Оправдание Иоанна Грозного

Оправдание Иоанна Грозного

«Много говорилось писалось о „дикости“, „невежестве“, „диктате“, „разнузданности“ государя всея Руси. Даже историки-монархисты непременно окрашивали эпоху Иоанна IV в черные тона. О каких только преступлениях московского царя не писали! И непременно — об убийстве собственного сына.

Однажды в кремлевских палатах сын стал горячо убеждать отца послать его освободить Псков от неприятельской осады. Иоанн был подозрителен. И тогда, подумав о дурном, вспылил и гневно закричал:

— Мятежник! Ты вместе с боярами хочешь свергнуть меня с престола!

И нанес сыну несколько ран острым жезлом. Предание говорит, что „обагренный кровью собственного сына Иоанн просидел в оцепенении возле трупа несколько дней без пищи и сна“. Старший сын был любимым чадом самодержца.

Иногда упоминают другую причину ссоры: сын был убит в драке с отцом после того, как Грозный избил беременную жену Ивана.

Любопытно, что историки приписывают сыноубийство Иоанну Грозному „с легкой руки“ иностранца, некоего Антония Посевина. Этот монах-иезуит приехал в Москву в 1581 году, чтобы быть посредником между русским царем и польским королем Стефаном Баторием, который вторгся в пределы Руси, захватил Полоцк, Великие Луки и осадил Псков. Посевин в своей дипломатической деятельности никаких успехов не добился, поскольку основной его задачей было не примирение враждующих, а подчинение Русской церкви Папе Римскому. Здесь у него, конечно, тоже ничего не вышло. Он-то, Антоний Посевин, и стал автором рассказа о сыноубийстве. Сначала иезуит выдвинул версию столкновения отца с сыном из-за невестки, а затем, чтобы „усугубить“ ситуацию, приписал царевичу главенство в политической оппозиции Ивану Грозному. Однако главное заключается в другом: Посевин пишет об убийстве чуть ли не как свидетель, а на самом деле он прибыл в Москву через несколько месяцев после смерти Ивана.

Недавно умерший митрополит Петербургский и Ладожский Иоанн, который, ко всему прочему, был вдумчивым историком, считал, что самое правдоподобное — это естественная смерть царевича. Родился он болезненным, недуг с годами развивался; царского престола он страшился и вообще собирался уйти в монастырь. Также митрополит Иоанн обращает внимание на такой факт: „Косвенно свидетельствует о смерти Ивана от болезни и то, что в „доработанной“ версии о сыноубийстве смерть его последовала не мгновенно после „рокового удара“, а через четыре дня в Александровской слободе. Эти четыре дня — скорее всего, время предсмертной болезни царевича“.

Но в принципе материалы по данному вопросу очень противоречивы, и, кроме того, их очень мало.

„Материалы для истории Грозного далеко не полны, — писал академик Сергей Федорович Платонов (1869–1933). — В биографии Грозного есть годы и даже целые ряды лет без малейших сведений о его личной жизни и делах“.

Изучая эту эпоху, историки пользуются в основном двумя источниками. Первый — летописи, к которым надо относиться очень и очень осторожно. К примеру, основываясь на данных летописи, Карамзин в „Истории Государства Российского“ пишет, что во время пожара Москвы, устроенного воинами крымского хана Девлет-Гирея во время набега 1571 года, людей погибло 800 000, да еще более 100 000 пленников хан увел с собой. Митрополит Иоанн резонно возражает: „Эти утверждения не выдерживают никакой критики — во всей Москве не нашлось бы и половины „сгоревших“, а число пленных Девлет-Гирея вызывает ассоциации со Сталинградской операцией“. Такие „казусы“ в древних манускриптах не единичны.

Вторым источником служат записки иностранцев, находившихся в те годы в Московии. Этот источник еще менее надежен, поскольку иноземцы преследовали свои цели: они непременно хотели очернить Иоанна IV, показать русским, какой плохой у них царь. Это была своего рода месть.

Чтобы понять их действия, нам придется вернуться на несколько десятилетий назад и для начала отправиться за тысячи верст и морских миль от России — в Атлантический океан., где уже который месяц в поисках Индии рыщут испанские каравеллы: „Санта-Мария“, „Пинта“ и „Нинья“. Уже не раз мореплаватели принимали мираж за долгожданную Индию, поэтому, когда 12 октября 1492 года вновь раздался крик: „Земля! Земля! Земля!“ — изумленные люди высыпали на палубы каравелл. Это действительно была земля. Колумб открыл Америку.

И в Европу широкой рекой потекло золото. С 1521 по 1530 г. в Испанию ежегодно ввозилось 5 т золота, 148 кг серебра. С 1531 по 1545 г. также ежегодно в Старый Свет прибывало из Америки 15 т золота и 86 т серебра. С 1550 года и все последующие годы Европа принимала по 7 тысяч тонн серебра. Европейские страны разбогатели неимоверно. Цена на драгоценные металлы упала. Тогда Европа обратила свои взоры на другие государства, стала с ними торговать. Но игра шла не на равных — богатый в торговле всегда имеет преимущество, поскольку может платить любую цену и продавать за любую цену. Поэтому Индия, арабские страны быстро залезли в колоссальные долги и были порабощены экономически.

Иван Грозный не попался „на удочку“ европейских правителей. Россия замкнулась в себе — это был первый „железный занавес“. Новгород попробовал не согласиться с действиями государя, сделал попытку отделиться от Московии и тут же был наказан. Иностранцы писали, что разгром Новгорода начался с массового избиения духовенства на площади, что царские приспешники не оставили в городе ни одной иконы, ни колоколов, ни церковной утвари. Всей Европе сообщили: в Новгороде убито ни много ни мало 700 тыс. человек!

И все это неправда. В Новгороде были казнены 379 человек, большинство их которых — купцы. Вместо них царь послал на берега Волхова своих верных купцов — московских. Грозный казнил торговых людей, потянувшихся за якобы дешевым европейским серебром и золотом, не сознавая того, что сами лезут в кабалу. То есть государь пресек раскол России. Жестоко пресек? Конечно. Но не будем забывать, что Псков был прощен и казней там не было. А также не будем забывать, что за время царствования Иоана IV казнили народу меньше, чем за одну (!) знаменитую Варфоломеевскую ночь во Франции. И, в отличие от „просвещенной“ Европы, в России не было ни страшной инквизиции, ни кровопролитных религиозных войн. Поэтому еще один историк — игумен Алексий (Просвирин) — делает вывод: „„Режим Грозного“ был одним из самых мягких режимов в тогдашней Европе“. Многое говорит за то, что царь всея Руси не хотел править силой. Но, как говорится, обстоятельства были сильнее его».

Конечно, историки не оставили без внимания и семибрачие царя как пример «разнузданности». Но сколько бы раз ни был женат царь Иоанн Васильевич, это не имеет никакого отношения к россказням о его жестокости.

Возможно, сказано слишком категорично о «россказнях о жестокости», но во всяком случае многие факты «душегубства» царя опровергаются не менее вескими доказательствами.

«Иоанн не обольщался, — пишет митрополит Иоанн, — в ожидаемой оценке современниками (и потомками) своего труда, говоря: „Ждал я, кто бы поскорбел со мной, и не явилось никого; утешающих я не нашел — заплатили мне злом за добро, ненавистью — за любовь“.

Иоанн Грозный оказался еще и пророком» (Ершов М. Оправдание Иоанна Грозного//Калейдоскоп, 2000, № 34, с. 5).