Первый диктатор
Первый диктатор
Как бы худо ни складывалась в 1942 году обстановка на фронтах, Сталин постоянно не упускал из вида Ржев. Он никак не мог смириться с мыслью о том, что плацдарм под Ржевом и Вязьмой находился в руках у немцев.
После сильных физических и душевных потрясений в 1941-м, еле-еле отдышавшись и чуть восстановив былую уверенность в себе, Сталин с каждым днем становился все круче и требовательнее.
Это был уже не тот растерявшийся человек, который, по воспоминаниям Г. К. Жукова, в критические дни боев за столицу спрашивал его тревожным голосом: «Вы уверены, что мы удержим Москву? Я спрашиваю вас об этом с болью в сердце…» Это уже был не тот Сталин-истерик, который в 1941 году, позвонив И.С. Коневу на фронт, убеждал генерала, говоря о себе в третьем лице: «Товарищ Сталин не предатель, товарищ Сталин не изменник, товарищ Сталин честный человек. Вся ошибка его в том, что он слишком доверился кавалеристам… Товарищ Сталин сделает все, что в его силах, чтобы исправить сложившееся положение».[24]
Разгром немцев под Москвой придал ему новые силы, окрылил, вселил в сердце надежду, что в конце концов он справится с Гитлером. И, может быть, скоро. Несмотря на первые военные успехи, на решительный воинственный настрой, Сталину все-таки постоянно не давали покоя и некоторые личные ощущения. Он никак не мог отключиться, забыть свои переживания, а может быть, и унижение, испытанное им перед тем же Жуковым или Коневым. Как он, правда не надолго, потерял волевое железное начало вождя мирового пролетариата. Впервые в жизни его обуял немыслимый страх, когда передовые немецкие отряды подобрались к Москве на 17–20 километров.
Сталин старался не вспоминать те жуткие дни и тяжелые, бессонные ночи. Он глубоко был убежден в необходимости любой ценой как можно скорее овладеть Ржевом, отогнать немцев подальше от Москвы! Он полагал, и не без оснований, что пока ржевско-вяземский плацдарм находится в руках противника — это фактически серьезный шанс для Гитлера вновь попытать счастья. Зная дикое сталинское упрямство, никто в Ставке не решался не только переубедить, но даже посеять малейшие сомнения в необоснованности его опасений.
В своих «Воспоминаниях» Г.К.Жуков рассказывает: «…Верховный предполагал, что немцы летом 1942 года будут в состоянии вести крупные наступательные операции одновременно на двух стратегических направлениях, вероятнее всего на московском и на юге страны. Больше всего Сталин опасался за московское, где находилось больше 70 дивизий противника. Он считал, что Гитлер, не взяв Москву, не бросит свои войска на захват Кавказа и юга страны».
Воспоминания маршала исключительно важны. Они подсказывают несколько дополнительных тем для размышлений. Во время наступления на юге фюрер не разрешил своему штабу трогать Центральный фронт. Даже когда 6-я армия Паул юса оказалась в окружении, позиция его не изменилась.
В книге генерала С.М.Штеменко «Генеральный штаб в годы войны» приводятся многочисленные воспоминания, как Сталина беспокоила судьба Москвы, как он заставлял генштабистов постоянно следить за действиями центральной группы немецких войск. Любые доклады Ставки Генштаба Верховный рассматривал с позиций угрозы Москве.
Во время боев под Сталинградом и даже в сражении на Курской дуге Сталин не исключал, как и во время существования ржевского выступа, что в конечном счете главная цель немцев — Москва.
Во время битвы на Курско-Орловской дуге, когда Гитлер трижды переносил сроки начала наступления, Сталин всякий раз нервничал. Полагал, будто германское командование, возможно, изменило стратегические планы и направит свои армии, опять же, на Москву.
В неверном определении главного стратегического направления наступления противника в летней кампании 1942 года виноват не один Сталин, но и Генеральный штаб. Гитлер подписал секретнейшую директиву № 41 под кодовым названием «Блау» 5 апреля 1942 года. Она содержала стратегический план германского командования летней кампании войны на Восточном фронте — в 1942 году. Главная задача сводилась к уничтожению противника западнее Дона и захвату Кавказа (нефтяных районов), а затем предусматривалось сталинградское направление.
Советская разведка добыла сведения о замыслах Гитлера своевременно, даже прежде, чем он подписал директиву № 41. (См. статью Владимира Лотты «Секретный фронт Генерального штаба», Интернет.) Однако ни Ставка, ни Генштаб не сумели воспользоваться этой ценной информацией. В результате в 1942 году, вновь как и в 1941-м под Москвой, в районе Сталинграда положение Красной Армии оказалось критическим. Это можно объяснить главным образом позицией Верховного. Сталин долгое время считал, и мы уже об этом сказали, что главная задача немцев остается прежней: овладеть Москвой, на этот раз обойдя ее с юга. Пытаясь предотвратить свой крах на юге, Ставка в срочном порядке отправляла туда огромные подкрепления. Лишь за два с половиной месяца (с 17.07 по 30.09), по данным М.А. Гареева (приведенным им в книге о Г.К. Жукове), под Сталинград было направлено 50 стрелковых и кавалерийских дивизий, 33 бригады, в том числе 24 танковых.
Сталина не напрасно маниакально беспокоила судьба Москвы. В 2002 году в Москве был издан двухтомник «Сталинградская битва» — юбилейное издание, приуроченное к 60-летию Сталинградской битвы. В то же время оно освещает многие события, связанные с положением на Центральном фронте в 1942–1943 годах.
Первый документ — «Протокол допроса генерал-фельдмаршала Кейтеля Вильгельма от 17 июня 1945 года (книга 2, с. 542–546)». Вот что сказал фельдмаршал во время допроса: «План 43-го года предусматривал в случае особого успеха (на Курском выступе) возможность продвигаться на северо-восток, для того чтобы перерезать железные дороги, ведущие от Москвы на юг…»
Рассуждения российских историков об ослаблении Центрального фронта и о переброске части немецких дивизий в 1942-м под Сталинград — придуманы. Познакомимся с еще несколькими документами из этого издания. Еще более убедительно подтверждает наши выводы второй документ: «Из записи беседы с генерал-фельдмаршалом Паулюсом. Она состоялась 8.06. 1948 года». (Там же, книга 2, с. 554–558.)
«Вопрос: Чем объяснить, что в течение лета и осени 1942 года немецкое командование держало большие силы на московском направлении?
Ответ: В это время немецкое командование ожидало наступления русских от Москвы, которое могло явиться противовесом немецкому наступлению на юге. В связи с этим на московском направлении была создана соответствующая группировка. Созданная здесь немецкая группировка одновременно угрожала Москве, и русское командование не могло маневрировать резервами на юг, так как у него в любой момент могло создаться впечатление о возможности немецкого наступления, хотя оно не мыслилось».
И далее:
«…мыслилось, что в 1942 году должна быть занята линия реки Дон и Кавказ, а в 1943 году должно начаться наступление на Москву. Если б задача по выходу к Сталинграду была выполнена в 1942 году, то все-таки наступление на Москву могло быть возможным лишь в 1943 году…»
Желая проявить свой «полководческий гений» (а в него Сталин поверил после крушения немецкого блицкрига), он уверенно принял на себя обязанности Верховного, как ранее сделал это и Гитлер. Масштабы и трагизм многомесячных боев под Ржевом, крошечные успехи и грандиозные поражения — все это, как показала история, в большом и малом в значительной степени зависело от воли диктатора. Не сомневаюсь, не будь постоянного и грубого вмешательства Сталина в ржевские сражения, возможно, и успехи были бы большие, меньше бы пролилось крови.
Во время одной из встреч с военными историками Г.К.Жуков рассказал о том, насколько примитивно мыслил Сталин как полководец. «Сталин требовал от нас наступать! Он говорил: «Если у нас сегодня нет результата, завтра будет, тем более вы будете сковывать противника, а в это время результат будет на других участках». Конечно, это рассуждения младенческие! Жертв было много, расход материальных средств большой, а общего стратегического результата никакого». И еще один вывод о Верховном: «Сталин давно привык оперировать жизнями миллионов людей. «Это — масса, а он — вождь». Был убежден, что так всегда было в истории. И так всегда будет. «Ознакомившись со многими сотнями оперативных документов, продиктованных или подписанных Сталиным за четыре года войны, — пишет Д.Волкогонов, — я не встретил, кажется, ни одного, где бы он поставил задачу беречь людей, не бросать их в неподготовленные атаки, проявлять заботу о сохранении своих сограждан».
Сталин и Гитлер непосредственно руководили боями за Ржев. Принимая любые решения о боевых операциях, Сталин (так же поступал и Гитлер), как правило, игнорировал любые фронтовые условия: состав войск, их быт, оснащенность техникой, обеспеченность тыла, погоду, сложность местности. Его, как и Гитлера, мало интересовал противник, его вооруженность, тактические и оперативные возможности. Он никогда не знал, что собой представляет тот или иной район боевых действий, детали тех реальных условий, в которых люди обязаны выполнять его приказы.
В то же время Сталин, будучи Верховным Главнокомандующим, как и Гитлер, постоянно вмешивался в действия своих военачальников, вплоть до Берлинской операции. Как пишет в «Воспоминаниях и размышлениях» Г.К.Жуков, «…его профессиональные знания были недостаточны не только в начале войны, но и до самого ее конца». В ржевской эпопее это вмешательство приобрело немыслимый и тягостный, нелогичный, а часто — мелочный характер. Принимая окончательное решение об операциях, Сталин устанавливал точные сроки их подготовки и проведения. Часто это приводило к подавлению воли военачальников. Без указаний Верховного, как правило, делалось это от имени Ставки, но за его подписью, ни комфронтами, ни командармы, а нередко и командиры дивизий не могли ни в одной операции проявить какую-либо самостоятельность.
Командиры фактически были лишены оперативной инициативы — действовать в соответствии с местными условиями. «Безынициативность офицеров и генералов, — говорит английский военный историк Кеннет Макси, — при наличии «государева ока» оказывала буквально катастрофическое воздействие на боевые качества советских войск в наступательных операциях». Любопытно мнение немцев. Они считали, что, например, попав в окружение, советские командиры и солдаты действовали превосходно, если у них пропадала связь с высшим начальством. Как только связь восстанавливалась, сразу же становилась заметнее потеря инициативы.
Нередко то, что провозглашал Сталин в своих публичных выступлениях, директивах Ставки, в приказах, в письмах, телеграммах, расходилось с реальностью. Естественно, это ставило в затруднительное положение командиров, вызывало недоумение, и раздражение, и обиду, и горькое разочарование солдат. В таких случаях неожиданные ситуации обычно старались корректировать комиссары. Например, сколько раз мы слышали, как Верховный обещал разгромить врага и закончить войну в 1942-м и в 1943-м, а она, проклятая, продолжалась. В 1942-м Сталин утверждал, будто германская армия находится при последнем «издыхании», а Красная Армия в том же 1942-м потерпела от «издыхающей армии» жуткие поражения: подо Ржевом, потеряла Крым, попала в большую беду под Харьковом, сдала Воронеж и Ростов-на-Дону, позволила немцам занять огромные пространства на юге.
Подо Ржевом советским войскам противостоял сильный противник под руководством талантливого генерала Вальтера Моделя с намерением выстоять. После зимнего отступления под Москвой 9-я армия организовала на занятой ими линии в ржевском треугольнике мощную оборону. Ожесточенно дралась за каждую пядь, будто это ее родная земля. Нередко фронтовики после боя задавали вопрос: «Во имя чего фрицы так стойко и храбро воюют?»
Маленькое примечание. Подо Ржевом командиры и мы, солдаты, учились наступать, а немцы приобретали боевой опыт активной позиционной обороны. Некоторые историки и литераторы, к примеру В.В. Бешанов, возмущаются заявлением наших генералов о том, что в 1942 году они еще учились воевать. Он даже выпустил книгу, назвав ее «Год 1942 — Учебный» (Минск: Харвест, 2002).
Остановлюсь на отдельных тезисах автора. Вот что пишет Бешанов: «…Генералы повсеместно, особенно битые, часто сетуют на начальство, ошибки подчиненных, недостаток сил или на неблагоприятные погодные условия. Советские маршалы тоже широко используют все эти аргументы. Но, кроме того, они придумали своим провалам совершенно уникальное оправдание: оказывается, в 1942 году они еще не умели воевать. Все они — руководители фронтов, командующие армиями, начальники штабов — с детской непосредственностью сообщают, что они пока только учились, присматривались к противнику, накапливали опыт».
Думаю, автор в своем пылком гневе ошибается, не учитывая некоторых серьезных обстоятельств, от которых нельзя отмахнуться. Бешанову не нравятся генеральские речи. Мне тоже. Но я их понимаю, а он не хочет их понимать. Например, разве можно забыть массовые репрессии, организованные Сталиным в предвоенный период, когда были уничтожены все высшие кадры Красной Армии? Кровавый отстрел их продолжался и в 1941-м, и в 1942-м… Наконец, в 1941-м после 22 июня практически погибла вся кадровая армия, включая многих генералов и командиров. В 1942 году приходилось выбирать не лучших из лучших, а лучших из худших. Следует учитывать и то, что Красная Армия вступила в схватку с самой сильной армией мира, оснащенной современным вооружением, с опытными генералами, с богатым боевым опытом, с более высокой организацией управления и системой радиосвязи, с солдатами-профессионалами.
Какая тут может быть «детская наивность»?
Говоря о том, что они учились воевать, командиры не лукавят. Им доверили командовать миллионными армиями, тысячами орудий, новой реактивной техникой, сотнями танков и самолетов. Они учились руководить крупными массами войск. Их надо было обучить, вооружить, вовремя ввести в сражения, организовать взаимодействие людей и техники. Но управлять войсками без современных средств связи, без профессионально подготовленных командиров полков, батальонов, рот, грамотно обученных солдат — под «государевым оком»… Тут наши генералы оказались не очень способными учениками. Отсюда бесконечные поражения подо Ржевом, огромные потери, постоянный страх перед начальством за каждую неудачу. И это при грандиозном преимуществе в живой силе и технике. Да! Они учились воевать, но цена этой учебы для всех — от Верховного до командира взвода — оказалась невообразимо тяжелой. Кто может подсчитать, во что она обошлась?
Но как это ни поразительно, фронтовики, безбожно ругая на все лады командиров за их безграмотность, называли все, что происходило на полях боев, «Ржевской академией», верили, идя в бой, что их командиры научатся воевать не хуже немцев. «Пусть даже на наших костях…» Мировая история полна примеров, когда побежденные учились у победителей. Петр I не считал для себя зазорным учиться у самой сильной в то время шведской армии короля Карла XII. Немецкие генералы перед войной на Востоке прилежно изучали печальный опыт русского похода Великой Армии Наполеона в Россию…
Сталин пристально следил за своими генералами, ясно видел их просчеты. Неоднократно, приходя в гнев, восклицал: «Когда же они научатся воевать?!» В то же время он упорно заставлял их добиваться успеха любой ценой. Он верил, что придет время — и они научатся побеждать. Станут воевать не числом, а умением. Определенно же выученные Верховным, они старались побеждать врага не умением, а колоссальной живой силой и мощью боевой техники. Генералы так привыкли к немудреным методам командования своими покорными солдатами, что многие из них не стали как-либо переучиваться до конца войны.
Дмитрий Волкогонов в книге «И.В.Сталин — политический портрет. Триумф и Трагедия» (книга II, часть I, с. 299), приводит примечательную беседу Сталина с А.И. Антоновым, начальником Оперативного управления Генерального штаба. Вот небольшой фрагмент из этой беседы:
«— Товарищ Антонов, — спросил Верховный, — Вы никогда не задумывались, почему многие наши наступательные операции в сорок втором году оказались незавершенными? Посмотрите, Ржевско-Вяземская операция двух фронтов… (Далее Сталин перечисляет другие «незавершенные» операции.) Чем Вы объясните эти провалы?
— …Действовали шаблонно, — ответил Антонов, — без выдумки. Мы не научились прорывать оборону сразу на нескольких участках, слабо использовали танковые соединения для развития успеха…»
Сталин перебил Антонова и заключил так: «Главное заключается в том, что, научившись обороняться, мы плохо могли, да и сейчас не многим лучше — наступать…»
…Короче говоря, мы еще не научились воевать…»
Кстати, фраза «незавершенная операция» вместо «провал», «поражение» принадлежит Сталину. Она так полюбилась генералам, что они в своих донесениях наверх со спокойной совестью ввели ее в постоянный «оборот».
Во время сражений подо Ржевом, как и на других фронтах, Ставка разрабатывала и направляла в войска так называемые Директивы. В них определялись стратегические и оперативно-тактические задачи каждой операции, намечались сроки подготовки и начала ее проведения. За годы войны Ставка направила в войска несколько тысяч Директив. В Москве опубликован сборник, позволяющий обозреть этот колоссальный труд Ставки и Генерального штаба. Познакомимся с восемью Директивами, с января 1942 года по февраль 1943 года. Все они связаны с Ржевом…
Директива Ставки от 7 января 1942 года. Подписана Сталиным. В ней поставлена задача перед Калининским фронтом: «двумя армиями в составе 14–15 стрелковых дивизий и 11-го кавалерийского корпуса осуществить наступление западнее Ржева в общем направлении на Сычевку. Разгромить немецкие силы и совместно с Западным фронтом окружить и уничтожить ржевско-гжатско-вяземскую группировку противника».
Исполнение Директивы. Калининский фронт 8 января приступил к так называемой Ржевско-Вяземской операции. Продолжалась она примерно до 20 апреля. В ходе 120 дневных боев оказались в немецком окружении три армии: 22, 29 и 39-я, а также 11-й кавалерийский корпус. Вот как рассказывает об этой операции А.М.Василевский, начальник Генерального штаба Красной Армии: «…Несколько раз пересекали оборону плацдарма с боями советские корпуса и целые армии, уходившие во вражеский тыл. Но за ними проход опять закрывался, из-за чего те, кто пробился в тыл противника, попадали в окружение».
Отрезанные от фронта командиры и бойцы мужественно сражались. В июле 1942 года немецкое радио передало сообщение: «Западнее Ржева окружена и разгромлена стотысячная группировка советских войск». Заключительная операция немцев под названием «Зейдлиц» была ими проведена со 2 по 12 июля 1942 года. Советская печать не опровергла немецкое сообщение, но и не упомянула о нем. Эта трагедия в дальнейшем была проигнорирована историками, полководцы и генералы в своих воспоминаниях четко ничего о ней не рассказали. Когда произошла сталинградская трагедия для немецкой армии, в Германии был объявлен трехдневный траур. Сдалось 105 тыс. генералов, офицеров и солдат 6-й армии Паулюса. Во всех церквях по ним звонили колокола.
Постепенно отдельные эпизоды гибели стотысячной группировки западнее Ржева стали известны. О ней поведали немногие выжившие ветераны. Самое же главное, что способствовало «рассекречиванию» Ржевско-Вяземской операции, — это активная роль в ней Верховного. Приведу один эпизод. Их много. В середине февраля штаб окруженной 29-й армии получил по рации запрос Сталина: «Что надо, чтобы вы продержались двое суток?» Командарм 29-й армии В.И.Шевцов ответил, что двое суток можно продержаться при условии поддержки с воздуха. Военный Совет армии разослал в войска Директиву: «О нашем положении стало известно товарищу Сталину. И.В.Сталин запросил: «Сумеем ли мы продержаться?» Продовольствие и боеприпасы сбросят с транспортных самолетов. Как видите, Главнокомандующий Красной Армии, лично товарищ Сталин, считает очень важным обороняемый нами район и принимает меры по оказанию нам помощи…»
Воины, воодушевленные обещанием скорой сталинской помощи, бились с немцами за гранью человеческих возможностей. Но Сталин и комфронтами мало чем могли помочь окруженным. Не сработал и воздушный мост, организованный Ставкой. Как вспоминает один из выбравшихся из окружения, «это был сущий ад». Он, например, рассказал, как в один из этих дней пятнадцать немецких бомбардировщиков обрушили бомбы на деревню Брехово, где во всех домах лежали тяжелораненые. За четверть часа от людей и деревни осталось пепелище.
На присланных самолетах отправили знамена частей. Одну тысячу раненых удалось перебросить с пробившимися частями к своим. Многие старшие командиры и комиссары покончили жизнь самоубийством. Некоторые историки осуждают решение Ставки и Г.К.Жукова оставить в немецком тылу три армии и кавалерийский корпус без достаточной поддержки и оценивают его решение как пример авантюризма. Об этом убедительно и документированно повествует полковник М.М.Ефремов, сын командарма 33-й армии Михаила Григорьевича Ефремова, застрелившегося в окружении.
Впрочем, можно ли было вообще тогда, в январе — феврале 1942 года, говорить о какой-либо серьезной поддержке? В наступающих войсках не хватало оружия, боеприпасов. Вся авиация Западного фронта насчитывала менее ста самолетов. В те дни, когда, истекая кровью, погибали западнее Ржева в Чертолинских лесах последние остатки бойцов, Совинформбюро сообщало: «На Западном фронте идут бои местного значения…»
Любопытно, почему Ржевско-Вяземская операция, единственная из четырех, проведенных подо Ржевом, попала в историографию войны, как «стратегическая»?
В период Ржевско-Вяземской операции И.С.Конев получил Директиву Ставки от 11 января 1942 года. В ней говорилось: «Командующему Калининским фронтом в течение 11-го и ни в коем случае не позднее 12 января овладеть г. Ржевом. Ставка рекомендует для этой цели использовать имеющиеся в данном районе артиллерийские, минометные, авиационные силы и громить вовсю город Ржев, не останавливаясь перед серьезными разрушениями города. Поручение подтвердить, исполнение донести. И.В. Сталин».
Исполнение Директивы. Ни 11-го ни 12 января 1942 года Ржев не взяли. Но, выполняя указание Верховного, артиллерия и советские самолеты город разрушили. Чего в свое время не сделали немцы. Можно представить себе психологическое состояние ржевитян, когда на их головы посыпались бомбы и снаряды с советской стороны.
В своих «Воспоминаниях и размышлениях» Г.К.Жуков объясняет причины «незавершенности» Ржевско-Вяземской наступательной операции в 1942 году войск Западного и Калининского фронтов таким образом: «Критически оценивая сейчас эти события 1942 года, считаю, что нами в то время была допущена ошибка в оценке обстановки в районе Вязьмы. Мы переоценили возможности своих войск и недооценили противника. «Орешек» там оказался более крепким, чем мы предполагали». Можно ли согласиться с подобным объяснением?
Директива Ставки от 20 марта 1942 года. «Ставка требует энергичнее продолжать выполнение ранее поставленных задач. Не позднее 5 апреля освободить Ржев…»
Исполнение Директивы. В те трудные весенние дни Г.К.Жуков и И.С.Конев просят Ставку: остановить безрезультатное и бессмысленное самоистребление армий. Сталин и слышать не желает об отмене Директив. Верховный Главнокомандующий требовал: «Энергичнее наступать!» Диктатор знал, что делал. Он приучал генералов воевать любой ценой, относиться к цифрам потерь равнодушно. В обмен на проявленное ими согласие прощал им неудачи. Хвалил за крошечные успехи. Советская печать красочно расписывала их и выдавала за возросшее военное мастерство Красной Армии. Сталин воспитывал у своих генералов крепкие силовые характеры, освобождая их от всяческих моральных сомнений, приучал, как детей, к личной преданности и вере в свою непогрешимость. Поймут, будут ценить его доверие к ним, научатся беспрекословности — станут маршалами. Не пройдут «сталинскую школу», — вождь любил говорить о себе в третьем лице, — пусть пеняют на себя. Вон с постов! Незаменимых нет!
«Нам нужно, — писал Верховный, обращаясь к Жукову и Коневу, — в начале лета разгромить Ржевско-Вяземскую группировку, где немецкие войска удерживают крупный плацдарм и имеют крупные силы…» Это послание стало важнейшим указанием для командиров на Западном и Калининском фронтах. Армии стали готовиться к летним боям.
Директива Ставки от 16 июля 1942 года (Ржевско-Сычевская операция). В ней указывалось: «…Любой ценой не позднее 1–2 августа 1942 года взять Ржев. К наступлению должны быть привлечены четыре армии, а также две воздушные армии». Ставка требовала: «Очистить от противника территории к северу от реки Волги в районе Ржева, а также территории к востоку от реки Вазуза в районе Зубцова, Карамазино, Погорелое Городище. Овладеть городами Ржев и Зубцов, выйти и прочно закрепиться на реках Волга и Вазуза…»
Исполнение Директивы. 30 июля 1942 года в бой с противником вступили 350 тыс. командиров и солдат Калининского и Западного фронтов. Под конец наступления на поля сражений было брошено более одного миллиона человек. Наступление продолжалось до 23 августа, т. е. 53 дня (по официальной версии). Практически оно происходило до начала октября. Например, 215-я стрелковая дивизия, где я служил, вступила в бой между 24 и 26 августа.
Ценой колоссальных потерь только за два месяца боев (август—сентябрь), в которых участвовали шесть армий, было захвачено более 20 кварталов Ржева, а также города Зубцов, Погорелое Городище и свыше 100 деревень. Немцев изгнали с левого берега Волги. Но Ржев и Сычевка по-прежнему остались в руках противника. За несколько месяцев боев было потеряно 158 819 человек.
Вот как оценивает летнее наступление в своих «Воспоминаниях» Г.К. Жуков: «…активные действия наших войск детом и осенью 1942 года на Западном направлении против немецкой группы армий «Центр», по расчетам Ставки, должны были дезорганизовать противника, создать впечатление, что именно здесь, а не где-либо в другом месте, мы готовим зимнюю операцию…» Проведение операции отнюдь не дезориентировало 9-ю немецкую армию. О зимней операции, которая действительно состоялась, скажу позже.
Вот так «частные наступательные операции»! В них сражалось более миллиона бойцов. В районе Погорелое Городище с 7 по 10 августа произошло танковое сражение, в котором с обеих сторон участвовало более 1500 танков. Выходит, больше машин, чем на Курской дуге, под прославленной Прохоровкой. В результате летнего наступления войска в отдельных местах прорвали оборону противника. До Ржева оставалось шесть километров! Сталин ликовал! Что такое шесть километров? Ликование Верховного Главнокомандующего быстро испарилось. Чтобы преодолеть эти шесть километров, потребовалось еще больше семи месяцев кровавых сражений.
14 июля 1942 года Совинформбюро сообщило: «Немцы ежедневно теряют на советско-германском фронте тысячи и тысячи людей. А это, независимо от временных успехов немецких войск, постепенно подтачивает гитлеровскую военную машину и подготавливает почву для поражения в этой войне». Много лет спустя мне рассказали, что будто бы текст этого «сообщения» продиктовал Сталин. Оно должно было дезавуировать победное заявление Берлина об окончательном разгроме остатков окруженных войск западнее Ржева. Вышедшая в 1960 году (через 18 лет) «Советская Военная Энциклопедия» характеризует прошедшую операцию совершенно в другом свете, уже исходя из событий на юге.
«Главная цель операции (Ржевско-Сычевской, 30.07–23.08.1942 г.) состояла в том, чтобы сковать силы противника на Западном направлении, лишить его возможности перебрасывать соединения из группы армий «Центр» (командующий — генерал-фельдмаршал Г.Клюге) на юг, где немецко-фашистские войска наносили главный удар в летней кампании 1942 года, и вынудить перегруппировать часть своих стратегических резервов на центральный участок фронта». Ржевско-Сычевскую операцию фактически лишили самостоятельного значения. Изменилась ли оценка летней операции, попавшей в официальной историографии Великой Отечественной войны в разряд фронтовых, за последние 45 лет после выхода «Энциклопедии»? К сожалению, нет.
Как бы ни переписывали в послевоенный период историю войны, с лета 1942 года нас, солдат, воевавших подо Ржевом, жизнь накрепко связала со Сталинградом. Командиры и комиссары постоянно призывали: «Сильнее бить врага! Тем самым мы лучше поможем Сталинграду, где решается судьба страны». Вскоре имя города-героя стало символом мужества и великой стойкости. Немцы назвали Ржев «северным Сталинградом», командиры, ведя бой, называли нас «сталинградцами».
Исследование Ржевско-Сычевской операции провела С.А.Герасимова, научный сотрудник Тверского Государственного объединенного музея.[25] Опираясь на документы, она доказала, что официальная дата окончания операции — 23 августа — не соответствует действительности (см.: «Советская Военная Энциклопедия» и др.). Немецкие источники окончание летнего сражения за Ржев относят к середине октября.
Лишь на 58-й день после начала проведения операции появилось первое официальное сообщение Совинформбюро о ее ходе. Причем в полуправдивой форме: «Дней 15 тому назад войска Западного и Калининского фронтов на ржевском и гжатско-вяземском направлениях частью сил перешли в наступление…» В своем исследовании С.А.Герасимова приводит сведения об огромных потерях на примере 30-й армии, куда входила 215-я стрелковая дивизия.
За время боев подо Ржевом 215-я дивизия общей численностью 14 тыс. человек потеряла 7–8 тыс., в основном молодых, цветущих жизней. Среди них погибли многие курсанты Тюменского военно-пехотного училища. (Сборник «Ржевскими дорогами войны». Ржев, 1942. С. 20–23.)
Директива Ставки от 29 августа 1942 года. В ней сказано: «В целях быстрейшего разгрома ржевской группировки противника, захвата города Ржева и удобства управления войсками 29-ю армию передать в распоряжение 30-й армии Калининского фронта».
Исполнение Директивы. Читая боевые донесения командования 30-й армии за конец августа — сентябрь, встречаем примерно одни и те же слова: «30-я армия продолжает развивать успех по овладению Ржевом». Но Ржевом она так и не овладела ни в августе, ни в сентябре.
Директива Ставки от 10 октября 1942 года. Поставлена конкретная задача: «Окружить и уничтожить 9-ю немецкую армию. Захватить Ржев, а также города Сычевку, Белый, Великие Луки». Наступление намечено на 23 октября… Для решения поставленных задач Ставка выделила в распоряжение двух фронтов (Калининского и Западного): 1890 тыс. солдат и командиров, 24 000 орудий и минометов, 3300 танков и 1100 самолетов. Силища! Группа армий «Центр» к тому времени насчитывала 72 дивизии: 1680 тыс. офицеров и солдат, 3500 танков.
Исполнение Директивы. Сроки наступления несколько раз переносились: то по неготовности войск к боям, то мешали погодные условия. Вторая Ржевско-Сычевская операция под кодовым названием «Марс» началась 25 ноября и завершилась 20 декабря. Директива не была выполнена. Из намеченных в ней городов были взяты лишь Великие Луки (в январе 1943 года).
По мнению американского историка Дэвида М.Гланца, это было самое крупное поражение маршала Жукова.[26] Общие потери составили 500 тыс. человек и 800 танков.
(26 августа 1942 года Г.К. Жукова назначили заместителем Главнокомандующего. Он передал фронт И.С. Коневу. Калининский фронт возглавил генерал-лейтенант М.А. Пуркаев.)
Директива Ставки от 8 декабря 1942 года. Поставлена задача: «Калининскому и Западному фронтам к 1 января 1943 года разгромить немецкую группировку в районе Ржева—Сычевки—Ленино». Директиву подписали и И. Сталин, и Г. Жуков.
Исполнение Директивы. Директива не выполнена. Ржев и Сычевка не были взяты.
Директива Ставки от 6 февраля 1943 года. «Командующим Западным фронтом — В.Д. Соколовскому, Калининским — М.А. Пуркаеву: о проведении новой наступательной Ржевско-Вяземской операции. Следует окружить и уничтожить основные силы группы армий «Центр» и овладеть Ржевом. К наступлению привлечь 4 армии Калининского фронта и 8 армий Западного фронта. Приказано к 1 марта — не позднее — взять Ржев».
Исполнение Директивы. Группу армий «Центр» так и не удалось разгромить. 2 марта 1943 года в 18 часов немцы самостоятельно оставили город. Главные силы 9-й армии сумели оторваться от наступающих.
В марте советские войска, после ухода немцев со своих оборонительных рубежей, вошли в Гжатск (5 марта), Сычевку (8 марта), Вязьму (12 марта). В сообщениях Совинформбюро звучали иные формулировки: не вошли, а «захватили», «выбили» и т. д.
Теперь, кстати, познакомим читателя с тем, как рассказывали о своем уходе из Ржева сами немцы. Приведем несколько страничек из книги генерал-майора Хорста Гроссмана, командира 6-й пехотной дивизии.[27]
В докладе 9-й армии об оставлении Ржева говорилось следующее: «Вечером 2 марта 1943 года последние немецкие арьергарды, не вытесненные врагом, покинули уже давно оставленный город…» В сравнении с этим русский военный доклад от 3 марта 1943 года гласил: «Несколько дней назад наши войска начали решительное наступление на Ржев. Сегодня, после длительных боев, они взяли город».
Вся Ржевская баталия — свидетельство бездарности и жестокости Сталина. Не повезло на ржевском плацдарме военачальникам: Г.К. Жукову, И.С. Коневу и Д.Д. Лелюшенко. Фактически они не выполнили до конца ни одной из Директив Ставки. Нередко отдельные историки и писатели, пытаясь обелить полководцев, объясняют причины их поражений нехваткой сил, техники, ссылаются на погодные условия и т. д. Все это — сказки. Например заявление Г.К. Жукова о том, что если бы в его распоряжении были еще одна-две армии, то можно было не только разгромить ржевскую группировку, но и всю группу армий «Центр». (Слова эти маршал в своих «Воспоминаниях» относит к летней Ржевско-Сычевской операции.) Какие ему одна-две армии были необходимы, если в его распоряжении находился почти миллион войск?
Войска армий Жукова и Конева имели огромное превосходство в живой силе и технике над противником. Немцы утверждают о двух-трехкратном превосходстве русских, а во время атак — в 6–8 раз. (Лето 1942 г.) По данным Н. Белова и Т. Михайловой,[28] превосходство 30-й армии над противником, например, в летнем сражении 1942 года оценивается: в людях в 10–20 раз, в бронетехнике — в 20–30 раз.
В операции «Марс» мощь двух фронтов по сравнению с силами противника была еще значительнее.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.