Алевиз Новый

В древнерусской дипломатической практике последней четверти XV века установилась традиция: с какой бы целью ни отправлялись послы в западные страны, им вменялось в обязанность подыскивать мастеров различных специальностей для работы в Москве. В ноябре 1499 г. послы Ивана III Дмитрий Ралев и Митрофан Карачаров пересекли границу Венецианской республики. По итальянским источникам можно проследить их маршрут: 18 ноября они остановились в Бассано и в конце месяца по дороге в Падую прибыли в Венецию, где задержались до конца февраля. Выгодно продав партию кожи, они уехали в Рим. 12 апреля послы вернулись в Венецию и в мае 1500 г. отправились на родину. На этом пути они проезжали города Феррару, Брендоле, Лонгино, где в это время работал архитектор и скульптор Алоизио (в русской транскрипции – Алевиз) Ламберти да Монтаньяна. Ралев и Карачаров, желая выполнить возложенную на них миссию, могли встретиться с Алоизио и пригласить его для работы в Москву. На этом основании, а также сравнивая подписанное мастером произведение – скульптурное надгробие Томазины Граумонте в церкви св. Андрея в Ферраре – с тем, что потом Алевиз сделал в Москве, итальянские ученые отождествляют Алевиза Нового с Алоизио Ламберти да Монтаньяна. Вот, собственно, то немногое, что можно сообщить в качестве предположения о работах Алевиза Нового в итальянский период его жизни. Во всяком случае, в 1500 г. он примкнул к русскому посольству и отправился в Москву.

Три года письменные источники молчат о судьбе Алевиза Нового и его спутников. И вдруг в июне 1503 г. крымский хан Менгли-Гирей в письме к Ивану III сообщает: «Нонеча слава Богу, на свои руки взял есми Дмитрия Ларева да Митрофапа Федорова Карачарова; и мастеры твои иуня месяца к нам приехав и челом ударили. Мастеры фрясские и с женами и с детьми и с девками к нам пришли». Посол Заболоцкий при ханском дворе уточняет дату приезда русских и итальянцев: «за две недели до Петрова Заговенья», т. е. не позже первых дней июня. В Бахчисарае посольство задержалось до сентября 1504 г. Особых причин такого длительного пребывания в ханской резиденции не было. Просто Менгли-Гирей хотел воспользоваться пребыванием у него итальянского зодчего, чтобы построить в Бахчисарае свой, затем ставший знаменитым, дворец. Алевиз Новый построил его за пятнадцать месяцев. Но время не пощадило дворец. До наших дней дошел только его портал, по которому мы можем судить о богатстве и великолепии всего сооружения.

Наконец после настоятельных требований Ивана III Менгли-Гирей отпускает Алевиза Нового и его спутников в Москву. Причем в сопроводительной грамоте дает восторженный отзыв об искусстве итальянца: «Алевиз мастер вельми добрый, не как иные мастеры, весьма великий мастер».

23 ноября 1504 г., как об этом сообщают летописи, спустя четыре года после выезда из Италии, Алевиз Новый прибывает в Москву.

Деятельность Алевиза Нового в Москве весьма разнообразна. Все работавшие до него архитекторы сосредоточили свои усилия главным образом в Кремле. Алевиз Новый строит не только там, но также и на посаде, в разных местах разросшегося и экономически окрепшего города.

Очевидно, Алевиз Новый обладал большими организаторскими способностями. За короткий срок он построил огромный дворец в Бахчисарае; всего четыре строительных сезона – с 1505 по 1508 г. – ему понадобилось для сооружения второго по величине собора в Москве. В 1508 г. он устраивает пруды и выкладывает белым камнем ров шириной 34 и глубиной 10 метров. Этот ров, ошибочно приписываемый Алевизу Старому, шел вдоль Красной площади и замыкал водяное кольцо вокруг кремлевской цитадели, ставшей еще более неприступной. С 1514 по 1519 г. он строит в разных частях города одиннадцать церквей. Алевиз Новый становится главным архитектором Москвы. Сооруженные им церкви способствовали формированию силуэта города и его архитектурно-пространственной композиции. На крутом взгорье в конце Ивановского переулка стоит церковь Владимира «в Старых садах» – одна из одиннадцати, построенных Алеви-зом. Местность эта была застроена в XVI веке, и над низкими деревянными домами возвышалась эта церковь.

XV и XVI века еще не знали типичных для более позднего времени трехчастных осевых композиций – колокольня, трапезная и сама церковь. Во времена Алевиза каменные церкви строились одним прямоугольным объемом с порталом на западном и апсидами на восточном фасадах. Вместо колокольни была звонница: или непосредственно вкомпонованная в объем, как в церкви Трифона в Напрудном, или же отдельно стоящее устройство для подвески колоколов. Лаконизм силуэта, белый камень или красный кирпич, который после Фиораванти прочно входит в практику русских строителей, очень точно найденное место в пространстве города – все это делало церкви неотделимыми от живописного пейзажа Москвы начала XVI века.

И все же самым значительным произведением Алевиза Нового остается Архангельский собор в Кремле.

Три собора на площади Кремля поделили между собой обязанности в придворном религиозном быту русских царей: Благовещенский, некогда соединявшийся крытым переходом с Теремным дворцом, служил домовой церковью; Успенский – главная святыня Мое ковского государства, где русских царей венчали на царство и хоронили патриархов; Архангельский – вплоть до конца XVII века служил царской усыпальницей. Таким образом, Успенский собор представлял духовную власть, тогда как Архангельский – светскую. Это в какой-то степени повлияло на его архитектуру.

Спустя год после появления в Москве Алевиз Новый приступает к сооружению Архангельского собора на том месте, где стояла небольшая белокаменная церковь Архангела Михаила, построенная еще при Иване Калите. К началу XVI века она пришла в ветхость, и в 1505 г. ее снесли.

Мы не будем в подробностях описывать Архангельский собор, дошедший до нас с большими утратами и переделками. Попытаемся только в общих чертах восстановить его композицию, задуманную Алевизом Новым, и обратим внимание на черты, отличающие этот собор от Успенского.

Архангельский собор меньше по величине и более архаичен по решению интерьера. Вместо круглых столбов (как в Успенском соборе), не загромождающих внутреннее пространство, Алевиз применяет квадратные массивные столбы, к тому же поднятые на высокие пьедесталы и поддерживающие плоские цилиндрические своды. Шесть столбов делят интерьер на три неодинаковых по ширине нефа, и отстоят они друг от друга на неравные расстояния. Кроме того, архитектору необходимо было выделить особое место для женской половины великокняжеской семьи с тем, чтобы, не смешиваясь с толпой, можно было следить за церковной службой. Для этого к основному объему собора Алевиз пристраивает узкое помещение, открытое в зал большой аркой-окном. В результате северный и южный (продольные) фасады разделены на пять неравных частей соответственно внутреннему членению интерьера.

Таким образом, в композиции фасадов и общих масс Архангельский собор оказался ближе к своим первоисточникам – владимиро-суздальским храмам, чем собор Аристотеля Фиораванти. Очевидно, Алевиз Новый побывал во Владимире и внимательно изучил Успенский собор, иначе трудно объяснить такое последовательное обращение к его схеме.

Алевиз Новый застал владимирский Успенский собор после его обстройки в 1185-1189 гг. галереей, приблизившей его план к квадрату (без алтарных апсид). Основное ядро шестистолпного храма обстраивает галереей и Алевиз, но придает ей совсем другой характер.

Архангельский собор был покрыт крышей прямо по сводам, а купола из-за неравных членений интерьера получились неодинаковыми по диаметру. Правда, это мало заметно для глаза, но все же нарушило гармонию целого. Пристройка к западному фасаду еще более сдвинула к востоку все купола и тем самым подчеркнула асимметричное решение храма.

Архангельский собор уже с самого начала был задуман как усыпальница великих князей и царей «всея Руси», что требовало пышности, торжественной представительности. Спартанская строгость и монументальность Успенского собора Кремля не отвечали этому содержанию. Объемно-пространственную композицию собора XII века во Владимире Алевиз одевает в декоративные одежды итальянского Возрождения XVI века. И одевает очень щедро. Здесь присутствует целый набор архитектурных деталей. Раскрепованный карниз опирается на сильно выступающие пилястры с капителями коринфского ордера. Дважды повторенный, карниз как бы делит здание на два этажа, тогда как в интерьере этого нет: внутреннее пространство собора от пола и до сводов едино и не расчленено.

Тимпаны закомар Алевиз заполняет мастерски выполненными из белого камня раковинами. По рисунку они близки к упоминавшимся уже мраморным раковинам надгробия Граумонте в Ферраре. Стены между пилястрами до среднего карниза украшены архивольтами глухих арок, а на вершине дуги каждой закомары стояла резная пирамидка. И все это из белого камня на фоне красной кирпичной стены.

Но главное, что отличало Архангельский собор от других церковных сооружений Кремля, – это наружная открытая галерея, примыкавшая ко всем стенам, за исключением восточной. Галереи Архангельского собора дошли до нас только в обмерных чертежах 1750 г., исполненных архитектором Д. В. Ухтомским, очевидно, тогда же, когда он обмерял Набережную палату Марко Фрязина. Эти чертежи, обнаруженные советскими исследователями А. В. Воробьевым и В. А. Смысловым, помогают нам представить первоначальный облик Архангельского собора – без мощных контрфорсов и еще более поздних пристроек к восточному фасаду. Ритм открытых арок галереи подчинен членениям самих фасадов, поэтому широкие арки соседствуют с узкими. Но весь характер аркады (полуколонны тосканского ордера), сама идея окружить собор открытой галереей навеяны Италией, внутренними двориками ее палаццо. Архитектор нашел ту меру живописной декоративности, которая как бы обращена к окружающему пространству Соборной площади, а не замыкается в границы строгого объема.

Архангельский собор за время своего существования пережил многое. Пришлось укреплять стены контрфорсами, уничтожить галерей, изменить форму среднего купола, который когда-то был таким же, как и боковые, пристраивать приделы, поновлять живопись в интерьере, штукатурить наружные стены, отчего храм потерял одно из лучших своих декоративных качеств – полихромию фасадов. И все же когда стоишь перед зданием Архангельского собора, то кажется, что он всегда был таким – белым, нарядным от игры света и тени на множестве деталей, создающих его пластику.

По своей природе Архангельский собор эклектичен: в его облике совмещены древние владимиро-суздальские традиции и современные Алевизу Новому элементы итальянской архитектуры эпохи позднего кватроченто. И когда впоследствии, во второй половине XVI и особенно в XVII веке, русские мастера обращались к наследию, оставленному итальянцами, они отбирали именно то, что лучше всего отвечало их национальным традициям. Например, не привились у нас столбы, поставленные на пьедесталы, условное членение стены на два этажа, но была взята на вооружение полихромия фасадов, получившая дальнейшее развитие в работах русских мастеров XVII века. Ордер в творчестве Алевиза Нового сохраняет видимость конструктивной оправданности (карниз, опирающийся на пилястры), а в архитектуре XVII века получает чисто декоративное назначение – он используется для украшения оконных проемов (к примеру, так сделал Осип Старцев в фасаде Грановитой палаты) или закрепления углов здания пучком колонок.

Таким образом, Архангельский собор вошел в историю развития русской архитектуры не новым, прогрессивным пониманием самого существа искусства архитектуры, как это присуще гению Аристотеля Фиораванти, а декоративной стороной, подсказавшей новые мотивы для искони присущей древнерусскому зодчеству приверженности к узорочью и цвету. Переработанные на свой лад итальянские архитектурно-декоративные мотивы обрели новое звучание и обогатили русское искусство.

Развитие декоративных форм в творчестве Алевиза Нового можно проследить, в частности, на великолепных порталах в Бахчисарайском дворце, в Архангельском и Благовещенском соборах Кремля. Остановимся на последних двух.

Четыре портала Архангельского собора датируются ближе к 1508 г., когда завершалось строительство здания. На западном фасаде их три – соответственно членению интерьера на три нефа, на северном фасаде – один (очевидно, такой же портал был и на противоположной стороне, но при очередной пристройке приделов и контрфорса исчез). Главный вход в собор – это средний портал западного фасада. Он помещен в глубокую лоджию, которая вместе со ступенями образует храмовую паперть. Два боковых портала представляют собой обрамление входа в виде арочки, опирающейся на две пилястры с коринфскими капителями и орнаментом.

Главный портал Архангельского собора – следующий этап в декоративном творчестве Алевиза Нового, после портала Бахчисарайского дворца. Он принадлежит к числу так называемых перспективных порталов. Эта форма имеет место в Успенском и Дмитровском соборах во Владимире и перенесена Аристотелем Фиораванти на фасад кремлевского храма. Алевизу Новому предстояло примирить эту традиционную древнюю форму со своим пониманием архитектуры кватроченто. Из этого трудного положения он вышел с честью. Собственно принцип общей композиции сохраняется: широкое и высокое внешнее очертание постепенно уменьшается в глубину. Архивольт передней арки опирается на пилястры, затем жгут из листьев, перевитый лентами и образующий вторую арку, также опирается на колонки, а дальше – скошенные стенки и такой же сводик ведут непосредственно к входу. Таким образом, многие арки и полуколонны, образующие перспективный портал, Алевиз Новый заменил двумя скошенными внутрь стенками, богато украсив их орнаментом, рисунок которого определился еще в работе над входом в Бахчисарайский дворец.

Портал северного фасада отличается от западного только несколько меньшими размерами.

Важно иметь в виду, что от плоскостной орнаментальной композиции крымского портала зодчий переходит к объемно-пространственным решениям, подсказанным древнерусским зодчеством и получившим дальнейшее развитие в декорировке северного портала Благовещенского собора. Его точная датировка пока еще не выяснена, во всяком случае – после 1508 г.; нет сомнений в том, что стилистически он принадлежит творчеству Алевиза Нового.

Портал Благовещенского собора отличается от своих предшественников еще большей пышностью декоративного убранства и усложненностью архитектурной композиции. Например, широкий архивольт передней арки опирается на сильно раскрепованный антаблемент, который поддерживается свободно стоящими парными колоннами. Дальше все выполнено по схеме порталов Архангельского собора, но с еще большим насыщением орнаментом. Вообще следует отметить, что после каменного узорочья владимиро-суздальских храмов только Пьетро Антонио Солари в Грановитой палате и Алевиз.

Новый в кремлевских соборах сумели выявить замечательные качества мягкого известняка в тонкой орнаментальной резьбе.

И все же при всем великолепии и художественных достоинствах алевизовых порталов они не нашли отклика в последующем творчестве русских мастеров. Романский перспективный портал в сочетании с чисто русским изобретением – килевидной аркой – был ближе к ощущению тектоники стены, ее массивности и надежности, чем изобилующие декоративной условностью порталы итальянских зодчих. Но орнамент как таковой был воспринят русскими резчиками и, будучи модифицирован сообразно с их вкусами, обильно украсил иконостасы храмов, стены теремов и архитектурные детали.

Архангельский собор – главное произведение Аловиза Нового – не открыл новой страницы в истории русской архитектуры, а вошел в нее только высоким искусством архитектурно-орнаментальной декорации.

Алевиз Новый долго проработал в России. Он строил еще церкви в Кремле: св. Лазаря – к 1514 г., Иоанна Лествичника – в 1518-м (эта церковь затем была включена в нижний ярус Ивановской колокольни), церковь Благовещения – в 1519 г., возможно, нижние этажи Теремного дворца и др.

Под 1531 г. летопись сообщает, что при взрыве на пороховом заводе «Алевизов двор» взлетел на воздух. Это последнее упоминание имени Алевиза Нового в русских летописях. Очевидно, он погиб в этой катастрофе.