I Маленькое начало великого государства

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

I

Маленькое начало великого государства

Италия во второй половине пятого века до P. X. — Войны между мелкими республиками и их причины. — Рим — маленькая аристократическая и земледельческая республика; его положение среди этих войн. — Организация семьи; консервативный дух знати; государственные учреждения строго аристократические и республиканские. — Первые войны Рима во главе латинской федерации в V и первой половине IV столетия до P. X. — Их результаты: увеличение территории, колонизация, заключение союзов, увеличение государственных доходов и частных имений, масса рабов, распространение скотоводства, приток драгоценных металлов. — Медленные успехи роскоши: верность древним нравам; укрепление власти в руках аристократии из крупных собственников. — Победоносные войны IV и III столетий до P. X. и завоевание политической гегемонии в Италии. — Расцвет земледельческого и аристократического общества; его достоинства и недостатки. — Завоевание Великой Греции; первая война с Карфагеном и завоевание Сицилии. — Появление торгового духа. — Первые откупщики налогов. — Знать начинает заниматься спекуляциями. — Начало литературы. — Первое появление демократической партии. — Гай Фламний и завоевание долины По. — Нашествие Ганнибала: сила и слабость, потери и приобретения Рима во вторую пуническую войну.

Рим в 450–400 гг. до P. X.

Во второй половине V в. до P. X. Рим еще был аристократической республикой земледельцев. Он занимал площадь приблизительно в 450 кв. миль[1] и имел свободное население, которое не превышало 150 000 душ и почти все было рассеяно по области, разделенной на 17 округов, или сельских триб.[2] Большинство семейств владело небольшим полем; родители и дети жили вместе в маленьких хижинах и возделывали преимущественно рожь, уделяя лишь немного места таким культурам, как виноград и оливки.

Свои немногочисленные стада они пасли на лежащих по соседству общественных землях, сами изготовляли себе сельские орудия и одежды и только время от времени отправлялись в укрепленный город. Там находились храмы богов, правительственные учреждения республики, дома богачей, лавки ремесленников и купцов, где крестьяне обменивали небольшое количество хлеба, масла и вина на соль, железные сельскохозяйственные инструменты и оружие. Там они присутствовали на религиозных празднествах и исполняли свои гражданские обязанности. Все римские собственники по своему имуществу делились на 5 классов; каждый класс делился на центурии; каждый собственник вотировал в своей центурии, голос которой считался за одно целое; таким образом гражданин участвовал в комициях, в утверждении законов и в выборе высших должностных лиц республики.

Патриции, всадники и плебеи

Однако, несмотря на то что все должности были тогда выборными, Рим был республикой вдвойне аристократической. Центурии, восходя от более бедных классов к более богатым, всегда содержали в себе все меньшее число избирателей. Кроме того, высшие государственные должности оставались наследственной привилегией небольшого числа патрицианских фамилий, владевших наиболее значительными земельными угодьями, более многочисленными стадами и рабами. Сыновья сенаторов и плебеи из свободных достаточно богатых и уважаемых семей составляли особое всадническое сословие, промежуточное между знатью и плебсом, признанное государством и среди других привилегий имевшее право в случае войны служить в коннице. Плебеи каждого округа образовывали собрание для обсуждения своих местных интересов; они избирали ежегодно народных трибунов, которые считались неприкосновенными и могли налагать свое veto на все действия должностных лиц. Для выбора некоторых низших магистратов и для текущих дел собрание собиралось не по центуриям, а по трибам, т. е. собирались все приписанные к 17 сельским и 4 городским трибам Рима.[3] Власть несмотря на это все же оставалась в руках патрициев, которые вместе с тем были и земледельцами, не пренебрегавшими работать мотыгой и плугом.[4] Их жилища были малы и бедного вида, они вели умеренный образ жизни, одевались просто, владели небольшим количеством драгоценных металлов и почти всё — как хлеб, так и одежду — изготовляли у себя дома руками немногих рабов и женщин.

Ранняя римская торговля

Рим мало что покупал за границей: металлы и керамические изделия для общественных построек в Этрурии, артистические пунические или финикийские безделушки; изделия из слоновой кости, благовония для погребений, пурпур для церемониальных одежд магистратов и незначительное количество рабов. Вывоз был также незначителен: вывозился лес для постройки судов и соль.[5] Рим был мал и беден: даже богатые патриции проводили большую часть времени в деревне и являлись в город только для отправления своих должностей и присутствия в сенате, который состоял из прежних магистратов, назначаемых туда пожизненно сперва консулами, а потом цензорами. Сенат надзирал за магистратами, заведовал государственным казначейством, утверждал принятые центуриатными и трибутными комициями законы и произведенные ими выборы,[6] решал столь частые тогда вопросы войны и мира.

Военное устройство жизни в Италии

Вся Италия до Лигурии, Эмилии и Романьи, еще населенных, как и долина По, дикими лигурами и кельтами, была усеяна небольшими укрепленными городками, подобными Риму; они охраняли течение рек, наблюдали за равниной с горных высот, защищали горные проходы и являлись издали путевыми знаками для купцов, плывших на своих маленьких судах. Государственное устройство их было аристократическое или демократическое, монархический образ правления был весьма редок. Каждый город владел более или менее обширной территорией; многие между ними образовывали союзы, основывавшиеся на однородности расы или языка; таковы были союзы оскосабельские в Южной Италии, латинские, этрусские и умбрские в центре полуострова; эллинские в прекрасных греческих колониях на берегу моря — в Анконе, Таренте, Неаполе. Однако, несмотря на эти союзы, происходила непрерывная борьба человека с человеком, города с городом, горы с равниной, реки с морем, постоянно возбуждаемая тем, чем обыкновенно возбуждаются войны среди варваров, — нуждой в рабах, в землях, в драгоценных металлах, стремлением к приключениям, гордостью знатных, народной ненавистью, необходимостью самим нападать, чтобы не подвергнуться нападению и, может быть, уничтожению.

Римская военная система

Рим, подобно другим городам, был вовлечен в эту нескончаемую борьбу, но находился еще в опасном состоянии слабости, хотя ему уже удалось сгруппировать вокруг себя союз мелких сельских республик Лация, население которого говорило на одном и том же латинском языке. Римская армия состояла из мелких собственников под командой собственников богатых; тот, кто не владел землей, не имел права быть солдатом. Все собственники (а их к середине V в. до Р.Х. приблизительно было до 30 000) в возрасте от 16 и до 46 лет обязаны были являться всякий раз, как консул объявлял набор, и выступать в составе легионов под начальством магистратов, выбранных из зажиточных патрициев.

Рабство за долги

К несчастью, жестокая ненависть существовала тогда между богатыми и бедными; население слишком быстро увеличивалось на слишком тесной территории; войны часто становились причиной опустошений и разрушений; земля легко истощалась из-за слишком экстенсивного возделывания злаков. В то время как несчастные мелкие собственники были обременены долгами, знатные, семьи которых были весьма многочисленны, захватывали себе земли, отнятые у неприятеля, и увеличивали свои стада в ущерб общественным пастбищам, лишая бедных возможности пользования ими; еще хуже было то, что богатая знать давала деньги под проценты бедным, обращая затем их в рабство на основании закона о долгах. Богатые плебеи ненавидели патрициев также и за то, что они отстраняли их от государственных должностей. Из всего этого возникали ссоры, беспорядки, раздоры, даже в то время, когда угрожала война.

Раннее римское общество

И однако Рим, во главе латинского союза, победил мало-помалу другие города и союзы Италии, потому что в его политическом устройстве была железная дисциплина, способная сдержать такую страшную разрушительную силу нации, как страсть к наслаждению; она же подавляла пороки в богатом господствующем классе, который наиболее легко развращается и распространяет везде пьянство, разврат, любовь к драгоценным металлам и личное тщеславие, желающее получить удовлетворение хотя бы ценой общей гибели.

Римляне были первобытным народом без свойственных последним недостатков, поэтому они и победили столько народов, более цивилизованных, но ослабленных пороками их собственной цивилизации. Древнее римское общество можно сравнить с некоторыми монашескими орденами, где мы находим остроумные комбинации обучения, примеров, надзора и взаимных угроз; благодаря этому небольшая группа людей, подвергая каждого из своих членов тирании мнений и чувств всей общины и отнимая у них все средства жить вне этой группы, заставляла их обнаруживать, по крайней мере в некоторых делах, более ревности, самоотвержения и дисциплины, чем можно было бы ожидать от каждого взятого в отдельности. В древнем Риме всё — богатство, религия, учреждения, суровость законов — было направлено к тому, чтобы, поддерживать и развивать в высших классах это взаимодействие примеров, наставлений и взаимных угроз, к этому были направлены требования общественного мнения, которые безжалостно применялись отцами к детям, мужьями к женам; наконец, сама семья была первой школой этой суровой дисциплины душ.

Римская фамилия

Римские семьи того времени во многих отношениях были еще пережитками патриархального периода, и в них, как в маленьких монархиях, отец распоряжался самовластно: он один владел имуществом, совершал куплю и продажу, принимал на себя обязательства. Он мог требовать полного повиновения от сына, как от своего слуги, независимо от его возраста и положения. Строптивого сына он мог изгнать, ввергнуть в нищету, продать в рабство, присудить к полевым работам; консула, только что командовавшего на войне легионами, он мог заставить повиноваться, как ребенка, по его возвращении в отцовский дом. Он был высшим судьей жены, детей, внуков, рабов; он сам должен был осуждать их даже на смерть, по суровым нормам обычая, за провинности против семьи, государства или отдельных лиц.[7]

Древнеримское воспитание

Аристократическая республика новых времен оставила существовать эти маленькие монархии, постепенно ограничивая и поглощая их, но часть работы для поддержания нравственного и политического порядка могла быть выполнена отцами семейств более легко в этих миниатюрных монархиях, чем магистратами в государстве; и отцы семейств становились, таким образом, в действительности органами государства. При такой власти родителям легко было долгое время подавлять в новых поколениях тот присущий юности дух новшеств, который во все времена приносит вместе с прогрессом и порчу нравов. Они могла растить детей по собственному образу и подобию: приучать сыновей к трезвости, целомудрию, труду, религии, точному соблюдению законов и обычаев, узкому, но прочному патриотизму и обучать их основным началам земледелия и домашнего хозяйства. Им легко было приучать дочерей жить всегда под властью мужчины — отца, мужа или опекуна, не имея права владеть даже собственным приданым, быть послушными, скромными, целомудренными, заботиться только о доме и детях; нетрудно было и тем и другим, и сыновьям и дочерям, внушить точное соблюдение традиций, верность древним нравам, боязнь всякой новой роскоши. И горе непослушным и мятежным! Отец и домашний трибунал безжалостно карали сына и жену, ибо традиция давала примеры суровости; и легко было быть суровыми людям, с самого детства имевшим так мало удовольствий.[8]

Карьера римлянина

Получив такое воспитание, знатный римлянин еще в юности делал свои первые военные успехи в рядах кавалерии; в молодые же годы он женился на женщине, которая приносила ему небольшое приданое и от которой он должен был иметь много детей. Затем он начинал медленную и длинную государственную карьеру, выступая кандидатом на разные выборные должности в установленном законами порядке. Но никто не мог надеяться быть избранным народом и утвержденным сенатом, если он не уважал традиций. Всякий римский магистрат был облечен широкими полномочиями; он имел в своем распоряжении многочисленных слуг и получал внешнее выражение отличий и почести; но власть была разделена между большим количеством магистратов, всякая должность была бесплатной и временной, обыкновенно годичной; сверх того, всякий магистрат имел всегда товарища, равного ему по достоинству и власти, который надзирал за ним и сам подвергался такому же надзору; наконец, над всеми стоял сенат. Ни один магистрат не мог нарушить законы и традиции без уважительной причины; все, в свою очередь, должны были повиноваться их приказаниям, но по возвращении в частную жизнь они могли быть призваны дать отчет во всех своих действиях.

С самого рождения и до самой смерти римлянин находился под постоянным надзором; сын, делавшийся после смерти отца неограниченным главой семьи, встречал на форуме, в комициях и в сенате строгую бдительность цензоров, которые могли вычеркнуть его из списка сенаторов, если он вел недостойную жизнь; он подвергался надзору народа, который не стал бы выбирать его на государственные должности, и всякого отдельного гражданина, который мог выступить его обвинителем.

Первое возвышение

Благодаря этой дисциплине высших классов Рим мог выполнить предприятие, в котором потерпели неудачу этруски, — мало-помалу он возвысился над другими италийскими республиками. Во второй половине V в. до P. X. и в первых десятилетиях IV в. Рим во главе латинского союза вел целый ряд войн с эквами, вольсками, этрусками. В результате этих войн учреждены были четыре новые трибы на расширенной территории и были основаны на 98 000 гектаров отнятой у неприятеля земли многие латинские колонии.[9] В этих колониях многие юноши среднего класса, которым скудость отцовского достояния мешала жениться, получили возможность дать Риму новых солдат; они становились гражданами и собственниками новых городов, управляемых, подобно Риму, автономными законами с единственным обязательством идти на войну вместе с римскими легионами.

Cives sine suffragio

Укрепленный этими первым успехами, Рим был поставлен в необходимость в конце IV в. и в первой половине III в. вести войны с самнитами, этрусками, сабинами, мятежными членами латинского союза, с галлами Адриатического побережья и с греческими отрядами Пирра, пришедшими из Тарента. Рим присоединил к себе обширную территорию в 27 000 кв. километров,[10] охватывавшую весь Лаций, часть восточной и западной Этрурии, большую часть Умбрии, Маркий и Кампании, обратил их города в муниципии, а их жителей в граждан, подлежащих военной службе и уплате tributimi, но лишенных права голоса.

Союзные города

Он принудил силой или присоединил к себе по доброй воле в 326 г. Неаполь, в 310 г. — Камерин, Кортону, Перузию, Ареццо, в 305 г. — маруцинов, марсов, пелигнов, френтанов, в 302 г. — вестинов, а немного позднее — Анкону и Тарент, заключая союзы, в силу которых эти города и нации, сохраняя свои учреждения и законы, обязывались доставлять риму вспомогательные войска и признавать римский сенат посредником во всех спорах с другими государствами.

Развитие сельского хозяйства

Путем этих войн рим приобрел верховную власть над всей Италией. Но экономические и социальные последствия этих войн были еще важнее политических. Республика и отдельные лица значительно увеличили свои богатства. Государство стало располагать большими доходами, и по всей Италии образовались обширные государственные земли из полей, пастбищ и лесов, часть которых сдавалсь в аренду, а остальная часть оставалась для будущих нужд. Большое число патрицианских и плебейских фамилий обогатилось, покупая рабов и земли и развивая во всей Италии сельское хозяйство в крупных размерах; сеяли хлеб, сажали виноградники и оливковые деревья; всю работу производили familiae рабов под надзором управляющего, также из рабов; во время жатвы и сбора винограда призывались на помощь из соседнего города вольные поденные рабочие.[11]

Скотоводство

На общественных землях южной Италии было много первобытных пастбищ, похожих на те, которые мы видим теперь в Техасе или в наиболее степных областях Соединенных Штатов; бесчисленные стада крупного рогатого скота и овец паслись круглый год, не зная хлевов, спали под открытым небом и перегонялись дюжинами пастухами зимой и летом с гор на равнину и с равнины в горы. Эта варварская, но выгодная эксплуатация пастбищ сделалась возможной, когда Рим покорил своей власти берега южной Италии и Апеннинские высоты, и многие римляне поспешили заняться ею.[12]

Денежная торговля

Кроме того, благодаря войнам начался прилив драгоценных металлов, особенно серебра;[13] и в 269 и 268 гг. до P. X. в Риме стали чеканить серебряную монету.[14] С тех пор римляне могли участвовать в мировой торговле, доставляя себе утонченности эллинской цивилизации, в этот момент лучше известные по более частым сношениям с греческими колониями южной Италии.[15] Дело в том, что драгоценные металлы, возбуждая алчность всех народов — и цивилизованных и варваров, как блестящее украшение и сокровище, которое легко переносить и прятать, были в древнем мире предметом мены и торговли; они способствовали сношениям между народами, стоявшими на совершенно различных ступенях цивилизации. На территории колоний семейства мелких собственников размножались и жили в полном довольстве.

Прочность старого строя

Но это обогащение не ослабило традиций, и за ним не последовало тотчас же ни изменения нравов, ни политической революции. Бережливость, простота, суровая грубость прежних времен считались наиболее высокими доблестями всякой знатной фамилии. Возрастающее богатство еще не развратило народа в массе и не увеличило разнузданности отдельных лиц; оно даже укрепило власть в руках сильной военной аристократии богатых собственников, отлитой в форме традиционного воспитания; оно помогло завоевать новые земли и населить их латинскими земледельцами и солдатами. Без сомнения, правящие классы обновлялись по мере того, как средний класс становился более многочисленным, более зажиточным и влиятельным.

Уступки плебеям

Государственный строй демократизировался, но постепенно, без потрясений и насильственных переворотов. Многие плебейские фамилии благодаря богатству, употребляемому на пользу народа, приобрели такое влияние, что патрицианские фамилии, уже уменьшивишеся в числе и обедневшие, были вынуждены для поддержки обремененных догами родовых имений и власти принимать в свою среду эту богатую плебейскую буржуазию, заключая с ней браки и допуская ее к участию в управлении. Уже в 421 г. было постановлено, что плебеи могут отправлять первую и самую простую из магистратур, именно квестуру, т. е. в качестве городских квесторов преследовать обвиняемых в уголовных преступлениях, управлять государственным казначейством, а в качестве военных квесторов заведовать финансами армии и снабжать ее припасами. В 367 г. было постановлено, чтобы один плебей был в числе первых магистратов республики, которые под именем консулов были обязаны созывать сенат и комиции, производить выборы магистратов, допуская или отвергая кандидатов, и командовать войсками на войне. С 365 г. плебеи могли быть избираемы курульными эдилами, наблюдавшими за продажей хлеба и рыночными ценами, следившими за сохранностью публичных зданий, за полицией на улицах, рынках, площадях и назначавшими общественные празднества. В 350 г. они были допущены к диктатуре и цензуре. Диктатура была чрезвычайной должностью: в момент крайней опасности и на короткое время вся власть давалась одному лицу с приостановкой действия конституции. Цензура же была постоянной должностью, обычно исполнявшейся двумя цензорами, раз в пять лет составлявшими список лиц и имуществ римских и муниципальных граждан и надзиравшими за нравами аристократии; они вычеркивали лиц недостойных из списка сенаторов и всадников, лишали политических прав плебеев, ведших постыдный образ жизни, утверждали и наблюдали за исполнением общественных работ и сбором налогов. С 337 г. сами преторы могли быть из плебеев; они разбирали гражданские дела между римлянами и иностранцами и замещали консулов в их отсутствие или когда те были чем-либо заняты. Таким образом прежний наследственный и исключительный патрициат превратился в патрицианско-плебейскую знать богатых собственников, которая сделала без затруднения уступки демократическому духу среднего класса, по мре того как значение последнего возрастало вместе с зажиточностью и вследствие побед, честь которых отчасти принадлежала ему.

Власть трибутных комиций

Плебейские преторы не преминули расширить законодательную власть трибутных комиций, в которых средний класс играл более выдающуюся роль, чем в центуриатных комициях; сенат должен был высказывать свое мнение по внесенным предложениям до народных собраний, а не после них;[16] по lex Hortensia (286 г.) постановления народных собраний получали силу для всех граждан без утверждения их сенатом; трибутные собрания вырвались из-под контроля сената, а центуриатные комиций около 241 г. были преобразованы[17] таким образом, что богатые потеряли там много прежней своей власти. Дошли до того, что предоставили право голоса многим cives sine suffragio: в 268 г. сабинам Реате, Норции и Амитерна; около 241 г. жителям Пицена и Веллитр.[18]

Клиентела

Все же устройство республики оставалось в своей основе аристократическим, потому что новая патрицианско-плебейская знать сумела остаться единственным господствующим классом — и силой традиций, великими военными успехами, хорошей общественной администрацией, широкой системой клиентелы и покровительством среднему классу воспрепятствовала образованию могущественной демократической оппозиции (которая появляется почти во всех античных республиках). Священной обязанностью для всякой богатой сенаторской фамилии было помогать своими советами, деньгами и протекцией определенному числу семейств собственников среднего достатка и даже способствовать лицам, выдающимся своею доблестью и умом, войти в состав знати путем занятия должностей.[19]

Латинское верховенство

Находясь таким образом под покровительством знати, придерживавшейся старинных сельских нравов, плебеи сохранили обычаи предков; они оставались крепким и плодовитым народом крестьян, употреблявшим большую часть своих прибылей на воспитание все более многочисленных поколений земледельцев и солдат. Таким путем Рим мог в IV и III вв. до P. X. распространить в Италии не только свое влияние и свои законы, но и свою расу и свой язык. С 334 до 264 гг. Рим основал 18 могущественных латинских колоний, между ними Венузию, Луцерию, Пестум, Беневент, Норцию, Аримин и Фермой, и по различным областям Италии расселились крепкие латинские земледельцы, которых обилие земель поощряло быть плодовитыми и увеличило число говорящих на латинском языке в пестрой смеси италийских языков и рас Эти крестьяне поочередно несли то тяготы сельской жизни, то тяготы военного ремесла; военное жалование и добыча, разделяемая полководцами после побед, были для них дополнительной прибылью к земельному доходу, и война служила занятием, подсобным к земледелию.

Первая пуническая война

С помощью этих крестьян, бывших в то же время и солдатами, римская аристократия могла победить Карфаген, великую торговую силу, коммерческое расширение которого пришло к столкновению с военным и земледельческим расширением Рима. Благодаря этим крестьянам Рим в последней четверти III в. до P. X. достиг господства над обширной территорией с населением приблизительно в шесть миллионов человек. В случае крайней опасности он мог выставить 770 000 солдат — всадников и пехотинцев; из них 273 000 граждан, 85 000 латинов, 412 000 союзников.[20] С ними, наконец, вел он в 225–222 гг. большую войну против италийских галлов, которая, доставив ему господство над долиной По, открыла перед ним широкую историческую дорогу. Это военное и завоевательное напряжение могло продолжаться в течение столетий единственно потому, что Рим, благодаря нравственной дисциплине и консервативному духу знати, всегда оставался земледельческой, аристократической и военной общиной. Земля всегда, даже в самые варварские времена, может быть завоевана окончательно только плугом; она принадлежит не тем, кто обагряет ее кровью в жестоких военных схватках, но тем, кто, завладев ею, возделывает, засевает и населяет ее.

Характер древних римлян

К концу III столетия до P. X. Рим господствовал над Италией, потому что наивысшей доблестью всех его классов были добродетели хорошо дисциплинированных крестьянских общин, подобные тем, какие мы видим теперь у буров: скромность, стыдливость, простота идей и нравов, спокойная сила воли, честность, законность, терпение, общее спокойствие, свойственное человеку, не имеющему пороков, не расточающему свои силы в наслаждениях и мало знающему. Но идеи делали медленные успехи: все новое, исключая религиозные суеверия, почти не допускалось. Гений, подобно безумию или преступлению и всему тому, что не отвечало традиции, был гоним: формализм, эмпиризм, Суеверие казались высшими формами мудрости. Право и особенно религия, чисто формальные, укрепляли между потомками мудрость, заблуждения и страхи отдаленных предков. Греческая философия и общие теории были в пренебрежении; литература, еще очень бедная, состояла из нескольких религиозных и народных песен, написанных сатурническим размером, и наиболее простых драматических произведений, так называемых фесценнин, сатур и мимов. Литературный язык был груб и мало обработан.

Торговый дух и появление спекуляторов

Но ничто не вечно в жизни — ни добро, ни зло, и как добро постоянно сменяется злом, а зло добром, так и этот дух дисциплины и простоты мало-помалу ослабел к середине III столетия вследствие побед и увеличения богатств. Завоевание Великой Греции, значительной части Сицилии, Корсики и Сардинии, счастливо оконченные войны в Иллирии, Галлии и против Карфагена стоили дорого, но и много дали. Было необходимо издалека доставлять припасы громадным армиям, строить флот; но так как римский сенат с небольшим числом магистратов, первоначально предназначенным удовлетворять нужды маленького города, не мог нести столь расширившиеся обязанности, то стала часто практиковаться сдача этих обязанностей частным спекуляторам. Между двумя пуническими войнами быстро возник класс откупщиков или поставщиков, которому в сельском обществе пришлось быть первым проводником духа торговли и роскоши.[21] После завоевания Сицилии торговля этого острова, откуда вывозилиось много масла и зерна, перешла от карфагенян к римским и италийским купцам, число и богатства которых быстро увеличивались;[22] римская аристократия, дотоле стремившаяся только к обладанию землями, по примеру побежденной карфагенской знати купцов бросилась в разные предприятия, отправляя по морю маленькие флотилии, заводя торговлю сицилийскими товарами[23] и утопая в роскоши. Простота нравов стала уменьшаться, семейная дисциплина поколебалась; домашний суд созывался все реже и реже; сыновья благодаря peculium castrense сделались более независимыми от отцов; женщины менее подчинялись власти мужей и опекунов; знать стала пренебрегать своими обязанностями по отношению к среднему классу. Греческая культура распространялась в небольшой среде знатных фамилий; язык и литература совершенствовались. Андроник, тарентинский грек, захваченный в плен при взятии города в 272 г. и проданный некоему Ливию, отпустившему его на волю, перевел сатурническими стихами Одиссею, открыл в Риме греческую и латинскую школы и первый перевел и поставил с большим успехом греческие комедии и трагедии, делая попытку применить к латинскому языку греческие стихотворные размеры. Немного позже Невий, по происхождению римский гражданин из Кампании, явился его подражателем и написал поэму о пунической войне.

Гай Фламиний

Древнее согласие классов не могло продолжаться, и против знати, слишком увлекшейся примером карфагенян, слишком алчной и эгоистичной, начала образовываться демократическая оппозиция, первым великим вождем которой был Гай Фламиний. Когда он в 232 г. предложил отвести плебеям часть территории вдоль Адриатического моря, отнятой у сенонов в 283 г. и у пиценов в 268 г., то встретил сильное противодействие со стороны аристократической партии, желавшей, очевидно, самой воспользоваться этими землями, беря их в аренду. А когда галлы, жившие по обоим берегам реки По и испуганные этими наделами, начали с Римом ожесточенную войну 225–222 гг., окончившуюся завоеванием долины По и основанием Плацентии и Кремоны, знать, которая незадолго до этого угрожала Карфагену новой войной для захвата Сардинии и Корсики, где она надеялась иметь такие же выгоды, как и в Сицилии, — эта римская знать ставила галльскую войну в вину Фламинию.[24] В этой войне знать не вела простой народ, но была им увлекаема к обширной плодородной равнине, расстилавшейся у подножия Альп, покрытой большими дубовыми лесами, обширными тихими болотами и прекрасными озерами. Эта равнина была усеяна кельтскими селениями, изборождена быстрыми ручьями, катившими в своих песках золото гор, и прорезана огромной рекой, казавшейся чудом римлянам, привыкшим к маленьким водяным потокам центральной Италии. Не человек знатного рода, но вождь народной партии дал свое имя первой большой дороге — via Flaminia, которая соединила Рим с долиной По и повела невежественные поколения за стены его города к будущему. Древняя аристократическая община достигла крайних пределов величия и могущества, далее которых не могла уже развиваться, не подвергаясь глубоким изменениям.

Ганнибал и италийцы

Но как бы то ни было, эти начала раздора исчезли, когда в 218 г. Ганнибал спустился с Альп в долину По во главе войск, которыми карфагенская плутократия надеялась нанести поражение своему великому сопернику. Это нападение с относительно малыми силами и при огромном протяжении операционной базы на страну, которая могла выставить 700 000 человек, казалось предприятием невероятно смелым. Но тот факт, что в течение стольких лет можно было спрашивать себя, не удастся ли это предприятие, указывает на внутреннюю слабость федерации крестьянских республик, во главе которых стоял Рим. Это был не живой организм, а соединение людей, с трудом сдерживаемых вместе силой оружия, у которых образ жизни, мыслей, чувств, владения, или, другими словами, вся цивилизация, были различны, по крайней мере в высших и средних классах. Наконец, старый земледельческий Рим, аристократический и военный, мог распространить однообразную цивилизацию только на очень ограниченную часть Италии. Расселение мелких латинских собственников в колониях и муниципиях связало с Римом многие области Италии узами языка, традиции и политики; но колонии и муниципии не занимали тогда даже половины италийской территории, другая же часть была занята союзными городами, в большинстве аристократическими республиками, которые, соединенные с Римом очень слабыми узами, привыкли жить обособленной местной жизнью. Римляне сделали из местной, особенно этрусской и среднеиталийской знати даже опору для Рима. Они положили конец их кровавым раздорам, предоставили им командование над отрядами, набранными из крепких поколений мелких собственников, давали им, таким образом, средство отличиться на войне, приобрести уважение своих сограждан и добыть себе золото, серебро и новые богатства. Так, в Этрурии и в южной Италии знатные фамилии были связаны с выдающимися фамилиями Рима узами гостеприимства, дружбы, а иногда и родства. Они охотно говорили по-латыни, восхищались могущественным городом, его учреждениями, идеями и нравами его знати.[25] Но народ постоянно говорил на национальном языке и хранил воспоминания прошлого, которое кажется всегда прекрасным новым поколениям, недовольным настоящим. Ганнибал, по-видимому, понимал, что Италия еще была не нацией, а конфедерацией мелких республик, большая часть которых жила самостоятельно и которые были соединены с Римом только очень слабыми узами. Хитростью, обещаниями, угрозами он склонил к возмущению многие из союзных городов; но римские граждане и латинские колонисты, представлявшие истинную земледельческую и аристократическую нацию, защищали с героическим упорством землю, завоеванную, возделанную, населенную их отцами, против героя надменной карфагенской плутократии — и Рим, наконец, победил. Доблести многих поколений людей со средними способностями одержали победу над случайным величием гения.

Результаты второй пунической войны

Но древний порядок был поколеблен этой войной до такой степени, что не мог быть восстановлен. При таком необыкновенном напряжении, среди опасностей войны, жестокой и продолжавшейся 17 лет в Италии, Испании, Греции, Сицилии и Африке, Рим забыл большинство своих консервативных суеверий. Он истратил все общественные и частные суммы, огромные добычи, захваченные при взятии Сиракуз и Карфагена; он умножил военные поставки, а вследствие этого увеличились и случаи блестящих предприятий; Рим отрешился от соблюдения многих политических традиций и некоторых законов, как, например, закона о продолжительности и порядке магистратур. Прежняя осторожность уступила место новому духу юношеской отваги, поборником которой был Публий Сципион. Без этого невозможен был бы триумф в этой великой войне, блестящими результатами которой были — господство над Испанией и всей Сицилией, конфискация части богатой территории Кампании и Леонтии, падение Капуи, окончательное ослабление еще не латинизированных народностей Италии, 120 000 серебряных талантов, привезенных Сципионом из Африки, и ежегодная контрибуция в 200 талантов, которую обязался выплачивать в течение пятидесяти лет Карфаген.