Если не смириться с поражением...

Если не смириться с поражением...

Удивительно, но факт. Ракетно-космический прорыв второй половины ХХ века родился ... благодаря поражению Германии в Первой мировой войне.

Изучая уроки гитлеровского роботблица, поневоле приходишь к волнующим выводам. Оказывается, поражение в одной войне — еще не конец. Волевые интеллектуалы с реваншистскими настроениями умеют превратить старое поражение в стимул для реванша. И то, что русские понесли поражением в Третьей мировой холодной войне, еще не значит нашей полной гибели.

Потерпев поражение в Первой мировой, Германия лишилась права иметь дальнобойную артиллерию. И тогда немецкие военные обратили взор к странным ученым чудакам, строившим ракеты. Чудики с сумасшедшим блеском в глазах говорили о том, что ракеты способны летать на сотни километров и даже выходить в космическое пространство. И тут немецким военным привиделось: ракеты могут поражать противника на гораздо большем расстоянии, чем самые мощные артиллерийские орудия. А главное, ракеты Германии иметь не запретили. Их нет в условиях Версальского договора 1919 года, лишившего немцев мощного флота, современной авиации, танков и дальнобойных пушек. Если бы Германия победила, то генералы даже не заметили бы энтузиастов-ракетчиков. А так поражение обострило умственные способности военного сословия. И финансирование ракетных исследований в Германии началось еще до прихода Гитлера к власти, из бюджета куцей армии Веймарской республики — рейхсвера.

В моей личной библиотеке есть воспоминания двух участников немецкой ракетной программы. Вальтера Дорнбергера и Вилли Лея. Первый стал организатором гитлеровского ракетостроения. Второй бежал из Германии в США вскоре после прихода Гитлера к власти. Но оба они рисуют одну и ту же картину начала ракетной эры.

Как пишет Вилли Лей в книге «Ракеты и полеты в космос» (Москва, Военное издательство Министерства обороны союза ССР, 1961 г.), рейхсвер взял работы ракетчиков под опеку в 1929-м, когда ни один научный институт не занимался сей тематикой, а эксперименты с ракетами велись в интересах рекламы кинофильмов! Большинство изобретателей-ракетчиков походило на спятивших.

Сначала куратором направления от рейхсвера выступал капитан Горштиг, а в 1930-м ему в помощь назначили капитана-артиллериста Вальтера Дорнбергера. Именно последний стал инициатором создания испытательной станции в Куммерсдорфе, в 27 километрах от Берлина. Первым гражданским работником оной стал молодой Вернер фон Браун: будущий создатель Фау-2 (А-4), будущий «мотор» космической программы США и родитель самой мощной ракеты мира 1960-х-1970-х годов — носителя «Сатурн».

Сначала полигон предназначался для проверки того, что предлагали многочисленные изобретатели. («Мы устали от беспочвенных проектов космических путешествий» — вспоминал Дорнбергер). В 1932-м на полигоне построили испытательный стенд. А годом позже начали проектировать первую ракету А-1 — «Агрегат Один». Тон задал 29-летний Вернер фон Браун, высокий, симпатичный человек арийского вида с квадратным волевым подбородком. Выходец из старого аристократического рода, он настоял на строительстве ракет на жидком топливе. В декабре 1934-го были готовы две небольших жидкостных ракеты А-2, «Макс» и «Мориц». Потом сделали А-3. Ей пришлось подыскивать новый полигон: слишком далеко летала. Именно тогда фон Браун и приглядел остров Узедом на Балтике, где потом выросла знаменитая научно-производственная база Пенемюнде. Первоначально оно называлось «Армейское учреждение Пенемюнде». Летом 1936 года фон Браун и его сподвижник Вальтер Ридель задумали построить А-4 — ту ракету, что затем будет терроризировать Лондон. Двенадцатитонную машину, громадину по тем временам! Ту, что в одном из испытательных полетов в 1944-м выйдет в ближний космос по суборбитальной траектории, поднявшись на 188 километров над Землей!

В 1935-м генерал фон Фрич посетил куммерсдорфский полигон, где ракетчики погоняли на стендах ракетные двигатели трех видов. Генерал был поражен и сразу же спросил: сколько нужно денег, чтобы превратить все это в надежное оружие? Миллионы? Фрич распорядился их дать. А затем ракетчиками заинтересовался глава отдела развития рейхсминистерства Люфтваффе фон Рихтгофен, соблазненный возможностью создания ракетных ускорителей для взлета бомбардировщиков и неуправляемых ракет для вооружения истребителей. Через Рихтгофена вышли на генерала Кессельринга, и тот обеспечил финансирование строительства базы в Пенемюнде за счет ВВС и сухопутных сил Германии. Решение Кессельринга сыграло роль: на ракетчиков посыпался золотой дождь.

Примечательно, что сам Гитлер сначала не понимал значения ракет. Посетив Пенемюнде в марте 1939-го, он молча смотрел, как команда Дорнбергера и фон Брауна распиналась перед ним, запуская даже свои первые ракетки. Рассказали они и о замысле А-4, будущей Фау-2. Но фюрер слушал молча. То было плохим признаком. Обычно, осматривая новые образцы танков или пушек, Гитлер засыпал их разработчиков тьмой вопросов, вызнавая мельчайшие подробности. А тут были короткие вопрошания, сквозило полное равнодушие, абсолютное неверие в перспективы ракет. И уехал он очень быстро, сухо попрощавшись. Зато командующий сухопутными силами Вермахта генерал фон Браухич тогда поддержал ракетчиков. (В 1944-м Гитлер признается Дорнбергеру, что Браухич все время втолковывал ему перспективы ракетного оружия, а он, де, не слушал умного генерала).

Зато через несколько недель на полигон прикатил шеф Люфтваффе и ближайший друг Гитлера Герман Геринг. Как нам все время пытаются втолковать: жадный варвар и наркоман, эксгибиционист и обжора. Но при этом — обладатель наивысшего интеллектуального коэффициента среди всех гитлеровских сподвижников (это установили взявшие его в плен американцы с сорок пятом), человек с живым воображением. Ему устроили такой же показ, как и Гитлеру. Импульсивный и оптимистичный Геринг восторженно хлопал себя по ляжкам, хохотал, лучился счастьем и делал фантастические пророчества. Мол, ракеты будут приводить в движение дирижабли, корабли и поезда! Они послужат средством воздушных путешествий!

Конечно, ракетчикам пришлось пережить и нелегкие времена. Пал их высокопоставленный армейский покровитель фон Браухич, ставивший ракеты в число приоритетов. Гитлер в 1940-м снял генерала с должности и вычеркнул ракетные исследования из перечня разработок первостепенной важности. Замаячила угроза распада коллектива Пенемюнде: ведь инженеров и конструкторов могли забрать в армию. И тогда Браухич без ведома Гитлера разрешил отозвать из боевых частей четыреста призванных ракетчиков, создав на полигоне как бы армейский тыловой отряд «Север». Благодаря этому ракетчикам, посаженным на голодный ресурсный паек, удалось 3 октября 1942 года совершить успешный пуск ракеты А-4, сумевшей подняться на 94 километра над Землей. Тогда же пришлось преодолевать кризис неверия в новое оружие: сказалось скептическое отношение Гитлера. Но ракетчикам помог министр вооружений Альберт Шпеер. Не дожидаясь благоволения фюрера, он под свою ответственность в январе 1943 года решил строить стартовые площадки во Франции. Но не решился доложить об этом Гитлеру. (Тому как раз снились сны о том, что ракеты не долетят до Англии). Пришлось даже спасать проект от приватизации. Выручило ракетчиков то, что они с 1942 года вели работы и над «летающей торпедой», будущей Фау-1. Успешные пуски ракет и самолето-снарядов убедили всех в успехе, и 7 июля 1943 года Дорнбергер поехал к Гитлеру в Растенбург, где фюрер был поражен и очарован...

Надо благодарить Бога за недальновидность Гитлера. Если бы он в 1939-м понял замысел А-4, то град ракет обрушился бы на Британские острова не в сорок четвертом, а в 1942-м. Их были бы не сотни, а тысячи. Лондон мог бы лежать в развалинах. А может быть, и Ленинград тоже. А к 1944-му у Германии могли бы появиться и более совершенные ракеты.