3. РОСТОВО-СУЗДАЛЬСКИЕ ГОРОДА

3. РОСТОВО-СУЗДАЛЬСКИЕ ГОРОДА

Древнейшим районом развития городской жизни в Северо-Восточной Руси было издавна освоенное земледельческое «ополье». Характеризуя его, С. Б. Веселовский писал: «Сочетание благоприятных для земледелия природных условий с удобными путями сообщения было причиной того, что так называемое Владимиро-Суздальское ополье было одной из древнейших и наиболее значительных местностей поселения славян в Северо-Восточной Руси. Река Клязьма представляла удобный путь сообщения для междуречья Волга — Ока с Окой и Волгой. Кроме Клязьмы, в Суздальщину вел другой важный водный путь, соединяющий ее с верхним Поволжьем. От Ярославля поднимались по р. Которосли и до оз. Неро (Ростовского), на берегах которого находится один из древнейших городов Руси — Ростов. Пройдя оз. Неро, поднимались по р. Саре, а с верховья Сары переходили волоком в небольшую речку Дубец, приток Нерли, и по Нерли спускались в Клязьму. Отсутствие в области ополья лесов и болот и хорошая сравнительно почва благоприятствовали со своей стороны развитию земледелия». В свою очередь подъем земледельческого хозяйства и связанного с ним ремесла и развитие феодальных отношений вызывали к жизни города в этом районе.

До монголо-татарского нашествия развитие городов в этом районе имело особенности, исследованные М. Н. Тихомировым. Общие условия городской жизни были здесь менее благоприятными, чем в Киевской или Новгородско-Псковской землях. «Ни Ростов, ни Суздаль, ни Владимир, ни Переяславль не могли похвастаться своим географическим положением на мировых торговых путях, подобно Новгороду и Киеву. Поэтому они всегда имели характер местных городских центров, терявших свое значение очень быстро в связи с изменением политического соотношения сил. Большинство городов Залесской земли возникли как местные центры, связанные с определенным округом». Такими округами и были земледельческие «ополья», в центре которых развивались города. Что касается удобства водных путей сообщения, отмеченного С. Б. Веселовским, то эти пути сообщения имели преимущественно местный характер. Значение Волги как крупного международного торгового пути определилось позднее, уже в рассматриваемое нами время, и оказало непосредственное влияние на судьбу древнейших городов Ростово-Суздальской или Владимиро-Суздальской земли.

В середине XIII в. эти местные городские центры подверглись полному разорению и опустошению со стороны монголо-татар. Несмотря на это, городская жизнь в этом районе не только не прекратилась, но получила в XIV–XV вв. дальнейшее развитие.

Ростов существовал уже в IX в. и с XI в. стал крупным политическим центром. В первой половине XIII в. Ростов был значительным ремесленным и торговым центром, большим по масштабам того времени древнерусским городом.

После монголо-татарского разорения издавна освоенное земледельцами плодородное ростовское «ополье» привлекало бежавшее из опустошенных татарами районов население, причем относительно глубинное положение Ростова в Северо-Восточной Руси не могло не способствовать превращению этого района в один из наиболее заселенных центров Залесской земли. К этому надо прибавить наличие важных путей, связывавших между собой русские земли и проходивших через Ростов. Важнейшим из них в XIV–XV вв. стал путь из Москвы через Переяславль Залесский и Ростов на Кострому, по которому центральные русские земли связаны были с великим волжским водным путем и по нему — с Ордой. Через Ростов шли также дороги из центра на Север, приобретший большое значение для Москвы в период образования Русского централизованного государства. Зимой через Ростов ездили из Москвы на Вологду, летом по водным путям проходили монастырские суда на Белоозеро. По р. Которосли Ростов имел и другой выход на Волгу к Ярославлю.

Помимо земледелия, в районе Ростова развивались также важные промыслы — рыбные, преимущественно на озере Неро, и соляные («Соль Ростовская»).

Развитие производительных сил в районе Ростова в XIV–XV вв. способствовало росту феодального землевладения и хозяйства. Феодализация общественных отношений в Ростово-Суздальской земле вообще началась сравнительно рано и достигла значительного развития ко времени монгольского нашествия. Теперь возобновился интенсивный рост феодального землевладения в Ростовском уезде. Здесь были и земли московских князей, «купли» и «прикупы» которых в Ростове мы прослеживаем уже с духовной грамоты Ивана Калиты, и владения Троице-Сергиева монастыря, и вотчины Сабуровых, Патрикеевых и других крупных феодалов. Огромный земельный массив величиной свыше 20 тыс. десятин был приобретен в конце XIV в. московским митрополичьим домом, выменявшим свой город Алексин на Карашскую волость в Московском уезде. Уже в первой половине XIV в. в Ростове и уезде образовалось 7 новых монастырей.

Подъем экономики и рост феодального землевладения в Ростовском уезде создал благоприятные предпосылки для восстановления и развития Ростова как феодального города.

Судя по сообщениям летописи, Ростов, видимо, меньше пострадал от нашествия татар, чем Владимир, так как сразу же после битвы на р. Сити имеются известия, свидетельствующие о продолжении жизни в городе и наличии там населения. Именно Ростов был избран местом погребения погибшего в сражении на Сити великого князя Юрия Всеволодовича и умершего от ран князя Василька Константиновича. Летопись говорит даже о том, что «множество народа» присутствовало при погребении князей в соборной церкви Богородицы. Однако соборная церковь Ростова была, по-видимому, значительно разрушена. Тверская летопись сообщает о том, что в пожаре 1408 г. сгорела дубовая церковь Богородицы в Ростове, простоявшая 168 лет. Следовательно, около 1240 г., т. е. вскоре после нашествия Батыя, в Ростове была выстроена новая дубовая церковь. Очевидно, это было выдающееся произведение строительного мастерства, потому что, сожалея о ее гибели, летописец заметил: «якоже не бывала такова в Русской земли и потом не будет».

Таким образом, в Ростове раньше, чем в других городах Северо-Восточной Руси, возобновились строительные работы, что было бы невозможным без наличия городских ремесленников. Уже в 1253 г. был произведен ремонт церкви Бориса и Глеба, освященной 2 мая. Очевидно, проводились в первые десятилетия после монголо-татарского завоевания и другие строительные работы в Ростове. В рассказе о деятельности князя Глеба Васильковича, бывшего ростовским и белозерским князем в 1238–1279 гг., летописец отметил, что Глеб Василькович «многи церкви созда и украси иконами и книгами». Хотя Глеб Василькович во время своего княжения находился преимущественно в Белоозере, он уделял большое внимание и Ростову, имел там свой двор, неоднократно бывал в городе, и восстановление церкви Бориса и Глеба было непосредственно связано со стремлением возвысить князей Бориса и Глеба Васильковичей. В 1278 г. Глеб Василькович «приведе с собою полон мног, приеха в свой град Ростов во чести велице и бысть радость велика в граде Ростове». Поэтому указанное сообщение о строительной деятельности Глеба Васильковича можно с большим основанием отнести и к Ростову. Известия о большой политической активности ростовских горожан и их вечевых собраниях в эти десятилетия, о многолюдных церемониях освящения церквей, переноса мощей, княжеских погребений и венчаний, приездах князей, в том числе и Александра Невского, в Ростов помогают представить город во второй половине XIII в. как один из наиболее значительных городских центров Северо-Восточной Руси, переживающих период своего обновления и подъема.

В 1280 г. в Ростове были произведены уже довольно значительные строительные работы: «епископ Игнатии покрыл церковь Ростовскую оловом и дно ея мрамором красным», а в 1287 г. была предпринята перестройка церкви Бориса и Глеба.

К началу XIV в. Ростов был значительным для того времени городом, с большим количеством церквей и других построек. Во время бури 2 июня 1301 г. были разрушены до основания 4 церкви, а со многих других церквей и «хоромов» сорваны крыши. Известие о гибели двух больших колоколов в Ростове в 1304 г. косвенно указывает на наличие там сложного колокололитейного производства, о котором для более позднего времени источники говорят совершенно определенно.

Подъем Ростова был, вероятно, задержан новыми татарскими вторжениями. В 1316 г. татары «много зла сътвориша Ростову», а спустя два года татарский «посол» Кокча после нападения на Кострому «пограби Ростов и церкви разграби, а люди плени». В 1320 г. вновь «быша в Ростове злии татарове». К этим же годам относятся неурожаи в Ростовской земле вследствие стихийных бедствий. Серьезно пострадало население города от мора 1365 г. Все эти обстоятельства должны были неблагоприятно сказаться на дальнейшем росте Ростова, но, хотя сообщения о строительстве в городе надолго исчезают со страниц летописей, было бы неправильным делать на этом основании вывод об упадке города. Летописные сообщения о городском строительстве вообще неполны, а кроме того, у нас есть недатированное известие о сооружении епископом Федором каменного собора Богородицы. Во всяком случае, на протяжении XIV в. Ростов стал большим и богатым городом, о чем мы можем судить по описаниям гибели города во время пожара 21 июня 1408 г. Сгорела соборная церковь Успения Богородицы, «яко и камение распадеся», а ее свинцовое покрытие расплавилось от пожара. Упали «комары», и обвалился украшенный золотом вход в собор. Сгорели иконы и многочисленные драгоценности в храме — золотые и серебряные изделия, украшенные жемчугом. Пожаром было уничтожено 14 церквей,[2] сгорел почти весь город, в том числе княжеские и боярские дворы, В огне пожара плавились колокола ростовских церквей. Погибло много людей: свыше трехсот человек утонули в озере, пытаясь спастись там от огня, а в городе сгорело «боле яко тысячи душ». Несмотря на тяжелый урон от пожара 1408 г., город стал восстанавливаться, но зимой того же года вновь подвергся сожжению во время нападения Едигея. По-видимому, к этому времени многие здания были уже отстроены вновь. Татарам не удалось поджечь Зачатьевский монастырь, но ущерб городу был нанесен снова большой. Горожане ушли из города при известии о приближении татарских полчищ.

Но вскоре опять начались восстановительные работы. Указанием на развитость ростовского ремесленного производства служат сообщения о восстановлении Успенского собора в 1409–1411 гг. Это каменное сооружение со свинцовыми покрытиями было построено довольно быстро для того времени, что изумило самих ростовцев: «людие дивляхуся, яко вборзе тако сделана бысть церковь». А в следующем, 1412 году, были «политы колоколы в Ростове». Значит, сложное для того времени колокололитейное искусство существовало в Ростове, и это известие бросает свет на состояние ремесленного производства в Ростове XIV–XV вв.

Суммируя общие впечатления о развитии Ростова в XIV–XV вв., можно представить, что город, несмотря на тяжелый урон, который он нес от татарских вторжений и других бедствий (отметим еще мор 1419 г.), сохранил в этот период значение крупного городского центра. Есть достаточные основания предполагать, что Ростов был тогда значительным центром ремесла и торговли. Помимо приведенных данных, об этом свидетельствует большое количество населения, наличие посада, указания источников на чеканку монет в Ростове. О сборе торговых пошлин в Ростове говорится в жалованных грамотах Троице-Сергиеву монастырю. Одна из частей города называлась в XV в. Заторжьем, что также указывает на существование постоянного торга в городе. О ростовском торге находи, упоминание в житии царевича ордынского Петра.

Ростов приобрел немаловажное значение в системе владений Московского великого князя. Формальная самостоятельность Ростовского княжества сохранялась до 1474 г., но фактически ростовские князья уже с XIV в. находились в полной зависимости от Москвы. По требованию московских князей они участвовали во многих походах, собирая в Ростове свои полки. Политическое значение Ростова усиливалось тем, что он был центром огромной епархии, включавшей в себя Ярославль, Углич, Мологу, Белоозеро и Устюг. Среди других русских епархий ростовская имела большое значение. Ростов был крупным церковным центром, причем ростовские церковные деятели были очень тесно связаны с московской митрополией и великокняжеской властью. Они активно поддерживали ее в борьбе за объединение русских земель. Первую каменную церковь в Москве — Успенский собор, сооружение которого имело большое политическое значение, освящал ростовский епископ Прохор, а первый архимандрит первого московского монастыря — Иван — стал впоследствии ростовским епископом. Ростовские епископы участвовали в принятии важнейших политических решений московских князей, связанных с оформлением их духовных грамот. Роль Ростова для великокняжеской власти особенно ярко проявилась в годы феодальной войны второй четверти XV в. Ростов был тогда надежным убежищем великого князя и его семьи во время опасности, нависшей над Москвой. В 1432 году из Ростова пришло первое тревожное известие о движении Юрия Димитриевича из Галича на Москву. Противники Москвы не решались появиться в Ростове, — потерпев поражение в 1434 г. между Ярославлем и Ростовом, Василий Косой «бежа в Кашин мимо Ростов». Ростовский епископ был во главе того духовенства, которое обратилось в 1447 г. к Димитрию Шемяке с требованием прекратить борьбу против великого князя. С 1468 г. ростовским архиепископом стал знаменитый Вассиан Рыло, явившийся затем личным духовником Ивана III и оказавший на него большое влияние.

Развитие Ростова в XIII–XV вв. в значительной степени было связано с деятельностью сильных и богатых духовных феодалов, вкладывавших средства в городское строительство, а также великокняжеской власти. Ростовская епископия концентрировала в своих владениях ремесленников разных специальностей, обслуживавших потребности церкви, и не случайно в конце XV в. из Ростова по приказу епископа выезжали мастера-строители в другие города обширной ростовской епархии.

Ростов был и одним из наиболее крупных культурных центров своего времени. Здесь были богатые собрания книг при монастырях и церквах — о них упоминают жития Сергия Радонежского и Стефана Пермского и сообщение о пожаре 1408 г.

В Ростове развивалось летописание, проникнутое объединительными тенденциями. Как предполагал М. Д. Приселков, оно возобновилось еще в 1207 г. (после перенесения летописания во Владимир в 1158 г.), а после Батыева нашествия владимирское летописание перешло в Ростов. Ростовские живописцы писали иконы, продававшиеся на городском торгу.

Несмотря на утрату прежнего политического значения, Ростов XIV–XV вв. оставался значительным и развитым феодальным городом Северо-Восточной Руси.

Основанный в 1152 г. Юрием Долгоруким Переяславль-Залесский был расположен в одном из самых плодородных районов Северо-Восточной Руси. Здесь находились также соляные разработки, бортные угодья, рыбные ловли. Через район Переяславля-Залесского проходили важнейшие пути — отсюда шла большая дорога на Москву, а в противоположную сторону эта дорога уходила через Углич на Белоозеро. Водные пути по обеим рекам Нерль связывали Клязьму с Приволжьем. Из Переяславля шли сухопутные дороги на Ростов—Кострому, Дмитров—Клин— Тверь. И из района верхней Волги, и из Суздаля и Владимира пути на Москву в XIV в. шли через Переяславль. Была дорога на Коломну минуя Москву. Этой дорогой распространялся в 1364 г. мор, пришедший с низовья Волги и двигавшийся от Нижнего Новгорода по Оке — «на Рязань и на Коломну, а оттуда в Переяславль, а оттуда на Москву». Троицкая летопись, описав этот же маршрут движения эпидемии, подчеркивает, что мор пришел «с Коломны на другое лето в Переяславль, а от Переяславля на другое лето в Москву». Видимо, этим же путем вели опального митрополита Пимена «с Коломны на Охну, не замая Москвы, а от Охны в Переяславль».

Переяславский уезд принадлежал в XIV–XV вв. к числу наиболее заселенных в Северо-Восточной Руси, несмотря на татарские погромы второй половины XIII в. Земли и промысловые угодья принадлежали здесь многим крупным феодалам—московским князьям, митрополичьему дому, Троице-Сергиеву, Благовещенскому и другим монастырям, боярам Плещеевым, Копниным, Квашниным, Ворониным, Свиблу и другим. Условия для развития города были весьма благоприятными, и Переяславль-Залесский, приобретший уже до татаро-монгольского нашествия значение одного из важнейших экономических и культурных центров Северо-Восточной Руси, сохранил это значение и в последующее время.

Летописи часто упоминают о Переяславле во второй половине XIII–XV вв. Здесь происходили княжеские съезды, собирались войска во время междоусобных войн.

Есть все основания представлять Переяславль-Залесский этого времени большим и оживленным городом, хотя город неоднократно подвергался разрушениям и опустошениям во время междоусобных войн и эпидемий — в 1238, 1293, 1294, 1317, 1382, 1388, 1408, 1419 гг. Особенно страшен был «мор» 1364 г., когда «в граде Переяславли мерли люди по многу на день, по 20, по 30 на день, иногда на день 60, 70 человек, а иногда 100, а таковы дни были же поболе ста на день человек умирало». Но уже в 1369 г. были быстро («единого лета») сооружены деревянные укрепления Переяславля, и это, конечно, не первые по времени оборонительные работы в Переяславле. Речь идет с создании новых укреплений, построенных по приказу великого князя Московского Димитрия Ивановича накануне решительной борьбы с Тверью, в которой военно-стратегическое значение Переяславля было чрезвычайно велико. Вновь укрепления города были построены по приказу Василия Димитриевича в 1403 г… Симеоновская летопись, рассказывая о печальных событиях 1408 г. (нашествие Едигея), выделила особо сожжение Переяславля в числе других городов, назвав Переяславль-Залесский «великим градом». По-видимому, это был действительно большой город. Тверская летопись еще под 1372 г. упомянула о посадах у Переяславля во множественном числе («посады и села пожгли»). В 1382 г., когда на город напал отряд Тохтамыша, «гражане выбегоша на озеро в судех и тамо избыша».

К сожалению, археологические раскопки в Переяславле-Залесском не дали существенных данных для изучения ремесленного производства в городе. Слои XIV–XV вв. в произведенных Н. Н. Ворониным раскопках оказались чрезвычайно бедны и кроме керамики ничего не содержали. Указаний в письменных источниках о переяславльском ремесле того времени нет. Лишь писцовая книга 1519 г. указала ремесленников, зависимых от монастырей и живших на посадской земле Переяславля-Залесского. Но все это, конечно, не дает права отрицать существование в Переяславле ремесленного производства, без которого невозможно было бы существование такого значительного города. Некоторые сведения сохранились о переяславльских купцах. В житии Димитрия Переяславльского сообщается о том, что он вышел из семьи богатого переяславльского купца. Брат Димитрия был тоже купцом, трижды ходил на Югру и Печору, где и погиб во время одной из поездок. Эти данные относятся ко второй половине XIV в… О переяславльских купцах, торговавших с Кафой, есть упоминания в документах начала XVI века. Наличие богатого купечества, занимающегося ведением значительных торговых операций, усиливает представление о Переяславле-Залесском как развитом для своего времени городском центре.

В политических событиях XIV–XV вв. Переяславлю-Залесскому принадлежало видное место. Здесь собирались съезды князей, как например в 1303 г., в 1310 или 1311 г. Переяславль был местом важного церковного собора, на котором при поддержке московского князя была отвергнута предпринятая тверским епископом попытка свергнуть митрополита Петра. Е. Е. Голубинский правильно указал на причину избрания Петром Переяславля местом собора: «Собор созван был не в стольном городе великого князя (тогда великое княжение держал тверской князь Михаил Ярославич. — А. С.) и в месте митрополита — Владимире, и не в стольно-удельном городе великого князя — Твери, а в пригороде московского удела — Переяславле. Нет сомнения, потому что ни ту, ни другую столицу великого князя не желал видеть его местом митрополит: в своих столицах великий князь имел бы большее удобство составить и вести собор таким образом, чтобы он оказался пристрастно-враждебным митрополиту». Во время борьбы с Тверью, а также с Суздальско-Нижегородским княжеством противники Москвы неоднократно стремились завладеть Переяславлем, потому что город имел очень важное значение для Москвы. Однако, когда в 1362 г, князь Димитрий Константинович Суздальский, захватив ярлык на великое княжение, засел в Переяславле, московское войско немедленно подступило к Переяславлю, и суздальский князь, «уразумев свое неизволение, беже с Переяславля в Володимеръ и пока бежа из Володимеря в свои град в Суждаль в свою отчину. Князь же великий Димитреи Йвановичь, прогнав его с Переяславля, и сам седе в Переяславли, с своею братею из боляры и с своею дружиною». Великий князь Московский часто бывал в Переяславле. Туда направлялся он в минуты опасности, как это было в 1382 и 1439 гг., там происходили и семейные торжества, приобретавшие характер политических церемоний, например торжественное празднование дня рождения Юрия Димитриевича в присутствии всех князей и многочисленных бояр в 1373 г… Во время феодальной войны, в 1446 г., когда татары отпустили великого князя из плена, встреча его с семьей произошла в Переяславле. Так как здесь же были «вси князи и бояре и дети боярьские и множество двора его от всех градов», то, видимо, Переяславль в этот очень напряженный момент на какое-то время оказался центром организации сил сторонников государственной централизации. В 1468 г. в Переяславле велись переговоры с послом Казимира IV, и великий князь специально выезжал туда из Владимира.

В Переяславле были большие рыбные ловли великого князя, на посаде сидел староста великокняжеских рыболовов, принадлежавших в начале XVI в. стольничьему пути великокняжеского дворца, в Переяславльском уезде были бортницы и вотчины великого князя, и город, таким образом, был тесно связан с великокняжеским хозяйством. Наконец, богатый Переяславль московские князья в XIV–XV вв. неоднократно отдавали во владение тем, кого хотели привлечь на свою сторону: в 1379 г. князю Димитрию Ольгердовичу Трубчевскому, добровольно отдавшему свой город московскому князю, что должно было послужить примером для других князей, в 1406 р. выехавшему из Литвы князю Александру Нелюбу, а в 1408 г. — Светригайлу, получившему Переяславль в числе других городов. Правда, все эти владения были непродолжительны, и город по существу не выходил из московских рук.

Приходится сожалеть об отсутствии ясных данных о культурном значении Переяславля-Залесского в XIV–XV вв. Но наличие монастырей в городе само уже указывает на вероятные книгохранилища, переписку книг и распространение просвещения — в типичных для того времени формах.

Рядом с Переяславлем находился Клещин, упомянутый в списке русских городов конца XIV — начала XV в… Однако в этот период Клещин давно уже был не городом. Там сохранились лишь древние укрепления в виде валов и рвов окружностью около 500 метров. В XIV–XV вв. здесь было село, существовавшее на месте древнего города, перенесенного Юрием Долгоруким и бывшего основой для развития Переяславля-Залесского. К числу городов в социально-экономическом значении этого понятия Клещин XIV–XV вв. отнесен быть, по-видимому, не может.

На пути от Переяславля к Суздалю находится Юрьев-Польский, основанный Юрием Долгоруким в 1152 г. Как и другие города Ростово-Суздальской земли, Юрьев развивался в земледельческом районе, а само название «Польский» указывало на положение города в «ополье». По словам М. К. Любавского, Юрьевский уезд в XIV–XV вв. — это «хлебородный оазис в междуречьи Волги и Оки» и, кроме того, здесь, как и в княжествах Переяславльском и Костромском, были богатые соляные источники — Великая Соль. Поэтому московские князья старались закрепить за Москвой этот хлебородный оазис, скупали здесь села у тамошних землевладельцев еще прежде, чем установилось твердо их владение этим краем. Здесь также были владения таких крупных феодалов, как московский митрополичий дом, Троице-Сергиев и Кирилло-Белозерский монастыри, кн. И. Ю. Патрикеев и др… Великий князь держал на Юрьеве своего посельского, что указывает на существование там княжеского дворцового хозяйства.

Летописи сравнительно редко упоминают Юрьев, и представить картину развития города в XIV–XV вв. весьма трудно. Известно, что Юрьев подвергался татарскому разорению в 1238, 1281, 1293, 1382 и 1408 гг. Указание на восстановление города после татарских набегов находим в житии Никона, ученика Сергия Радонежского. В житии рассказывается о строительстве каменной церкви Никоном в Юрьеве после одного из татарских разорений.

Юрьев перестал быть центром самостоятельного княжества уже во второй четверти XIV в., когда выморочный Юрьевский удел отошел к московскому князю. В Юрьеве сидели с тех пор московские наместники; судя по некоторым данным, ими были князья Ряполовские. Во главе с ними юрьевская рать участвовала во многих московских походах — на Пьяну, против Новгорода, Смоленска и др… Трудно представить себе Юрьев, к которому «тянет» Великая Соль и который расположен в центре столь развитого земледельческого района и на большой дороге, без ремесла и торга, хотя в источниках есть лишь одно косвенное указание на юрьевский торг — в жалованных грамотах монастырям, освобождаемым от уплаты торговых пошлин в Юрьеве. Ничего неизвестно пока и о юрьевском ремесле XIV–XV вв. но раз там производилось каменное строительство, то это само по себе указывает на определенный уровень развития ремесленного производства.

В уже упомянутом житии Никона говорится о том, что он пригласил живописцев для украшения построенной им церкви. Прибыли тогда в Юрьев «мужие изрядны велми, всех превосходящи, в добродетели свършены, Данил именем и Андрей спосник его и неких с ними, спешно бо сие творяше дело». По всей видимости, это Андрей Рублев и Даниил Черный. В 1471 г. В. Д. Ермолин восстановил древний Георгиевский собор со скульптурными изображениями святых.

Суздальсуществовал уже в xi столетии. По его имени долгое время называлась вся Северо-Восточная Русь «Суздальской» или «Суждальской» землей, и наименование это надолго пережило действительно господствующую роль города в крае. Еще в XIV в. в договорах Новгорода с северо-восточными русскими князьями мы встречаем название «Суздальская земля».

Говоря о древнем Суздале, М. Н. Тихомиров отметил, что «своим ростом и значением Суздаль обязан плодородному ополью, в центре которого он находится». Это ополье сохраняло большое значение для развития города и после монголо-татарского разорения, которому Суздаль подвергся наряду с другими северо-восточными русскими городами. Плодородные почвы, наличие соляных разработок, удобные пути сообщения, ведшие во Владимир, Переяславль, Юрьев и тесно связывавшие Суздаль с другими районами центральной части Северо-Восточной Руси, — все это весьма способствовало подъему производительных сил в Суздальском уезде. Сельское хозяйство здесь достигло, по-видимому, весьма высокого для того времени уровня развития. С. Б. Веселовский называл этот район «житницей Ростово-Суздальской земли». Естественно, что здесь быстро росло крупное феодальное землевладение, Самые старые и крупные владения митрополичьего дома, полученные митрополитами в XIV в., находились в Суздальском уезде. Здесь владели землями Суздальская епископия, Троице-Сергиев, Спасо-Преображенский, Спасо-Ефимьев и другие монастыри, московские князья, крупные бояре, такие, как князь И. Ю. Патрикеев, и другие феодалы.

Наличие развитого сельского хозяйства и феодального землевладения в районе Суздаля создавало благоприятные предпосылки для роста города. По летописным сообщениям трудно судить о конкретной картине восстановления и развития Суздаля во второй половине XIII столетия и в последующее время. У нас не сохранилось даже прямых указаний на городское строительство. Мы знаем лишь о повторных разорениях города в 1293 и 1382 гг., о море 1352 и 1410 гг., наносивших Суздалю тяжелый ущерб. Отсутствие суздальского летописания в XIV–XV вв. не могло не повлиять на обеднение картины истории города этого периода в дошедших до нас летописях.

В Суздале был посад, защищенный валом. На территории его были в XV в. расположены некоторые монастырские владения. Суздальский посад, как и посады других городов, был, несомненно, центром ремесленного производства и торговли. Об этом свидетельствуют, к сожалению пока еще незначительные, результаты археологических раскопок. В слоях XIV–XV вв. археологи обнаружили явные следы деятельности суздальских ремесленников того времени — изразцы, точильные бруски, прясла, железные ножи, замки, ключи, продукты обработки кожи и кости, остатки чеканки монет, о которой известно и по другим данным. В музеях хранятся произведения суздальского ремесла XIV–XV вв. — железные вериги, медные кресты. Таким образом, типичные для средневековых русских городов ремесла — обработка металла, кожи, кости, керамическое производство — существовали и в Суздале. Надо думать, что не исчезли в Суздале и строительные ремесла, имевшие столь широкое распространение там в дотатарское время и обеспечившие возведение многих великолепных сооружений древнерусского зодчества. Суздаль славился своими художественными промыслами, в особенности иконописным делом. По мнению местного историка, Суздаль XIV–XV вв. «был еще, несомненно, многолюдным и богатым городом». Сохранились произведения суздальских живописцев XIV в., свидетельствующие, однако, об обозначившемся уже в это время отставании суздальского искусства от московского.

В событиях XIV–XV вв. Суздаль играл немалую роль. Правда, значение Суздаля как политического центра в середине XIV в. снизилось в связи с перенесением княжеского стола в Нижний Новгород (с 1350 г.). На некоторое время Суздаль стал опорой сил, боровшихся против Москвы. В 1364 г. там укрылся князь Димитрий Константинович, пытавшийся соперничать с Димитрием Ивановичем. Суздальский епископ Дионисий занял в 70-х гг. XIV в. враждебную позицию по отношению к Москве. В дальнейшем суздальские князья неоднократно оказывались в лагере противников Москвы, они активно поддерживали Шемяку и пытались восстановить Суздальско-Нижегородское княжество на правах великого. В 1445 г. недалеко от города произошло одно из наиболее значительных сражений периода феодальной войны, в котором великий князь потерпел поражение и попал в плен к татарам.

«Пригородом» Суздаля была Шуя. Время возникновения Шуи неизвестно; в источниках она появляется в конце XIV в. В 1394 г. она стала центром удела, который был отдан великим князем Московским Василием Дмитриевичем мятежным нижегородским князьям — Василию Кирдяпе и брату его Семену, «выведенным» из Нижнего Новгорода. Как предполагает М. Н. Тихомиров, Шуя обозначена в списке русских городов конца XIV в. под именем «Шумьскый». Вероятно, Шуя была небольшим феодальным центром, из которого впоследствии вырос город.

В Суздальском княжестве находился Лух, который, если не ошибаемся, только один раз назван в источниках городом — в духовной грамоте великого князя Ивана Васильевича, следовательно, уже в начале XVI в… Ранее о Лухе есть упоминания лишь под 1429 и 1445 гг., когда татары «Лух воевали». По-видимому, это был небольшой укрепленный городок, может быть, даже скорее замок-укрепление, городская жизнь в котором начала развиваться позднее XIV–XV вв..[3]

Владимир-на-Клязьме был основан Владимиром Мономахом примерно в 1108 г. и в период феодальной раздробленности явился одним из крупнейших экономических, политических и культурных центров Залесской земли. Став со времени Андрея Боголюбского стольным городом великого княжения, Владимир оставался им и после монголо-татарского нашествия, пока Димитрий Донской не превратил великое княжение в «отчину» московских князей, хотя формальное значение Владимира, как стольного города, сохранялось и позже.

Общие условия развития Владимира были такими же, как многих других старых городов Северо-Восточной Руси. Земли близ Владимира были очень плодородны; Герберштейн писал даже об урожаях пшеницы сам-20 и сам-30 в районе Владимира. Реки были богаты рыбой, к югу от Клязьмы простирались бортные угодья, на нижней Уводи находились соляные ключи и там возникали варницы. Клязьма была одним из важнейших путей сообщения в Залесской земле. По ней шла дорога к Нижнему Новгороду и от него по Волге — в Орду. Через Владимир проходили и сухопутные дороги. Здесь, в частности, проходил один из важных путей, связывавших Северо-Восточную Русь через Владимир с Муромом и Муромо-Рязанской землей.

Вокруг Владимира, как и других городов Северо-Восточной Руси, интенсивно развивалось феодальное землевладение и хозяйство. Здесь были земли великого князя, неоднократно упоминаемые в духовных грамотах; видимо, было развито и боярское землевладение, — в числе павших на Куликовом поле бояр, по сведениям «Сказания о Мамаевом побоище», было 30 бояр владимирских («Задонщина» указывает 35 бояр). Владимир был одним из центров княжеского дворцового хозяйства, — грамоты упоминают о «путях» и «селах», тянущих к Владимиру. Во Владимирском уезде были сосредоточены самые значительные и ценные вотчины московского митрополичьего дома, приобретение которых началось со времени перенесения центра митрополии во Владимир в 1300 г..

В центре этого развитого в хозяйственном отношении района рос Владимир. Разрушенный монголо-татарами и потом неоднократно подвергавшийся новым нападениям, пожарам и другим бедствиям, Владимир все же успешно развивался в XIV–XV вв. Правда, К. В. Базилевич высказал мнение о том, что Владимир после монголо-татарского разорения отошел на задний план вследствие того, что не смог восстановить своего прежнего экономического значения. Но, во-первых, политическое значение тех или иных княжеств далеко не непосредственно зависело от хозяйственного развития стольного города, а, во-вторых, темпы развития Москвы были в XIV–XV вв. намного выше всех других городов, и Владимир, конечно, отставал от Москвы этого времени, но, судя по данным источников, был в XIV–XV вв. все же крупным городом.

Уже в 1238 г. ставший великим князем Ярослав Всеволодович обосновался во Владимире и отсюда начал деятельность по восстановлению княжеской власти и опустошенных городов и сел. В 1239 г. во Владимире было уже возможным произвести торжественное погребение павшего на Сити великого князя Юрия Всеволодовича, тело которого было перевезено из Ростова и встречено во Владимире множеством бояр и слуг. В дальнейшем указания на официальные церемонии во Владимире встречаются довольно часто — под 1248, 1249, 1250, 1252 и другими годами, что косвенно указывает на восстановление жизни в городе уже в первые годы после батыева нашествия. Когда в 1293 г. «Дюденева рать» вновь взяла Владимир, в городе были уже опять значительные богатства; по свидетельству летописи, татары тогда «церкви пограбиша, и дно чюдное медяное выдраша, и книги, и иконы, и кресты черные, и сосуды священыя, и всяко узорочье пограбиша». Несомненно, что сохранение Владимиром положения официального церковного и политического центра весьма способствовало восстановлению и развитию города, так как самые крупные и богатые феодалы вкладывали в это немалые средства. Богатства владимирских церквей росли за счет вкладов, о некоторых из которых мы находим упоминания в княжеских грамотах. Город продолжал расти, несмотря на опустошения от мора 1364 и 1419 гг., вторжения отряда тохтамышевой рати в 1382 г. и других бедствий. В 1410 г. татарам, приведенным нижегородским князем Дмитрием Борисовичем, удалось внезапно напасть на Владимир. И снова сообщение летописи о разграблении города говорит о больших материальных ценностях. Татары «многое множество злата и серебра вземше», «не има порт, ни иного ничтоже, но токмо златое и серебреное, и кузни многое и безчисленное поимаша множество, а денги мерками делиша между собою».

Позднее татары не раз пытались вновь направить свои удары на этот богатый город в 1421, 1445, 1448 гг..

О размерах Владимира к концу XV в. можно судить по сообщению о пожаре 1491 г., когда сгорело 9 церквей «во граде» и 13 церквей на посадах. По-видимому, тогда же были уничтожены и городские укрепления, так как в следующем 1492 г. по приказу великого князя в течение двух месяцев был срублен новый деревянный город. Основываясь на рассказах русских послов в Вену, князя Ивана Ярославского-Засекина и дьяка С. Б. Трофимова, венский епископ И. Фабр в 1526 г. написал даже, что Владимир имеет «равную величину с Москвой». Это, конечно, преувеличение, но Герберштейн, побывавший в России сам, отметил, что Владимир — «большой город с деревянной крепостью».

В этом большом и богатом городе развивались ремесла. Выше уже были отмечены сообщения источников о наличии во Владимире XV в. нескольких посадов, но нет оснований сомневаться в развитии владимирского посада и в более раннее время. Владимирская писцовая книга 1510 г. прямо указывает на церковных ремесленников, живших на владимирском посаде и работавших на митрополичий дом, который владел дворами в городе (грамота 1404 г.). Конечно, далеко не все церковные ценности, хранившиеся во владимирских храмах, были сделаны местными владимирскими ремесленниками, так как значительная часть этих ценностей поступала в виде вкладов. Но несомненно и то, что в стольном городе было немало своих мастеров, трудом которых возводились и ремонтировались храмы и княжеские дворцы[4] и создавались большие материальные ценности, в том числе и те многочисленные золотые и серебряные изделия, которые становились добычей татар. Сохранилось большое количество произведений владимирских ювелиров и других ремесленных мастеров XIV–XV вв.; серебряные и медные крестики, привесные крестики из малахита, яшмы и агата, золотой потир XV в., шитая шелком и золотом плащаница XV в. и другие предметы царского обихода. Имеются также царские врата XIV в., украшенные искусной резьбой. В период 1410–1431 гг. был сделан искусный серебряный оклад икон, что указывает на ювелирное дело во Владимире. Об объеме работ, выполнявшихся во Владимире мастерами литейного дела, свидетельствуют обнаруженные при реставрационных работах в 1890 г. в Успенском соборе медные листы общид; весом в 127 пудов. Эти листы относятся к XIV в. по имеющейся на них надписи, помеченной 13 июля 1341 г. Медь была покрыта золотом, а в основании конструкции лежали железные листы. Не исчезли, конечно, в XIV–XV вв. и строительные ремесла, развитые еще в дотатарское время, — напомним о прозвании владимирцев «холопами-каменщиками». Есть указание на то, что строительные работы возобновились во Владимире после нашествия Батыр, уже в 1278 г., когда «на торговищи» была заложена каменная церковь Воздвижения. Известна также слава владимирских гончаров.

К сожалению, мало конкретного материала дали археологические раскопки. Н. Н. Воронин отметил лишь, что «верхние горизонтальные пласты культурного слоя для XIII–XIV вв. в отношении состава инвентаря мало чем отличаются от слоев XII в., но в общем его состав беднее и малочисленнее. Очевидно, перед нами факты определенного упадка материальной культуры Владимира, связанные с монгольским завоеванием». Но для общего суждения о материальной культуре Владимира XIV–XV вв. эти частные раскопки не дают еще должных оснований. Приведенные выше данные позволяют думать о том, что, несмотря на ущерб, понесенный в результате монгольского нашествия, Владимир оставался значительным центром ремесленного производства на Руси в XIV–XV вв.

О владимирской торговле у нас конкретных данных нет, кроме общего упоминания «торговища» в городе. Интересное сообщение содержится в уставной грамоте великого князя Василия Дмитриевича и митрополита Киприана о церковных судах. В этой грамоте говорится о продаже живущими во Владимире митрополичьими людьми «своего домашнего» и их торговле «прикупом». Ссылаясь на эту грамоту, Л. В. Черепнин писал о живущих на владимирском посаде митрополичьих ремесленниках. Принимая вывод Л. В. Черепнина, можно заключить о продаже митрополичьими ремесленниками во Владимире своих изделий на торгу, а также о том, что митрополичьи люди занимались и большими торговыми операциями, ведя торговлю «прикупом».

Значение Владимира в событиях XIV–XV вв. в первую очередь определялось его положением как центра великого княжения и митрополии до определенного времени (Владимир перешел к московскому митрополиту с ликвидацией Владимиро-Суздальской епархии в 1355 г.). Позднее его роль снизилась, и хотя боярская оппозиция сильно оскорбилась отдачей Владимира Светригайлу в 1408 г., считая что нельзя было отдавать иноземцу «столы Русскыя земли, многославный Володимер, мати градом», в этих словах отразилась уже больше историческая, чем современная слава Владимира. Роль первого политического центра объединяющейся Руси к этому времени уже прочно перешла к Москве, и даже главная церковная реликвия Владимира — «чудотворная» икона богоматери в подходящий момент была перевезена в Москву (1395 г.). Даже во время феодальной войны не заметно особого стремления Щемяки и его сторонников к овладению Владимиром, — захват его, видимо, не представлял для них уже особого интереса, они стремились овладеть Москвой и другими важными военно-стратегическими пунктами.

В области культурного развития Руси Владимиру в XIV–XV вв. по-прежнему принадлежало выдающееся место. Летопись не раз упоминает о владимирских книгохранилищах. В начале XV в. (1408 г.) гениальный Андрей Рублев вместе с Даниилом-иконником работал над росписью реставрируемого Успенского собора. В 1469 г. началась реставрация двух каменных церквей — на торгу и на Золотых воротах, которой руководил В. Д. Ермолин. Классические образцы владимирского зодчества были использованы при монументальном строительстве кремлевского ансамбля в Москве в конце XV столетия.

Находящийся вблизи от Владимира Боголюбов в xii — xiii вв. развивался как княжеский город-замок. Никаких сведений о городской жизни в Боголюбове в XIV–XV вв. не имеется. По наблюдениям Н. Н. Воронина, Боголюбов в это время утратил черты города и являлся феодальным замком. Превращение вотчинного города в замок было связано, по-видимому, с утратой владимирскими князьями своего прежнего значения. Во второй половине XIII–XІV вв. князья, добившись великого княжения Владимирского, продолжали сидеть в своих городах и вовсе не стремились во Владимир так же, как в свое время владимирские князья, получив титул великих киевских князей, остались у себя во Владимире. В этих условиях Боголюбов переставал быть резиденцией великого князя, что способствовало упадку города; превратившегося в обычный укрепленный замок.

Вниз по Клязьме от Владимира находился Стародуб Ряполовский, впервые упомянутый в летописи под 1218 г. Город был центром небольшого княжества. В 1363 г. московский князь Димитрий Иванович «согнал» князя Ивана Федоровича Стародубского, бежавшего после этого под защиту к сопернику Москвы — князю Димитрию Константиновичу в Нижний Новгород. По сведениям А. В. Экземплярского, и после этого в Стародубе еще были свои князья. Действительно, в источниках мы неоднократно встречаем упоминания о стародубских князьях как активных сторонниках великого князя во время феодальной войны. Князья Ряполовские фигурируют также как великокняжеские наместники в Юрьеве-Польском. О городе Стародубе никаких сведений в источниках нет, если не считать сообщения о разорении Стародуба татарами, возвращавшимися после набега на Владимир в 1410 г., и упоминания Стародуба на Клязьме в известном списке русских городов конца XIV — начала XV в… Судя по этому последнему факту, Стародуб имел укрепления, как и всякий другой княжеский город. Поскольку город стоял на важном речном пути, связывавшем Залесскую землю с Нижегородским Поволжьем, можно предположить наличие там условий, способствовавших развитию города. Но прямых указаний на ремесло и торговлю в Стародубе нет. Видимо, Стародуб, бывший центром очень небольшого княжества и являвшийся столицей небогатых князей, оставался незначительным городком в XIV–XV вв. В последующем он стал селом.

Еще далее по Клязьме находился Ярополч. Он назван в списке русских городов конца XIV в., а впервые упомянут под 1160 г… Однако разведки владимирских археологов, произведенные в 1956 г., привели их к предварительному выводу о том, что Ярополч был заселен не в XII, а в XVI в. Этот вывод находится в явном противоречии со списком городов XIV в., где упомянут именно этот Ярополч между Стародубом и Гороховцем. Кроме того, Ярополч назван в числе московских владений в договорной грамоте князя московского Василия Димитриевича с серпуховско-боровским князем Владимиром Андреевичем 1389 г..

Продолжение раскопок в Ярополче позволит более точно выяснить характер Ярогюлча в XII–XV вв.