Вновь обрести золотой век

Вновь обрести золотой век

Среди семи планет алхимики отводили особое место Сатурну. Он не просто традиционно связывался со свинцом, одним из семи металлов, соответствовавших семи планетам, известным со времен Античности. Сатурн ассоциировался также с первобытным золотым веком, когда, как известно нам из греко-римской мифологии, миром правил бог Кронос (римский Сатурн), бывший также богом времени (отсюда хронология).

Так нет ли еще возможности возвратить, по завершении цикла апокалиптических переворотов и потрясений, этот золотой век, вновь обрести состояние небесного блаженства? Отсюда проистекает второе огромное различие между целями, которые преследовались алхимиками, и целями современной позитивной науки. Современной науке совершенно чужды всякого рода концепции и видения религиозного, священного порядка. Традиционная алхимия основывалась на мифической, фантастической, чудесной надежде вновь обрести золотой век, возвратиться в блаженное состояние (о котором человеческая душа хранит навязчивые ностальгические воспоминания), утраченное в результате первобытного грехопадения. Надежду возвратить его алхимия распространяла не только на людей, но и на все земное творение, включая сюда и минеральное царство. Но как вновь обрести утраченный золотой век, как «перейти, подняться от свинца к золоту»! Мы видели, что для средневековых христианских алхимиков их самые фантастические творческие надежды не вступали в противоречие с господствовавшими в те времена верованиями и идеями, которые они вполне разделяли. Напротив, надежда вновь обрести утраченный золотой век, возвратиться в потерянный рай, восстановить состояние блаженства на Земле не имеет смысла для строго «мирских» целей современной химии, практикующей количественный анализ.

Однако различия между алхимией и химией этим не ограничиваются, они гораздо глубже и непримиримее. Историку приходится также констатировать, что во время выполнения алхимических операций обнаруживались (если верить адептам) явления, факты и законы, выходящие за рамки природы процессов, допустимых с точки зрения современной позитивной науки — вопреки нашим попыткам (со всеми оговорками) рискованного сближения химии и алхимии.

Мы только что видели, сколь тесно алхимик увязывал обработку веществ в собственной лаборатории с расположением звезд на небесном своде. Тем самым он проводил непреложную параллель между небесными законами и феноменами, наблюдаемыми в лаборатории, — отсюда название, которое иногда дают алхимии, на первый взгляд весьма странное, однако не менее показательное, если иметь в виду упомянутую параллель между небесными и земными явлениями, небесное земледелие, и слово земледелец, прилагаемое к адепту.

Совершенно логично, что алхимики не считали, будто знание, какие вещества и как необходимо обрабатывать и смешивать при последовательном выполнении операций Великого Делания, само по себе еще не ведет к успеху. Они полагали, что эти вещества, прежде чем могут быть использованы, должны достичь надлежащей астральной зрелости. Например, сурьма не могла считаться философской (то есть пригодной для использования в операциях Великого Делания), пока алхимик не подвергнет ее воздействию планет, достигших соответствующей констелляции, которая с величайшей тщательностью устанавливалась на небосводе. Упомянутая констелляция обеспечивала благотворное воздействие Солнца, Луны, планет и определенных созвездий. Лишь после этого должным образом приготовленный антимоний становился пригодным к употреблению; алхимики символическим образом представляли его в виде юной девы, сравнивавшейся с Суламифью из «Песни песней» Соломона, про которую сказано, что она «черна, но красива». И вообще алхимики охотно использовали символы, заимствованные из Священного Писания.

Правы ли историки науки, утверждающие, что телескоп был изобретен лишь в начале XVII века Галилеем? Алхимик Роджер Бэкон еще в XIII веке сделал наброски подобного рода инструмента.

Если верить некоторым текстам, то для успеха Великого Делания было необходимо уловить в строго определенный момент (каким образом? А именно с помощью специального цилиндра — трубы? — направленного на соответствующую часть неба) свет определенной звезды. Но помимо влияния звезд алхимики прибегали и к другим вышним влияниям — в частности, «воды, [ниспосланной] свыше» (еще один красивый образ). Мы уже знаем, что они заботливо собирали росную влагу в мае. Они искренне верили, что роса исходит непосредственно из межзвездного пространства, откуда она спускается, проходя через атмосферу и попутно неуловимым образом оживляя ее.

Земной магнетизм также играл в алхимических операциях свою строго определенную роль, хотя сейчас и трудно уже сказать, какую именно — не зря же буссоль фигурирует на некоторых алхимических гравюрах, пусть и XVII, и XVIII веков, но, вероятно, отображавших приемы, использовавшиеся уже средневековыми адептами на каких-то этапах Великого Делания.

Средневековые алхимики полагали, что успех Великого Делания зависит от точного знания благоприятных небесных конфигураций и что операции, совершавшиеся в лаборатории, имеют серьезные последствия (хорошие или плохие), способные отразиться беспредельно далеко в мировом пространстве. Так, случайный разрыв философского яйца на одной из решающих стадий делания (на той, которую называли третьим трудом) мог опасным образом отразиться в мировом пространстве. На этом этапе даже самое незначительное превышение постепенного увеличения интенсивности нагрева грозило, думали они, катастрофой (то есть разрывом философского яйца), могущей иметь не только страшные последствия для самой лаборатории, но трудно предсказуемые внешние отзвуки.