14. Оливарес

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

14. Оливарес

С приходом к власти в Испании династии Бурбонов власть инквизиции быстро начала слабеть. Политику Бурбонов кратко сформулировал один из них, Людовик XIV: «Государство — это я!» Политика этой династии и в Испании оставалась такой же, как во Франции, и Бурбоны не могли потерпеть, чтобы инквизиция сохраняла былое могущество, которое позволяло ей соперничать с королевской властью.

Приход Бурбонов, как и ослабление инквизиции, могут показаться неожиданностью, но при взгляде на историю Испании со времен Филиппа II это становится понятным.

Когда, незадолго до кончины, Филипп II говорил, что опасается, как бы вместо его сына Филиппа не стали править фавориты, то предчувствие не обмануло его.

Филипп III не был глупцом, но был человеком слабым и действительно, как и опасался отец, подпал под влияние временщиков. Слабость правителя привела к дальнейшему усилению инквизиции, но люди теперь соблюдали наружное благочестие, чтобы не привлекать внимания Святой палаты, хотя вовсе не обязательно разделяли взгляды церкви. При Филиппе III процветание страны пошло на убыль. Население голодало, легкая промышленность пришла в упадок, разоренная налогом «алькабала», а королевский фаворит герцог Лерма был замешан в махинациях с валютой. К тому же при дворе царила такая роскошь, которой никогда не позволяли себе придворные при Филиппе II.

В день рождения наследника, Филиппа IV, началось восстание морисков.

Король признал их виновными в заговоре против Испании совместно с королем Франции, герцогом Савойским и английской королевой.

Они были высланы из страны, которая потеряла, таким образом, большое количество искусных и трудолюбивых работников, что привело к упадку сельского хозяйства и ирригации. Король же, несмотря на все это, продолжал тратить деньги на содержание роскошного двора и пышные церемонии, а потому обременял народ новыми налогами. Чтобы успокоить свою совесть, он строил монастыри.

Но все же Филипп III не был настолько глуп, чтобы совсем не понимать происходящего в стране. В 1609 г. он потребовал, чтобы ему представили доклад о положении народа, и был шокирован тем, что узнал. Теперь король решил покончить с роскошью. Хотя ему не было и сорока, он уже думал о спасении души через своевременное раскаяние, так как увидел, что он сам был виновником бедственного состояния страны. Сыну же он стал внушать, что тот должен стать более мудрым правителем, нежели его отец.

Фавориты знали о слабом здоровье короля, и, полагая, что наследник скоро займет трон, враги герцога Лермы старались окружить наследника своими людьми. Одним из них был Гаспар де Гусман, граф Оливарес, которому было тогда двадцать восемь лет.

Оливарес стал компаньоном наследника, которому тогда не было и четырнадцати, и начал оказывать на него большое влияние. Оливарес подбирал мальчику слуг из числа зависимых от него людей и внушал, что, став королем, юный Филипп должен будет править успешнее, чем его отец (имея в виду, впрочем, что реальным правителем будет он сам, Оливарес).

В 1612 г. старшая дочь короля Анна была обручена с Людовиком XIII Французским, а принц Филипп — с Изабеллой Бурбон, старшей дочерью Генриха IV. В июле 1619 г. король с сыном совершили торжественный визит в Португалию, где принц принял присягу на верность от португальцев, признавших его своим законным правителем, а он, в свою очередь, поклялся, что будет уважать их права. В этой поездке наследника сопровождал также Оливарес, так как слабое здоровье короля вызывало беспокойство при дворе: опасались даже, что он не вернется в Мадрид. В 1620 г. Оливарес решил, что принцу (которому в это время было пятнадцать с половиной лет) пора жениться, и его бракосочетание состоялось в ноябре того же года под наблюдением всесильного воспитателя.

Между тем здоровье короля быстро ухудшалось, несмотря на кратковременные повороты к лучшему (однажды ему на несколько месяцев стало легче, после того, как к нему, по его просьбе, принесли тело усопшего св. Исидора Мадридского, чтобы король мог коснуться его). Филипп III раскаивался, считая себя негодным правителем, умолял сына не повторять ошибок отца, а более всего — сохранить Испанию католической и выдать сестру Марию только за католического государя.

Наконец, после кончины короля наступил час, которого давно ждал Оливарес. Принц стал королем Филиппом IV.

Новый король был человеком жизнерадостным и добродушным. На людях он держался с благочестивой важностью, которая подобала испанским монархам, но в частной жизни был общителен и весел, а больше всего ценил общество писателей, актеров, художников и вскоре прослыл царственным покровителем искусств.

Но более всего Филипп был склонен к чувственным удовольствиям, хотя время от времени он искренне раскаивался в том, что имел любовные интриги. Хотя он очень любил жену Изабеллу, но не оставил склонности к внебрачным связям, которая у него вошла в привычку. Несмотря на это, король сам был очень ревнив. Особенно он ревновал Изабеллу к дону Хуану де Тасису, графу Вилья-Медиане, который явно ухаживал за королевой. Однажды во время любительского спектакля, в котором играла сама королева (она, как и король, очень любила театр), на сцене вдруг загорелся занавес, и Филипп бросился за кулисы, чтобы поглядеть, что с королевой. Он застал ее в полуобморочном состоянии. в объятиях Вилья-Медианы. Вокруг этой истории возникло много слухов и сплетен, и историк Хьюм утверждал, что все это известно из источников, не заслуживающих доверия, но. указанная сцена в театре, очевидно, действительно произошла.

Через четыре месяца после этого, ночью, когда граф Вилья-Медиана проезжал в карете под аркой Калле-Майор, неизвестный в маске убил его выстрелом из арбалета. Молва приписала королю организацию этого убийства.

Если Филипп и Изабелла любили удовольствия и поощряли искусства, то при этом они никогда не забывали о своем долге перед католической церковью, и многие спектакли, которые были поставлены по их заказу, превращались в религиозные церемонии. Они жили в атмосфере, благоприятствующей деятельности инквизиции.

Тогдашнюю обстановку можно понять на примере Рейнара де Перальты. Этот французский разъезжий торговец забрел в церковь при монастыре Св. Филиппа, когда там было множество гостей и богомольцев, пришедших принести благодарственную молитву по случаю рождения инфанты. Рассказывают, что он стал на колени перед алтарем и будто бы оскорбил Святое Таинство, что считалось равнозначным отрицанию Непорочного Зачатия. Перальта был схвачен и доставлен в трибунал инквизиции. Его признали виновным в ереси. Перальта успел раскаяться и в знак «милости» был удавлен перед сожжением. Однако дело его демонстрирует тогдашнюю атмосферу истерии, в которой процветала инквизиция. Так как церковь была оскорблена, в Мадриде объявили траур, все храмы завесили черным крепом, и в течение недели не было разрешено играть спектаклей в театрах, а проституткам запретили заниматься своим ремеслом. И подобное ложное благочестие уживалось в столице Испании со страстью к наслаждениям и роскоши.

В Мадриде тогда было два театра, которые охотно посещала публика; бывала на спектаклях и знать во главе с королевой. Однако самым любимым представлением считались аутодафе, и инквизиция была готова предоставить мадридцам это зрелище.

Филипп и Изабелла присутствовали на аутодафе 4 июля 1624 г.; помимо них в числе зрителей был почти весь двор. Среди жертв инквизиции было много евреев, которые обвинялись в том, что они собирались в одном из домов и совершали иудаистские ритуалы и оскорбляли распятие. Филипп поклялся во что бы то ни стало хранить чистоту католической веры, и клятву эту повторили члены Высшего совета. Королевский духовник прочел проповедь, после чего огласили приговоры. Семеро обвиняемых были приговорены к сожжению на костре. Конечно, посещая подобные церемонии, король и королева искренне верили, что они искупают таким образом собственные грехи.

В такой обстановке процветала инквизиция, и народ следовал в этом смысле по тому же пути, что и королевский двор.

Оливарес был полон решимости сам править страной, стоя за спиной короля. Граф не позволял никому входить в королевские покои прежде, чем это сделает он сам. Оливарес был не таким человеком, чтобы просто довольствоваться властью ради власти. Он хотел сделать свою страну могущественной, и, если не мог полностью достичь своей цели, причиной тому было отсутствие внутреннего единства в Испании. Арагонцы и каталонцы были подвержены сепаратистским настроениям, а подчиненная Испании Португалия также на деле не проявляла особой преданности испанской короне. Власть Оливареса в тот период была велика. И даже инквизиция не могла с ним не считаться, что видно на примере одной довольно комичной истории.

В то время были в моде большие круглые жесткие воротники. Некоторые из них выглядели смешными, и модельеры подумывали о возвращении к более простым, плоским валлонским воротникам. Однако эти воротники, популярные у голландцев, у многих испанцев ассоциировались с образом жизни еретиков. В это время городской портной из Калле изобрел новый жесткий воротник, прозванный «голилья», сделанный из картона, обшитого тканью. Это новое изделие отличалось изяществом и пришлось очень по нраву королю. Однако конкуренты закройщика, опасавшиеся разорения, стали распространять слухи, что изобретатель, очевидно, пользуется какой-то дьявольской машиной для производства своих изделий и ему покровительствует нечистая сила. Потом кто-то донес в инквизицию, будто закройщик связался с дьяволом и стал колдуном, и вскоре он был арестован. Будучи королевским поставщиком, он послал Оливаресу отчаянное письмо с просьбой о помощи. Оливарес, которого новый воротник вполне устраивал, потому что мог служить около года и его не надо было стирать, был раздражен действиями инквизиции. Он вызвал инквизиторов, высмеял их за глупость и потребовал освободить портного, что и было сделано. Это — бесспорное свидетельство могущества графа Оливареса в тогдашней Испании.

В 1634 г., когда финансы страны были расстроены, Оливарес начал переговоры с иудеями Леванта и Африки, с тем чтобы какому-то количеству из них разрешили вернуться в страну для обеспечения ее финансового процветания. По его плану им должно было быть предоставлено право жить в специальном квартале в Мадриде.

После этого, однако, инквизиция потребовала отставки Оливареса, поскольку воплощение «сумасбродных фантазий» этого человека могло бы привести к умалению истинной веры. Хотя Филипп и подчинялся воле Оливареса, но он не мог не считаться с инквизицией, тем более что его мучила совесть за свои грехи и он хотел загладить их. План Оливареса не осуществился.

В другом случае Оливарес потребовал несколько дел лиц, арестованных инквизицией. Великий инквизитор не соглашался на это, но Оливарес употребил всю свою власть и добился своего — Великому инквизитору пришлось уступить. Получив дела, королевский фаворит сжег их и освободил арестованных.

По одной из версий, у Оливареса даже был план вовсе упразднить инквизицию, но религиозный король на это бы никогда не пошел.

Инквизиция же не могла не помнить, что этот человек причинил ей столько хлопот.

В 1627 г. король Филипп тяжело заболел (придворные считали даже, что он смертельно болен). Его маленькая дочка скончалась, а королева была снова беременна. Однако Оливарес не верил в то, что королева может родить здорового ребенка. Враги Оливареса, самым влиятельным из которых был Карл, старший брат короля, воспользовавшись болезнью Филиппа, стали интриговать, чтобы избавиться от всесильного фаворита. Но король выздоровел, и Оливарес восторжествовал над своими противниками. Филипп, как обычно в таких случаях, был полон чувства раскаяния в своих грехах. У него было много незаконных детей, и некоторые из них достигли высокого положения и почестей. Самым любимым был дон Хуан Австрийский, здоровый и красивый мальчик. К тому же король очень любил его мать, актрису Марию Кальдерой, которая, будучи религиозной, хотела, чтобы Филипп поскорее оставил ее и она ушла бы в монастырь. После того как родился дон Хуан, Мария упросила короля разрешить ей стать монахиней, на что он неохотно согласился из любви к ней и ее сыну.

Но через полгода после этого родился законный сын Филиппа, наследник престола Бальтазар-Карлос.

Оливарес завоевал также и ненависть королевы — за то, что он потакал любовным интригам короля, и за то, что не допускал ее до политических дел. С рождением же Бальтазара-Карлоса, который оказался вполне жизнеспособным мальчиком, позиции королевы очень усилились, а она была далеко не единственным врагом временщика.

Всесильный министр считался виновным в ссоре между инквизицией и королевскими судьями, в росте преступности в столице, в начавшейся войне с Францией. Однажды некий дворянин Луханес в придворной церкви встал на колени перед королем, умоляя его избавить страну от Оливареса. Беднягу Луханеса объявили сумасшедшим, он был заключен в тюрьму. А потом умер при загадочных обстоятельствах. Сразу появились слухи, что с ним разделался королевский фаворит. Число врагов Оливареса еще возросло, когда он представил при дворе двадцативосьмилетнего Фелипе де Гусмана, которого объявил своим сыном, и даже потребовал для него руки дочери герцога Фриаса, коннетабля Кастилии (на что последний вынужден был согласиться). Ропот против Оливареса усилился. Он не мог найти денег на войну, Португалия вышла из-под испанского контроля, деньги обесценились, а в Мадриде были арестованы многие королевские подданные, которые не могли или не хотели платить налоги. Теперь у Оливареса было слишком много врагов — королева, придворные, народ, инквизиция.

Испания терпела поражения на море и на суше, и король сам решился стать во главе армии.

Оливарес противился этому. Но король на этот раз не послушался своего министра. Регентшей стала королева, которая вовсе не жаловала Оливареса, а последний присоединился к королю в военном походе. Королева сумела найти средства на ведение войны и этим снискала себе поддержку народа. А к числу противников Оливареса прибавились некоторые его родственники, поскольку, усыновив Фелипе, он лишил их надежды на наследство.

В 1642 г. армия короля потерпела тяжелое поражение, и придворные сказали королю, что он потеряет корону, если не сменит советника.

Когда король вернулся в Мадрид, королева принесла к нему сына и стала умолять мужа избавиться от Оливареса, хотя бы ради счастья их ребенка.

К королеве присоединилась старая кормилица короля, которую министр удалил от двора.

Тронутый их мольбами, Филипп написал Оливаресу, что увольняет его в отставку. Наконец врагам фаворита удалось разделить их с королем, чьим советником Оливарес был более двадцати лет.

Шла молва, что инквизиция применила свои тайные методы, чтобы удалить графа Оливареса. Народ продолжал требовать расправы над ним и после его отставки, а инквизиция не могла забыть, что этот человек выступил как ее открытый противник. Король колебался, но готов был уступить требованиям врагов Оливареса.

Когда Оливарес попросил у короля разрешения вернуться в Мадрид, тот ответил, что должен править, а его сын должен стать королем Арагонским, но боится, что этому не бывать, если он не выдаст Оливареса его врагам. Получив это письмо, граф, говорят, был так потрясен, что лишился рассудка. Вскоре он скончался. Это произошло 22 июля 1645 г., через два года после его отставки.