Глава десятая Первые шаги податной инспекции

Глава десятая

Первые шаги податной инспекции

Государственные налоги действительно тяжелы, но если бы мы несли на своих плечах только те, которые наложило на нас правительство, то мы легко бы с ними справились; у нас же, кроме того, есть и другие налоги, еще более обременительные. Налог нашей лени, например, равняется всей сумме правительственных налогов, налоги нашей гордости превышают их втрое, а налоги нашей глупости — вчетверо, а уже от этих налогов нас не может ни облегчить, ни избавить, ни дать нам отсрочки никто.

Бенджамин Франклин

Система налогообложения в России всегда была ахиллесовой пятой в финансовой политике государства. Министерство финансов ежегодно посылало обновленные инструкции, где подробно объяснялось, как необходимо правильно следить за «производством торговли и промыслов» (ГАКК, ф. 160, оп. 1, д. 268, л. 84).

В свою очередь, Казенная палата составляла ведомость произведенных генеральных проверок торговли и промыслов в городах губернии. Наиболее благоприятным в этом отношении считался город Канск. Вот небольшая выписка из справки ревизоров палаты за 1858 год: «Канский купец 2-й гильдии Арсений Хромов имеет три лавки и один рейнский погребок, торгует шелковыми, суконными, гарусными, бумажными, бакалейными товарами» (ГАКК, ф. 160, оп. 1, д. 211, л. 145).

Нарушения правил торговли встречались и в Красноярске. Так, у казака Игнатия Васильевича Хилкова, торговавшего сахаром, чаем и съестными припасами, нашли неверную 3-фунтовую чугунную гирю, оказавшуюся легче на 88 долей, за что торговца оштрафовали на 15 рублей.

Следует признать, что во второй половине XIX века нарушение правил торговли стало явлением повсеместным, можно сказать, рядовым. Погоня за наживой любой ценой стала неписаным правилом красноярских торговцев. Как писал Ядринцев, «купечество без разбора и без оглядки хватало все, что лежало у него под рукой, и, схватив, расхитив и обезобразив, обращалось к новой спекуляции» (Ядринцев, Н. М. Сибирь как колония / Н. М. Ядринцев. — СПб., 1892. — С. 349). Ссыльный С. Л. Чудновский уловил еще одну характерную деталь: чем богаче, крупнее промышленник или торговец, тем меньше платит и налогов. В качестве доказательства он приводил результаты генеральной ревизии торгово-промышленных заведений, проведенной Енисейской губернской Казенной палатой в Канском и Енисейском округах в 1882 году. Например, в Енисейске из 359 человек, в руках которых находилась вся торгово-промышленная отрасль города, около 100 человек торговало и промышляло вовсе без всяких документов. Многие получили торговые разрешения уже во время самой ревизии. Почти поголовно все торговцы старались показать свои торговые обороты ниже действительных. Например, А. С. Баландин по прозвищу Таежный Наполеон показал оборот лавки с мануфактурно-галантерейными товарами в 75 тысяч рублей. Когда же через несколько месяцев его кандидатуру выдвинули на звание коммерции советника, то оборот той же самой лавки сразу возрос вдвое (Чудновский. С. Л.  Енисейская губерния / С. Л. Чудновский. — Томск, 1885. — С. 138).

По такой же формуле действовал и канский воротила И. Н. Некрасов. Его соляной склад в 28 000 пудов показывал чистую прибыль в 600 рублей. Но всем было известно, что пуд соли имел себестоимость 50 копеек, купец же продавал ее за 1 рубль 20 копеек.

Видимо, эти и другие негативные факты сократили пребывание на посту управляющего Казенной палатой Николая Александровича Гирса почти до двух лет.

Не раз журналисты отмечали, что общественная мысль и власть свыклись с мнением о несовершенстве податной системы. Большие надежды русские финансисты связывали с введением в стране подоходного налога. Если в Англии он впервые появился в 1798 году под названием утроенных налогов на роскошь, то в России его применили в 1810 году. Как отмечал И. Янжул, в основе обложения лежала собственная декларация плательщиков, правильность ее утверждалась на доброй вере и чести. Никакие доносы на утайку доходов или неправильное их показание не принимались. Доходы до 500 рублей были свободны от налога (Янжул. И. Основные начала финансовой науки. (Учение о государственных доходах.) / И. Янжул. — СПб., 1890. — С. 379).

С доходов от 500 до 2000 рублей уплачивался 1 %, размер обложения, постепенно повышаясь, составлял 6 % для доходов от 10 тысяч рублей. С доходов свыше 18 тысяч рублей взималось 10 %. Владельцы, которые жили за границей не по службе и проживали доходы вне Отечества, должны были платить вдвое. В случае неподачи объявления о доходах в установленный срок налог взыскивался вдвойне (Министерство финансов 1802–1902 гг. — Ч. 1. — СПб., 1902. — С. 87).

Однако надежды на новый подоходный налог так и не оправдались. Главная ставка финансистов на честность и порядочность налогоплательщиков оказалась ложной. Большая часть помещиков не хотела добровольно делиться с государством своими доходами.

С 1 января 1820 года его отменили. Тем не менее многие русские финансисты, такие как В. Лебедев, А. Свирщевский, И. Янжул, Н. Яснопольский, считали, что у подоходного налога гораздо больше плюсов, чем минусов. Например, И. Янжул отмечал, что этот налог «является наиболее точным выразителем принципа равномерности обложения» (Янжул, И., с. 279).

Ему вторил и известный русский финансист В. Лебедев, называя подоходный налог «воплощением правды в налоге». В 1860–1870-х годах, когда в России горячо обсуждался вопрос об отмене подушных сборов, возникло предложение заменить их подоходным налогом. На его введении настаивали даже многочисленные земские деятели. Но русско-турецкие войны помешали осуществить задуманное. Хотя проект нового подоходного налога был детально разработан и ждал своего разрешения в законодательном порядке.

В 1886 году вышла в свет монография А. Свирщевского под названием «Подоходный налог», которая провинциальными и столичными журналистами была сразу же разобрана на цитаты. Радикальные газеты активно поддерживали автора этого нашумевшего издания, который в то непростое время честно писал: «Каждый прежде всего имеет право жить, и поэтому вопиющая несправедливость — требовать для государства общественных налогов с дохода, потребного для необходимого содержания плательщика» (Свирщевский А. Подоходный налог / А. Свирщевский. — М., 1886. — С. 43). Иными словами, Свирщевский призывал русское правительство освободить от налога российскую бедноту, имеющую доход ниже прожиточного минимума. «Поскольку, взимая налог с минимума средств существования, — отмечал публицист, — оно лишает своих граждан возможности существовать и, следовательно, способствует не развитию, а уничтожению их личности» (Свирщевский А., с. 46).

В этом вопросе Свирщевский не был пионером. И зарубежные, и русские финансисты еще в XVIII веке подметили, что заработная плата швей, прачек, прислуги, ремесленных подмастерьев была всегда скудно оплачиваемой и никогда не повышалась выше минимума средств существования. На социальном дне находилось и громадное большинство бедного рабочего, земледельческого и фабричного населения, которое тяжелыми условиями труда было обречено лишь на удовлетворение своих самых минимальных, жизненно необходимых потребностей. «На этом фоне, — писал русский ученый-финансист В. Лебедев, — привилегии чиновникам, как и другие податные привилегии, выглядят совершенно неуместными, так как они нарушают правило общности обложения, возбуждают неудовольствия в обществе и не имеют за собой никакого твердого основания».

Таким образом, мы видим, что в середине XIX века в российском обществе широко велась дискуссия о скорейших преобразованиях в налоговой системе страны.

Осенью 1892 года в Енисейскую губернскую Казенную палату поступил секретный документ под названием «Краткая объяснительная записка к проекту Положения о подоходном налоге». В преамбуле ее отмечалось, что беспримерный неурожай 1891 года, постигший Россию, ослабил производительные силы и платежные способности значительной части ее населения. Первые признаки бедствия 1891 года проявились еще осенью 1890 года. На них тогда же было обращено Министерством финансов самое серьезное внимание, и роспись на 1891 год составлена была весьма осторожно с назначением обыкновенных доходов в 900 миллионов 758 тысяч рублей, тогда как действительное поступление доходов составляло в 1889 году 927 миллионов рублей и в 1890 году — 943,7 миллиона рублей. Тем не менее доходы 1891 года оказались, по кассовым данным, ниже предположенных по росписи на 10,6 миллиона рублей. Причем итог собственных недоборов превышал 45 миллионов рублей.

В 1892 году поступление наиболее важных по финансовому значению сборов оказывается еще более неудовлетворительным: за первые три месяца обыкновенных доходов поступило менее на 9,7 миллиона рублей по сравнению с соответствующим периодом даже 1891 года.

Ожидать сколько-нибудь существенного улучшения в поступлении означенных доходов едва ли возможно даже в следующем 1893 году, так как население губерний, пострадавших в 1891 году от неурожая, не успеет оправиться от пережитого бедствия, а виды на урожай в некоторых южных губерниях в 1892 году внушают серьезные опасения.

Сократив государственные доходы, прошлогодний неурожай вызвал в то же время небывалые пожертвования со стороны Государственного казначейства для обеспечения населения необходимыми на посев семенами и хлебом на продовольствие.

Роспись на текущий 1892 год исчислена уже с дефицитом в 25 миллионов рублей по обыкновенному бюджету со включением предвиденных росписью расходов на покрытие чрезвычайных нужд государственных. Дефицит составил 74,27 миллиона рублей (ГАКК, ф. 160, оп. 1, д. 1089, л. 1–3).

Чтобы выправить это катастрофическое финансовое положение, чиновники и предлагали незамедлительно ввести подоходный налог. В этом же документе они дали оценку деятельности сибирских казенных палат. «До половины 80-х годов XIX века, — подчеркивали столичные сановники, — местные органы Министерства финансов, казенные палаты, являлись по преимуществу счетными и удовлетворяли лишь этому назначению. Палаты не располагали достаточными силами для живого отношения к делу, для непосредственного участия в собирании и проверке сведений, требующихся по всем видам окладных налогов, и для надлежащей оценки платежной системы населения» (ГАКК, ф. 160, оп. 1, д. 1089, л. 1–3).

Следует признать, что экономическое положение Енисейской губернии в эти годы выглядело далеко не блестящим.

…Хотя процент прибыльности предприятий Енисейской губернии составлял в 1890 году — 4,8 %, в 1891 году — 8 %, в 1892 году — 7,8–9,9 %. Но все эти небольшие достижения сводило на нет сельское хозяйство.

С апреля 1885 года его постоянно лихорадило. В мае появились первые признаки чумной заразы, которая произвела страшное опустошение. За год, даже по официальным данным, которые были, по словам губернатора Восточной Сибири А. П. Игнатьева, признаны «гадательными», погибло 143 тысячи 452 головы крупного рогатого скота (Всеподданнейший отчет и. д. генерал-губернатора Восточной Сибири за 1885–1886 годы, с. 16).

Причем карантинные требования постоянно нарушались: павший скот сваливали в реки, трупы животных часто в землю не закапывали. Убытки, понесенные населением от этого бедствия, были громадны. Особенно пострадал Минусинский округ, где числилось 44 % всего скота Енисейской губернии. Здесь эпидемия чумы прошла дважды.

В 1889 году сильный урон крестьяне понесли от нашествия «кобылки» и «земляной блохи». По подсчетам Казенной палаты, на сумму 305 тысяч 345 рублей и 6 копеек (Всеподданнейший отчет начальника Енисейской губернии за 1889 год., и. д. стат. советника Виктора Булатова, с. 1).

1890 год оказался для сельчан также неблагоприятным. Как отмечал губернатор Л. К. Теляковский, «причиною меньшего количества снятого хлеба, чем в прошлом 1889 году, служили: засуха, наводнение весною, мороз и иней, а также «кобылка» и другие насекомые. От этих неблагоприятных условий погибло хлеба 14 788 десятин, всего по стоимости семян и обработки земли на сумму 291 тысяча 807 рублей (Всеподданнейший отчет о состоянии Енисейской губернии за 1890 год, с. 1).

Губернатор был вынужден также признать, что заводская и фабричная промышленность Енисейской губернии находится в застое. По данным Казенной палаты, на территории края в 1889 году работало 231 промышленное предприятие. Через год из-за экономических трудностей 10 из них закрылись. Следует подчеркнуть, что львиная часть доходов приходилась на долю винокуренных и водочных заводов. Судите сами: если в 1890 году вся промышленность губернии вырабатывала разных изделий на 2 716 847 рублей, то выпуск винно-водочных изделий составлял сумму в 2 004 187 рублей. Эти цифры красноречивее всяческих слов говорят о том, что в губернии царила «пьяная» экономика.

И хотя на золотых приисках трудилось более 10 тысяч рабочих, по эффективности и производительности труда люди с заступом значительно проигрывали местным водочным воротилам. С каждым годом золотодобыча падала. Выстрелы из пушек, оповещающие о добыче очередного пуда золота, в тайге стали раздаваться все реже и реже.

Так, в 1890 году красноярцы сумели добыть чуть больше 256 пудов золота. Почти в 4 раза меньше по сравнению с началом открытия золотых приисков в енисейской тайге.

Поэтому неудивительно, что председатель Енисейской Казенной палаты к проекту о введении в России подоходного налога отнесся резко отрицательно. Он хорошо знал, что в пояснительной записке чиновники Министерства финансов где-то были и правы, а где-то значительно приукрашивали действительность.

Абдрин не торопился вводить в Енисейской губернии и податную инспекцию. По его подсчетам, для ее введения нужны были значительные средства — более 17 тысяч рублей.

Но финансовые реформы набирали обороты, и для их претворения в жизнь нужны были новые люди. Одним из таких стал Василий Васильевич Юрборский, приехавший в Красноярск из Симбирска в 1852 году. Согласно положению «Об особых преимуществах гражданской службы в отдаленных местностях империи» он получил на подъем и обзаведение 1200 рублей. В сохранившемся формулярном списке о новом начальнике II отделения Енисейской Казенной палаты сказано следующее: Василий Васильевич Юрборский, из мещан, 49 лет, православный, имеет ордена: Св. Станислава 2-й ст., Св. Станислава 3-й ст. и Св. Анны 3-й ст.

В службу вступил в 1861 году писарем 2-го разряда в Академию Генерального штаба в Санкт-Петербурге после окончания Архангельского училища военного ведомства. Через год за отличную и усердную службу унтер-офицера Юрборского повышают до писаря 1-го разряда. Целых шесть лет его не продвигают по служебной лестнице — не хватает образования. В 1869 году он покидает стены знаменитой академии с формулировкой «Уволен от службы без именования воинским званием».

20-летний отставной писарь начинает новую жизнь. Во 2-й гимназии Санкт-Петербурга он выдерживает экзамены и получает первый классный чин — коллежского регистратора. В июне 1870 года он поступает на службу в Министерство финансов счетным чиновником. Затем в его судьбе снова происходит крутой поворот — он уезжает на службу в Симбирскую Казенную палату, где очень быстро начинает продвижение по службе, придерживаясь двух мудрых правил: «1) для того, чтобы уметь добиваться намеченных целей, необходимо обладать способностью непременного хотения; 2) никогда не подавать от своего имени официальных проектов, как бы они ни были рациональны и целесообразны, потому что таким поступком будет нанесен укол самолюбию и тщеславию начальства, которое признает хорошим только то, что делается от его имени» (Минский Н. И. Как сделать карьеру).

Симбирские же чиновники придерживались почти такого же правила, высказанного в стихах нашего земляка поэта Дмитрия Давыдова (автора песни «Славное море — священный Байкал»), который писал:

Перед начальством глуп и гений.

Оно не терпит возражений.

Но вернемся снова в Симбирск, когда в 1875 году Василий Юрборский занимает должность старшего делопроизводителя Казенной палаты. В эти годы он получает за безупречную службу денежные награды и быстро продвигается по службе. В 1879 году он уже титулярный советник, возглавляющий I отделение Симбирской Казенной палаты.

В 1881 году Юрборский уже коллежский асессор. В это же время в финансовой политике России происходят крупные реформы. Министр финансов Н. Х. Бунге для поднятия благосостояния крестьян 18 мая 1882 года проводит в жизнь Высочайший Указ о постепенной отмене подушной подати.

Василий Васильевич находится в самом центре событий. Он непосредственно начинает воплощать в жизнь идеи министра. Благодаря этому указу и еще некоторым другим мерам, прямые налоги начинают распределяться среди сельского населения более равномерно. Воплощается в жизнь заветная мечта Бунге — уничтожение различия между податными и неподатными классами. Чтобы налоговая система страны перестала давать сбои, Бунге учреждает при казенных палатах податных инспекторов. На них он возлагает ответственную задачу — быть ближе к населению, знать доходность местных промыслов и торговли. Начинается подготовка сведущих молодых финансовых чиновников, способных работать в новой податной системе.

30 апреля 1885 года в губерниях Европейской России учреждается податная инспекция. В Енисейской губернии она начала действовать с октября 1893 года (Податная инспекция России (1885–1910 гг.). — СПб., 1910. — С. 71).

Должность податного инспектора в один миг стала среди финансистов России чрезвычайно престижной. Только поступив на службу, он сразу же причислялся к чину VII класса (надворному советнику) и к IV разряду по пенсии. Определение на должность податного инспектора представлялось министру финансов по согласованию с Казенной палатой. По сути, создавалась новая финансовая элита страны. На 500 мест, а именно столько в 1885 году открывалось вакансий, могли претендовать только те, кто имел высшее образование или сумел, находясь на службе в финансовых органах, проявить свои незаурядные способности. Содержание податным инспекторам определялось в 1500 рублей в год, причем министру финансов предоставлялось право увеличивать это содержание до 1800 рублей тем податным инспекторам, «деятельность которых будет им признана заслуживающей усиленного вознаграждения. По истечении пяти лет добросовестной службы им увеличивалось жалованье в размере ¹/₅ части от получаемого оклада». Податные инспекторы должны были состоять в распоряжении управляющих палатами по делам о взимании сборов в казну. На них возлагались обязанности по наблюдению за поступлением сборов в казну, приведению в известность имуществ и доходов. В прессе отмечали, что главной и ближайшей задачей органов податного надзора будет наблюдение за деятельностью должностных лиц и учреждений, на которые возложено по закону взимание казенных сборов, и содействие им в исполнении этой обязанности.

В 1885 году Юрборский в Симбирской Казенной палате начинает курировать работу первых податных инспекторов. Весь 1886 год он находится в постоянных командировках, открывая податные участки во всех уездных городах губернии. Он консультирует своих коллег-финансистов по переложению оброчной подати с бывших крепостных крестьян в выкупные платежи. Его посылают определить причины растраты в 38 тысяч рублей в Сызранском казначействе, а он убедительно доказывает, что никакой растраты там нет, и находит эту вопиющую ошибку в отчетных документах.

В его формулярный список постоянно заносятся и благодарности признательного начальства, и знаки отличия. Карьера Василия Юрборского явно на подъеме. Несколько дней он даже возглавляет Симбирскую Казенную палату.

В 1889 году его командируют в Алатырское уездное казначейство для расследования беспорядков, произведенных в его помещениях. Он находит виновных — своих коллег, которые с большой поспешностью описали за долги имущество крестьян.

В министерстве понимают, что Юрборский явно перерастает свою должность, и готовят ему новое место службы — Красноярск, где через год он будет готовить податных инспекторов для городов и сел Енисейской губернии.

В конце века литературный талант красноярских финансистов по сравнению с первыми яркими годами начала работы Казенной палаты значительно потускнел. Доля младших финансовых работников — счетоводов, бухгалтеров, кассиров — стала более прозаической, менее почетной и высокооплачиваемой. Эту тенденцию чутко уловили и самодеятельные поэты-финансисты. В своих виршах они писали:

Попадешь ли в контору за счеты,

Будешь деньги сутки считать

И от трудной сидячей работы

Боль в груди и спине ощущать.

Загоняют тебя, как ищейку,

А попробуй ослушаться раз –

Оштрафуют на рубль за копейку

Иль прогонят и с места как раз.

Не старайся попасть на дорогу*

И местечка ты там не проси.

(* Имеется в виду работа на железной дороге)

В это же время в среде финансистов появилась поговорка: «Орден — в петлицу, геморрой — в поясницу».

В связи с бурным развитием промышленности и частного предпринимательства в России с 1 января 1899 года вводился новый закон — «Положение о государственном промысловом налоге». Это был основательный, хорошо продуманный документ. Объектом промыслового налога служил чистый доход от предприятия, а также доходы от профессий.

В России до времен Екатерины II не было самостоятельной системы промыслового обложения.

С 1775 года купечество освободили от подушной подати, и взамен ее оно стало платить процентный сбор с объявленных по совести капиталов.

Затем вместо процентного сбора установили гильдейскую подать, взимаемую за свидетельство на право торговли. За лишние лавки, установленные выше положенного числа, купцы обязаны были уплатить билетный сбор. Для мещан и приказчиков, освобожденных ранее от промыслового обложения, ввели специальные особые свидетельства.

С 1 января 1863 года в России был принят закон, который, кроме патентного сбора за право производства торговли и промысла, установил еще и билетный сбор в виде дополнительного сбора с лавок и других торговых и промышленных заведений. Служа дополнением к патентному, билетный сбор, взимаемый в различных окладах, смотря по роду патента и по разряду местности должен был удовлетворять требованиям справедливого налога без необходимости прибегать к крайним фискальным мерам.

Новое «Положение о государственном промысловом налоге» 1899 года разделяло его на основной и дополнительный. Основной уплачивался за год вперед путем выборки промысловых свидетельств, которые были установлены 5 разрядов для торговых предприятий, 8 разрядов — для промышленных предприятий и 6 разрядов (II–VII разряды) — для личных промысловых занятий, так как по I разряду личных промысловых занятий промысловых свидетельств не выбиралось, а налог уплачивался по истечении операционного года в размере 2 % с полученного вознаграждения. Дополнительный промысловый налог взимался с предприятий, обязанных публичной отчетностью, в виде: 1) налога с основного капитала, в уплату которого зачитывалась сумма основного промыслового налога; 2) процентного сбора с чистой прибыли по прогрессивной шкале. С предприятий, не обязанных публичной отчетностью, а также промысловых занятий II и III разрядов дополнительный промысловый налог взимался в виде: 1) раскладочного сбора, сумма которого на каждые три года назначалась для территории всего государства в законодательном порядке, и 2) процентного сбора с прибыли, взимавшегося с той части, исчисленной для обложения раскладочным сбором, которая превышала увеличенный в 30 раз (а затем в 20 раз) оклад основного промыслового налога, уплаченного предприятием; означенный процентный сбор взимался в размере 1 рубля с каждых 30 рублей указанной выше части прибыли. При этом если предприятие представило правильно веденные торговые книги, то дополнительный промысловый налог взыскивался по прибыли, исчисленной по этим книгам, в противном случае — по нормальной прибыли, установленной в указанном законом порядке.

Все спорные вопросы, связанные с уплатой нового налога, решало Губернское по государственному налогу присутствие. В него входили: вице-губернатор, председатель окружного суда, управляющий Казенной палатой, управляющий акцизными сборами и городской голова Красноярска. Во главе присутствия стоял губернатор. Кроме того, в Губернское присутствие выбирались и купцы. В частности, В. В. Юрборский рекомендовал ввести в него двух купцов — Ивана Трофимовича Савельева и Геннадия Васильевича Юдина (ГАКК, ф. 595, оп. 56, д. 168, л. 2).

Для установления раскладочного сбора в каждом податном участке, а их было в губернии пять (Минусинский, Ачинский, Красноярский, Канский, Енисейский), образовывались свои раскладочные присутствия по промысловому налогу, в которые тайным голосованием выбирались купцы. Так, в общее присутствие Енисейской Казенной палаты по промысловому налогу были выбраны: красноярский купец 2-й гильдии Арсений Иванович Лукьянов (54 года), красноярский купец 2-й гильдии Иннокентий Иоакимович Синявин (34 года), 2-й гильдии купец Иван Иванович Ларионов (58 лет) и купец 1-й гильдии Николай Николаевич Гадалов (36 лет).

Все не состоящие на государственной или общественной службе члены присутствий по промысловому налогу, их заместители и сведущие лица при вступлении в отправление своих обязанностей приводились к присяге. Присяга означенными лицами приносилась каждым по обрядам своего вероисповедания в присутствии председателя. Они давали клятвенное обещание хранить в тайне все предъявляемые им в означенных присутствиях сведения, касающиеся имущественного положения, долговых обязательств, оборотов и прибылей плательщиков.

Члены присутствия, их заместители и сведущие лица не могли участвовать в заседаниях присутствия при обсуждении и решении вопросов, относящихся до торговых и промышленных предприятий, принадлежащих: а) лично им самим, их женам, родственникам в прямой линии без ограничения, родным братьям и сестрам, а также усыновленным ими детям; б) лицам, находящимся у них в опеке, и в) обществам, товариществам и частным лицам, в управлении делами коих участвуют или состоят поверенными они лично или кто-либо из указанных выше родственников их.

Форма присяги для не состоящих на государственной или общественной службе членов и заместителей в присутствиях и сведущих лиц была следующая:

«Я, нижепоименованный, обещаюсь пред Святым Евангелием и Животворящим Крестом Господним хранить в тайне все предъявляемые мне в присутствии по промысловому налогу сведения, касающиеся имущественного положения плательщиков. В уверении же сего моего обещания целую слова и Крест Спасителя моего, Аминь».

ПРИСЯГА ДЛЯ ЛИЦ ИУДЕЙСКОГО ИСПОВЕДАНИЯ

«Обещаюсь и клянусь Господом Богом (в еврейском тексте Аданай), Богом Израилевым, с чистым сердцем и не по иному скрытому во мне смыслу, а по смыслу и ведению приводящих меня к присяге в том, что буду хранить в тайне все предъявляемые мне в присутствии по промысловому налогу сведения, касающиеся имущественного положения плательщиков, и как я пред Богом в том всегда ответ дать могу, как сущий мне Господь Бог душевно и телесно да поможет. Аминь».

ПРИСЯГА ДЛЯ ЛИЦ МАГОМЕТАНСКОГО ИСПОВЕДАНИЯ

«Обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом в том, что буду по самой сущей правде «Валлаш, Билляш, Таллаш» хранить в тайне все предъявляемые мне в присутствии по промысловому налогу сведения, касающиеся имущественного положения плательщиков, так как пред Всевышнем Богом и судом Его Страшным в том ответ дать могу».

(Ишутинов, А. С. Положение о государственном промысловом налоге / А. С. Ишутинов. — Красноярск, 1903. — С. 53.)

По нашим подсчетам, ежегодно в Губернское присутствие по промысловому налогу обращались более тысячи жителей с жалобами на неправомерные действия податных инспекторов по уплате промыслового налога. Часть дел Казенная палата выигрывала в судах, а многие ее решения отменял даже Сенат. Например, он отменил штраф, наложенный на купца Г. В. Юдина за то, что он на видном месте не поместил свое разрешительное свидетельство на мелкий торг, который он вел в селениях Балахтинской волости (ГАКК, ф. 595, оп. 56, д. 6, л. 1).

Многие красноярцы понимали: чтобы успешно развивались торгово-экономические отношения, необходимо было заменить устаревшую систему государственного управления. Постоянные конфликты у Казенной палаты возникали с губернской судебной властью. Особенно это заметно стало проявляться в начале 1890-х годов, когда многие дела по сборам налогов с физических лиц Казенная палата в губернском суде проигрывала. (По нашим подсчетам, ежегодно в судебные тяжбы с главным финансовым органом губернии в конце XIX века вступало около тысячи налогоплательщиков. — Л. Б.)

Судебная власть в Сибири переживала глубокий кризис. Не зря тогда в Красноярске говорили: «Бедный человек, вам невозможно помочь, правосудие за вас, но закон против вас». Аргументированная критика в адрес красноярской судебной власти, к сожалению, прозвучала с трибуны Государственной думы лишь в 1905 году. Защищая права сибиряков на достойную жизнь, наш земляк депутат Василий Андреевич Караулов отмечал: «В европейской части России земское самоуправление введено с 1860-х годов, а у нас его нет и сейчас. С 60-х годов вы имеете судебные уставы императора Александра II, а вот я в 1893 году, т. е. тогда, когда у вас судебная взятка стала уже почти седым или, по крайней мере, седеющим преданием, застал в Красноярском губернском суде открытую и явную торговлю правосудием. Тяжущимся оно продавалось, так сказать, с аукциона, с ними «рядилися», по местному выражению, т. е. торговались и выносили решения в пользу того, кто больше дал. С подсудимыми также рядились и оправдывали всякого, кто мог дать сколько-нибудь. Но так как были обязаны и в отчетности перед Министерством юстиции, то, чтобы затушевать, понизить тот необыкновенно высокий процент оправдательных приговоров, который получался, без разбора катали в каторжные работы, арестантские отделения тех, кто дать уже ничего не мог. Правда, ваши судебные уставы косвенно отразились и на нас, и отразились в том же году. В том же 1893 году нам был прислан в качестве губернского прокурора человек, воспитанный на лучших традициях наших реформированных судов, Лубенцов. По его представлению Министерство юстиции разогнало воров. На очистившееся во главе суда место нам попал судья кристальной чистоты, Александр Николаевич Диатроптов. Как велико было впечатление, произведенное первыми праведными судьями в крае, вы можете судить по тому, что память об этих двух людях, которых давно от нас перевели, перевели при заре судебных уставов в Сибири, память об этих людях сохранилась поднесь в широких слоях населения и сохранится еще в течение многого ряда лет» (Сибирские вопросы. — 190. — С. 46–47).

Попытки введения оценочного сбора и квартирного налога в городах Восточно-Сибирского региона отмечались с устойчивой периодичностью (1885, 1893–1896, 1906–1909, 1912 годы). С 1863 года во всех городах Иркутской и Енисейской губерний действовали квартирные комиссии. Их основными функциями являлся учет общего количества зданий в городе, частных и общественных, деревянных и каменных. Гласные должны были определять стоимость всей городской недвижимости и с помощью городского архитектора контролировать процесс строительства. Городское самоуправление в 70–90-е годы XIX века за неимением средств не участвовало в строительстве жилых зданий.

В городах губерний каменных домов было крайне мало. Поэтому сформировать городские бюджеты с большим процентным поступлением от налогов с недвижимости в сибирских городах оказалось невозможно. В 1885 году в Иркутске была произведена общая оценка недвижимости имуществ города, цель ее состояла во введении квартирного налога. Городская недвижимость была оценена в 15 миллионов 167 тысяч 861 рубль. Однако по ходатайству Иркутской городской думы в Министерство финансов налог не ввели. В Красноярске не было произведено и переоценки недвижимости. В прочих городах Енисейской и Иркутской губерний возможность введения налога даже не рассматривалась.

14 мая 1893 года министр финансов С. Ю. Витте подписал «Положение о государственном квартирном налоге». «Инструкция о порядке определения и взимания государственного квартирного налога» появилась в канцелярии Красноярска 6 ноября 1893 года. Квартирный налог предусматривалось ввести повсеместно, распространяя на владельцев любой недвижимости. В городах Сибири также планировалось распространить эту меру. Квартирный налог должен был увеличить и средства казны, и средства городского самоуправления. Налог должен был вноситься единовременно, не позже 15 апреля, в местные казначейские и особые кассы при городской управе.

Города, по Положению, разделились на 4 категории, в зависимости от количества частных домов и их состояния. В свою очередь, дома делились на 9 разрядов по оценке. Для выполнения процедуры деления домов на категории в городах губернии создавались особые учреждения. На уровне городского самоуправления квартирная комиссия была заменена Городским по квартирному налогу присутствием. Члены городского присутствия избирались думой из гласных, как и прежде. Уполномоченные составляли списки домовладельцев на основе сведений, поданных управою, с упоминанием местонахождения улицы и квартала. Именно от расположения дома в центре или на окраине зависела его конечная оценка. Квартирное присутствие собирало сведения о стоимости и условиях найма помещения, если это были арендные площади под магазины или склады. Очень важны были справки от страховых и кредитных обществ, застрахованные дома оценивались дороже, а заложенные — дешевле. На основе этих документов осуществлялась оценка. Она могла также производиться и посредством осмотра дома архитектором и оценщиками. Сумма налога должна была составлять 4 % от чистого подоходного налога. На уровне местной администрации создавалось Губернское по квартирному налогу присутствие. В Восточной Сибири оно находилось только в Иркутске. Председателем присутствия назначался управляющий Казенной палатой. Сюда же входили избранные члены присутствия, городской голова, двое гласных, избранные на три года, и два кандидата к последним для замены. Всего 4–6 человек.

Губернское присутствие и податной инспектор должны были осуществлять контроль за переоценкой недвижимости представителями городского самоуправления. По общей классификации городов, по Положению 1893 года, Красноярск был отнесен к III разряду городов. Однако для сибирских городов была принята оговорка о том, что дома могут быть разделены не на 9 категорий по оценке, а на 27. Таким образом, размер налога должен был колебаться от 225 до 2 рублей 50 копеек в год. Енисейский губернатор Е. К. Теляковский 7 октября 1894 года подписал распоряжение о вводе квартирного налога в Красноярске.

В небольших городах Енисейской губернии квартирный налог не был введен. В Ачинске на 1893 год проживало 544 домовладельца, и только 91 дом был оценен в 100 рублей. Это была минимальная стоимость, подлежавшая обложению. Представители самоуправления городов Енисейской губернии ходатайствовали об отмене квартирного налога. «Налог (квартирный — С. Л.) будет лишь тормозить развитие городов. Ценность недвижимости очень низкая, так как многие города Сибири образовались… вследствие необходимости для правительства иметь в известных районах административные центры».

Попытка введения квартирного налога в Восточно-Сибирском регионе имела своей целью некоторую капитализацию городской экономики, так как разделение недвижимости по оценке на 9, а затем и на 27 разрядов (по Красноярску) имело в своей основе зачатки прогрессивного налогообложения.

Однако на период 1893–1896 годов в регионе не возникли внутренние предпосылки для перехода на такое налогообложение. Больным вопросом сибирских городов оставалась низкая стоимость недвижимости. Большинство домов горожан было не чем иным, как деревенской крестьянской избой. Обилие и дешевизна леса, с одной стороны, и бедность основной массы населения — с другой, явились объективными причинами, по которым введение налога было невозможно.

В 1908 году Министерство финансов отменило дифференцированный оценочный сбор в пользу города, который устанавливался в зависимости от решения думы от 1 до 10 % от стоимости здания. Для города Красноярска он составлял 4 %. 6 июля 1910 года был введен налог на недвижимость, который взимался не со стоимости, а с общей доходности недвижимого имущества.

Министерство финансов «признало возможным не учитывать особое положение сибирских городов» и установило налог по Иркутской и Енисейской губерниям в 6 %.

Оценочный сбор полностью оставался в городском бюджете, хотя и составлял по Восточно-Сибирскому региону 10–14 % от общего дохода города. С 1910 года большая доля налога на недвижимость должна была перечисляться в царскую казну. Городу оставалось только 16,5 % от всей суммы.

Реакция органов городского самоуправления на введение подоходного налога на недвижимость была однозначна.

30 декабря 1911 года Енисейскому губернатору Л. Д. Бологовскому поступило ходатайство от Красноярской, Ачинской и Канской думы. Красноярский городской голова П. С. Смирнов предлагал снизить процентную ставку чистой доходности с 6 до 3 %. Канская и Ачинская думы предлагали в малых городах губернии подоходный налог не вводить, а «оставить, как и прежде, оценочный сбор». Однако Министерство финансов «признало требования городских дум Енисейской губернии не подлежащими удовлетворению».

С 1907 по 1917 год отмечаются изменения в доходных статьях крупнейших городов региона. Так, по Красноярскому произошло увеличение дохода с недвижимости с 10 % (1886–1896) до 15 % (1910–1916). Доходы с городских земель по сравнению с 90-ми годами XIX века увеличились на 5 % и по-прежнему составляли самую большую статью доходов (¹/₃ от общей суммы).

* * *

В 1905 году Министерство финансов решило на 1907–1909 годы значительно увеличить оброчную подать. Управляющий Казенной палатой Петр Фомич Морозович решил убедить столичных начальников, что сделать это будет крайне сложно и даже невозможно. Поэтому в конце 1905 года он работает над обширной объяснительной запиской в Петербург. Черновик этого важного финансового документа сохранился в краевом архиве. Вот некоторые фрагменты этого объяснения:

«Общая сумма дохода, получаемого населением от земледелия и других промыслов, подвергавшаяся обложению государственной оброчной податью, была определена в 1903 году в 12 372 973 рубля. С этой суммы дохода было назначено к ежегодному поступлению в казну всего 353 000 рублей государственной оброчной подати, что и составляло в среднем по губернии обложение почти в 3 % с доходности, или при 94 120 бойцах (рабочих душах) — в 3 рубля 75 копеек с бойца, а обложение десятины удобной земли по приблизительному подсчету — 8 копеек.

В Енисейском уезде обложение хотя и показало 31 копейку с десятины, но это обстоятельство объясняется тем, что здесь в расчет приняты лишь эксплуатируемые угодья, количество же всей удобной земли, находящейся в фактическом пользовании крестьян в Енисейском уезде, является положительно неограниченным.

Общая же сумма всех прямых налогов может быть определена в размере 13 рублей на рабочую душу, а включая сюда натуральные повинности в переводе на деньги — до 20 рублей на ту же рабочую душу, что и составит по губернии расход на уплату всех податей и повинностей 1 882 400 рублей (1907), или 15 % с дохода, получаемого с населения с земледелия или иных промыслов.

Донесения податных инспекторов по раскладке подателей на 1907–1909 годы дают достаточно полную картину переживаемого ныне населением Енисейской губернии экономического кризиса (писались в июле 1905 года), а следовательно, и достаточный материал для общих соображений, по крайней мере, относительно той суммы государственной оброчной подати, которая может быть назначена на губернию без обременения плательщиков.

Сейчас усматривается, прежде всего, чрезвычайный подъем жизнедеятельности сельского населения, вызванный повышенным спросом ввиду военного времени. Цены за последнее время возросли почти вдвое. Особенно в выгодном положении оказался Красноярский уезд, как ближайший к губернскому городу. (В 1904 был хороший урожай.)

Отметим также и то обстоятельство, что извлекаемые отсюда доходы населением за отсутствием при купле-продаже сельскохозяйственных продуктов посредников, по удостоверению податных инспекторов, обыкновенно полно поступают в распоряжение самих крестьян, которые вследствие значительного спроса на хлеб и на скот сразу же значительно сами повысили цены на эти продукты. Если виды на урожай текущего года (1905) оправдываются, то можно положительно сказать, что к таким благоприятным годам должны быть отнесены 1904-й и 1905-й.

…Отбывание гоньбовой повинности в Енисейском уезде (где два податных инспектора) ввиду редкого населения и дальности расстояния между селениями является здесь также наиболее обременительным, а также упадок золотопромышленности, от которой население так или иначе в прежнее время получало постоянный и прочный заработок. Добыча золота здесь сократилась в 50 раз по сравнению с 1870 годом, а количество рабочих на приисках — почти в 15 раз. В 1848 году было добыто 862 пуда золота, а в 1904 году — 15 пудов. Число рабочих на приисках в 1848 году составляло 15 тысяч человек, а в 1904-м — 900. Поэтому экономическая жизнь уезда резко ухудшилась.

Около 10 тысяч человек ушло из Енисейской губернии на Русско-японскую войну. Это последнее обстоятельство отозвалось, в свою очередь, на поступлении окладных сборов в 1904 году по сравнению с 1903-м. Большинство податных инспекторов, 5 из 8, высказались против прибавки оброчной подати. Положительно за прибавку высказался лишь податной инспектор 2-го участка Красноярского уезда, который решил увеличить подать на 15 тысяч рублей» (ГАКК, ф. 160, оп. 1, д. 1607, л. 31–32).

Таким образом, записка управляющего Казенной палатой Морозовича сыграла свою роль, и, по нашим данным, оброчная подать для Енисейской губернии на 1905–1907 годы не была увеличена.