Первый налет

Первый налет

После захвата Белоруссии войсками вермахта Москва стала фигурировать как цель для соединений люфтваффе. В немецких авиационных штабах советская столица получила обозначение «объект 10», что, видимо, было связано с очередностью воздушных налетов. 8 июля 1941 г. начальник германского Генерального штаба сухопутных войск генерал Ф. Гальдер записал в дневнике: «Непоколебимо решение фюрера сровнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов, которое в противном случае мы потом будем вынуждены кормить в течение зимы. Задачу уничтожения этих городов должна выполнить авиация… Это будет, по его словам, народное бедствие, которое лишит центров не только большевизм, но и московитов (русских) вообще»

13 июля командир 8-го авиакорпуса генерал В. Рихтгофен (W. Richthofen) высказал мнение, что воздушный налет на Москву, имевшую свыше 4 млн жителей, ускорит катастрофу русских На следующий день Гитлер в очередной раз заявил о необходимости бомбардировки советской столицы, «чтобы нанести удар по центру большевистского сопротивления и воспрепятствовать организованной эвакуации русского правительственного аппарата». В утвержденной фюрером 19 июля директиве № 33 «О дальнейшем ведении войны на Востоке» ставилась задача «по возможности быстрее начать силами 2-го воздушного флота, временно усиленного бомбардировочной авиацией с Запада, воздушные налеты на Москву». Здесь же говорилось, что ее бомбардировка должна стать «возмездием за налеты русской авиации на Бухарест и Хельсинки»

В середине июля на Восток из состава находящегося во Франции 3-го воздушного флота перебрасываются шесть бомбардировочных авиагрупп. Это был пятый и последний эшелон (резерв главного командования люфтваффе – OKL), который по плану войны с Советским Союзом Геринг и его штаб вводили в бой. Состав резерва приведен в табл. 4.2

Таблица 4.2. Бомбардировочная авиация, переброшенная на советско-германский фронт в июле 1941 г.

Части Штатная численность Всего самолетов Объединения и соединения Командир

В наличии Боеготовые

Stab/KG4 3 He111 1 1 1-й ак 1-го ВФ Полковник Рат

I/KG4 36 He111 22 17 1-й ак 1-го ВФ Капитан Носке

II/KG4 36 He111 23 17 1-й ак 1-го ВФ Майор Вольф

III/KG4 36 He111 12 10 1-й ак 1-го ВФ Майор Бугинг

Stab/KG28 6 He111 0 0 2-й ак 2-го ВФ Полковник Рот

I/KG28 36 He111 20 14 2-й ак 2-го ВФ Подполковник Хекман

III/KG28 36 He111 29 21 2-й ак 2-го ВФ Майор фон Лоссберг

KGr100 36 He111 12 10 2-й ак 2-го ВФ Майор Кустер

Итого 225 He111 119 90

Ответственным за организацию налетов назначили командира 2-го авиакорпуса генерала Б. Лерцера (В. Loerzer). Ему оперативно подчинили все авиагруппы резерва Главного Командования; их предполагалось задействовать в первую очередь. Кроме того, в бомбардировке Москвы должны были участвовать эскадра KG53 из состава 2-го авиакорпуса 2-го воздушного флота (самолеты He111 действовали с аэродромов Дубицкая Слобода, южнее Минска и Борисова), авиагруппы I и II/KG55 из 5-го ак 4-го ВФ (также He111 с аэродрома Бояры, между Минском и Двинском, недалеко от Кривичей), группы I и II/KG3 из 2-го ак 2-го ВФ (Ju88 с аэродромов Орша и Бояры) и группа III/KG3 из 8-го ак 2-го ВФ (Do17 с аэродрома Вильнюс). Таким образом, из пяти действовавших на Восточном фронте авиакорпусов только 4-й ак не готовился бомбить Москву.

20 июля командующий 2-м воздушным флотом генерал-фельдмаршал А. Кессельринг (A. Kesselring) провел совещание с командирами в связи с предстоящим рейдом. По его словам, русская авиация была уже практически разгромлена и оказать серьезного сопротивления не могла. Немецкий летчик фельдфебель Л. Хавигхорст (L. Havighorsi), который в то время служил в эскадре KG28, вспоминал:

«Накануне удара по русской столице на аэродром Тересполь, где находились два наших отряда, прибыл генерал-фельдмаршал Кессельринг. Он обратился к экипажам:

– Мои авиаторы! Вам удавалось бомбить Англию, где приходилось преодолевать сильный огонь зениток, ряды аэростатных заграждений, отбивать атаки истребителей. И вы отлично справились с задачей. Теперь ваша цель – Москва. Будет намного легче. Если русские и имеют зенитные орудия, то немногочисленные, которые не доставят вам неприятностей, как и несколько прожекторов. Они не располагают аэростатами и совершенно не имеют ночной истребительной авиации.

Вы должны, как это всегда делали над Англией при благоприятных условиях, подойти к Москве на небольшой высоте и точно положить бомбы. Надеюсь, что прогулка будет для вас приятной.

Через четыре недели войска победоносного вермахта будут в Москве, а это означает конец войне…»

Тактика налета мало отличалась от применявшейся при бомбардировках крупнейших городов Англии. Для наведения самолетов 100-й бомбардировочной группы, оборудованных радионавигационной аппаратурой «X-Gerat», создавались радиомаяки в районе Орши. Эти бомбардировщики, выполнявшие роли лидеров, выводились в створ радиолуча Орша – Москва и следовали строго определенным курсом, который не должны были менять, даже попадая в световые поля и под обстрел зенитной артиллерии. Экипажам самолетов определили конкретные цели, на которые предполагалось сбросить осветительные, зажигательные и фугасные авиабомбы. Так, бомбардировщики эскадры KG55 наносили удар по Кремлю, МОГЭСу, зданию ЦК ВКП(б), KG53 – по Белорусскому вокзалу и фабрике им. Клары Цеткин (видимо, немцы имели в виду завод по производству бездымного пороха), KG4 – по мостам в западной и северной части столицы. Авиаторов снабдили подробными картами города масштабов 1:25 000 и 1:40 000, а также фотопланшетами. Наиболее опытные экипажи брали на борт новейшие бомбы массой 2500 кг.

На сохранившейся в сбитом немецком самолете карте Москвы были отмечены все крупные авиазаводы: № 1 им. Авиахима, № 22 им. Горбунова и № 24 им. Фрунзе. В этом нет ничего удивительного, так как руководил информационной службой в штабе 2-го воздушного флота генерал Г. Ашенбреннер (Н. Aschenbrenner), занимавший перед войной должность военно-воздушного атташе в германском посольстве в Москве. Можно согласиться с советскими контрразведчиками, отметившими, что сведения о многих целях для бомбометания были получены немцами еще до войны от сотрудников германского посольства и торгпредства, а также от пилотов авиакомпании «Люфтганза», совершавших регулярные рейсы по маршруту Москва – Берлин. Кроме того, еще в мирные дни в Москву и область абвер заслал агентов-сигнальщиков, которые оказали существенную помощь экипажам люфтваффе

Подготовка к удару по Москве проводилась весьма поспешно. Об этом свидетельствует неукомплектованность до штатной численности бомбардировочных авиагрупп: не хватило времени их пополнить. А вот другой любопытный факт: аэродром Динабург (Даугавпилс) оказался не готов к приему группы III/KG4. К тому же здесь длина взлетной полосы не позволяла стартовать перегруженным «хейнкелям». По этой причине группу срочно перебазировали в Проверен близ Кенигсберга. Впервые с сентября 1939 г. все три боевые авиагруппы эскадры KG4 «Генерал Вефер» (58 бомбардировщиков, не считая транспортных и связных машин) оказались расположены на одном аэродроме. Многие немецкие командиры полагали, что скученность и спартанские условия на авиабазах не обеспечивают безопасности при одновременной работе большого количества самолетов и для соответствующей подготовки потребуется время. Но рейхсмаршал Геринг, возглавлявший люфтваффе, торопил и требовал, чтобы в предстоящей операции было задействовано не менее 150 бомбардировщиков.

Налет на Москву в ночь на 22 июля напоминал таранный удар. В 21 ч с линии Рославль – Смоленск от постов ВНОС поступили первые данные о появлении в воздухе большой авиагруппы противника, 195 самолетов (по советским данным, их было 220) засветло взлетели с аэродромов Брест (Тересполь), Барановичи, Бобруйск, Дубинская и др. При этом 127 машин шли компактной группой, выдерживая направление Вязьма – Гжатск – Можайск. С наступлением темноты на маршруте полета специальные команды разложили костры, служившие экипажам ориентирами. На подступах к городу самолеты рассредоточились и проникали к назначенным им целям с разных направлений.

Как отмечал начальник штаба 6-го иак полковник И.И. Комаров, который в ту ночь находился на аэродроме Клин, задолго до приближения неприятельских самолетов к городу все части зенитной обороны были приведены в боевую готовность, дежурные истребители подняты в воздух, прожектористы заняли места согласно боевому расписании). Противник шел одиночными самолетами, в линию по 10-12 машин на фронте Клин – Калуга, эшелонировано в глубину, через 1-3 мин. Основная группа самолетов летела на высоте, не превышающей 2500-3000 м

В оперсводке № 01 штаба 6-го авиакорпуса, составленной в 7 ч утра 22 июля, делается такой вывод: «Противник производил налет в течение четырех часов непрерывным потоком мелких групп, от двух до девяти самолетов в группе, действуя с высот от 1000 до 4000 м. Основное направление полета колонн самолетов проходило через Волоколамск, Истру к Москве. Отдельные группы заход на Москву производили через Наро-Фоминск, Внуково, Дмитров, Мытищи. Уходил противник веерообразно в секторах Москва – Клин, Москва – Подольск. Начало налета осуществила группа в составе от трех до пяти самолетов, которые сбросили зажигательные бомбы, вызвав в четырех местах пожары. Последующие группы для освещения целей бомбометания сбрасывали осветительные ракеты на парашютах, создававшие сильное освещение и горевшие до 10-12 мин. Наряду с зажигательными бомбами противник сбрасывал фугасные бомбы различного калибра. Главными целями противник, очевидно, избрал железнодорожные вокзалы, Кремль, авиазаводы и аэродромы во внутренней зоне Москвы. По ориентировочным подсчетам, всего в налете на Москву участвовало до 150 самолетов типа Ju88, Do215 и Do217 (основным типом бомбардировщика был He111. – Прим. авт.)

Некоторые подробности о событиях той ночи рассказал фельдфебель Л. Хавигхорст: «…Наш He111 (1T+IK) шел в отряде Хеллмана (Hellmann). Горящий Смоленск являлся хорошим навигационным ориентиром. Четким белым штрихом просматривалась дорога Смоленск – Москва. Скоро мы увидели 10-20 прожекторов, создававших световое поле. Попытки обойти его не удались: прожекторов оказалось много слева и справа. Я приказал поднять высоту полета до 4500 метров и экипажу надеть кислородные маски. Внезапно по нашему самолету открыла огонь русская зенитная артиллерия. К счастью, она стреляла неточно, но плотность разрывов была высокой.

Когда наш самолет вплотную подлетал к Москве, мы увидели под собой Ju88 из другого соединения – он готовился пикировать на город. Собирались освободиться от своего бомбового груза и мы. В это время раздался взволнованный голос радиста:

– Внимание, аэростаты!

– Ты обалдел, – послышалось в ответ, – мы же летим на высоте 4500.

Экипаж хорошо знал, что англичане не поднимали аэростаты выше 2000 метров, а здесь высота была, по крайней мере, удвоена. Тут же наличие аэростатного заграждения подтвердил бортмеханик.

Я приказал сбросить бомбы, и как только мы повернули обратно, радист сообщил о приближении вражеского истребителя. Русский ночной истребитель (у них вообще не должно было существовать подобных) атаковал нас сверху слева. Радист открыл огонь, и к нему тотчас присоединился бортмеханик. Тогда истребитель был подбит и, загоревшись, перешел в пикирование. Это был первый истребитель, сбитый нашим экипажем. (Сегодня известно, что немцы ночью часто принимали выхлопы из патрубков за пожары в моторных отсеках. При отражении первого налета летчики Сергеев, Шокун и Зубов покинули свои машины с парашютами. Первые двое – после израсходования горючего, а у младшего лейтенанта Зубова – по неизвестной причине вспыхнул мотор. – Прим. авт.) Наш He111 приземлился с сухими баками в Тересполе в 4 ч 27 мин. На весь полет ушло 8 ч 4 мин»

Советская ПВО встретила налет во всеоружии. Случайно или нет, но 21 июля в 8 ч вечера завершились командно-штабные учения под руководством И.В. Сталина и Г.К. Жукова. Они способствовали повышению бдительности. Уже в 22 ч 29 мин прожектористы подполковника Б.В. Сарбунова осветили первую цель. В зонах ожидания находились ночные истребители. В эту ночь они произвели 173 (по другим данным 178) самолето-вылета.

Им удалось расстроить боевой порядок противника, помешать прицельному бомбометанию. Но отдельные машины прорвались к своим целям. Так, некоторые экипажи II/KG55 достаточно точно поразили Кремль.

Известный летчик-испытатель М.Л. Галлай, участвовавший в отражении первого воздушного удара, вспоминал: «Он очень нахально – не подберу другого слова – летал в эту ночь, наш противник! Гитлеровские бомбардировщики ходили на малых высотах – два, три, от силы четыре километра, – будто и мысли не допускали о возможности активного сопротивления с нашей стороны. Через несколько дней выяснилось, что так оно и было. Пленные летчики со сбитых немецких самолетов рассказывали, что по данным их разведки, с которыми их ознакомили перед вылетом, сколь-нибудь серьезную систему ПВО и, в частности, организованную ночную истребительную авиацию они над Москвой встретить были не должны»

Не должны были, но встретили! Не всегда умелые, но самоотверженные действия истребителей, зенитчиков, прожектористов, аэростатчиков, воинов службы ВНОС сорвали гитлеровский план разрушения Москвы. По неприятельским самолетам было выпущено 16 тыс. снарядов среднего и 13 тыс. малого калибра, а также 130 тыс. пулеметных патронов. Советское командование сообщило об уничтожении 22 немецких бомбардировщиков, из которых 12 – на счету истребителей. «В условиях ночного налета эти потери со стороны противника надо признать весьма большими, – говорилось в сводке Совинформбюро.

– Рассеянные и деморализованные действиями нашей ночной истребительной авиации и огнем наших зенитных орудий немецкие самолеты большую часть бомб сбросили в леса и на поля на подступах к Москве. Ни один из военных объектов, а также ни один из объектов городского хозяйства не пострадал»

Если верить показаниям взятых в плен летчиков и германским документам, то первая атака Москвы стоила люфтваффе шести-семи самолетов, потерянных по разным причинам, включая разбившиеся или серьезно поврежденные при вынужденной посадке уже на своей территории. Первым погиб той ночью экипаж командира 4/KG55 обер-лейтенанта О. – Б. Хармса (O. – B. Harms), который вел группу из 35 машин из Борисова через Козловичи, Красное, Дорогобуж и южнее Вязьмы. Можно привести мистический факт: накануне вылета Хармс написал прощальное письмо и просил командира группы отправить родным в случае его гибели, но майор Э. Кюль (Е. Kuhl) не понял его настроения

Среди отличившихся этой ночью советских летчиков нужно отметить ст. лейтенанта И.Д. Чулкова из 41-го иап ВВС МВО. Впервые взлетев ночью на МиГ-3, он в 2 ч 10 мин 22 июля около Истры сбил бомбардировщик «хейнкель». Наутро обломки этой машины обнаружили командиры штаба 6-го иак в районе Подсолнечной. Начав войну на границе, Чулков уже успел одержать несколько побед и вскоре был представлен к званию Героя Советского Союза.

В Центральном архиве Министерства обороны удалось найти убедительные доказательства того, что He111, сбитые ст. лейтенантом Н.Г. Кухаренко из 11-го иап и летчиком-испытателем М.К. Байкаловым, упали соответственно в районе Голицына и на Красной Пресне. С большой вероятностью самолет Хармса был атакован над поселком Дорохово однополчанами Кухаренко – звеном капитана К.Н. Титенкова (ведомые лейтенант В.Д. Лапочкин и мл. лейтенант В.В. Бокач); немецкая машина упала у Рузы.

Многим хорошо знакома книга М.Л. Галлая «Первый бой мы выиграли». Те, кто ее прочитал, согласятся, что Марк Лазаревич не только отличный летчик, но и блестящий рассказчик. Для остальных скажем, что, вспоминая о том времени, важных событиях из истории советской авиации, предшествующих первому налету люфтваффе на столицу, Галлай повествует, как несколько раз атаковал в ночном небе «дорнье», после чего противник с резким креном вывалился из лучей прожекторов и устремился к земле. На основе советских и немецких архивных документов удалось уточнить, чем закончился тот бой. Подбитый огнем «мига» немецкий бомбардировщик ушел достаточно далеко, но все же упал ранним утром между Витебском и Смоленском. Попавший в плен летчик лейтенант К. Кун (К. Kuhn) сделал все возможное, чтобы скрыть выполнявшееся им задание, связанное с бомбежкой Москвы. Мол, несмотря на то, что он на фронте с 5 июля, совершил лишь первый боевой вылет, якобы никаких бомб на борту не было – в задачу экипажа входила только разведка. Кун также заявил, будто в их отряде настолько все засекречено, что он не знает даже, кто командует группой. По данным немецкого отчета, при атаке Москвы у Do17Z (№ 3367) Куна был подбит мотор, и из полета самолет не вернулся. Машина с кодом 5К+ЕТ принадлежала отряду 9/KG3.

Придавая защите столицы особое значение, нарком обороны И.В. Сталин в специальном приказе (приказ НКО № 0241 от 22 июля 1941 г.) объявил благодарность участникам отражения налета. Это был первый с начала войны приказ Верховного Главнокомандующего о поощрении Вслед за этим по представлению генерал-майора Громадина 81 защитник Москвы был отмечен государственными наградами, в том числе пятеро награждены орденами Ленина. Среди особо отличившихся зенитчики – командиры батарей И.Б. Клец и А.Е. Турукало, летчики 11-го иап К.Н. Титенков, С.С. Гошко и П.А. Мазепин. Награждение орденами Ленина двух последних было прямо связано с созданием и успешной боевой работой группы майора Олениченко, базировавшейся на оперативных площадках Западного фронта. И Гошко, и Мазепин имели на своем счету по две победы. Первый одну из них одержал тараном, а второй после боя 4 июля сумел посадить подбитый Як-1, но от полученных ран скончался в госпитале.

Однако вернемся в утреннюю Москву. Вряд ли в городе кто-либо спокойно провел эту ночь, не сразу ослабло напряжение и с рассветом. При разборе прошедших боевых действий обнаружился ряд недостатков, которые требовалось как можно скорее устранить. Так, основная ошибка командования истребительной авиации состояла в том, что не было обеспечено патрулирование значительных сил сразу на нескольких эшелонах. Зенитная артиллерия «вела огонь слишком беспорядочно». При стрельбе прямой наводкой (с прицелом) большинство разрывов снарядов значительно отставало от курса полета вражеских бомбардировщиков. Огонь зениток создал сильную помеху работе истребителей, когда те были вызваны в центр города. Зенитные пулеметы вели бесцельную стрельбу по высоколетящим самолетам. Окаймив центр города лучами, прожектористы облегчали действия противника. Когда прожекторы, отслеживая полет бомбардировщиков, допускали снижение лучей до крыш высоких зданий, то освещали город лучше осветительных ракет, сбрасываемых немцами. Нередко свет прожекторов цепко фиксировал в небе свои истребители, даже И-16, силуэт которых был хорошо известен. Но главное упущение состояло в том, что в горячке боевых действий оказались забыты таблицы, коды и другие документы, регламентирующие организацию и принципы взаимодействия между различными родами войск ПВО

Генерал А.А. Осипов, которого за два дня до налета назначили исполняющим обязанности начальника Главного управления ПВО, отметил серьезные недостатки в действиях войск, защищавших Москву. Он докладывал командующему МВО генералу П.А. Артемьеву, что данные с каждого из постов ВНОС о приближении неприятельских самолетов поступали с запаздыванием на 5-12 мин, в результате чего командование корпуса реагировало на обстановку, которая сложилась за 30-40 мин до этого. Прожектористы освещали одиночные, как правило, головные, самолеты, а многие другие беспрепятственно проникали к городу. «Малокалиберная зенитная артиллерия и зенитные пулеметы Центральной группы очень часто вели огонь по целям на недопустимо больших высотах и больших дистанциях, напрасно тратя снаряды, – отмечал Осипов. – Не допускать позорного явления – массового обстрела своих самолетов зенитным огнем. За непринятие наземными частями ПВО к исполнению сигналов своих самолетов о прекращении освещения и прекращении огня наказывать, вплоть до предания суду военного трибунала…»

Зам. начальника штаба 6-го иак полковник НА. Кобяшов посчитал серьезной ошибкой отсутствие «сильной группы истребителей на нескольких высотах непосредственно над Москвой… Значительной помехой для действия истребительной авиации являлась зенитная артиллерия. Огонь зенитчики вели бессистемно, без учета воздушной обстановки, и, по докладам авиационных наблюдателей, снаряды разрывались с большими опозданием и отставанием от курса полета самолетов противника… Целесообразно в будущем для уничтожения групп противника предоставлять истребителям время для самостоятельных действий без ограничений. При более организованной работе прожекторных частей истребительная авиация сможет с успехом полностью уничтожить все группы противника на подходе к Москве. Для работы зенитной артиллерии предоставлять время на период подготовки истребителей к повторным массовым вылетам»

Немецкие самолеты сбросили 104 т фугасных бомб и более 46 тысяч штук мелких зажигалок. По грубым оценкам, только половина вылетевших экипажей смогла выполнить задание. Утром начальник Управления НКВД по Москве и Московской области старший майор госбезопасности М.И. Журавлев доложил наркому внутренних дел СССР Л.П. Берия предварительные данные о потерях и разрушениях. В результате первого налета пострадало 792 человека, 130 из которых погибли. В городе возникли 1166 очагов пожаров, причем 36 раз случались возгорания на военных объектах, а 8 – на железнодорожном транспорте. Огонь охватил постройки и вагоны на товарной станции Белорусская, военные склады на Волочаевской улице, хлебозавод и пакгаузы на Грузинском валу, несколько других небольших фабрик, заводов и жилых построек, а в Трубниковском переулке загорелось сразу несколько рядом стоящих домов. К 9 ч утра 22 июля все пожары удалось локализовать. Наибольшие разрушения были зафиксированы на платформе Подмосковная, где бомбардировкой сильно повредило 100 м железнодорожного полотна, уничтожило 19 груженых вагонов, вывело из строя электросеть и телефонную станцию

Как вспоминал зам. начальника Управления пожарной охраны Москвы М.Т. Павлов, большинство бомб разорвалось в Краснопресненском и Ленинградском районах. Находясь в ночь на 22 июля в районе Хорошева, Павлов наблюдал, как, чередуя сброс фугасных и зажигательных боеприпасов, противник стремился разрушить находящиеся там военные объекты. По мнению одного из главных столичных огнеборцев, здесь в первый и последний раз за время налетов на Москву «юнкерсы» переходили в пикирование и обстреливали из пулеметов бойцов 27-й команды пожарной охраны – два пожарных погибли. Несколько человек этого подразделения получили ранения и тяжелые контузии, сброшенные взрывной волной с крыши