6. Торквемада и его «Указания»

6. Торквемада и его «Указания»

Ни одно имя не связано с историей испанской инквизиции столь тесно, как имя Томаса Торквемады, и мало кто не слышал о нем. Кажется странным, что этот человек, до пятидесяти лет мало кому известный, в следующие двадцать лет своей жизни оставил такой заметный след в истории. Характерно, что одни относились и относятся к этому человеку со страхом или ненавистью, у других же он вызывает восхищение. Торквемаду наэывали палачом, но также светом Испании и «славой ордена доминиканцев».

Томас родился в 1420 г. в городке неподалеку от Вальядолида, и этот городок назывался Торквемада. Он происходил из семьи мелких дворян; в XIV в. король Альфонс XI произвел в рыцари его предка Алонсо де Торквемаду.

Дядя Томаса, Хуан, был известным богословом и писателем, который за последовательное отстаивание позиций папской власти был вознагражден саном кардинала Сан-Систо. Его брат, Педро Фернандес, был отцом Томаса.

С юных лет Томас отличался благочестием и склонностью к аскетизму. Он был очень прилежным и способным студентом и очень рано получил степень доктора богословия и философии. Однако, сделав блестящую ученую карьеру, юноша, помнивший о том, что считал своим призванием, объявил родителям о своем желании стать монахом-доминиканцем.

Это было неприятной неожиданностью для его отца, так как Томас в семье был единственным сыном, и родители надеялись, что он женится и продолжит их род. Но Томас твердо стоял на своем. Он действительно стал доминиканцем и затем получил назначение настоятеля монастыря Сайта Крус в Сеговии. С самого начала Томас был склонен подвергать себя жестким ограничениям, мало ел, а мяса не ел вообще, не носил белья, что, должно быть, причиняло ему большие неудобства, так как доминиканцы носили одежды из грубой материи. Нередко он носил также власяницу. Томас ходил босым, и многие восхищались смирением этого дворянина, принявшего монашеский сан.

Благодаря своему благочестию Торквемада приобрел известность, и Изабелла, в то время просто сестра короля, пригласила его в качестве своего духовника. Тогда этот пост отнюдь не был таким важным, каким стал в дальнейшем, так как мало кто думал, что Изабелла станет королевой. Рассказывают (хотя, возможно, эта история была сочинена впоследствии), что Торквемада, став духовником Изабеллы, добился от нее обещания, что она, если станет королевой, учредит в Испании инквизицию.

Она и была учреждена, и Торквемада стал одним из людей, которые более всего способствовали усилению и утверждению этого ужасного института.

Надо заметить, что Изабелла была весьма высокого мнения о своем духовном наставнике и постоянно с ним советовалась.

Судя по всему, Торквемада был искренним человеком. В отличие от многих слуг церкви он не стремился к богатству, а власть была ему нужна ради установления в стране единой католической веры. Есть люди, для которых уверенность этого человека в собственной исключительной правоте сродни смертному греху гордыни; однако для многих прежде, да и теперь, это признак добродетели и праведности.

Было у Торквемады и еще одно свойство, далекое от святости, — его ненависть к иудеям, более фанатичная, чем даже к протестантам и морискам (испанским мусульманам, обращенным в христианство. — Пер.). Почему Торквемада получил прозвище Бич Иудеев? Почему он преследовал их с особым фанатизмом, даже большим, чем Других людей, не разделявших его веры?

Некоторые историки утверждают, что дед Томаса был женат на иудейке, внеся тем самым «еврейскую примесь» в кровь потомков. Это, очевидно, произошло в конце XIV — начале XV в., когда иудеям была дана передышка от преследований; тогда случалось, что бедные дворяне женились на еврейках, чтобы поправить свои финансовые дела. Однако в Кастилии, где знать особенно гордилась своим происхождением и чистотой крови, подобное обстоятельство вполне могло вызвать известные осложнения, особенно после появления проповедника Мартинеса, ревностно обличавшего иудеев, и после слухов о том, что иудеи похищают и распинают христианских детей.

Известно, что де Спина, францисканец, едва ли не самый ревностный ненавистник иудеев, принявших христианство и втайне исповедовавших прежнюю веру, был сам новообращенный иудей. В его фанатизме, очевидно, присутствовала в том числе и боязнь за свою судьбу. Можно ли утверждать нечто подобное о Торквемаде? Допустим, у него действительно была еврейская кровь, и он знал об этом. Может быть, в дни юности, когда он еще не стал столь могущественным человеком, Торквемаде пришлось пережить обиды и унижения, связанные с его происхождением. Может быть также, что он скрывал это обстоятельство и опасался, что оно станет известным. Но если у Торквемады была еврейская кровь, это, конечно, в какой-то мере объясняет его фанатичную ненависть.

Сведения о его происхождении сообщает секретарь Изабеллы Эрнандо дель Пульгар, но его версия подвергалась сомнению, так как известно, что сам он был новообращенным иудеем, который, возможно, хотел видеть ревностного фанатика католицизма в числе себе подобных. Иероним Зурита, писатель более позднего времени, напротив, настаивает на чистоте происхождения Торквемады. Однако есть некоторые основания считать, что прав был Пульгар, так как католические историки стараются не называть имя бабки Торквемады.

Когда папа римский, по представлению Изабеллы, велел высшему испанскому духовенству созвать собор, чтобы упорядочить дела инквизиции, они получили также указание не допускать к делам инквизиции прелатов, у которых есть еврейская кровь. Сабатини в книге о Торквемаде утверждает, что это обстоятельство противоречит версии Пульгара о происхождении человека, назначенного Великим инквизитором. Однако в то время Торквемада был уже человеком слишком влиятельным, чтобы напоминать ему о его отчасти сомнительном происхождении. Что касается Изабеллы, то она ничего не имела даже против обращенных иудеев, как таковых; ее возмущало только их тайное возвращение к прежней религии. Да и при дворе были новообращенные. Едва ли для нее могла иметь какое-то значение версия о наличии еврейской крови у такого фанатичного католика, как Торквемада.

К тому же она, как и Фердинанд, стремилась свести к минимуму вмешательство папы в дела испанской инквизиции. Поэтому назначение Торквемады, как и утверждение его папой, не являются еще доказательствами отсутствия иудеев среди его предков.

Но возможно, для такого фанатичного католика, как Торквемада, даже само знание того, что его бабка была иудейкой, являлось вещью достаточно неприятной, ранившей его самолюбие.

Возможно также, что его скромность, аскетизм, суровые самоограничения были следствием уязвленной гордыни. Правда, для обычных людей, не знающих о его внутреннем мире, Торквемада оставался аскетом и смиренным доминиканцем, желающим одного — служить вере. Они не видели в нем жестокого гордеца, который, зная о том, что считал пятном на своей репутации, хотел всем показать, как он преследует других, кто также запятнан. И все же, живи он в другое время, когда в основе воспитания лежала бы терпимость, если бы его ум не был одержим фанатизмом, как, к сожалению, это случалось со многими умными людьми в прошлом и настоящем, Торквемада мог бы стать добрым человеком.

Помимо церковных дел, Торквемада увлекался архитектурой, и, когда он общался со строителями, обсуждавшими с ним планы построек, которые его интересовали, это был приятный и доброжелательный человек. Деньги, которые попадали в его руки, он употреблял или на преследования и казни инакомыслящих (как он сам выражался, ради славы Господа), или на сооружение великолепных зданий и строений, таких, как храм в родном городе или мост через реку Писуэргу. Венцом его архитектурных амбиций был, конечно, монастырь Св. Фомы в Авиле. Однако знаменательно, что это прекрасное архитектурное сооружение стало не только резиденцией Торквемады, но и тюрьмой для его жертв.

Едва ли можно сомневаться, что в ранней юности он искренне жаждал добродетельной жизни.

Интересно было бы проанализировать, какую роль сыграли случайности в жизни этого человека. Что, если бы его дед не женился на еврейке и у Торквемады не было бы фанатичной ненависти к иудеям? Что, если бы он не стал духовником королевы? Может быть, Торквемада так и жил бы в безвестности, оставаясь благочестивым монахом в обители Сайта Крус. Кто знает?

Став Великим инквизитором, Торквемада сразу же начал реформировать существующие законы об инквизиции и создал «Указания» из двадцати восьми статей. Начинал он с описания процедуры создания инквизиции в тех местах, где ее прежде не было. Все население при открытии следовало собрать в храмах в воскресный или праздничный день. После произнесения проповеди все верные христиане должны были присягнуть на кресте и Евангелии, что будут содействовать инквизиции и не чинить ей препятствий.

После этого устанавливался «период милости» на тридцать — сорок дней. В течение этого времени все еретики и отступники, в том числе тайно исповедовавшие иудаизм, должны были добровольно покаяться перед инквизиторами в своих грехах. В этом случае, принимая по внимание искренность их раскаяния и то, что они рассказали не только о своих грехах, но и о грехах знакомых, с ними обходились милостиво. Конечно, и им полагалось какое-то наказание, так как преступления против Бога не должны совершаться безнаказанно (странно, что инквизиторы так ненавидели Моисеев закон — им самим подошел бы скорее карающий Яхве, чем добрый Иисус); однако наказание могло быть сравнительно легким. Иначе говоря, это не было сожжение, заточение или конфискация всего имущества. Покаявшиеся должны были изложить свое покаяние письменно. Однако им следовало помнить, что однажды они уже преступили закон, а это означало в дальнейшем запрещение носить украшения из золота, серебра и драгоценных камней, одеваться в дорогие наряды, ездить верхом и носить оружие. Кроме того, от них могли потребовать за их проступок уплатить штраф в виде части своего имущества, чтобы употребить его на святые цели, например на войну короля и королевы против неверных в Гранаде. Наказания определялись местными инквизиторами на основе правил, разработанных Торквемадой.

Если же еретики не покаялись в течение этого «периода милости», а сделали это добровольно в дальнейшем, с ними все же могли еще поступить милосердно, то есть не применять смертную казнь. В этом случае вся их собственность должна была конфисковаться инквизицией. Эти люди подлежали более суровым наказаниям, чем покаявшиеся ранее, вплоть до пожизненного заключения. Но искреннее раскаяние означало сохранение их жизни.

С детьми, ставшими еретиками под влиянием родителей, следовало обращаться милостиво. Если они были моложе двадцати лет и добровольно сообщили инквизиции о порочных делах родителей, то их наказывали очень мягко, и они получали наставление в истинной вере, принимая во внимание их юные годы и то, что они получили неправильное воспитание.

Собственность еретиков и отступников подлежала конфискации с момента их впадения в ересь, поэтому, если богач, узнав заранее об аресте, передавал свою собственность другому лицу, она могла быть конфискована инквизицией.

Еретики и отступники, арестованные по поступившим на них доносам, могли, по их просьбе, получить возможность примирения с церковью в случае искреннего раскаяния, т. е. если они давали показания против знакомых. Однако, если обнаруживалось, что их раскаяние не было искренним, они передавались светской власти для казни.

Если ересь или отступничество считались не вполне доказанными, инквизиторам разрешалось подвергать арестованных пыткам. Если после этого еретик каялся в грехе, ему следовало повторять покаяние в течение трех следующих дней.

Обнародование имен свидетелей не разрешалось, так как были случаи, когда свидетелей убивали или ранили еретики. Подозреваемым разрешалось привлекать адвокатов, однако последние должны были поклясться, что, когда они сочтут арестованного виновным, то устранятся от ведения дела. Если подозреваемый в ереси, узнав о готовящемся аресте, бежал, то на всех дверях церквей в районе следовало вывесить указ о том, что он должен предстать перед инквизицией в течение месяца. Если он не делал этого, его вина считалась доказанной.

Если считалось доказанным обвинение в ереси относительно усопших, их тела эксгумировались и предавались огню, а имущество подлежало конфискаций. Члены семьи обвиненного могли попытаться защитить его, но, если им не удавалось это сделать, они подлежали тем же наказаниям, что и дети еретиков.

Инквизиторы имели право проникать во владения феодальных сеньоров и вершить там те же действия, что и на королевских землях. Если сеньоры препятствовали инквизиции, они сами считались пособниками еретиков.

Несовершеннолетние дети осужденных еретиков должны были передаваться инквизиции для получения настоящего католического воспитания за счет королевских средств на помощь бедным.

Девочки должны были получать небольшое приданое, чтобы они могли выйти замуж, они могли также уйти в монастырь.

Имущество раскаявшихся еретиков подлежало конфискации, но все, что они нажили после покаяния, сохранялось за ними.

Рабы еретиков получали свободу (не было ли это приглашением рабам доносить на хозяев?). Даже если раскаявшийся еретик получал право сохранить свое достояние, он не имел права владеть рабами.

Никто из инквизиторов не имел права получать подарки от подозреваемых. Виновные подлежали отлучению от церкви и должны были заплатить штраф в двойном размере от стоимости подарков. Все разногласия между инквизиторами должен был разбирать и разрешать Торквемада. Если инквизитор совершал мелкие проступки, он подлежал мягкому наказанию, о серьезных проступках следовало сообщить Торквемаде, чтобы виновный был отстранен и заменен другим инквизитором. В случаях, не предусмотренных «Указаниями», инквизиторы должны были сами решать, как поступить, в соответствии с благом церкви и во славу Господа.

Такова суть «Указаний» Торквемады, которые он в дальнейшем изменял и совершенствовал и которые легли в основу правил для инквизиции на последующий период.

Суровый и аскетичный, жаждущий лепить людей по своему образу, Торквемада пожелал, чтобы методы инквизиции использовались не только против еретиков и отступников.

Двоеженство теперь подлежало суду инквизиции, поскольку брак — священный институт, и оскверняющий его нарушает законы Божьи. Подлежала суду инквизиции также и содомия, и виновных ожидала сожжение на костре. Все это еще усилило страх перед инквизицией.

Видя такие жестокие наказания за аморальное поведение, люди шептались о поведении некоторых священников. Торквемада знал об этих слухах, и они доставляли ему немало огорчений. Он знал, что репутация духовенства вовсе не так чиста, как следовало бы. Ему хотелось бы выступить в роли небесного посланца, карающего всех, кто позорил Святую церковь. Среди проступков духовенства был один особенно одиозный. Не так уж редко священники, исповедовавшие молодых, привлекательных женщин, пытались совратить их, так как тогда священник и кающийся были наедине и не были разделены, как позднее, начиная примерно с XVII в.

Торквемаде было нелегко обличать подобные пороки не только потому, что их гласное обличение было большим позором для церкви, но и потому, что правила и предписания для духовенства поступали из Рима. Сам же папа Иннокентий VIII не стремился обуздывать плотские вожделения. В Ватикане у него были дети, которыми он гордился и осыпал их почестями. При таком поведении папы было бы циничным лицемерием судить строго какого-нибудь простого священника, согрешившего с молодой прихожанкой.

Однако совращение во время исповедей оставалось слишком нетерпимым, и с этим что-то следовало делать. Было разобрано поведение ряда священников, признанных виновными. Однако наказания обычно были мягкими; это считалось необходимым, чтобы не порочить церковь. Джон Марчант (историк XVIII в. — Пер.) приводит случай, когда Хосе Пералта, монах ордена Св. Иеронима, совершил грех содомии с подопечным подростком. Монах за это был приговорен к годичному заключению в собственном монастыре. С юношей, который не был священником, поступили значительно более сурово. Его провели по улицам, и на каждом углу он получал пять ударов бича. Говорят, что мальчик умер после порки. Священник же продолжал жить по-прежнему и после своего символического наказания, вероятно, готов был совершать прежние грехи при удобном случае.

Судя по всему, обычным наказанием для священников было кратковременное заключение в монастырской тюрьме и запрещение исповедовать. Не приходится сомневаться, что Торквемада возмущался распутством священников и понимал необходимость пресекать его. Если бы он был так же суров со священниками, как с еретиками, Мартин Лютер в следующем столетии лишился бы одного из своих аргументов. Но конечно, основными врагами для Великого инквизитора были иудеи и еретики, которых он так страстно ненавидел.

Изабелла и Фердинанд получили хорошее доказательство ненависти Торквемады к маврам. Во время военной экспедиции против Гранады Фердинанд столкнулся с серьезными трудностями. В войсках свирепствовала лихорадка, а у короля не было денег на продолжение кампании. Когда об этом узнал Торквемада, занятый в то время строительством монастыря Св. Фомы, он велел погрузить кувшины с золотом (которое предназначалось для строительства) на двенадцать мулов, чтобы погонщик доставил этот груз Изабелле вместе с письмом о том, что эти деньги предназначены для войны с маврами.

Правда, деньги эти оказались бесполезными. Слишком многие в армии Фердинанда были поражены эпидемией и не могли сражаться даже при наличии достаточного количества оружия. Король вынужден был прекратить военные действия. Но сам поступок Торквемады указывал на то, что этот суровый доминиканец был верным и надежным сторонником католических государей Испании. На этого человека они вполне могли положиться. Все это не могло не повлиять на их выбор, когда понадобилось решать вопрос о Высшем совете, а также о назначении Торквемады Великим инквизитором Кастилии и Арагона.