Валдайский перевал

Валдайский перевал

Мы приблизились к тому моменту, который революционеры, представители «малого народа», разжегшего смуту в стране, называют термидором. В сущности, путинский термидор по отношению к 90-м годам уже идет полным ходом. Вопрос о точности термина «термидор» представляется мне не самым важным — важным этот вопрос является для революционеров, которые верят в силу и точность аналогий с Великой Французской революцией. Для меня же этот термин символизирует скорее их страх, чем действительно точную метафору происходящего. В частности, таков был страх Троцкого перед «сталинским термидором» как реакцией упрямой страны, не принявшей его, Троцкого, пламенную страсть к новому миру и ненависть ко всему старому, почвенному, корневому, — всему, что он отождествлял с «темным» и «косным» в русской стихии.

Сегодня страх всевозможных эмигрантов вроде Невзлина (из-за границы указавшего на Путина как на реинкарнацию Сталина), всевозможных фурий дикого русского капитализма вроде Полонского (в свое время прямо заявившего, что не человек тот, у кого нет миллиарда) — это страх перед реваншем обобранной ими нации. Термидор — это страх спекулянта и мошенника перед расправой, это страх подстрекателя и поджигателя перед силами порядка и самообороны.

В 2012–2013 году начала складываться качественно новая политическая конфигурация, в которой видна необратимость процессов по отношению к попытке медведевского «реванша» как политического размораживания системы. Слегка размороженная при Медведеве, система вновь ужесточается.

В чем же состоит эта новая конфигурация?

Кубышки финансовых резервов распечатываются: сначала на нужды оборонного комплекса, а теперь и на строительство инфраструктуры (долгожданная победа над монетаристами, дай Бог, чтобы она не ограничилась словами). Со скрипом, со скрежетом, но и антикоррупционная кампания все больше набирает обороты, напоминая чем-то сталинские чистки. Чиновников ограничивают во владении зарубежной собственностью. Западные НКО все больше выдворяются, их российские филиалы (иностранных агентов) тоже начинают прижимать. Объявлен поворот к теме патриотического воспитания (термин «воспитание» долгие годы после распада СССР был вообще вымаран из госполитики), причем сделано это в контексте борьбы мировых идеологий, что было еще вчера для нашей власти совершенно немыслимым. Создается единая концепция учебника отечественной истории — и если даже первый блин выйдет комом (наверняка так и будет), важен сам почин. Власть задумалась о контроле над интернетом, через который в сознание нашей молодежи тянутся щупальца дистанционных воздействий и манипуляций, формируя не только идеи, но уже и основной социальный фон сознания. Власть объявила о союзе с Церковью и защите религиозных чувств верующих от глумления, дала понять, что защитит от агрессии могущественных западных лобби, таких как ювенальная юстиция, сексуальные меньшинства, растлители, осквернители. Брошен вызов почти всемогущей мафии экологов, терроризирующих национальные государства в глобальном масштабе. Осенью 2013 года началась яростная борьба за Украину, которая, может быть, и будет проиграна, — но она ведется по-новому и не останется без последствий.

Все эти сдвиги до поры до времени могли интерпретироваться превратно и двусмысленно — тем более что они соседствовали и с другими мерами и кампаниями, в какой-то мере им противоречащими. Собственно и модель дуумвирата, наличия двух штабов в стране так до сих пор и не отброшена.

Однако за системой этих сдвигов и отдельных высказываний Путина все больше проступала мировоззренческая система — то, чего раньше в нем не просматривалось. (Раньше Путин был всецело ситуационен — даже Мюнхенская речь была не более чем раздраженным ответом на конкретную обиду и несправедливость.)

Наступил момент, когда мировоззренческая система была явлена, и проступили черты ее целостности. Явился лик Путина — то, что он умудрялся скрывать за туманом своего иллюзиона в течении 13 лет. Осколки разбитой вазы собрались воедино и срослись в стройную форму. Мы вновь обрели голос, звучащий громко и уверенно.

И вот наступил момент, когда эта мировоззренческая система была явлена, и проступили черты ее целостности. Явился лик Путина — то, что он умудрялся скрывать за туманом своего иллюзиона в течении 13 лет.

Этот произошло на Валдайском форуме 2013 года, где в выступлении с речью и в особенности в ответах на вопросы из зала президент, идущий на гребне волны сирийского дипломатического триумфа, предстал как лидер уже не государства только, но и возвращающейся Русской цивилизации.

Валдайскому явлению предшествовала статья в «Нью-Йорк Таймс», в которой русский вождь бросил в лицо американцам: «Бог создал нас равными». Но помимо риторики в статье «Сирийская альтернатива» приоткрыт был и секрет путинской решительности, образ его политического и исторического Рубикона. Анализ событий «Арабкой весны» и новейших революций 2.0 не оставляет сомнений — России не долго оставаться в стороне от этого глобального процесса. Боевики на стенах полуразрушенных сирийских домов пишут на нескольких языках, включая русский: «Россия, ты следующая!»[83] И в своей статье Путин ясно говорит об этой угрозе, — того, что наемники-бандиты из Сирии окажутся в «наших странах», — угрозе, которая подталкивает его к явлению определенного лика, к прекращению двусмысленности.

Что касается беседы на Валдае-2013, обращают на себя внимание пять смысловых блоков, которые впервые были представлены Путиным и которые сами по себе оформляют новую парадигму государственного мировоззрения.

1. Была явлена субъектность, вера в Россию как цивилизацию («у России большое, мощное будущее») и как судьбу («Россия — это судьба»), ее возвращение к себе. Путин объявил о завершении так называемого постсоветского этапа: «Годы после 91-го принято называть постсоветским этапом. Мы пережили, преодолели это бурное драматическое время. Россия, как это уже бывало в истории не раз, пройдя через ломки, испытания, возвращается к самой себе, возвращается в собственную историю. Упрочив свою национальную самобытность, укрепив свои корни, оставаясь открытыми и восприимчивыми к лучшим идеям и практикам Востока и Запада, мы должны и будем идти вперёд». Что же идет на смену «постсоветскому этапу»? Название новой эпохе еще не придумано, а если его и можно угадать — то вряд ли оно покажется достоверным и убедительным.

Однако, это будущее базируется на нескольких аксиомах:

• Россия — это государство-цивилизация, «скреплённая русским народом, русским языком, русской культурой, Русской Православной Церковью и другими традиционными религиями России». Россия — это многообразие в единстве, «цветущая сложность».

• «Суверенитет, самостоятельность, целостность России безусловны. Это те «красные линии», за которые нельзя никому заходить».

• Дважды в XX веке мы переживали национальные ката ст рофы, распад государственности и разрушительный удар по культурному и духовному коду нации. Однако, вопреки этому, нам есть чем гордиться в своей истории — эта история для нас целостна: «Вся наша история без изъятий должна стать частью российской идентичности».

• Копирование чужого опыта, попытки извне цивилизовать Россию «не были приняты абсолютным большинством нашего народа», стремящегося к суверенитету духовному, идеологическому и внешнеполитическому.

2. Тесно связано с предыдущим смысловым блоком то знамя мировой миссии России, которое Путин впервые поднял на Валдае — и это знамя имело внушительное подкрепление предшествовавшей дипломатической победой на сирийском фронте. Свою глобальную миссию президент противопоставил западной агрессии, склонности к насилию, выстраиванию диктата и кулачного права. Были предложены следующие аксиомы:

• Миру дано Богом многообразие народов, каждое суверенное государство имеет свое лицо, каждый народ уникален.

• Однополярному, унифицированному миру не нужны суверенные государства, ему нужны вассалы, отказавшиеся от своего лица.

• «Наша сегодняшняя позиция имеет глубокие исторические корни. Россия сама развивалась на основе многообразия, гармонии и балансов, привносила такой баланс и в окружающий мир». «Сила России, сила победителя» в поворотные моменты истории проявлялась в благородстве и справедливости.

• Евразийская интеграция будет строиться на этих же принципах, в ней «каждый сохранит своё лицо, свою самобытность и политическую субъектность».

3. Путин заявил, что России не по пути с Западом («евроатлантическими странами») в том, что они отказываются от своих христианских корней и фундаментальных исторических ценностей. «Отрицаются нравственные начала и любая традиционная идентичность: национальная, культурная, религиозная или даже половая». В этом Путин видит деградацию и примитивизацию общества. Путин показал, что он гнушается декадансом, нравственным и демографическим упадничеством Запада. Путин произнес знаковые слова:

• Проводится политика (!), уравнивающая веру в Бога и веру в сатану.

• Однополые семьи, пропаганда социально опасных извращений (педофилии), стыд за свою религиозную принадлежность, удушающая политкорректность, — все это не просто культивируют, но и «пытаются агрессивно навязывать всем, всему миру».

• «Что ещё может быть бо?льшим свидетельством морального кризиса человеческого социума, как не утрата способности к самовоспроизводству?»

• «Без ценностей, заложенных в христианстве и других мировых религиях, без формировавшихся тысячелетиями норм морали и нравственности люди неизбежно утратят человеческое достоинство. И мы считаем естественным и правильным эти ценности отстаивать. Нужно уважать право любого меньшинства на отличие, но и право большинства не должно быть поставлено под сомнение».

4. С предыдущим смысловым блоком связаны и тезисы об антинациональной «квазиколониальной части» российской элиты, которой было выгодно отсутствие национальной идеи. Связка между отсутствием идеологии и паразитическим классом, предпочитающим «воровать и выводить капиталы» — крайне важное и новое для Путина заявление, фактически подводящее жирную черту под эпохой деидеологизации. Другой аспект этой же темы — «пятая колонна», разрушители, политические демагоги. «Слишком часто в национальной истории вместо оппозиции власти мы сталкиваемся с оппозицией самой России». Путин заявляет: нам нужны созидатели, нам нужно «настоящее гражданское общество», мы должны знать, кому доверяем — отсюда новые законы о прозрачности НПО.

5. Слыша все это, можно было бы предположить, что после ухода Суркова в спичрайтеры Путину были набраны люди, ориентирующиеся на национал-консервативную традицию и насыщающие риторику президента соответствующей лексикой и аргументацией. Но дело не только в спичрайтерах. Новая повестка сполна и чрезвычайно убедительно проявилась в устных ответах Путина на вопросы — где он спонтанно, в свойственной ему непринужденной и ироничной манере, расставил наиболее смачные акценты.

Фактически многие ответы Путина звучали как насмешка, как издевательство над двойными стандартами Западами, над его подчас мелочным эгоизмом:

• «Они привыкли в Европе как? По известному принципу: сначала давайте съедим твое, а потом — каждый свое».

• «Берлускони судят сейчас за то, что он живёт с женщинами, а если бы он был гомосексуалистом, его пальцем бы никто не тронул. (Смех в зале.)»

• «Химическое оружие в Сирии появилось как альтернатива ядерному оружию Израиля, мы же это хорошо знаем (…)»

Все эти 5 смысловых блоков — новое явление в политике верховной власти. Всего этого не было в наших первых лицах, начиная с Горбачева. Все это признаки завершающейся, преодолеваемой Смуты. И эти изменения не могут оказаться чистой риторикой. Россия вступает в новую полосу своей жизни — начинается непростая, возможно, крайне трудная и опасная, сопряженная с войнами и жертвами, открытая борьба за достойное место в мире. А это невозможно и без внутренних перемен в стране.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.