ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Гитлеру понадобилось всего полгода, чтобы получить неограниченную власть, преподнесенную ему рейхстагом на блюдечке с голубой каемочкой. Теперь в Германии оставалась только одна сила, с которой он был вынужден считаться: старина Рем и его штурмовые отряды. Как всегда, бывший капитан шел напролом, не считаясь ни с чем, — за ним стояла грозная сила почти в 3 миллиона вооруженных до зубов и готовых на все бандитов.

В отличие от других нацистских лидеров Рем не занимал никакой государственной должности и старался держаться от государства подальше, демонстрируя таким образом свою независимость от власти. Говоря откровенно, он эту самую власть невзлюбил с первой минуты и полагал, что только он со своими штурмовиками способен «довести до конца национал-социалистическую революцию». Тревожили фюрера и отношения Рема с военными, поскольку тот не только не собирался идти на поводу у господ из рейхсвера, но был намерен растворить «серую громаду» рейхсвера в своем коричневом «половодье». Это не было пустой угрозой хотя бы потому, что после объединения со «Стальным шлемом» численность штурмовиков в 1934 году достигла 2,5 миллиона человек. И не считаться с такой «народной армией» Гитлер не мог. Положение осложнялось тем, что Рем страстно хотел, чтобы его любимые «гауштурмы» вошли в состав регулярной немецкой армии, в то время как Генеральный штаб и офицерский состав немецкой армии презирали Рема и его штурмовые отряды, в которых наряду с армией и полицией бывший капитан видел «третью силу нового государства, предназначенную для выполнения особых задач».

Чувствуя свою силу, Рем и не думал скрывать своих амбиций и в июне 1933 года писал в одном из нацистских ежемесячников: «Весь ход событий, имевших место с 30 января по 21 марта 1933 года, не соответствует сути и назначению немецкой национал-социалистической революции…

СА и СС не позволят немецкой революции погрузиться в сон; они не позволят тем, кто не участвовал в боях, предать ее на полпути к достижению поставленных целей… Коричневая армия — это свежие силы нации, ее последний бастион против коммунизма.

Если немецкие буржуазные простофили довольствуются тем, что государственный аппарат получил другое название, и сетуют на то, что национальная революция слишком затянулась, то мы с последним согласны. Действительно, давно пора от национальной революции перейти к национал-социалистической. Устраивает их это или нет, мы будет продолжать нашу борьбу. Если они наконец поймут, в чем ее суть, — мы с ними! Если не захотят — без них! А если понадобится — и против них!»

Подобные заявления не могли не беспокоить Гитлера, который слишком хорошо знал, что представляли собой штурмовые отряды. «Любой человек с инстинктами убийцы и садистской похотью, — писал известный немецкий публицист Эрнст Никиш в своей знаменитой книге «Империя низких демонов», — был в СА на своем месте. Чем более жестоко он себя вел, тем больше его уважали; здесь можно было вволю быть скотом… В СА получали полную свободу все преступные наклонности. Казармы штурмовиков являлись сосредоточением всех мыслимых пороков: тунеядцы, пьяницы, жизненные банкроты, громилы, гомосексуалисты готовили здесь свои самые темные деяния, при помощи которых надлежало «пробудить» Германию. Да и прозвища у них были уголовные: формирования СА в Берлине сами штурмовики называли разбойничьей шайкой и танцкружком, одного из главарей — Револьверной мордой; впрочем, и самого Гитлера за его предосудительную, с точки зрения истинного штурмовика, любовь к оперной музыке, а возможно, и за страсть к позерству презрительно именовали Примадонной».

Под стать своему лидеру были другие высшие чины СА. Обергруппенфюрер СА Карл Эрнст создал 30 камер пыток и превратил особняк «Колумбиа-хаус» в место истязания антифашистов. Он был организатором «Кровавой недели» в пролетарском районе Берлина Кепеник, где после запрещения СДПГ 22 июня 1933 года штурмовики учинили страшную расправу над социал-демократически и коммунистически настроенными рабочими. Особой жестокостью «прославился» среди штурмовиков врач Виллиан, который заставлял арестованных пить серную кислоту, поджаривал их на медленном огне, а потом пристреливал их «из милости» или давал умереть «естественной смертью». Даже тогдашний начальник гестапо бывший социал-демократ Дильс — а уж он-то знал толк в этом деле! — назвал Виллиана самым бесчеловечным из всех, кого он только встречал.

Конечно, Гитлер прекрасно знал, из каких отбросов состоит СА, давно уже превратившаяся в организацию убийц, но до поры до времени такое положение дел его устраивало. «СА, — любил он повторять, — есть объединение мужчин с политической целью и не есть высоконравственное заведение для воспитания благородных девиц, а союз грубых борцов, которым нечего спотыкаться о каждый труп». Но теперь, когда этот самый «союз грубых борцов» мог сломать шею ему самому, он смотрел на СА другими глазами.

Экономический кризис конца 1920-х — начала 1930-х годов изменил состав штурмовых отрядов, в которые влилась огромная масса представителей средних слоев, связывавших свое будущее только с СА. Малограмотные боевики продолжали наивно верить, что Гитлер и на самом деле выполнит все, что обещал им все эти годы, не понимая того, что их любимый фюрер давно уже плясал под дудку монополистов и юнкерства. Само собой разумеется, что Рем и его сподвижники являлись в глазах всех покровительствовавших Гитлеру Тиссенов, Круппов и Шахтов выразителями оппозиционных настроений мелкой буржуазии, которая в силу своей природы не могла не угрожать господству крупного капитала.

Так и не увидев никаких изменений, штурмовики были крайне недовольны сложившимся положением и все чаще поговаривали о «второй революции» (первой они считали приход Гитлера к власти в 1933 году). Хотя по большому счету ни Рем, ни его окружение ни в какой «второй революции» не нуждались. Как еще совсем недавно сам Гитлер, Рем и его сподвижники пытались навязывать свою волю с помощью обозленных штурмовиков, поскольку считали себя обойденными при дележе добычи, доставшейся нацистам. И вряд ли мы ошибемся, если предположим, что Рем и его компания жаждала власти, возможно, еще большей, нежели та, какой обладали Геринг и Геббельс, а сам Рем видел себя равным Гитлеру в воображаемом им политическом тандеме. Что же касается всех партийных бонз и гауляйтеров, то руководство СА считало их кабинетными крысами и болтунами, которые пробились на самый верх за их счет. Заветной мечтой Рема являлся пост министра рейхсвера и звание верховного главнокомандующего. По его образному выражению, он собирался пришить «пальто к пуговице», пристегнув свои три миллиона боевиков к стотысячной кадровой германской армии. Ненавидевший аристократов, Рем спал и видел во главе армии своих фюреров СА плебейского происхождения, которые должны были заменить аристократический офицерский корпус. «Серую скалу, — любил повторять он, — должен поглотить коричневый поток».

В свою очередь немецкое офицерство с презрением относилось как к Рему, так и к его сброду. Оно намеревалось создать собственную армию, воспитанную в духе лучших прусских традиций, прекрасно вооруженную и готовую к новой мировой войне. Что же касается вооружения, то это, по словам генерала Браухича, было дело «слишком серьезным и трудным, чтобы потерпеть участие в нем грабителей банков, пьянчуг и гомосексуалистов».

Конечно, в этом интересы Рема расходились с планами самого Гитлера, который всегда делал ставку на поддержку генералитета и Генерального штаба. Кроме того, фюрер нуждался в финансовой помощи крупных промышленников и финансистов, которых «социалистические» и «революционные» заявления Рема и Г. Штрассера пугали призраком того, что произошло в 1917 году в России. Гитлер не хотел, да, наверное, и не мог пойти ни против рейхсвера, ни против поддерживающих его промышленников. «Процесс развития от рейхсвера к тотальному военному государству, — утверждал посвященный во многие тайны Третьего рейха президент Данцингского сената Раушнинг, — в котором все жизненные функции нации подчинены требованию тотальной готовности к войне, и был по сути дела «сердцевиной» нацизма. Да и какая армия могла быть из убийц и насильников?»

Помимо всего прочего СА уже выполнил свою историческую задачу и должен был уйти с политической сцены Германии. Однако Гитлер был не так прост, чтобы оставаться один на один с тем самым рейхсвером, который так и не принял до конца «богемского ефрейтора». Результатом этого явились с нежностью взлелеянные созданные внутри СА в качестве отборной лейб-гвардии фюрера «охранные отряды» СС, которые формально подчинялись Рему.

Но только формально. С января 1929 года СС возглавлял «рейхсфюрер» Гиммлер, прозванный Черным вороном. Это был не очень умный и довольно сентиментальный человек, который если чем и отличался, так способностью демонстрировать свою не имевшую границ верность фюреру. Он был в очень плохих отношениях с Ремом, и не только из-за власти над штурмовиками. Во время «пивного путча» Гиммлер проявил себя далеко не лучшим образом, и Рем со свойственной ему грубостью постоянно высмеивал его трусливое поведение и щуплое телосложение. Наряду с полным отсутствием какой бы то ни было морали бывший агроном обладал еще и потрясающей злопамятностью и мечтал о том светлом дне, когда он сможет разрядить в своего врага пистолет.

Хорошо усвоивший макиавеллиевский принцип «разделяй и властвуй» Гитлер быстро продвигал Гиммлера, и к 1934 году ему была подчинена вся полиция Германии, за исключением Пруссии. 20 апреля под его начало перешло печально знаменитое гестапо, как называлась созданная Герингом в Пруссии государственная тайная полиция. Правой рукой Гиммлера стал бывший морской офицер Р. Гейдрих, возглавлявший эсэсовскую службу безопасности, которая в самом начале своего существования вела наблюдение за членами партии и штурмовиками. Очень скоро СД превратится в могучую организацию зарубежной разведки и контрразведки. Как и его шеф, Гейдрих не имел представления о нравственности и был отъявленным интриганом.

Да, пока Рем только грозил и бесчинствовал, но Гитлер не собирался ждать, когда тот от слов перейдет к делу, и судьба «старого приятеля», благодаря которому Гитлер по большому счету и стал тем, кем стал, была решена.

* * *

Развязку ускорил сам Рем. В феврале 1934 года он предложил правительству начать формирование народной армии на базе штурмовых отрядов, что весьма обеспокоило офицеров рейхсвера. Оно и понятно: ведь Рем потребовал от Гитлера не только создания новой армии из своих головорезов, но и замены ими старых прусских генералов.

Что же касается самого Рема, то он, чувствуя себя всесильным, даже и не думал следить за своими довольно нелицеприятными высказываниями в отношении той политики, которую проводил Гитлер. А то, что фюрер не только ввел его в состав кабинета, но и в конце 1933 года написал ему благодарственное письмо, в котором выразил свою признательность за все содеянное СА, лишний раз укрепили уверенность Рема в своей безнаказанности. Он не только продолжал критиковать всех подряд, в том числе и самого фюрера, но и провел по всей Германии внушительные демонстрации своих сил и принялся закупать оружие за границей. Это еще больше насторожило фюрера. А поскольку вся эта возня проходила на виду у всей страны, Гитлер не мог не понимать, что поведение Рема, хотел он того или нет, было пусть пока и завуалированным, но тем не менее вызовом фюреру той самой нации, которую он теперь олицетворял. Он не собирался и дальше бесстрастно взирать на дамоклов меч, в роли которого выступал Рем с его бандитами, тем более что среди штурмовиков все настойчивее стали раздаваться призывы начать действовать. Хотел того фюрер или нет, но ему надо было предпринимать действенные меры, поскольку теперь любой мятеж мог отрицательно сказаться на его авторитете лидера государства.

В январе 1934 года Гитлер вызвал к себе шефа прусского гестапо Р. Дильса и приказал ему заняться сбором компромата на «Рема и его дружеские привязанности», как туманно отозвался фюрер о партнерах шефа СА по его нетрадиционной сексуальной ориентации.

— Это, — проговорил Гитлер, — самое важное задание из всех, какое вы когда-либо получали…

Дильс щелкнул каблуками и отправился собирать компромат, благо сделать это было нетрудно.

Тем временем Рем продолжал наглеть. Дошло до того, что даже англичане стали проявлять беспокойство по поводу бушевавших в Германии штурмовиков. Чтобы успокоить их, Гитлер заявил посетившему его 21 февраля 1934 года в Берлине Антони Идену о своем намерении сократить отряды СА на две трети и сделать все возможное, чтобы оставшиеся в строю не получали оружия и не проходили военной подготовки.

Еще через неделю Гитлер созвал совещание высших представителей рейхсвера, СА и СС. На нем он прямо заявил, что отныне главной обязанностью СА является воспитание нации в духе национал-социализма, и призвал Рема и его подчиненных не мешать ему.

— Я, — сказал он, — никого не хочу пугать, но предупреждаю: всякий, кто осмелится мешать мне, будет уничтожен!

* * *

В отличие от весьма довольных таким поворотом событий генералов рейхсвера Рем и не подумал смириться, о чем заявил сразу же после совещания у фюрера своему ближайшему окружению. Завербованный Гиммлером офицер его штаба Виктор Лутц тут же доложил об этом шефу. Спустя несколько дней министр обороны генерал фон Бломберг сообщил фюреру о создании в СА специальной службы для охраны своих многочисленных штабов. Насколько это было серьезно, свидетельствовал тот факт, что только в одном из районов численность такого отряда достигла 8 тысяч человек, вооруженных пулеметами и винтовками.

Гитлер принял сообщение к сведению и вместе с Бломбергом, Рейхенау, командующим сухопутными силами генералом Фричем и командующим военно-морским флотом адмиралом Редером отправился на линкоре «Дойчланд» в Восточную Пруссию «понаблюдать за военными учениями», как было заявлено официально. На самом деле в роскошных каютах линкора Гитлер обсуждал с генералитетом пути преодоления внутриполитического кризиса. Расправа с Ремом была поручена Гиммлеру и Рейхенау. Геббельсу вменялось в обязанность обеспечить политическую сторону провокации.

— Рем, — заявил Гитлер рейхсфюреру, — должен быть убит… Исчезнуть в этом мире он не может, поскольку слишком много знает. Не правда ли, Йозеф? — с улыбкой взглянул Гитлер на Геббельса, ненавидевшего его «старого товарища» лютой ненавистью.

— Да, мой фюрер, — даже не пытаясь скрыть свою радость, кивнул тот.

Причины для радости у Геббельса имелись — пьяный Рем уже не раз угрожал министру пропаганды поведать миру правду о том, кто на самом деле поджег рейхстаг.

— И поспешите, — продолжал фюрер, — пока Рем еще верит, что спор с рейхсвером будет решен в его пользу…

Он знал, что говорил. Престарелый Гинденбург вот-вот должен был отправиться в мир иной, никто не знал, кого он наметил в свои преемники. Положение осложнялось тем, что президент так и остался монархистом, и оживившиеся монархические круги в Германии мечтали о восстановлении монархии и прочили на германский престол сына Вильгельма II принца Августа-Вильгельма, по совместительству являвшегося обергруппенфюрером СС.

Но пока президент был жив, Гитлер нуждался в поддержке генералов, которые имели на Гинденбурга большое влияние. Сам он всячески заискивал перед президентом и по случаю 19-й годовщины сражения в Маурских болотах подарил ему угодье «Прусский лес». Гинденбург щедрый подарок принял, но, уезжая в начале июня на летние каникулы, сказал фон Папену: «Положение ухудшается, Папен. Попытайтесь его улучшить».

4 июня 1934 года Гитлер пригласил Рема. Их беседа продолжалась более пяти часов, и все это время фюрер, используя свое красноречие, пытался уговорить его отказаться от идеи «второй революции», пообещав не распускать штурмовые отряды СА. Рем поверил «старому приятелю» и согласился с предложенным планом провести в Бад-Висзее совещание с руководством СА, обсудить перспективы движения и отправить в июле штурмовиков в отпуска. А затем издал «приказ по соединениям», который заставил Гитлера задуматься. «Если враги СА думают, — писал Рем, — что штурмовики не вернутся из отпуска, пусть наслаждаются этой иллюзией, пока есть возможность. Придет день, и эти люди получат тот ответ, которого заслуживают; мы ответим им так, как нас заставит необходимость. Сегодня СА — это судьба Германии, и так будет всегда!»

Гитлер не остался в долгу и 24 июня 1934 года на нацистском съезде в Эссене заявил: «Горе тому, кто неуклюже топчет тонкие нити стратегических планов фюрера, ослепленный безумной мыслью осуществить их быстрее!»

На следующий день в выступлении по радио Гесс развил мысли Гитлера, весьма туманно поведав о каком-то давно готовящемся «бунте против национал-социалистической революции» и пригрозив бунтовщикам, что «все они будут обнаружены, где бы они ни прятались — в хозяйственных кругах, среди чиновничества или где-либо еще!»

Как это ни удивительно, но даже это столь прозрачное «где-либо еще» не насторожило ни Рема, ни его окружение. Либо все они были глупы, либо настолько уверовали в своего фюрера, что даже не усомнились. В очередной раз удивил и Рем. Уж он-то хорошо знал «честность» своего старого приятеля и мог бы поразмышлять на досуге над его зловещими предостережениями. Но, видимо, он и на самом деле беззаветно верил в фюрера, и если бы это было не так, то вряд ли бы он распустил своих бандитов по отпускам, а сам отправился на отдых в курортное местечко Бад-Висзее в Баварии. Как и было условленно с Гитлером, там он намеревался устроить встречу руководителей групп СА и большой банкет по поводу начала месячного отпуска.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.