Где была жена, и была ли она?

Где была жена, и была ли она?

Супруга Игоря — княгиня Евфросинья Ярославна (правда, имя подвергается сомнению в последнее время). Она ждала мужа в Путивле — надо думать, проводила его до этого города, где княжил Владимир, повидалась там же со Святославом из Рыльска, как-никак оба были ей не чужие. Соединив свои отряды в Путивле, князья двинулись дальше, а Ярославна осталась. Когда пришло известие об их пленении, она возвратилась в Новгород-Северский.

В Путивле она произносит свой знаменитый плач, сотни раз переведённый потом на другие языки. Точнее, не плач, а языческое моление: княгиня не льёт безнадёжные слёзы, а просит ветер, Днепр и солнце вернуть ей мужа.

Перед молением в поэме идёт речь о розни, охватившей Русь, о том, что «копья поют на Дунае». Копьё — не только оружие, но также и мелкое воинское подразделение. Между текстологами вышел спор: поют ли отряды или копья в полёте? Но, может быть, поэт имел в виду то и другое?

На Дунае княжил отец Ярославны, она хочет чайкой полететь к нему, чтобы почерпнуть силы, и уже оттуда направиться к Игорю. Поэтому точку, в издании 1800 года стоявшую после названия реки, перенесли: «Копья поют», — а дальше: «На Дунае Ярославнин голос слышится». Молилась она, получается, громко.

Разнобоя в пунктуации между разными изданиями поэмы много: ведь знаки препинания в ней расставлены не самим автором, они тогда ещё не были придуманы. Но по всем приведённым выше примерам видно, что предложение (или хотя бы его обособленная часть) обязательно совпадает с равенством. Сегодняшний поэт вправе начать фразу посередине одного стиха, кончить посередине другого. Скажем, у Я. Смелякова: «Пусть тебя не коснётся лихо. До свиданья! Глазом косым я смотрю на часы. И тихо останавливаются часы». В. Брюсов срифмовал даже так: «На склоне чёр?», а в следующей строке: «ных лунных гор». В равногласии подобное невозможно.

Вот и посмотрим по равенствам, где должна быть точка.

Того стараго Владимера

      нельзе бе пригвоздити

            къ горамъ киевскимъ.            (5 5 5 5 -).

Сего бо ныне сташа стязи

      (стали стяги) Рюриковы,

            а друзии (другие) Давидовы,

                    нъ розно ся имь хоботы пашуть,

                          (полотнища развеваются),

                                копья поють на Дунае.      (10 10 3 10 5).

Ярославнынъ гласъ ся слышить,

    зегзицею незнаемь рано кычеть:

      «Полечю, — рече, — зегзицею по Дунаеви»              (7 4 11 7 4).

Второе равенство хоть и не вполне точно, однако не скажешь, будто его нет. Его границы указаны ещё и арифметикой окружающих фраз. Ярославна не находилась на Дунае и не кричала так, что её там слышали.

Другой отрывок так разделился после подсчётов:

Рекъ Боянъ                                      (1 1 1 - -)

и Ходына                                        (1 1 - 2 -)

Святъславля пестворца

      (Святославовы песнотворцы) стараго времени

            Ярославля, Ольгова, коганя хоти:   (12 7 3 2 -)

«Тяжко ти голове кроме плечю,

      зло ти телу кроме головы —

            Рускай земли безъ Игоря».           (3 9 6 6 3).

В первом издании было написано ходы на и переведено «походы». Потом прочли имя Ходыны. Равногласие подтверждает, что здесь в самом деле имя: оно занимает отдельный стих, автор обычно так и выражал уважение.

Непонятно было сочетание Ольгова коганя хоти. То ли Боян и Ходына говорят: «жена князя Олега» (деда Игоря), то ли они сами его любимцы, хоти.

Если тут обращение к жене, то как же они пели об Игоре задолго до его рождения? Или им принадлежит только изречение о голове и теле, а про князя добавил автор? Но ему вряд ли нужна такая цитата, невелика мудрость: плохо голове без плеч.

А что если имеется в виду другой Игорь — сын Рюрика, от которого пошла вся династия? Тот Игорь был убит, его вдове песнотворцы могли сказать: плохо Руси без князя. По равенству видно, что так и есть: изречение лишь вместе с Игорем составляет стих.

Но тогда бессмысленным становится упоминание Олега. Он сын Святослава, внук Ярослава Мудрого. Получается, поэты слагали для Святослава песни о прежних временах его отца… и его сына.

Может быть, Олег тоже не тот — Олег Вещий?

Итак, тут не только жена вызывала сомнения, присутствует ли она, и если да, то чья. Ходыны не было, потом появился. Игорь был, но ушёл, его место занял другой. То же самое произошло с Олегами.

Вдобавок по поводу Бояна прозвучало высказывание: он описан в поэме живо — значит, автор знал его лично. В таком случае Боян не являлся песнотворцем Святослава, умершего за сто с лишним лет до создания «Слова». Правда, согласно этой логике Пушкин должен был лично знать вещего Олега. Но поправка встречается: Боян сам по себе, а дальше Ходына Святъславль.

Кстати, Ходыну тогда производят в учителя Бояна. Возродившись из пробела между словами, он развил бурную деятельность…

А есть, наоборот, мнение, что Боян — учитель Ходыны, и последний не кто иной, как автор «Слова о полку Игореве». В соответствии с разбираемым отрывком они оба — Святославовы песнотворцы, только Святославы у них разные.

Здесь изложены ещё не все вопросы, возникавшие вокруг приведённых стихов. В толковании, какое сейчас будет дано, нет ничего ранее неизвестного, просто из множества предположений выбраны те, что соответствуют разбивке текста по равенствам.

Боян и Ходына пели Святославу о Ярославе Мудром, Олеге Вещем и о жене Игоря Рюриковича, правившей Русью после его гибели. К герою поэмы, всего лишь удельному князю, применено возвеличивающее его высказывание, которое песнотворцы когда-то произнесли по отношению к другому Игорю — тот действительно являлся главой всей Русской земли. Заметьте, что слово голова употреблено в двух смыслах.

Скопление имён и эпох в одном стихе обычно для поэмы. В предыдущей главке говорилось о четырёх поколениях, охваченных двумя именами — Олег и Святослав. Вот ещё пример:

Были вечи Трояни,

    минула лета Ярославля,

        были пълци Ольговы,

              Олега Святославлича.        (10 6 3 10 1).