Организация управления

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Организация управления

Отношения управления в дотайковском обществе, разделенном на пестрые социальные группы, оказались непростыми и изменчивыми.

Низшая ячейка — семья — сохраняла строгую патриархальность. Малая семья приобрела определенную хозяйственную, а следовательно, и социальную самостоятельность: вела свое хозяйство, жила своим домом, объединяемая узами крови и одной фамилией (или ее заменителем). Организационные функции осуществлялись в этой семье на простейшей патриархальной основе. Однако во многих случаях, особенно в тех, когда семейная общность обладала известным богатством, знатностью, организационно-управленческими функциями, сохранялась тенденция к особой сплоченности этой общности в форме большой семьи. Судя по подворным спискам VIII в., такая большая семья (в это время и раньше) состояла из прямых родственников: мужа-патриарха, его жены, матери, сыновей и внуков и жен последних (примерно 7— 25 человек), из родственников по боковой линии: из незамужних сестер, из братьев, их жен и детей (около 8—27 человек), из принятых в семью, из слуг (или рабов) и других лиц; такая семья насчитывала 15–50 человек [Тома, 1947, с. 58]. Эта древнеяпонская семья укреплялась не просто кровными узами, но и силою родства. В том случае, если прямое родство оказывалось неполным, оно дополнялось родственными связями по боковой линии одного колена. Поэтому-то в такой семье внутренние связи оказывались необычайно прочными (в частности, члены такого сообщества становились рабами лишь в случае полного распада семьи). Организационные связи в ней уже лишены прямого семейно-хозяйственного облика: ведь каждая малая семья-сочлен имела свое личное хозяйство и свою «фамилию». Власть патриарха большой семьи подкреплялась традиционно-ритуальными функциями и личным его положением в системе званий, в должностной, общинной или клановой иерархии. Она определяла весьма широкий круг общественного поведения сочленов за пределами семьи, отличительной особенностью которого являлось абсолютное предпочтение интересов семьи в целом перед всеми прочими.

Самостоятельность земледельческой семьи не была абсолютной. Экономически благосостояние такой семьи зависело от общинных угодий, от общей оросительной системы, а социальная стабильность — от участия в жизни деревни, общины. Община располагала угодьями, проводила совместную работу по системе орошения. Сила этой ячейки заключалась в необходимой связи с «семьями, ее образующими. Многие внутренние организационные вопросы такая община решала самостоятельно, но круг этих вопросов постепенно сужался по мере усложнения общественной системы в целом. Еще более расширялась категория интересов и отношений, разрывающих рамки общины. Последние категории для своей реализации требовали качественно иных средств — ведь они касались интересов режима в целом либо отдельных групп эксплуататоров. Не удивительно, что в интересующее нас время не сохранилось и следа родовых или общинных собраний. В начале VIII в. (время составления «Кодзики» и «Нихонги») память о них оказалась настолько слабой, что составители этих книг либо не знали о таких собраниях, либо легко могли пренебречь воспоминаниями о них. Лишь древние мифы рассказывают про то, как «восемьсот мириадов божеств» собираются на совет: первый раз — после удаления Аматэрасу в грот, вторично — после ее исхода из грота для наказания ее брата и в третий раз — для обсуждения плана сошествия на землю [Kojiki, I, 17—4, 25; 32—5]. Упоминаются также сборища по поводу сева и жатвы. Во главе такой общины (мура) стоял обычно представитель местного клана, облеченный званием сельского старшины (инаги). Эта община оказалась низшей социальной ячейкой, на которую к концу периода распространилась власть царя Ямато и его окружения.

В начале же периода такие общины контролировались кланами-носителями званий, и воздействие воли правителя на общины могло осуществляться только через эти кланы.

Как уже отмечалось ранее, процесс трансформации общинного строя в V–VII вв. привел к социальной поляризации: на одном полюсе оказались знатные кланы, на другом — корпорации. Это означало новый шаг по пути усложнения общественной структуры и связей: помимо внутри- и межклановых, внутри- и межсемейных отношений возникли отношения между кланом и корпорацией, а также взаимоотношения между отдельными категориями кланов и корпораций, которые, в свою очередь, развивались. Шаг этот имел принципиальное значение в развитии системы управления древней Японии. Именно между кланом и корпорацией организационные связи скорее, чем в иных сферах, утратили былую патриархальность, выросшую на кровных узах или родстве, и приобрели классовый характер.

Пути, по которым осуществлялись управленческие связи в начальный период дифференциации некогда единых коллективов на кланы (удзи) и корпорации (бэ), еле-еле нащупываются. Они осуществлялись и при периодическом переделе семейных участков орошаемых полей, и в процессе создания, регулирования и применения сложной оросительной системы, и в ходе изъятия части урожая на общие нужды (общинные, поселковые), и путем привлечения общинников к труду и войне — на более или менее патриархальной основе.

Первоначально власть кланов непосредственно покоилась на военной силе, на высоком общественном положении, освященном религиозными обрядами, на тесных родственных связях. История этих кланов позволяет связать их, как исконных правителей, с определенной территорией. Вожди из кланов Киби и Вакэ, например, выступали под именами, совпадающими с названием области. Престиж храма Окибицу-хико в Наганэ, а также посвящение главных храмов домэдзийских провинций Бидзэн и Мимасака тому же Окибицу или его родственникам свидетельствуют о тесной связи между светской властью и религиозной практикой в раннее Ямато. Такая связь вообще очень характерна для древней Японии [Torigoe, 1975, с. 83].

В дальнейшем по мере развития общества патриархальная и: полупатриархальная форма отношений управления быстро изживала себя. Если временно отстраниться от экономических корней этого процесса (об этом мы поговорим в следующем разделе), то наиболее непосредственные причины перемен лежат в изменениях в системе кланов и в ее функциях. Замкнутые образования, поглощенные внутренними делами, по мере роста хозяйства, развития обмена, в ходе междоусобных войн и борьбы с иноплеменными превратились в открытые системы, нуждавшиеся для осуществления перечисленных функций в иных связях, предполагавших появление местных центров на базе наиболее мощных кланов, объединение групп кланов, установление союзов и связей между центрами, объединение всех кланов, совершенствование форм управления.

Сами кланы утратили былую однородность, нарушаемую лишь эпизодическим выделением более слабых или более сильных кланов. Сложились довольно четкие группы — больших и малых кланов, находившиеся в неравноправном положении по отношению друг к другу. Точно неизвестно положение малых кланов и их отношение к вождям больших кланов. По-видимому, малые кланы, попав под контроль больших — владык округа, — рассматривались (в плане реконструкции фиктивного родства) как отдаленные отпрыски, покорившиеся семьи, добровольные союзники, «служилые» патронимии. В механизме власти глав старших кланов над главами кланов дочерних, или малых, могли играть важную роль традиции, военная служба, эпизодические взимания дани. Казалось бы, каждый дочерний клан был предоставлен самому себе и своим ресурсам, но в особых случаях, например при строительстве курганов, вождь большого клана, несомненно, пользовался трудом работников всего региона.

Особенности распространения квадратно-круглых курганов позволяют выявить существование древних клановых центров в V в. По густоте распространения курганов можно безошибочно определить местоположение могущественных кланов. Это наглядно видно из приводимых ниже данных [Кокка…, 1954, с. 162]:

[46]

Указанные выводы подтверждаются и имеющимися сведениями из других источников. Так, известно, что провинции Кодзукэ (Камицукэну) и Синано были вотчиной клана Кэну, Бидзэн и Биттю — вотчиной клана Киби, Овари — клана Овари, Ямато и Кавати — клана правителя (тэнно).

В курганный период клан Киби первый добился политического объединения. Китайские хроники сообщают о 50 владениях (куни) в Японии; в числе их, наверное, было и Киби-но куни. В IV–VII вв. Киби занимал второе место после Ямато в культурной и политической жизни страны [Hall, 1966, с. 21, 32]. В это время в Киби создалась значительная концентрация власти. Объем земляной насыпи кургана у Цукурияма достигает 1,4 млн. куб. м. Если, как считают, один человек в день мог перенести 1 куб. м земли, то для насыпки кургайа требовалась тысяча человек, работающих четыре года (или 1,4 млн. человеко-дней). И это не считая других видов работ: сооружения каменных камер, покрытия плитами поверхности насыпи, выкапывания отводного рва и т. п. Лишь сильная власть могла оторвать от повседневных дел такую массу трудоспособного населения.

Уже в конце III — начале IV в. в регионе Ямато появились первые объединения. По «Нихонги», было завоевано 66 стран «волосатых людей» из «западных варваров». В IV в. главный вождь получил титул «великого повелителя» (окими), который склонны относить к правителю Ямато [Duus, 1969, с. 18]. Хотя правитель Ямато добыл власть мечом, ее законность освящена мифом, утверждающим родство правителя с богиней солнца, и укреплена кровными узами с его «родичами», назначенными наместниками, приобретенным родством — через браки с представительницами побежденных кланов [Waida, 1976, с. 320, 328, 333].

В конце III — начале IV в. на востоке, в Ямато, были заложены основы простейшего политического образования, во многом еще на патриархальной базе. Между фамилией правителя, ее основными ветвями, ее прямыми подчиненными — ранними каналами распространения власти, которые сложились в III–IV вв., существовали подлинные и мнимые связи родства. Одним из действенных средств укрепления таких связей явился обычай правителей Ямато брать жен и «данников» — заложников обоего пола— из семей зависимых вождей. Заложники женского пола (унэмэ) становились наложницами или прислужницами, а заложники-мужчины (тонэри) — воинами охраны правителя. Сами по себе эти действия еще не выводили клан царя[47] из категории глав одного из нескольких объединений кланов. Но когда к религиозному авторитету прибавилось представительство в сношениях с иноземцами, предводительство завоевательными и объединительными кампаниями, регулирование иерархии кланов, клан царя прочно встал на путь создания режима Ямато.

Точная дата возникновения режима Ямато неизвестна. Клан тэнно в числе других мощных кланов давно жил в южной части равнины Ямато. Судя по стеле Квангэтхо-вана царства Когурё, во второй половине IV в. племена вадзин оказались достаточно сильны для вторжения на полуостров. Такое вторжение было невозможно без относительного политического единства общества вадзин. Организационно режим Ямато на ранней его стадии состоял из группы знатных кланов области Кинай — обладателей званий оми и мурадзи, но наиболее крупные кланы со второй половины V в. стали носить звание с приставкой «о» («великие»): ооми (Кацураги, Хэгури), омурадзи (Отомо, Мононобэ) — и играть роль крупных царских приближенных. В это время режим превратился в коллегиальный орган власти мощных кланов под главенством правителя, наделенного значительным авторитетом и в начале VII в. принявшего титул тэнно [Waida, 1976, с. 321].

Ближайшими сподвижниками царского клана были кланы Накатоми, глава которого дважды в год осуществлял церемонию великого очищения (охараи), и Имибэ, следивший за соблюдением ритуала и запретов. В середине VII в. с ними соперничали вожди других кланов: Отомо (личная охрана), Мононобэ (снабжение оружием). Но в этих случаях указанные обязанности фактически несли не столько сами вожди или их сородичи, сколько приписанные к ним группы зависимых. Эти группы находились в распоряжении клана, фамилии, одного лица и служили материальной основой его власти и богатства. Важность таких корпораций прямо зависела от экономического и политического значения их труда, от столичного или местного круга их деятельности ISansom, 1958, с. 35–37].

Среди мощных кланов — носителей званий оми и мурадзи власть последовательно кочевала от Кацураги к Хэгури, Отомо, Мононобэ, наконец, к Сога. Среди них особую роль играли носители званий оми — Кацураги и Хэгури — сородичи царского дома. До Юряку они поставляли царских жен и жили вокруг ставки царя. В IV–V вв. режим Ямато представлял собой федерацию этих мощных кланов. Со временем в этой федерации произошли знаменательные сдвиги. На положение активных действующих лиц в окружении правителя стали выдвигаться кланы, не связанные прямым родством с домом царя (тэнно). Это в известной мере расширяло круг деятелей центральной власти, облегчало ей выбор угодных кандидатов на эти посты.

Мурадзи Отомо и Мононобэ не имели родственных связей с царским домом, они являлись управляющими царскими корпорациями, но владели по всей стране множеством лично-зависимых людей. Во второй половине V в. эта знать расширила свои частные земли и зависимых и встала на путь объединения страны.

Из четверки наиболее древних мощных кланов лучше известен последний. Клан Мононобэ издавна обосновался в Сики, в восточной части равнины Ямато. Клану принадлежало высокое звание мурадзи, но главное — он возглавлял корпорацию оружейников; (моно-но-бэ), от которой и заимствовал свое клановое название. Фактически он держал в своих руках военное дело режима Ямато. Это помогло ему распространить влияние на долину Кавати и: в VI в. свергнуть власть кланов Хэгури и Отомо. Разгром восставшего Иваи — местного вождя — при Кэйтае в 528–529 гг. доставил клану звание великого мурадзи и еще большее влияние. В своих претензиях на политическое господство клан Мононобэ столкнулся с кланом Сога, и в конце VI в. Сога победил Мононобэ. Клан Сога был в родственных отношениях с кланом Кацураги; когда в VI в. при ставке царя была введена хозяйственная и финансовая система, основанная на опыте Пэкче, то с помощью иммигрантов и дома Сога эта система окрепла.

Наряду с крупными кланами — носителями званий оми, мурадзи, управляющих царскими корпорациями, на политическую» арену выдвинулись средние и мелкие кланы, представители которых стали занимать административные посты. В VI–VII вв. мелкие и средние кланы в Кинай и прилегающих районах, выступающие как низшие служащие аппарата, заметно увеличились [Ни- хонси…, 1968, с. 23].

На этой стадии функции управления усложнились. Управленческие связи осуществлялись уже на нескольких уровнях и в не-скольких направлениях: от правителя Ямато к главам крупных кланов, к царским корпорациям, к территориальным единицам; ог глав кланов — к подчиненным им общинам и корпорациям. Непосредственное воздействие правителя режима Ямато на низшие ячейки-общины было невелико. Само распределение власти между правителем Ямато, лидерами местных центров, главами кланов осуществлялось на началах знатности. Естественным — их выражением служила клановая иерархия — кабанэ, в интересующее нас, время закреплявшая в стойких званиях издавна существовавшие функции организации и управления и даже вновь появлявшиеся формы управления царя Ямато.

Распространение носителей высших клановых званий в Ямато

Трудно сказать, как рано в Ямато сложилось деление всех кланов на три группы в зависимости от их политического веса, т. е. по понятиям той эпохи — от их генеалогии. В «Кодзики» и «Нихонги» это деление уже поставлено на службу царю. Все знатные кланы эти источники делят на три большие группы: 1) кланы — прямые родичи правителя Ямато (кобэцу); 2) кланы местного но не царского происхождения (симбэцу), 3) кланы иноземного происхождения (бамбэцу). Постепенно эти общеиерархические различия были уточнены и приняли вид иерархии званий (каба- нэ). В «Кодзики» упомянуты предки 204 кланов — носителей званий, а в «Нихонги» — предки 111 таких кланов (табл. 9 и 10).

Таблица 9

Распределение кланов со званиями по иерархии и царствованиям (по «Кодзики»)

Если верить данным «Кодзики», только четыре клана возводят свое происхождение ко времени после правления Одзина (270–310?). Это связано с тем обстоятельством, что из 176 кланов, чье отношение к царскому родословию определено, 156 кланов считаются родственниками царского дома и соответственно» очень древними. Это, конечно, сомнительно. Гораздо достовернее сведения «Нихонги», которые из 80 кланов лишь 35 связывают с царским домом. Стремление удревнять свое происхождение у кланов, чьи звания связаны с географическими наименованиями (оми, кими), берет свое начало в претензиях кланов на эти земли. То же самое проделывали кланы группы симбэцу [Уэда, 1959, с. 190–195]. В целом «Нихонги» подтверждают тенденцию к расширению базы власти режима Ямато, наметившуюся еще в процессе выдвижения мощных кланов нецарского происхождения в. окружении правителя.

Анализ количества пожалований званий разного типа при двойственности источников и вероятной общей неполноте данных позволяет все же прийти к важным выводам.

Таблица 10

Распределение кланов со званиями по иерархии и по царствованиям (по «Нихонги»)

* Два омонима, выраженные разными иероглифами.

Львиная доля жалованных званий приходится на три главнейших: оми, мурадзи, кими (50–60 %), и особенно на два первых. Если учесть, что основные пожалования званий оми и мурадзи относятся ко времени до V в., то, по-видимому, к этому времени закончился период выдвижения крупных кланов как основных деятелей правления режима Ямато. Следующей по численности стоит группа из трех- четырех званий — последних в иерархии: куни-но мияцуко, агата- нуси, инаги, вакэ (20–30 %). Хотя, судя по двум этим источникам, основная их масса присвоена в очень давние времена, другие данные утверждают иное. В любом случае эта группа свидетельствует о важных переменах в самом характере управления: в усилении централистских тенденций средствами старой иерархии.

Несмотря на видимую важность функций, сопряженных с обладанием таких званий, как оми, мурадзи, мы здесь не будем специально возвращаться к ним и к функциям, с ними связанным, — об этом мы говорили в предшествующем разделе и в этом разделе, когда речь шла о правлении крупной знати. Существовали другие звания, трансформация которых ярче отражала сдвиги в системе управления режима Ямато и в конечном счете определяла новое содержание прежних званий оми и мурадзи. Мы имеем в виду звания томо-но мияцуко, куни-но мияцуко, агана-нуси и т. п. — основных носителей власти правителей Ямато на следующем этапе существования режима. Первые взяли на себя функции административной власти среди царских зависимых, вторые и третьи составили костяк территориально-административной системы. Структурная связь между кланами — носителями званий и зависимыми в V–VI вв. является исходным пунктом для понимания роли управляющих царскими корпорациями или областями— основных представителей царской власти в это время. Под действием этих процессов на протяжении V–VI вв. механизм званий сильно изменился, как и принадлежность корпораций.

Согласно преданию, в правление Ингё (V в.) звания сохраняли ритуально-традиционный характер. Отчасти поэтому они стали важнейшим орудием царской власти. Поскольку право присвоения званий принадлежало царю, они приобрели характер личного отличия (в глазах царя), хотя до поры и сохраняли ритуальный характер. В VI в. звания превратились в функционально- личностный признак власти над населением. Но соотношение высших и низших слоев в званиях сохранилось. Так, в среде кланов— обладателей званий оми, мурадзи, мияцуко, обито ощущается различие в политическом могуществе. Особенностью званий в VI в., пожалуй, стало установление иерархии в среде, тесно связанной с производственными отношениями. Исходным пунктом перехода к личностному характеру званий стало расширение сферы влияния режима Ямато, обязанное, в свою очередь, укреплению его производственной базы. Именно частное присвоение труда зависимых является тем признаком, который вызвал различия в личностных иерархиях V и VI вв. На практике это различие выразилось в расширении функций управления в «среднем слое», сопровождающемся в VI в. дифференциацией прослойки царских служилых (томо). Эта прослойка состояла из рядовых выходцев из средних и мелких кланов, занимавших те или иные посты и носивших не очень крупные звания. Особенностью этой прослойки являлись более тесная ее связь с царским двором, чем с кланами, и выполнение разнообразных административных поручений центральной власти.

В результате кропотливого анализа исторических документов, в частности подворных списков начала VIII в., удалось выяснить должностную нагрузку многих званий в V–VII вв. и механизм управления страной, прежде всего зависимыми. Исторические документы (подворные списки) дают возможность назвать 14 видов званий, которые можно разделить на два больших разряда: дворцовые и внедворцовые [Maekawa, 1965(1); 1965(11)].

Все звания первой категории принадлежали высшему слою — центральной администрации и появились еще в V в. Звания второй категории появились век спустя и относились к исполнительной администрации. В V–VI вв. наблюдалась тенденция к увеличению среднего слоя администрации — управляющих царскими корпорациями (томо-но мияцуко) — с целью управления зависимыми.

Наименования званий в V в. показывают (на раннем этапе складывания царской власти), что их носители создавали военную и экономическую базу режима и в основном жили вблизи ставки царя, в Кинай. В конце V в. появились надзиратели корпораций (бэ-но цуко). По-видимому, это свидетельствует о расширении системы зависимых как оплота местной знати.

С наступлением VI в. число званий в среднем слое управляющих царскими корпорациями, обладающих дворцовыми званиями, уменьшилось, вместо этого появились названия местностей и занятий (повара, виноделы). В исторических источниках часто попадаются упоминания о подобных специалистах, но обычно отсутствует указание на корпорацию — иероглиф «бэ». Это служит надежным доказательством иммигрантского происхождения этих людей, так как в этом случае в звание не входил этот знак. Итак, можно утверждать, что в VI в. из наименований званий исчезает отличительный признак дворцовых званий — «бэ». Очевидно, с расширением системы управления эта приставка стала излишней. Царское хозяйство, по-видимому, уже освоило дворцовых зависимых, а вне дворца этого еще не произошло. И поэтому во второй половине VI в. в руководстве зависимыми не произошло решительного перелома. Царские зависимые (томо-бэ) попали под надзор кланов — носителей звания мурадзи, таких, как Отомо, Мононобэ, совмещавших обязанности управляющих областями.

В VI в. отношения организации все более уступали место функции подавления, прежде всего зависимых. Вместе с тем появилась новая сфера действия «вне дворца». Она укрепила систему управления, вобравшую в зону своего влияния зависимых. Эту управленческую систему возглавил клан Сога, обладавший званием оми.

Распространение дворцовых корпораций в основном затронуло восточные провинции и прилегающие районы. Кланы со званием оми, хранившие древние традиции в Кинай, главным образом базировались в западных провинциях.

Изучая названия кланов, приданных центральным управляющим царскими корпорациями и зависимыми, и отношения подчиненности, можно выделить три разряда управляющих царскими корпорациями (томо-но мияцуко или томо): 1) центральные (главные) управляющие царскими корпорациями высшего класса. В этом случае названия кланов переносятся на подчиненных или зависимых (Отомо-мурадзи — Отомо-бэ; Накатоми-мурадзи — На- катоми-бэ; Имбэ-обито — Им-бэ); 2) средние управляющие царскими корпорациями. Эти кланы придаются подчиненным зависимым. Они являются непосредственными администраторами и не принадлежат к центральным управляющим царскими корпорациями высшего класса (Танъя-цуко — Танъя-бэ; Тонэри-цуко— Тонэри-бэ); 3) центральные управляющие царскими корпорациями высшего класса, чье клановое наименование не прилагалось к зависимым, им подчиненным.

Если рассматривать эти три разряда с позиции подчиненности зависимых режиму Ямато, то окажется, что у зависимых разряда 1, или частнозависимых (каки-бэ), в основном сохранились клановые, общинные, полупатриархальные отношения. Они находились в ведении центральных управляющих дворцовыми корпорациями высшего класса как частнозависимые. Их подчиненность режиму Ямато была слабой. Зависимые разряда 2, например ближние слуги (тонэри), служили режиму Ямато на поле брани; зависимые из иммигрантов работали ремесленниками и в низших ячейках аппарата управления, за что высоко ценились. Поскольку центральные управляющие царскими корпорациями не ведали зависимыми этого разряда, между теми и другими отсутствовали отношения «высшего к низшему». Однако средние управляющие, распоряжавшиеся этой категорией зависимых, носили личное низкое звание (мияцуко), являющееся названием того же клана. Зависимые находились от них в отношениях прямого подчинения, и привязанность их к режиму Ямато была сильнее, чем у разряда 1. Зависимые разряда 3 находились под началом высших центральных управляющих дворцовыми корпорациями других кланов. Так, корпорация Обэ являлась частной корпорацией клана Абая. Она была привязана узами подчиненности к этому клану, но сам клан, исполнявший обязанности высшего центрального управляющего царскими корпорациями, очень прочно был привязан к режиму Ямато. Зависимость этих корпораций от центральной власти оказывалась значительной, хотя и опосредствованной.

Если разобрать отношения подчиненности зависимых, избрав критерием названия кланов, объединявших управляющих царскими корпорациями и зависимых, то окажется, что большая их часть принадлежала к разряду 1 и относилась к V в. Поскольку разряд 1 предпочтительно увязывается с V в., разряд 2 можно связать с VI в. Итак, положение зависимых, чья подчиненность власти Ямато выражалась званием их надзирателя, варьировалась по степени и по форме. Вероятно, это связано с формой существования зависимых на конкретной территории [Maekawa, 1965 (I), с. 39–40].

Предлагаемая в некоторых сочинениях стройная административно-территориальная система режима Ямато — область (куни), округ (агата), село (мура) — в то время реально не существовала. Понятие «куни» меняло свое значение от любой занятой территории («земли») в первобытном обществе до небольшого объединения в эпоху племенных союзов во II–III вв. («страны», «владения»), наконец, до важного элемента простейшей территориальной системы режима Ямато — области.

Японская традиция связывает появление управляющих областями (куни-но мияцуко) с завоевательной деятельностью Яматом- такэру [48] [Kojiki, II, 77–10]. Современные историки делают попытку как-то увязать эти сведения с объединительной деятельностью режима Ямато в III–IV вв. При Кэйтае (первая четверть VI в.), по «Суй шу», у народа ва числилось 120 «куни», что, по мнению некоторых ученых, означало куни-но мияцуко [Japan…, 1951, с. 34, примеч. 11–12]. Обращаясь к «Кодзики», можно сделать два вывода: 1) если не считать совершенно легендарного прошлого — правления Дзимму, то установление системы управляющих областями приходится на III–IV — начало V в.; 2) к началу IV в. примерно половина управляющих областями уже заняла свои посты (см. [Kojiki, II, 90—3, 4]).

Летописи уверяют, что по происхождению управляющие областями в большинстве случаев принадлежали к царскому дому. Это не совсем так. Первоначально этим званием награждались вожди крупных местных кланов, покоренных режимом Ямато и изъявивших ему верность. После этого они управляли землями и населением уже от имени царя. И лишь с начала VII в. на эти посты стали назначать не местных деятелей [Кокка…, 1954, е. 178–180]. Куни-но мияцуко являлось одновременно и должностью и званием (см. табл. 9, 10). Это не мешало давать управляющим областями другие звания, ранг которых находился в соответствии с политическим весом деятеля. Самым высоким званием таких управляющих было оми (его носили управляющие областями Киби, Идзумо), самым распространенным — атаэ. В Восточных землях (Тогоку) — вотчине царского дома — такие управляющие могли иметь два звания, если управляли царскими потомственными и именными кормильцами, или один только знак «бэ», даже без названия области. Это свидетельствует о трансформации их управленческих функций [Takahashi, 1960].

Более сложное положение с округами (агата) и их начальниками — владыками округов (агата-нуси). В VII в., судя по «Ни-хонги», должность владыки округа даже не входила в перечень званий и должностей. В этом источнике она приурочена в основном ко времени до VI в. Увязать округа с другой территориальной единицей — с областью — трудно, так как обе эти категории появились в разное время и в разных условиях. Распространение храмов владык округов охватывает Кюсю, южные провинции Западной и Центральной Японии (до Овари и Мино). Это подтверждает связь владык округов с царскими амбарами (миякэ) и особенно с царскими рисовыми полями (миагата), с завоеванными территориями на западе, а по времени — с ранним курганным периодом в Кинай. Размещение владык округов (в Кавати, Киби, Цукуси) совпадает с распространением таких предметов, как бронзовые зеркала китайского типа и каменные предметы, похожие на мотыги. Это позволяет датировать развитие системы владык округов времен со второй половины III до V в., а в V–VII вв. они стали низшей организацией, может быть частью области.

Распространение владык округов в Ямато

Система округов, возможно, восходит к территориальной административной организации владения Ва. Владение Ва раннег» периода положило в основу организации управления систему владык округа и вступило на путь объединения Западной Японии. В V–VI вв. выросла новая система управления, ядром которой стала система управляющих областями, и сложилась центральная политическая власть древней Японии, включившая в себя и Восточную землю (Тогоку), или юг Канто. Однако эта новая система не сразу вытеснила старую. На периферии Кинай последняя отмерла не сразу. Там представителями власти были местные вожди кланов и даже начальники областей комплектовались из владык округов. Местные кланы были преобразованы в управляющих областями и владык округов. Главы старых общин, покоренных режимом Ямато, превратились во владык округов. Возможно, округа (агата) существовали еще до V в.

С V в. стержнем местной организации стали управляющие областями. Управляющие, располагавшиеся вокруг области Кинай, владели званием «благородный» (атаэ), а жившие в Канто- и на Кюсю и управлявшие областями со многими округами носили звания кими и оми и, опираясь на сильные племенные объединения, сохраняли независимость по отношению к центру. У управляющих областями Киби и Цукуси сохранился мятежный дух. С другой стороны, управляющие областями в Кинай, Токай, Санъёдо, Тогоку верно служили режиму. Носители звания владык округа (агата-нуси), прикрепляемые к подопечным округам, составляли низшее звено, принадлежащее либо к владениям царского дома, либо к областям, где хозяйничали управляющие областями (куни-но мияцуко). Носители званий инаги и сугури управляли селами (мура). Власть режима Ямато непосредственно почти не распространялась на села, и носители указанных званий находились в сфере влияния местной крупной знати.

На VI в. приходится расцвет раннего аппарата управления и подавления зависимых (канси) и ранней административно-территориальной системы. Аппарат сложился на базе управляющих царскими корпорациями и зависимыми из иммигрантов в виде системы специальных людей на службе режима: в первом случае высшего, в последнем — низшего ранга. Административно-территориальная система обслуживалась в основном местными кадрами — представителями кланов, облеченных полномочиями режима [Inoue, 1977, с. 93].

В IV–VII вв. в японском обществе произошли важные структурные изменения, наметился поворот от общества, основанного на патриархальных традициях, к такой социальной организации, в которой ритуально-религиозная сторона оттеснялась на второй план, а светская политика режима Ямато стремилась отказаться от традиционной общинной практики кланов и корпораций. Для таких перемен существовали внутренние и внешние стимулы [Hall, 1966, с. 45–46, 51; Honiden, 1969]. Причиной пересмотра структуры аппарата управления царскими зависимыми явилось расширение царского хозяйства и распыление его по всей стране. Прежними методами невозможно было держать зависимых в подчинении, обеспечить регулярное поступление доходов, обезопасить владения и людей от посягательства местных магнатов, а тем более расширять категорию царской собственности.

Если владыки округой и управляющие областями были тесно связаны с системой кланов, управляющие царскими корпорациями были более свободны от нее. Поскольку первоначально эти начальники корпораций занимали одну из последних ступеней иерархии свободных, они стояли на грани, разделявшей членов кланов от нечленов кланов. Особенно это касалось глав корпораций иммигрантов. Принятие на себя поручений от центральной власти по надзору за царскими зависимыми (томо-бэ) сразу связывало их непосредственно с центральным аппаратом управления режима, с царским хозяйством. Их положение как группы постепенно упрочивалось параллельно с укреплением власти правителя. Но одновременно с этим — и это важнее — набирал силу принцип использования для нужд власти лиц, всецело зависимых от этой власти [Nachod, 1906, с. 214–216].

Причиной появления системы управляющих областями явилась необходимость надзора за зависимыми царскими владениями, т. е. за такими категориями людей и земельной собственности, которые заведомо стали выходить за рамки чисто местных интересов. Толчком к появлению системы послужили неудачи в Корее, связи с династией Сун, освоение Восточных земель (Тогоку), перемещение в области на побережье Внутреннего Японского моря важных торговых путей. Как и в случае с владыками округов, установление системы управляющих областями в Кинай и на периферии происходило, как мы видели, неодинаково. На ранней стадии режима Ямато масса общинников прямо не подпадала под действие аппарата угнетения режима. Этот недочет и должны были исправить системы округов и областей. Поскольку между этими двумя системами, зародившимися не одновременно, наметилось некое противопоставление, с конца V по начало VI в. наблюдалось сопротивление местной знати. Из пяти мятежей кланов, о которых говорит «Нихонги», выделяется случай с кланом Кэну, носившим звание кими, который создал независимое от Ямато владение в 454 г. [Уэда, 1959, с. 127–128, 136, 143, 149, 186–187].

Одним из несомненных внутренних факторов, сделавших возможными и необходимыми перемены, стало неуклонное нарастание реальной мощи правителей Ямато. Вплоть до ранних завоеваний и консолидации Японии с ее независимыми вождями под единым правлением Ямато представляло из себя конфедерацию кланов. Но в V в. правители Ямато в известной мере пресекли децентрализацию и приобрели влияние на местные дела. Примером этого могут служить командировки управляющих областями для упорядочения действий местных вождей. Об этом же говорит увеличение числа корпораций, находящихся под прямым контролем дома правителя Ямато. Среди них были корпорации из числа корейских и китайских переселенцев, тоже выполнявшие особую службу при правителе Ямато. Правители Ямато даже стали вербовать в личные военные отряды членов семей управляющих областями, в частности на северо-востоке страны.

Хотя появление владык округов и управляющих областями, казалось бы, предполагало введение округов (агата) и областей: (куни), т. е. территориального деления страны, вопрос этот не так прост. Исключительно важное значение для установления времени появления в Японии государственных институтов имеет вопрос о территориальном делении. В «Нихонги» последнее фигурирует как плод реформаторской деятельности Сэйму и возводится к 135 г. [Nihongi, VII, 39]. Именно тогда якобы были назначены управляющие в области и волости (кори), а инаги — в агата, мура и сато. Впрочем, «Кодзики» говорит о назначении лишь управляющих (мияцуко) в области, владык округов — в округа и об определении границ областей и округов [Kojiki, II, 77–10]. Как и во многих других случаях, источники удревняют события, наделяя их при этом значительной категоричностью. Возникновение самих наименований, возможно, относится к довольно раннему времени, но было постепенным. Поэтому-то применительно к VI в., когда они приобрели значение неких территориальных единиц, затруднительно установить их иерархию. Как и в случае с мерами веса, площади и т. п., возникшими в разных странах (и в Японии) на протяжении веков и в результате несопоставимых друг с другом, лишь очень приблизительно куни связывается с понятием области, агата — с округом, кори — с волостью, мура — с селом, сато — с деревней [Inoue, 1951]. Но говорить так — значит конструировать произвольно систему, которая не была, да и не могла быть завершенной. Территориального деления, как такового, не существовало, тем более деления, выработанного и введенного в жизнь центром. Существовали «земли» — клочки территории, находившиеся в сфере влияния режима; туда и посылали куни-но мияцуко. Есть сведения о том, что еще при режиме Ямато зародились ростки территориального деления — система «семи дорог» (ситидо). В нее входили Токайдо, Тосандо, Хокурокудо, Нанкайдо, Санъиндо, Санъёдо, Сайкайдо, но лишь после реформ Тайка их границы оказались четко очерчены.

До этой поры мы рассматривали развитие власти в ее гражданском аспекте. Однако военный аспект сыграл в истории древней Японии важнейшую роль и, естественно, стал одной из главнейших форм воплощения власти. Режим Ямато вел крупные войны с чужими народами: с эмиси на севере, с кумасо на юге, даже за морем — с корейскими племенами; проводил кампании по усмирению непокорных кланов, мятежников и т. п.; сами кланы воевали между собой и за главенство в конфедерации.

В IV–V вв. военные отряды представляли собой независимые дружины кланов, состоявшие из членов кланов и корпораций, даже если такие дружины выступали в поход, в котором был заинтересован режим Ямато в целом. Удельный вес зависимых в таких дружинах был преобладающим. Со временем наметилась известная воинская специализация: зависимые при клане Моно-нобэ, Кумэ превратились ri* ударную силу сводных отрядов, стали полупрофессиональными воинами, а это придало их хозяевам- кланам значение ведущих полководцев. С этого времени члены прочих корпораций превратились в своеобразный военный резерв. Такие отряды находились в полном распоряжении глав кланов; сам правитель Ямато во внутренних делах вынужден был либо обходиться отрядами своего клана, либо поручать те или иные задачи на усмотрение глав военных царских корпораций (томо).

Примерно с VI в. военная мощь правителя Ямато заметно возросла, а главное — наметилась дифференциация между силами режима Ямато, возглавляемого правителем, и личными отрядами, находившимися под его прямым контролем. До реформ Тайка и отряды «колчаноносцев» (югэй), т. е. лучников, и отряды ближних слуг (тонэри) составляли главную силу, находившуюся в распоряжении правителя Ямато. Но, по-видимому, в VI в. колчаноносцы все более превращались в общегосударственные военные силы, тогда как ближние слуги вливались в личные отряды главы режима [Naoki, 1962].

Положение самого царского дома как политической системы Ямато оказалось сложным. Пять японских царей, упомянутых в «Сун шу», уже выглядят монархами, по крайней мере в глазах китайцев и в военной сфере, применительно к V в. Хотя японские хроники тоже рисуют ранних японских царей абсолютными мо-нархами, в действительности дело обстояло иначе. Если царский дом и пользовался определенным влиянием среди прочих кланов, вожди последних сохраняли контроль над своими землями и со-родичами. Выдвижение так называемого царского дома или клана совпало с изменением положения в коллективах сородичей, в расстановке социальных сил, в порядке наследования (от старшего брата к младшему и от отца к сыну). Царь, как глава семьи или дома, как будто отказался от ограничений материнского дома или семьи и перешел к идее наследования его престола старшим сыном. С этой точки зрения очень интересны слова, с которыми обратился Киммэй к сыну [Nihongi, XIX, 60], говоря, что наступает его очередь наследовать.

Царская власть часто попадала в кризисное положение. Это отражалось и на порядке престолонаследия: с Одзина оно шло по прямой линии, но с Нинтоку внезапно пошло от брата к брату. Это говорит о внутренних противоречиях. Отсутствие сына у Сэй- нэя оказалось первой опасностью для дома царя, а отсутствие наследника у Бурэцу — второй. Вымирание той или другой линии клана тэнно имело немаловажное политическое значение: победа линии Нинтоку над линией Судзина означала победу партии воителей над сакральной. Такое положение длилось с V по VI в., но в первой половине VI в. наступило двоецарствие — следствие внутренних раздоров и корейской-войны [Нюмон…, 1968, с. 44–45].

Воин (ханива из преф. Гумма)

Правитель Ямато в VI в. не был ни абсолютным, ни даже безусловно государем. Кроме лично от него зависимых людей и земель его власть безусловно распространялась лишь на вождей других кланов, а не на народ и их земли. Это означало сравнительно независимое существование крупных регионов на первой стадии подчинения их Ямато, когда власть последнего осуществлялась на месте через большой клан и еще не дошла до дочерних кланов и корпораций.

Со временем ситуация существенно изменилась. Проникновение влияния Ямато в Кибн, например, прослеживается не только в способности правителей Ямато контролировать звания и производить назначение среди вождей кланов в этом районе, но и в приобретении ими земель, амбаров и производственных корпораций. Земледельческим общинам, находившимся в прямых даннических отношениях с правящей фамилией, большей частью давались наименования в честь покойных правителей и их супруг. Такие корпорации получили наименование именных и потомственных кормильцев (насиро или косиро). Так, Такэ-бэ получили свое наименование по полководцу Ямато Такэру-но микото, Ята-бэ, Кацураги-бэ — по супругам Нинтоку, Кусака-бэ — по сыну Нин-току, Осака-бэ — по супруге Ингё, Кару-бэ — по сыну Ингё и т. д. Названия этих и профессиональных корпораций (Суэ-бэ, Ая-бэ, Укаи-бэ) сохранились в географических наименованиях современ-ной префектуры Окаяма. Это говорит о прочных прямых связях правителя Ямато с Киби в V–VI вв.

Власть правителя Ямато отнюдь не считалась непререкаемой. Об этом говорит эпизод с Таса — вождем ветви Камуцумити клана Кнби. Правитель Юряку (во второй половине V в.) назначил его губернатором Мимана; по одной версии — чтобы ослабить Киби, по другой — чтобы овладеть женой Таса. Таса поднял восстание в Корее. Юряку послал против него войска и во главе их поставил Отокими — сына Таса. Отокими собрался присоединиться к отцу, но собственная жена убила его. В результате в начале VI в. клан Киби утратил свое влияние. В 527 г. Иван, местный вождь на Кюсю, недовольный экспедицией в Корею, восстал и держался несколько лет. Личный авторитет правителя был ограничен его окружением. Так как письменного закона о престолонаследии не могло быть, некоторые вожди захватывали власть. Между 531–537 гг. было два правителя Ямато, каждый со своими сторонниками. В 580 г. несколько мощных кланов открыто выступили против правителя [Yamada, 1969].

Первые шаги по централизации власти, созданию аппарата управления были сделаны на прежней социальной почве. Назначение управляющих царскими корпорациями и областями, а также «великих» советников (ооми и омурадзи) логически вытекало из патриархальной системы Ямато. Рассмотренная организация власти режима Ямато являлась попыткой реализации территориально-административного принципа местного управления при сохранении роли кланов. Но дальнейшая «бюрократизация» требовала пересмотра теории и практики управления. Уже распространение царских владений в отдаленные районы и борьба местных вождей подымали вопросы государственного авторитета, природы суверенитета и местной власти, собственности на землю и на зависимых.

Анализ организации управления японского общества в V — начале VII в. позволил проследить ее развитие от осуществления организационных функций общинами, главами кланов через стадию использования для нужд управления мощных местных кланов, включаемых в разветвленную иерархию званий (кабанэ), к созданию простейшего — центрального и местного — аппарата управления, должностные лица которого выбирались или назначались либо из числа местной знати (агата-нуси, куни-но мияцуко), либо из представителей мелкой знати (томо-но мияцуко), либо (для нужд центральной власти) из ближайшего окружения царя или из иммигрантов (томо). Процесс формирования аппарата управления шел рука об руку с усилением царской власти и с территориальным расширением политического образования Ямато. В начале IV в. владения Ямато раскинулись (в современных географических понятиях) на востоке до Токай, на западе до Тюгоку, к концу IV в. включили в себя Канто. В V в. территория расширилась до Тохоку на востоке, Сикоку на юге, Кюсю на западе [Нюмон…, 1968, с. 26, 29, 38–39].