратном пути, сдирали бересту на деревьях для отличия от других. После полуночи они вышли на широкую поляну в лесу; небольшое место на ней было огорожено тыном с крепко заколоченными воротами; тут был храм Юмалы, божества бьярмийцев. Шестеро туземцев стерегли по ночам это укрепленное место, по двое на каждую треть ночи. Случилось так, что к приходу викингов люди, сторожившие до тех пор, ушли домой, и на место их еще никто не пришел. Торир Собака тотчас бросился к укреплению, прицепил вверху свою секиру, всей силой руки поднялся по ней и таким образом перелез через ворота с одной стороны, между тем как Карли перелез с другой с такой же ловкостью и силой. Потом подняли они запор с ворот и отворили их для своих товарищей В земляных кучах они нашли великое множество серебра и золота, и каждый брал, сколько мог унести.

Посреди храмового двора сидел на троне истукан Юмалы. На коленях у него стояла серебряная чаша, наполненная деньгами, а на них висела драгоценная золотая цепь. Торир Собака взял себе эту чашу, а Карли, чтобы достать цепь, взмахнул секирою и перерубил ленту, которой это украшение завязано было на затылке истукана. Удар был такой сильным, что вместе с цепью слетела со страшным стуком и голова Юмалы. В то же мгновение пришли на поляну сторожа, услышав стук и увидав, что случилось, затрубили в рога. Тотчас на звуки их отвечали пронзительно другие рога, трубивши тревогу вдали; едва только викинги вошли со своей ношей и лес, как послышался шум; они догадались, что жители проснулись, и спустя несколько минут заметали за собой погоню; бьярмийские воины бежали за ними со страшным криком и в короткое время были слышны везде в лесу. Однако навьюченные тяжело викинги убежали с добычею счастливо; их спасение казалось настолько удивительным даже для них самих, что они (или сказание) присваивали его чарам Торира Собаки, в бытность свою в Финнмарке научившегося тому у какого-то финна, опытного в чародействе.[164]

Путешествия, приносившие столько богатства, соблазняли многих к поездкам в эту славную, по сказаниям, землю, для обмена драгоценных товаров или для добывания богатств по способy викингов. Саги наполнены рассказами о том; во многие из них вмешались вымыслы и чудные приключения, Они относят эти путешествия частью к весьма древнему времени: известие о поездке Отера, хотя, по-видимому, показывает в нем первого мореплавателя, объехавшего Нордкап и нашедшего дорогу в Белое море, однако намекает, что бьярмийцы не есть для него неведомый народ, что берега их были известны как отечество моржей, а это дает понять, что еще прежде существовали сношения с этой страною и имелись сведения о произведениях природы и искусства, получаемых оттуда.

Великая река Волга, пересекавшая большую часть Европейской России и после 4500 верст течения впадающая в Каспийское море, почти везде судоходна — от устьев до истоков своих в Тверской губернии Посредством этой реки в позднейшее время Тверь, Казань и Астрахань вели важную торговлю с Персией и другими местами Азии, и еще поныне Волга служит купцам Армении для обмена персидских товаров на европейские из Санкт-Петербурга. Она в своем течении, в числе других судоходных рек, принимает и Каму, из которой по Витере, Колве и Вышукре плывут в Вогулъку, а оттуда через горный кряж, называемый у русских Печорским волоком, длиной до 4 верст, в Печору, текущую в Ледовитое море, соединенное таким образом с Каспийским. Другой водный путь частью этими же речками, также Камой и Вычегдою, соединяет Каму с Двиной, впадающей в море у Архангельска; сухим путем переезжают с полверсты (Бухонинский волок).

На этих реках, между Белым морем, Волгою и Уральским хребтом, лежала прежняя Пермская страна, или Бьярмия, славившаяся богатством, торговлей и могуществом. На юге ее, на восточной стороне Волги, жили булгары, многочисленный и сильный народ, которого несколько племен, отделясь от прочих, перешли Дон и Днепр и в V, VI и последующих веках вели кровопролитные войны с Восточной Римской империей, отняли у нее Мезию и Дакию, где поселились и оставили памятники своего имени в названии Болгарии, уцелевшем и поныне. Этот народ не менее важен по торговле, как и по военным делам. Он возделывал землю, занимался ремеслами и по положению страны находился в обширных торговых сношениях как с севером, так и с югом

Волга и Каспийское море открывали булгарам путь и страны, лежащие на юге и востоке от Каспийского и Аральского морей, в Персию, Бухару и Индию; близость Дона и Черного моря облегчала торговлю с Греческой империей и Италией; Вятка, Кама и соединенные с ними реки приводи ли болгар в сообщение с Северной Европой, а верхнею Волгой они сохраняли связь с западными и северо-западными племенами России. Арабские писатели говорят о Булгаре, Булгарском городе на Волге (в шестнадцати милях на юг от Казани), как о цветущем и торговом месте, пока он не пришел еще в упадок после жестокого вторжения русских и 968 или 969 годах. Развалины его показывают еще следы башен, каменных домов, гробниц и большей частью арабских надписей. Через этот город проходили произведения Южной Азии в Пермь, Бьярмию северных саг, а оттуда через него же произведения севера в Азию: он был складочным местом, где южные товары обменивались на северные. Выше Булгара начиналась земля бьярмийцев: главным складочным местом ее была великая древняя Пермь («Великая Пермь» — название города в русских летописях. Малая, ныне так называемая Пермь лежит к югу от прежней, при впадении в Каму реки Чусовой), теперь Чердынь, небольшой и неважный городок на Колве, где остались еще развалины древнего города. Туда приходили из Булгара серебро и золото Азии, персидские и индийские товары и обменивались на драгоценную рухлядь (пушной товар) Сибири, на беличьи меха и другие товары, доставляемые с Дальнего Севера.

Последними звеньями в этой цепи торговых сношений далее к Ледовитому морю, были торговые места при истоках Печоры и Двины. Доказательством оживленной торговли, которая прежде производилась в этих странах и этим путем, служат золотые и серебряные монеты и металлические дощечки с куфическими или древнеарабскими надписями, выкапываемые там из земли, также и оставшиеся развалины древних стен и рвов; потому что не только на Печорe, но особенно вблизи древней Перми, находили множество монет древнейших арабских халифов, в могильных насыпях, лежащих во множестве в окрестностях этого города; кроме того, развалины древних укреплений и валов не встречаются в такой многочисленности нигде в России, как в Пермии, или Бьярмии; еще до новейшего времени сохранились на Бухонинских высотах остатки деревянных мостов, построенных, по старинным сказаниям, древними бьярмийцами для удобнейшей доставки товаров в то время, когда эти люди вели обширную торговлю; вместе с тем найдены и другие остатки прежних зданий, показывающие, как думают, благосостояние и населенность, которые едва ли могли быть достигнуты иначе, чем торговлею.

Стало быть, источники богатства в золоте, серебре и других драгоценностях привлекали в эти страны викингов и купцов и заставляли предпринимать путешествия в Бьярмию, столько прославленную ими на севере. Не подвержено никакому сомнению, что бьярмийцы принадлежали к обширному чудскому племени;[165] но нельзя утверждать с такой же вероятностью, что Бьярмия была не только древним государством, но и сосредоточением различных чудских племен или, по крайней мере, какого-нибудь одного из них, Разбросанность чудского народа по Европе и по Азии,[166] кажется, указывает на насильственные потрясения и перевороты, постигшие его в старину; но едва ли можно определить с точностью место прежней родины: для самого древнего времени вовсе нет сколько-нибудь точных сведений о семействах, принадлежащих к этому племени, потому что они исстари занимали незнакомый север Европы и Азии. О бьярмийском государстве известно, что оно пало около 1236 года во время вторжения Чингисхана и его монгольских орд в Северную Европу, а потом было покорено царем России Иваном Васильевичем в конце XV века.

Незадолго до вторжения монголов изрублены были в Бьярмии все седоки одного торгового корабля, прибывшего туда из Халогаланда в Норвегии, Тогда два подручника норвежского короля, Хакона Хаконсона, с четырьмя сильно вооруженными кораблями отправились в землю бьярмийцев, для отмщения им и их государю за убийство своих земляков. Мечом и огнем опустошили они Бьярмию и сделали богатую добычу, состоявшую особенно из серебряных монет и дорогих мехов. Это путешествие в Бьярмию, случившееся в 1222 году, — последнее, о котором упоминают древние северные памятники. После того прекратилось всякое мореплавание в Белое море; более трех веков этот торговый путь оставался неизвестным, пока, во времена королевы Марии Стюарт и Елисаветы, не нашел его снова Ричард Ченслер в 1553 году и не сделал Архангельск доступным для английской торговли; но еще за 700 лет до него этот путь был открыт скандинавскими викингами и почти четыре столетия носил их военные флотилии и торговые суда.[167]