Через перевал

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Через перевал

Когда я учился, в наш Театральный институт из Великобритании поступило приглашение: на годовую стажировку звали по одному студенту с каждого факультета. Гела Канделаки предложил поехать мне, но я честно сказал ему, что не могу обмануть его, чтобы он напрасно не возлагал на меня надежды, потому что по окончании института я планировал поступать в Духовную академию. Он очень обиделся.

– Ты поучись там, а когда вернешься, удели нам хотя бы четыре года, чтобы передать полученный опыт нашим студентам, – попросил Гела, – а потом делай что хочешь.

Я согласился, но Бог все устроил иначе.

Продолжая учиться в институте, я ходил вольным слушателем в Духовную академию. Наша учеба в институте совпала с большими переменами. На первом курсе, помню, от нашей группы начальство требовало принять участие в параде 7 ноября. Я поехал домой на несколько дней. Оказалось, что остальные мои однокурсники тоже не приняли участия в параде. Заместитель ректора сделал нам строгий выговор и предупредил, чтобы больше такого не повторялось. На второй год, когда мы опять проигнорировали парад, таких строгостей уже не было, нас пожурили.

Мы должны были учиться четыре года. Но за годы учебы многое произошло: 9 апреля[63], войны, экономический спад, инфляция. И вместо четырех только через семь лет, в 1993 году, состоялась защита дипломной работы – это десятиминутный анимационный фильм «Что произойдет с тобою, вину ищи в самом себе…» (в оригинале это рифмованная грузинская пословица). На этот маленький фильм, из-за многих затруднений и неудобств, ушло столько энергии, что, наверно, хватило бы на три фильма.

К этому времени я уже решил посвятить себя служению Господу, хотел принять монашество. Послушание я начинал в Абхазии, где моим духовником был владыка Даниил, епископ Абхазской епархии. В это время там было перемирие. Но в 1993 году опять вспыхнула война, и 27 сентября нам пришлось оставить Сухуми, и вместе с выгнанными (в русском языке это слово «беженец», но если дословно переводить с грузинского, то говорится «выгнанный») через перевал из Сухуми мы поднимались в Сакени. О происходящем тогда можно было бы без конца рассказывать, но для меня весь ужас войны можно вместить в один кадр: люди, потерявшие дома и переживающие все ужасы войны, поднимались в горы, чтобы перейти через перевал в безопасное место. В том же направлении стадами шли ничейные, брошенные коровы, а среди них стоял растерянный теленок, повредивший колено. Он смотрел то вверх, то вниз – никому не было дела до него!..

Одну ночь переночевали в Сакени и ранним утром начали подниматься на перевал, в ту ночь ночевали в лесу. Помню, мороз был такой сильный, что, когда сидели у костра, лицо огонь обжигал, а спину мороз, и мы вертелись, как шашлыки.

На второй день мы перешли через перевал, прибыли в село Чубери, а на перевале выпал снег, многие люди замерзли насмерть по дороге.

Восемь дней мы оставались в Чубери, помогали «Красному кресту», я и послушник Мамука варили кашу, раздавали горячую пищу беженцам.

На восьмой день ситуация в Чубери разрядилась, почти все нашли, кому куда пойти. Может, за все эти дни кто-нибудь и улыбнулся, но я этого не помню. Как будто на небе висела угрюмая черная грозовая туча. Но когда на восьмой день было назначено массовое крещение на реке Чубери, как будто солнце выглянуло, светло стало. Владыке Даниилу достали резиновые рыбацкие сапоги, он вошел в реку – и Мамука и я стали подавать детей на крещение владыке. Оглашенные в основном были дети, их было более шестидесяти. Народ смотрел на зрелище и с моста, и с обоих берегов…

Когда владыка Даниил окунал детей, они сразу начинали плакать, а все остальные смеялись радостно. И мальчишки лет десяти – двенадцати мужественно входили в воду, стараясь не заплакать, но после погружения не выдерживали. Нам подали одну двенадцатидневную девочку, с высокой температурой. Я подумал, что она сильно заплачет, но так спокойно, без единого возгласа, никто не крестился. А потом, когда всех крестили, мы с Мамукой решили окунуться, зашли в воду, и я смог окунуться всего один раз и понял, почему плакали дети. А Мамука героически трижды омылся в воде.

Потом на вертолете полетели в Кутаиси, оттуда на машине добрались до Мцхета.

Патриарх благословил временную резиденцию Абхазской епархии разместить неподалеку от Тбилиси, в монастыре преподобного Антония Марткопского. В этом монастыре через год мы постригались в монахи, я был рукоположен в иеродиакона, потом в иеромонаха, и целый год был настоятелем этого монастыря.

Это было время больших трудностей, инфляция прогрессировала настолько стремительно, что, выходя из монастыря с деньгами, невозможно было понять: большой или маленькой суммой ты располагаешь.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.