Всего-то буква…

Всего-то буква…

Однажды автору этой книги встретился у В. Астафьева неправильно, как показалось вначале, употреблённый предлог по-за. Двойные предлоги, кроме некоторых (из-под, из-за) у нас почти забыты, и немудрено было бы ошибиться в их применении. Сказать «по-за» можно, если что-то длинное располагается за чем-то тоже протяжённым или кто-то проходит за ним. У писателя прорубь находится за баней. Но ведь ни прорубь, ни баня — не длинные предметы! Уж у кого-кого, а у В. Астафьева отыскать языковую неточность — почти заслуга. Я принялся перечитывать предшествовавший текст. И что же? — страницами двумя раньше обнаружилось упоминание: бани тянулись по берегу реки одним сплошным строением, а прорубь представляла собой многометровую щель во льду. Писатель совершенно ясно видел то, о чём говорил, и употребил единственно точный предлог. Кому знакомо удовольствие от изящно решённого уравнения, от правильно взятой ноты, тот поймёт красоту этих всего-то четырёх букв.

Такую же радость случается испытывать, найдя в «Слове о полку Игореве» чуть-чуть неверно скопированное переписчиком место и возвратив ему изначальный вид.

Например, в издании 1800 года читаем: Половци идуть отъ Дона, и отъ моря, и отъ всехъ странъ. Рускыя плъкы отступиша. Часть отрывка — Половци идуть отъ Дона и отъ моря — уже цитировалась, в ней половину слогов занимает о. Дальше оказалась отдельная фраза, и текстологи давно вычеркнули первое т из отступиша, получилось, если говорить по-современному, «Враги со всех сторон русские полки обступили».

Но равенства не вышло. Иногда старославянское странъ на русское сторонъ заменяют не в переводе, а в самом тексте, пишут не рускыя, а рускые, с «ятем» на конце. С любой из этих поправок равногласие выполняется, но первая не соответствует другим местам поэмы, вторая противоречит грамматике.

В поисках варианта, удовлетворяющего всем требованиям, замечаем, что хорошо было бы какое-то о заменить на у… Утъ всехъ не напишешь. А вот уступиша…

Какое же изумительно точное словоупотребление открывается! «Половцы идут от Дона и от моря. И со всех сторон русские полки уступили». Не отступили, что было бы позорно, тем более ещё до начала сражения. Да бежать им и некуда, они окружены. Русские воины лишь немного уступили, сжатые превосходящими силами врага. Они сплотились теснее, такой кулак трудно разбить. То есть речь не о бегстве, а, наоборот, о готовности к битве.

Переписчик просто-напросто спутал сходные по значению приставки или, скорее всего, не разглядел букву: у по-древнерусски обозначалось так — оу, причём второй знак узенький, выемка вверху малозаметна; легко принять оуступиша за отступиша (эту же ошибку только что допустил мой компьютер, распознавая текст с машинописи 20-летней давности). А когда затем т вычеркнули, получилось ненужное повторение: половцы идут со всех сторон и окружили со всех сторон. Соотношение же у поэта было такое: 3 1 1 4 3.

Другой отрывок дошёл до нас в следующем виде: За нимь кликну Карна и Жля, поскочи по Руской земли, смагу мычючи въ пламяне розе (роге). Первые издатели решили, что тут названы «предводители хищных половцев», и перевели так: «Воскликнули Карня и Жля, и, прискакав в землю Русскую, стали томить людей огнём и мечом». Один из исследователей потом даже читал: Кончак и Гза. Смага здесь толкуется как огонь, бросаемый боевыми машинами.

Позже возникло предположение, что карна происходит от карити (корить, оплакивать), а жля — испорченное желя (однокоренное с «жалеть»). Смагу приняли за погребальный пепел. Таким образом, имеются в виду вопленица, затем вестница мёртвых, идущая по Руси с ритуальным сосудом, напоминающим рог.

Наконец, промелькнуло высказывание: тут действует «кара жлан», чёрный дракон, известный по степным мифам. Он выдыхает огонь на манер Змея Горыныча.

Считаем гласные, и оказывается, что одного е недостаёт: 7 4 3 7 4. Куда его вставить? Больше некуда, кроме как в Жля.

Даже неловко за такое лёгкое решение спорного вопроса. Раз желя, то безусловно правы те, кто видел здесь не половцев и не дракона. И насколько поэтичнее получившаяся картина, чем информация о военных действиях или о драконе, притянутом сюда за уши!

Перед этим стихом стоит такой:

О, далече зайде соколъ, птиць бья, — къ морю;

  а Игорева храбраго пълку

              не кресити (не воскресить)!          (7 6 6 4 2)

Игорь действительно ушёл к морю. Он сравнён с соколом, во время охоты улетевшим далеко от гнезда и не имеющим сил вернуться. Нужен ли союз а, разве какое-нибудь противопоставление во фразе есть? Существует туманное объяснение: а непонятно, однако в контексте вроде бы уместно. Но вот и цифры указывают: у поэта его не было, он нарушает равенство.

Через несколько строк видим два а подряд:

Уныша бо градомь эабралы,

        а веселие пониче.                      (5 3 4 4 1)

А Святъславъ мутень сонъ виде

        въ Киеве на горахъ.                    (5 2 4 1 1)

Ну, и где же противопоставления? Кажется, будто поэт бездумно втыкал а куда попало. Но по арифметике видно, что он тут ни при чём. Союз вставлен кем-то из сказителей или переписчиков «Слова», знавшим былины и народные песни, где а употребляется очень часто (в другой роли — для зачина или ради соблюдения ритма).

Итак, автор поэмы куда лучше знал язык, чем может показаться по его многочисленным «ошибкам». Точнее, не только знал — это доступно и для иностранца, например, однако его речь всё-таки не будет по-настоящему русской, — поэт очень тонко чувствовал язык. Причём это чувство близко к нашему, так как сам язык оказывается современнее: он не книжный (книжники всегда отстают), а живой, народный.