2. Попытки прорыва блокады
2. Попытки прорыва блокады
После окружения Ленинграда немецкими войсками положение блокированного Ленинграда было очень тяжелым. На южных подступах к нему фронт проходил по линии Урицк — Пулковские высоты — подступы к Колпино и далее от устья р. Тосно по левому берегу Невы до Шлиссельбурга. На севере финские войска находились на линии государственной границы 1939 г. На востоке от Ладожского оз. линия фронта шла примерно по р. Свирь и выходила на побережье Онежского оз.
Если на севере фронт в отдельных местах проходил в 45–50 км от города, то на юге передний край находился всего в нескольких километрах от городской черты. Кировский завод отделяли от линии фронта всего 6 км. В осаде оказались войска 42-й, 55-й и 23-й армий, корабли и части Балтийского флота, которым стало очень трудно оборонять город, так как связь с ними могла поддерживаться только по Ладожскому оз. и по воздуху. На Приморском плацдарме, отрезанном противником от Ленинграда, оборонялись войска 8-й армии и части береговой обороны Балтийского флота. 54-я армия, включенная 26 сентября 1941 г. в состав Ленинградского фронта, находилась за пределами блокадного кольца восточнее Шлиссельбурга.
Тяжесть положения Ленинграда хорошо понимала Ставка Верховного Главнокомандования, и, естественно, ее первой реакцией было стремление разорвать кольцо блокады. «Учитывая исключительно тяжелое положение, в котором находились войска и население Ленинграда, — пишет маршал Советского Союза А. М. Василевский, — Верховное Главнокомандование принимало все меры к тому, чтобы как можно быстрее снять блокаду с осажденного города».[257] А в конце 1941 г., когда И. В. Сталин давал разрешение на открытие Ледовой дороги через Ладожское оз., он написал М. С. Хозину и А. А. Жданову: «Вы не должны забывать, что единственное средство добиться надежного и регулярного снабжения Ленинградского фронта и г. Ленинграда заключается в том, чтобы поскорее, не теряя ни часа, прорвать кольцо противника и пробить себе дорогу».[258]
Первая попытка прорвать кольцо блокады была предпринята в конце сентября. 54-я армия и соединения Ленинградского фронта, вошедшие затем в состав Невской оперативной группы, по указанию Ставки Верховного Главнокомандования перешли в наступление в направлении Синявина и Мги. Но, как писал потом Г. К. Жуков, «условия деблокирования Ленинграда в сентябре 1941 года требовали, чтобы 54-я армия действовала более энергично и в полном взаимодействии с частями Ленинградского фронта. Однако нам не удалось решить вопросы совместных действий так, как этого требовала обстановка».[259] Прорвать блокаду им не удалось, но их действия способствовали успеху оборонительных боев наших войск на южных подступах к Ленинграду. Во время этих сентябрьских боев войска Ленинградского фронта захватили небольшой плацдарм на левом берегу Невы в районе Московской Дубровки, где, неся страшные потери, перемололи несколько фашистских дивизий. Этот знаменитый плацдарм, получивший название «Невский пятачок» и ставший символом мужества и массового героизма советских воинов, наши части удерживали до конца апреля 1942 г.
В условиях, когда войска противника находились в непосредственной близости от Ленинграда, перед командованием Ленинградского фронта встала неотложная задача усиления обороны города. Прежде всего был приложен максимум усилий для пополнения войск людскими резервами. Это было особенно необходимо, так как войска фронта, остановившие врага, сами понесли тяжелые потери и имели большой некомплект личного состава.
С сентября по декабрь 1941 г. население Ленинграда и войска фронта продолжали огромную работу по созданию глубокоэшелонированной обороны города. Укреплена была главная полоса обороны, на которой располагались советские войска. Особое внимание обращалось на укрепление района Урицк — Пулково — Колпино. Коллективы ленинградских заводов оснастили главную полосу значительным количеством артиллерии и укреплениями из стали и железобетона. По внутренней окружной железной дороге оборудовалась вторая линия обороны, которая состояла из стрелковых окопов, пулеметных и артиллерийских дотов и других сооружений, прикрытых проволочными заграждениями, минными полями, железобетонными и металлическими надолбами. Была также создана и третья линия обороны, проходившая по южным окраинам Ленинграда через Угольный порт, Алексеевку, Автово, Слободку, Александровскую, пос. Николаевский, ст. Фарфоровскую, завод им. М. Б. Ломоносова.
Сильные оборонительные сооружения возникли по правому берегу Невы до Ладожского оз. С севера Ленинград прикрывался укреплениями, расположенными между Финским заливом и Ладожским оз. по линии государственной границы 1939 г. Морские подступы Ленинграда защищались силами и средствами Балтийского флота. Восточная часть Финского залива от о. Гогланд была заминирована.
Большие работы проводились по созданию укреплений и в самом Ленинграде. В 110 узлах обороны, созданных в городе, имелось 570 артиллерийских дотов, около 3600 пулеметных дотов, 17 тыс. амбразур в зданиях, более 25 км баррикад, около 12 тыс. стрелковых ячеек, свыше 300 наблюдательных пунктов и большое количество других инженерных сооружений.[260]
Наиболее угрожаемые южные районы Ленинграда были разделены на три сектора — Кировский, Московский и Володарский, имевшие по нескольку оборонительных позиций. Первая позиция проходила от Кировского завода через ст. Броневая и Товарная, пос. им. С. Г. Шаумяна к Неве; вторая — по Обводному каналу; третья — по р. Фонтанке и четвертая — по Неве от Галерной гавани до Уткиной Заводи. В случае необходимости эти позиции должны были оборонять воинские части Ленинградского гарнизона, войска НКВД, специально сформированные 12 батальонов милиции, дивизия военизированной пожарной охраны, 79 рабочих батальонов, сведенных в 5 стрелковых бригад, а также 24 батальона моряков, сформированных из экипажей кораблей Балтийского флота. Руководство всеми этими силами было возложено на специально созданное Управление внутренней обороны города (ВОГ) во главе с начальником гарнизона генералом А. П. Ивановым.[261] С началом ледостава на Финском заливе перед внутренней обороной встала задача защиты Ленинграда и с моря.
Город был превращен в неприступную крепость.
Осенью 1941 г. в частях Ленинградского фронта, находившихся в блокадном кольце, зародилось снайперское движение по истреблению немецко-фашистских захватчиков. Под руководством командования фронта оно вскоре приобрело массовый характер. В начале 1942 г. 216 снайперов были награждены орденами и медалями, а Ф. А. Смолячкову, И. Д. Вежливцеву, П. И. Голиченкову, А. А. Калинину, Н. А. Козлову, С. П. Лоскутову, В. Н. Пчелинцеву, Ф. Ф. Синявину, Ф. Ф. Фомину, М. И. Яковлеву было присвоено звание Героя Советского Союза.[262]
И хотя положение Ленинграда продолжало оставаться тяжелым, войска Ленинградского фронта вели активные боевые действия. В первых числах октября 1941 г. в интересах 42-й и 8-й армий по приказу Г. К. Жукова в тылу немцев были высажены пять небольших десантов — четыре в районе Стрельны и один в районе Петергофа. Но соединиться с войсками армий им не удалось. «За семь дней флотом было высажено 1832 солдата и матроса, — писал адмирал Ю. А. Пантелеев, бывший тогда командиром Ленинградской военно-морской базы. — Однако эта небольшая сила была распылена. Высадка производилась отдельными частями, да еще вблизи фронта противника. Совершенно очевидно, что если бы мы одновременно высадили в ближайший тыл врага сразу почти 2 тыс. человек, то вправе были бы ожидать положительных результатов. Конечно, и в этом случае высадку следовало начинать лишь после обозначившегося успешного начала наступления 42-й и 8-й армий».[263]
В октябре 1941 г. была предпринята вторая попытка прорыва блокады.
Встречными ударами 54-й, 55-й армий и Невской оперативной группы намечалось уничтожить шлиссельбургско-синявинскую группировку противника и восстановить сухопутную связь Ленинграда со страной. Ленинградским фронтом в это время командовал генерал И. И. Федюнинский, а с 26 октября — генерал М. С. Хозин. Но 16 октября 1941 г., когда подготовка операции еще не была завершена, немецко-фашистское командование начало наступление на Тихвинском направлении. Цель наступления немцев состояла в том, чтобы перерезать сухопутные коммуникации, подводящие к Ладожскому оз., соединиться с финскими войсками на р. Свирь и тем самым полностью блокировать Ленинград.
Бои развивались неблагоприятно для советских войск. 20 октября оборона 4-й и 52-й армий была прорвана, а через два дня немцы захватили Будогощь и создали непосредственную угрозу Тихвину.
События под Ленинградом все время находились под пристальным вниманием Ставки Верховного Главнокомандования, но прорыв немцами обороны 4-й и 52-й армий вызвал у нее особую тревогу за судьбу Ленинграда. И. В. Сталин неоднократно связывался с командованием Ленинградского фронта и не только выяснял обстановку, но и давал довольно конкретные указания, как надо действовать.
23 октября в 2 ч. 30 м. А. М. Василевский по прямому проводу передал И. И. Федюнинскому: «Верховный Главнокомандующий приказал мне передать вам следующее: противник наступлением от Чудово через Волхов на Будогощь и Тихвин стремится сорвать вашу операцию. Поэтому необходимо принять все меры к быстрейшему соединению с Хозиным с тем, чтобы немедленно вслед за этим прочно обеспечить себя с юга. Выбросить четыре-пять дивизий с танками на р. Волхов и далее на Тихвин и тем обезопасить себя с востока и окончательно закрепить за собой свободу сообщений для того, чтобы обеспечить быстрый успех прорыва. Необходимо взять с других участков все, что возможно, и, прежде всего, сосредоточить здесь большую часть всей артиллерии фронта, РС». Федюнинский доложил, какие меры принимаются для усиления войск на восточном берегу р. Волхов, и сказал, что «приказ Главнокомандующего мне ясен. Будем принимать все меры к тому, чтобы как можно быстрее связаться с Хозиным».[264]
Через два часа, в 4 ч. 25 м. 23 октября, А. М. Василевский по прямому проводу передал Военному совету Ленинградского фронта новое, очень тревожное указание Сталина: «Судя по вашим медлительным действиям, можно прийти к выводу, что вы еще не осознали критического положения, в котором находятся войска Ленфронта. Если вы в течение нескольких ближайших дней не прорвете фронта и не восстановите прочной связи с 54-й армией, которая вас связывает с тылом страны, все ваши войска будут взяты в плен. Восстановление этой связи необходимо не только для того, чтобы снабжать войска Ленфронта, но и, особенно, для того, чтобы дать выход войскам Ленфронта для отхода на восток — для избежания плена в случае, если необходимость заставит сдать Ленинград. Имейте в виду, что Москва находится в критическом положении, и она не в состоянии помочь вам новыми силами. Либо вы в эти два-три дня прорвете фронт и дадите возможность вашим войскам отойти на восток в случае невозможности удержать Ленинград, либо вы попадете в плен. Мы требуем от вас решительных и быстрых действий. Сосредоточьте дивизий восемь или десять и прорвитесь на восток. Это необходимо и на тот случай, если Ленинград будет удержан, и на случай сдачи Ленинграда. Для нас армия важней…».[265]
То же самое в тот же день подтвердил А. М. Василевский в разговоре по прямому проводу с командующим 54-й армией М. С. Хозиным. «Прошу учесть, — говорил он, — что в данном случае идет речь не столько о спасении Ленинграда, сколько о спасении и выводе армий Ленфронта… Еще раз прошу принять все возможное для того, чтобы всемерно помочь ленинградцам, иначе в ближайшее время может случиться, что уже будет поздно…».[266]
Через день, 25 октября, А. М. Василевский передал И. И. Федюнинскому и А. А. Кузнецову новое указание И. В. Сталина. «Товарищ Сталин приказал мне передать Военному Совету фронта его категорическое требование — ускорить наступление и прорыв на восток. Только в этом он видит единственное спасение Ленинграда и, прежде всего, армии Ленфронта. Он категорически требует усилить восточную группу войск, предназначенную для прорыва, до максимума и сосредоточить здесь не менее 10 или даже 12 стрелковых дивизий за счет других участков фронта, прежде всего за счет 8-й армии. Он также требует подготовить для переброски вслед за 191 сд водой и воздухом еще одну сд и быстро организовать ее переброску в район Тихвина. Все это он приказывает принять немедленно к исполнению, так как время не ждет. Через несколько дней прорыв может оказаться неосуществимым».[267]
Однако, несмотря на принятые меры по усилению советских войск, наступление немцев продолжалось. 8 ноября И. В. Сталин по прямому проводу сказал А. А. Жданову и М. С. Хозину (он теперь стал командующим Ленинградским фронтом): «Нас очень тревожит ваша медлительность в деле проведения известной вам операции. Вам дан срок в несколько дней. Если в течение нескольких дней не прорветесь на восток, вы загубите Ленинградский фронт и население Ленинграда. Нам говорят, что после артиллерийской подготовки пехота не решается идти вперед. Но вы должны знать, что пехота без танков не пойдет. После артиллерийской подготовки нужно пустить танки, и только после танков и за ними нужно пустить пехоту, дав артиллерии задачу бить по противнику километра на 3–4 к востоку от линии фронта впереди наших танков. Чтобы танки и пехота могли продвигаться свободнее, а противник не мог подвести свежие силы, и вообще, по мере продвижения наших танков и пехоты огонь надо переносить дальше на восток. Без такой организации наступления у вас ничего не выйдет. Понятно, авиация и PC должны делать свое дело… Надо выбирать между пленом, с одной стороны, и тем, чтобы пожертвовать несколькими дивизиями. Повторяю, пожертвовать и пробить себе дорогу на восток, чтобы спасти ваш фронт и Ленинград. Как только пробьете дорогу, железная дорога будет. Без танков пехота не пойдет. Примите меры к переброске танков КВ на левый берег. Если танки слишком тяжелы, пусть облегчат их броню тонн на 10–20. Если есть другие танки поменьше весом — переправьте. Если 55-я армия может ударить с юга на север в тыл противнику, стоящему у Невы, пусть ударит. Повторяю, времени осталось мало, сидеть и ждать у моря погоды неразумно. Заставьте артиллерию работать ночью по площадям. Выберите площадь в один-два километра и сосредоточьте весь огонь артиллерии и РСов. Повторяю, времени осталось у вас очень мало, скоро без хлеба останетесь. Попробуйте из разных дивизий выделить группы охотников, наиболее смелых людей, составить один или два сводных полка. Объясните великое значение того подвига, который требуется от них, чтобы пробить дорогу. Возможно, что эти сводные полки смелых людей потянут за собой и остальную пехоту… Если не согласны или если есть какие сомнения, скажите прямо. Вы плохо расходуете ваши силы. Если у вас такие хорошие дивизии на фронте, то тем печальнее, что вы их неправильно использовали. Не может пехотная дивизия с ее винтовками и пулеметами справиться с укрепленными районами противника. Надо сначала уничтожить укрепрайоны артиллерией, минометами, пустить после этого в ход танки, и только вслед за танками пехотная дивизия может показать себя как настоящая сила. Без танков пехота беспомощна перед лицом укрепленных районов противника».[268]
9 ноября Сталин снова разговаривал с командованием Ленинградского фронта по прямому проводу. Разговор прерывался в связи с тем, что Сталину стало известно о занятии противником Тихвина. «Приостановите передачу, — сказал Сталин. — Тихвин занят противником. Выясняем положение. Если будет возможно, соединимся с вами по проводу. Этот провод идет через Тихвин… Ждите у аппарата». После перерыва Сталин сказал: «Для ликвидации противника мы перебросили в район Тихвина Мерецкова с некоторыми войсковыми частями из 7-й армии. Направляем туда 113 же танки и одну полнокровную дивизию. Думаю, что 54-я армия могла бы ограничиться выдвижением одной своей дивизии для заслона своего тыла. Как видите, противник хочет создать вторую линию окружения против Ленинграда и вовсе прервать связь Ленинграда со страной. Медлить дальше опасно. Торопитесь создать большую группу частей, сосредоточить на большом участке всю силу огня артиллерии, авиации, 120 мм минометов, PC и пробить дорогу на восток, пока не поздно. А тихвинскую группу противника, я думаю, мы ликвидируем своими силами».[269]
Тихвин был занят немцами 8 ноября, а на следующий день, 9 ноября, в дневниковых заметках Лееба записано: «Благодаря взятию Тихвина перерезана также водная коммуникация, ведущая к Ленинграду через Ладожское озеро. Теперь противник имеет возможность связываться с внешним миром только воздушным путем или по радиосредствам. Во всяком случае дальнейшая доставка предметов снабжения в больших объемах уже больше невозможна. Тихвин взят спустя два месяца после падения Шлиссельбурга. Это значит, что после достигнутого окружения по суше теперь последует блокада всех его средств доставки и через Ладожское озеро».[270]
Действительно, с потерей Тихвина Ленинград оказался в исключительно тяжелом положении.
Военный совет Ленинградского фронта, как предлагал Сталин, сформировал ударные добровольческие полки из лучших, наиболее мужественных воинов фронта, задача которых состояла в том, чтобы, встав в первые ряды наступающих дивизий, первыми пробить брешь в кольце вражеских орд, окружающих Ленинград, и обеспечить наступление других войск фронта. «Самой жизнью вопрос поставлен так: либо мы пробьем кольцо вражеской блокады под Ленинградом и прорвемся на восток для соединения со страной, — говорилось в обращении Военного совета к личному составу полков 10 ноября, — либо Ленинград и армии попадут в ненавистное ярмо гитлеровского крепостного рабства… От каждого из вас потребуется особое мужество, бесстрашие, смелость, готовность отдать все силы и саму жизнь за наш народ, за родину, за Ленинград. Помните, что с вами весь Ленинград, вся наша страна, наш любимый Сталин. Пусть это сознание умножит ваши силы для нанесения беспощадного удара врагу, вдохновляет вас на великий подвиг».[271]
И уже 20 ноября в дневниковых заметках Лееба появилась запись, что «противник не прекращает попыток прорвать кольцо окружения Ленинграда. В целом следует сказать об обстановке под Ленинградом то, что противник не имеет возможности улучшить свое снабжение, кроме как сделать это воздушным путем. Но этого недостаточно. Впрочем, он может еще ослабить кронштадтский район путем вывоза оттуда в Ленинград скота и продуктов. Кроме того, доставка в город возможна из незанятого нами района между финским фронтом на Свири и нашими позициями. Но и этого едва ли хватит, чтобы организовать бесперебойный подвоз запасов».
Через три дня 24 ноября в дневниковых заметках Лееба записано: «Следует учитывать то, что противник после того, как замерзло Ладожское озеро, может доставлять любое количество подкреплений».[272]
Действительно, по ледовой дороге для усиления войск на Тихвинском и Волховском направлениях из Ленинграда на восточный берег было перевезено шесть стрелковых дивизий. А еще раньше, в осеннюю навигацию 1941 г., на восточный берег озера были перевезены две стрелковые дивизии и одна морская бригада.
9 ноября Ставка назначила К. А. Мерецкова командующим 4-й армии, усилила свои войска на Тихвинском направлении, и они в середине ноября остановили наступление противника и сами перешли в контрнаступление.
9 декабря Тихвин был освобожден, а к концу декабря немецкие войска были отброшены за р. Волхов, на рубеж, с которого они в октябре начали свое наступление. И хотя завершить операцию по прорыву блокады не удалось, контрнаступление под Тихвином сорвало план гитлеровского командования замкнуть второе кольцо блокады вокруг Ленинграда и полностью изолировать город.
Это была великая победа советских войск, спасшая ленинградцев и их защитников от нависшей над ними страшной опасности.
По словам бывшего гитлеровского генерала Дитмара, отступление немецких войск от Тихвина «явилось началом первого сильного кризиса, охватившего всю немецкую Восточную армию. Как и на всем Восточном фронте, наступательные возможности северного крыла немецких войск иссякли. Мечты о быстрой победе рассеялись, как дым».[273]
В тихвинских оборонительной и наступательной операциях советские войска понесли большие потери. Только безвозвратные потери составили 40 667 человек.[274]
11 декабря, в разгар контрнаступления, в целях объединения армий, действовавших к востоку от р. Волхов, Ставка приняла решение образовать Волховский фронт во главе с генералом К. А. Мерецковым.
Третья попытка прорыва блокады Ленинграда была предпринята в январе 1942 г. и являлась составной частью общего наступления Красной Армии, которое Ставка запланировала для развития успеха, достигнутого в контрнаступлениях под Москвой, Ростовом и Тихвином. Войска Ленинградского, Волховского и правого крыла Северо-Западного фронтов при содействии Балтийского флота должны были разгромить группу армий «Север» и снять блокаду Ленинграда. Решающая роль отводилась Волховскому фронту. Сталин, придавая большое значение предстоящим действиям, 29 декабря 1941 г. писал в личной записке командующему Волховским фронтом К. А. Мерецкову: «Уважаемый Кирилл Афанасьевич! Дело, которое поручено Вам, является историческим делом. Освобождение Ленинграда, сами понимаете, великое дело. Я бы хотел, чтобы предстоящее наступление Волховского фронта не разменивалось на мелкие стычки, а вылилось бы в единый мощный удар по врагу. Я не сомневаюсь, что Вы постараетесь превратить это наступление именно в единый и общий удар по врагу, опрокидывающий все расчеты немецких захватчиков. Жму руку и желаю Вам успеха. И. Сталин».[275]
Особенностью планируемой Ставкой операции являлось то, что наступление Волховского фронта должно было явиться продолжением контрнаступления, начатого под Тихвином. Однако этого не получилось. Практическое осуществление намеченного Ставкой плана деблокады Ленинграда нашло свое выражение в проведении войсками Волховского фронта и 54-й армии Ленинградского фронта Любанской наступательной операции с 7 января по 30 апреля 1942 г.[276]
В связи с тяжелым положением Ленинграда, где к жертвам артиллерийских обстрелов и бомбардировок с воздуха прибавились жертвы голода и холода, и Ставка, и командование Волховского фронта торопились с наступлением. Однако, как признавал К. А. Мерецков, «к назначенному сроку фронт не был готов к наступлению». В 59-й армии прибыли и успели развернуться только пять дивизий, остальные три находились в пути. Во 2-й ударной армии исходные для наступления позиции заняли только немногим более половины соединений, не прибыла армейская артиллерия, не сосредоточилась авиация, не были накоплены боеприпасы, продовольствие и горючее. Фронт, по существу, не имел своего тыла.[277]
Причинами медленного сосредоточения войск и техники были и большие расстояния путей подвоза, слабо развитые сети автомобильных и железных дорог, недостаток автотранспорта и его изношенность, сильные морозы и снежные заносы, нарушившие график движения транспорта.
Но Мерецков приказал начать наступление 7 января. Он это сделал, даже несмотря на предложение Сталина отложить наступление, если 2-я ударная армия к нему не готова.[278]
Завязавшиеся бои носили ожесточенный характер. Но наступление успеха не имело. Советские части, встреченные сильным минометным и пулеметным огнем противника, отошли в исходное положение. К. А. Мерецков вынужден был признать, что «боевые действия показали неудовлетворительную подготовку войск и штабов. Командиры и штабы теряли управление, взаимодействие отсутствовало, атака началась неодновременно и неорганизованно».[279]
Не дало результатов и наступление в начале января войск 54-й армии Ленинградского фронта, которой в это время командовал генерал И. И. Федюнинский. Продвинувшись на 4–5 км, они под нажимом противника отошли в исходное положение. И 10 января командование Волховского фронта с разрешения Ставки приостановило наступление.
Судя по переговорам по прямому проводу Сталина с Мерецковым, Запорожцем и Мехлисом 10 января, наступление предполагалось возобновить на следующий день, 11 января. «По всем данным у вас не готово дело наступления к 11 числу, — говорил Сталин. — Если это верно, надо отложить еще на один или на два дня… У русских говорится поспешишь — насмешишь. У вас так и вышло. Поспешили с наступлением, не подготовив его, и насмешили людей. Если помните, я вам предлагал отложить наступление, если ударная армия Соколова (2-я ударная армия. — В. К.) не готова. Вы отказались отложить, а теперь пожинаете плоды своей поспешности». Мерецков предложил наступление 2-й ударной, 4-й и 59-й армий начать 12 января, а 52-й армии — 13 января.
Сталин согласился с этим предложением, но заметил: «Обдумайте хорошенько, может быть, отложить еще на день, то есть на 13, с тем, чтобы все армии выступили вместе с 52-й армией. Не нужно хорохориться, а нужно сказать честно — готовы будете к 12 или нет».[280]
Наступление Волховского фронта после полуторачасовой артиллерийской подготовки возобновилось 13 января, хотя за три дня мало что удалось исправить. Войска фронта, имевшие над противником превосходство в людях в 1.5 раза, в орудиях и минометах в 1.6 раза, в самолетах в 1.3 раза,[281] продолжали уступать ему в обеспечении боеприпасами, всеми видами снабжения. Части 59-й и 2-й ударной армий не имели опыта ведения боевых действий.
Наступление Волховского фронта проходило на местности, покрытой громадными лесными массивами, заболоченность которой благодаря обилию малых рек и озер доходила до 60 %. Почти полное бездорожье, так как дороги мирного времени были выведены из строя еще осенью 1941 г., глубокий снег сильно затрудняли маневрирование войск. Противник, знавший о предстоящем наступлении советских войск, приготовился к нему и оказывал сильное сопротивление.
Войска 4-й армии (командующий генерал П. А. Иванов), наступавшие в направлении Кириши, Тосно, и 52-й армии (командующий генерал В. Ф. Яковлев), наступавшие в направлении Новгород, Сольцы, уже 14–15 января перешли к обороне. Причиной этого было не только сильное сопротивление противника, но и просчеты командования фронта в подготовке наступления. В войсках ощущался недостаток боеприпасов и продовольствия. В 52-й армии, например, во второй половине января не было хлеба, муки, соли и фуража. В качестве фуража были использованы даже соломенные крыши всех домов в ближайших населенных пунктах. Происходил падеж лошадей. Только с 12 по 25 января пало 120 лошадей.[282]
Причиной неудач в действиях 4-й и 52-й армий являлись также недочеты в организации наступления, выразившиеся в равномерном распределении сил на всем фронте наступления.
Советские воины, несмотря на тяжелейшие условия, в которых им пришлось вести борьбу с врагом, проявляли исключительное упорство и массовый героизм. Одним из ярких образцов мужества и самопожертвования явился групповой подвиг, который совершили 29 января на западном берегу р. Волхов воины 229-го стрелкового полка 225-й стрелковой дивизии 52-й армии сержант И. С. Герасименко и рядовые А. С. Красилов и Л. А. Черемнов. Израсходовав свои гранаты, они одновременно бросились на амбразуры вражеских огневых точек и закрыли их своими телами. Их подвиг позволил уничтожить вражеское гнездо, мешавшее продвижению наших войск. И. С. Герасименко, А. С. Красилову и Л. А. Черемнову посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.[283]
Успех обозначился в полосе наступления 2-й ударной армии (командующий генерал Н. К. Клыков) и левого фланга 59-й армии (командующий генерал И. В. Галанин). Ударные группировки этих армий уже на второй день наступления пересекли р. Волхов и на ее левом берегу овладели несколькими населенными пунктами.
К концу января 2-я ударная армия и введенный в прорыв входивший в состав армии 13-й кавалерийский корпус (командир генерал Н. И. Гусев) углубились в расположение противника на 40–45 км.[284] В феврале, продвинувшись на 75 км, советские войска с юга и юго-запада охватили Любанско-Киришскую группировку врага, насчитывавшую 7 дивизий. Однако дальнейшие попытки наступления 2-й ударной армии с целью овладеть Любанью успеха не имели.
Наступление 54-й армии Ленинградского фронта, начавшееся одновременно с войсками Волховского фронта, противник встретил упорным сопротивлением, и оно не дало существенных результатов. Только к 17 января ей удалось захватить лишь населенный пункт Погостье. Главной причиной неуспеха действий армии явилось равномерное распределение сил на всем 30-километровом фронте наступления. В феврале наступление войск 54-й армии продолжалось. Вместе с ней на ее правом фланге на фронте Ладожское оз. — ст. Малукса вела борьбу с противником 8-я армия (командующий генерал А. В. Сухомлин). Она была создана приказом Ставки 26 января в основном за счет соединений 54-й армии, а также переброшенных из Ленинграда управления и армейских частей 8-й армии.[285]
Прорвать оборону противника и выйти к Любани с севера соединениям 54-й и 8-й армий не удалось. Однако их действия заставили немецкое командование перебросить сюда с других участков фронта две пехотные дивизии, что способствовало наступлению войск Волховского фронта.
В феврале на Волховский фронт был командирован в качестве представителя Ставки маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов по его просьбе. Однако, как записано в постановлении политбюро ЦК ВКП(б) от 1 апреля 1942 г., «пребывание товарища Ворошилова на Волховском фронте не дало желаемых результатов. Желая еще раз дать возможность товарищу Ворошилову использовать свой опыт на фронтовой работе, ЦК ВКП(б) предложил товарищу Ворошилову взять на себя непосредственное командование Волховским фронтом. Но товарищ Ворошилов отнесся к этому предложению отрицательно и не захотел взять на себя ответственность за Волховский фронт, несмотря на то что этот фронт имеет сейчас решающее значение для обороны Ленинграда, сославшись на то, что Волховский фронт является трудным фронтом, и он не хочет проваливаться на этом деле».[286]
Ставка Верховного Главнокомандования, несмотря на неудачу наступления с целью овладеть Любанью, но считая, что глубокий прорыв 2-й ударной армии в оборону противника дает возможность полностью ликвидировать немецкую любань-чудовскую группировку, 28 февраля приказала командующему Волховским фронтом главные усилия сосредоточить на наступлении на Любанском направлении и «станцией и городом Любань безусловно овладеть и прочно закрепиться не позднее 4–5 марта».[287]
Ленинградский фронт, согласно директиве Ставки от 26 февраля, должен был содействовать Волховскому фронту наступлением 54-й армии на Любань.[288]
54-я армия, усиленная 4-м гвардейским стрелковым корпусом, прорвала оборону противника, продвинулась на 22 км, выйдя на рубеж Погостье, Кородыня, Посадников Остров, но из-за возросшего сопротивления противника прорваться к Любани не смогла.
Войска 2-й ударной армии вели бои на всем фронте. Они действовали стойко и мужественно, проявляли массовый героизм. Однако, как докладывал Мерецков в Ставку 30 марта, «наступление 2-й ударной армии на Любань… развития не получило. Многодневные наступательные бои в исключительно трудных условиях бездорожья, лесистой местности положительных результатов не принесли. На этом направлении противник успел создать сильную систему опорных пунктов в лесу и дальнейшие попытки прорвать У оборону противника повлекли за собой еще большее истощение войск».[289] Лишь 15 км отделяли 2-ю ударную армию от Любани и 30 км — от войск 54-й армии.
Неудача советских войск объяснялась и тем, что гитлеровское командование за счет перегруппировки своих войск под Ленинградом и переброски из Западной Европы в период января — марта усилило 18-ю армию семью дивизиями и одной бригадой.[290]
Завязывавшиеся у основания прорыва 2-й ударной армии бои с перешедшим в наступление противником носили ожесточенный характер. Воины 52-й и 59-й армий Волховского фронта мужественно отбивали атаки врага, но противостоять ему не смогли. 19 марта противнику удалось закрыть горловину прорыва 2-й ударной армии западнее Мясного Бора и тем самым перерезать ее коммуникации. Это очень осложнило положение армии, оказавшейся в окружении. Снабжение армии всем необходимым теперь было возможно только самолетами. Направленный К. А. Мерецковым во 2-ю ударную армию генерал А. А. Власов[291] 23 марта доносил: «…подача армии и эвакуация из нее полностью прекращены… Армия имеет запасы: хлеба по 25 марта 1942 г., жиров, сала, овса, сена, сахара, соли нет. Начался падеж конского состава. Боеприпасы на исходе. Особенно нужны патроны к ППШ. Приняты меры для сокращения норм потребления и ограничения огнеприпасов и зернофуража до доставки авиацией. В ночь на 23 марта прибыло во Вдицко 8 самолетов „У-2“ с продовольствием и медикаментами. В армии скопилось до 3000 раненых».[292]
«В предвидении длительной борьбы в условиях окружения, — вспоминал командующий 2-й ударной армии генерал Н. К. Клыков, — мы приняли меры по заготовке продовольствия: порезали на колбасу лошадей, убавили выдачу хлеба, заложили в неприкосновенный запас сухари. Авиация помогла нам боеприпасами и небольшим количеством продовольствия».[293]
Командование Волховского фронта особое внимание проявляло к участку прорыва. Сюда были подтянуты все возможные резервы. «Мы вынуждены были, — писал К. А. Мерецков, — ввести в бой все, что было под рукой: весь состав курсов младших лейтенантов и учебную роту младших командиров».[294]
И в результате тяжелых боев, руководство которыми по указанию Ставки осуществлял К. А. Мерецков, советским войскам удалось 27 марта очистить от противника горловину, связывавшую 2-ю ударную армию с фронтом. По ней снова пошли транспорты с продовольствием, фуражом и боеприпасами.
Однако положение армии продолжало оставаться тяжелым, так как горловина, по которой осуществлялось ее снабжение, не превышавшая 3–5 км, насквозь простреливалась огнем врага. Попытки уничтожить противника в этих районах, предпринимавшиеся авиацией, не дали результатов. Авиация Волховского фронта в марте произвела всего 7600 самолетовылетов.[295]
В середине апреля командование группы армий «Север» решило провести новое наступление против 2-й ударной армии. Командующий группой Кюхлер, докладывая 13 апреля Гитлеру общую обстановку, просил его выделить для этого новые силы, так как не считал, «что противник сам погибнет в своих плохо снабжаемых районах». Однако, как записано в дневнике верховного главнокомандования вермахта, Гитлер заявил, что рассчитывать на выделение новых сил ни в коем случае не следует, так как они необходимы для решения других важных задач на юге Восточного фронта (нефтяные районы Кавказа). Поэтому группе армий необходимо отказаться от планируемых наступательных действий с целью ликвидации котлов и ограничиться медленным изматыванием противника, постепенно выбивая его с командных высот, расположенных в котлах, «выкуривая его из убежищ и все более лишая противника возможности снабжения путем недопущения наводки мостов через Волхов». Он приказал авиации беспокоить противника сбрасыванием бомб замедленного действия на его коммуникации и дал согласие на выделение группе армий дополнительных противотанковых средств.[296]
Положение войск Волховского фронта, особенно 52-й и 59-й армий, стало еще более трудным, когда в результате наступившего в конце марта потепления раскисли проложенные по болотам дороги. О строительстве новых дорог в этих условиях не могло быть речи. Поэтому, чтобы обеспечить войскам грузовые и эвакуационные перевозки, дорожники занимались в основном постройкой гатей на болотах и укреплением разбитых грунтовых участков землей и хворостом. Перебои в снабжении войск, острый недостаток боеприпасов и продовольствия, возросшее сопротивление противника явились причиной временного затишья, наступившего на всех участках Волховского фронта. То же самое имело место и в полосе наступления 54-й армии Ленинградского фронта.
Положение 2-й ударной армии не могла не осложнить и происшедшая в это время смена командующего армией. 17 апреля Военный совет Волховского фронта в связи с тяжелой болезнью генерала Н. К. Клыкова допустил к командованию армией генерала А. А. Власова.[297]
Командование Волховского фронта приступило к подготовке нового наступления на Любань.
Но нового наступления не произошло «В конце апреля в Ставку прибыл командующий Ленинградским фронтом М. С. Хозин, — пишет А. М. Василевский, — и доложил, что неудача Любанской операции произошла вследствие отсутствия единого командования войсками, защищавшими Ленинград. Он предложил объединить войска Ленинградского и Волховского фронтов, а командование объединенным фронтом возложить на него. Б. М. Шапошников сразу выступил против такого предложения, И. В. Сталин, напротив, встал на позицию Хозина».[298]
21 апреля Ставка Верховного Главнокомандования приняла решение с 24 апреля объединить Ленинградский и Волховский фронты в единый Ленинградский фронт в составе двух групп: группы войск Ленинградского направления и группы войск Волховского направления.[299] Командующим Ленинградским фронтом и командующим группой войск Волховского направления был назначен М. С. Хозин, командующим группой войск Ленинградского направления — генерал Л. А. Говоров.[300]
В мае 1942 г. советские воины продолжали бои на Любанском плацдарме, но развить наступление на Любань не удалось. «С середины марта 2-я ударная армия и войска 59-й и 52-й армий, расположенные западнее р. Глушица, — писал Хозин Сталину 11 мая 1942 г., — испытывают большие трудности в продовольственном и материально-техническом обеспечении. Вся эта группировка общей численностью до 62 382 человек базируется на единственную дорогу, проходившую в узком коридоре шириной 3 км… Этот коридор находится под постоянным минометным обстрелом и ударами авиации противника. Постройка в этом коридоре узкоколейки Мясной Бор — Новая Кересть не обеспечивает устойчивого подвоза, так как узкоколейка регулярно выводится из строя наземным огнем и бомбометанием с воздуха».[301]
Немецкое командование, сосредоточив крупные силы у путей подвоза 2-й ударной армии, поставило ее под угрозу полного окружения. В связи с этим Ставка приказала генералу М. С. Хозину вывести 2-ю ударную армию из занимаемого ею плацдарма. Однако приказ не был выполнен. Ее воинам пришлом с боями пробиваться через узкую горловину у основания прорыва. Сталин признал, что «мы допустили большую ошибку, объединив Волховский фронт с Ленинградским. Генерал Хозин, хотя и сидел на Волховском направлении, дело вел плохо. Он не выполнил директивы Ставки об отводе 2-й ударной армии. В результате немцам удалось перехватить коммуникации армии и окружить ее».
8 июня 1942 г. Сталин и Василевский подписали следующий приказ Ставки Верховного Главнокомандования: «Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:
1. Разделить войска Ленинградского фронта на два самостоятельных фронта: а) Ленинградский фронт в составе войск ныне существующей Ленинградской группы войск; б) Волховский фронт в составе существующей Волховской группы.
2. Ленинградскую и Волховскую группы упразднить.
3. Разграничительной линией между Ленинградским и Волховским фронтами оставить существующую линию между Ленинградской и Волховской группами войск.
4. За невыполнение приказа Ставки о своевременном и быстром отводе войск 2-й ударной армии, за бумажно-бюрократические методы управления войсками, за отрыв от войск, в результате чего противник перерезал коммуникации 2-й ударной армии и последняя была поставлена в исключительно тяжелое положение, снять генерал-лейтенанта Хозина с должности командующего войсками Ленинградского фронта и назначить его командующим 33-й армией Западного фронта.
5. Отстранить от должности члена Военного совета Ленинградского фронта тов. Тюркина как не справившегося с работой и передать его в распоряжение Военного совета Ленинградского фронта.
6. Назначить командующим войсками Волховского фронта генерала армии тов. Мерецкова, освободив его от командования 33-й армией.
7. Утвердить в должности командующего войсками вновь выделенного Ленинградского фронта командующего Ленинградской группой генерал-лейтенанта тов. Говорова».[302]
Командование Волховского фронта принимало все меры для вывода из окружения 2-й ударной армии, в результате чего был пробит коридор шириной 2–3 км, через который выходили остатки армии.
Положение 2-й ударной армии еще более осложнялось поведением Власова, который, по словам А. М. Василевского, «по натуре крайне неустойчивый и трусливый, совершенно бездействовал. Создавшаяся для армии сложная обстановка еще более деморализовала его, он не предпринял никаких попыток к быстрому и скрытому отводу войск». Находившийся в одной группе с Власовым начальник связи 2-й ударной армии генерал-майор А. В. Афанасьев, вывезенный из окружения на самолете, в докладе Военному совету Волховского фронта, характеризуя Власова, писал, что у него «чувствовалась какая-то растерянность или забывчивость…, заметно было потрясение чувств… Власов был безразличен…».[303] 11 июля Власов добровольно сдался гитлеровцам в плен и перешел на черный путь измены Родине. Член Военного совета 2-й ударной армии дивизионный комиссар К. В. Зуев погиб при выходе из окружения. Он выстрелил в себя, когда, отстреливаясь от фашистов, израсходовал все патроны, кроме последнего.
Советские войска потеряли в Любанской операции 308 367 человек, из которых безвозвратные потери составили 95 064 человека.[304]
Таким образом, операция советских войск на Северо-Западном направлении зимой 1941/42 г. не привела к разгрому немецкой группы армий «Север» и к деблокаде Ленинграда. Одной из причин этого явились просчеты Ставки Верховного Главнокомандования в планировании боевых действий. Для общего наступления страна еще не имела достаточных стратегических резервов и боевых средств, а развернувшееся наступление на всем советско-германском фронте привело к распылению имевшихся сил. Отрицательно сказались на развитии операции также длительный, больше месяца, без достаточной маскировки период подготовки войск Волховского фронта и начало операции до завершения сосредоточения войск, предназначенных для наступления. Это привело к потере оперативной внезапности и удару слабыми силами. Противник раскрыл намерение советского командования и усилил свою группировку, что заставило армии Волховского фронта вместо продолжения наступательных действий, которые они вели в декабре 1941 г., прорывать немецкие оборонительные полосы. Затягивали развитие операции и ввод в бой сил по частям, и частые перегруппировки в ходе наступления. В результате операция фронта превратилась в наступательную операцию только 2-й ударной армии, правда, значительно усиленной. Но и эта операция, как писал Сталину 3 марта 1942 г. Ворошилов, побывавший в районе действия 2-й ударной армии, «была совершенно неподготовлена и это сказывается до сих пор. Большинство сил 2-й ударной армии по мере продвижения вперед растягивались и отвлекались на сковывание противника на большом пространстве и для Любанской оставалась слабая, наскоро собранная, а главное, плохо организованная и слабо материально обеспеченная группа».[305]
На действиях 2-й ударной армии отрицательно сказалось и отсутствие четкого и твердого руководства войсками. Распоряжения командования доходили до частей с опозданием. Начальник оперативного отдела 2-й ударной армии неправильной информацией вводил в заблуждение штабы армии и фронта. Практически отсутствовал учет убитых и раненых. Некоторые подразделения пропадали из виду и не обеспечивались продовольствием и боеприпасами. В результате Ставке пришлось 5 марта 1942 г. отстранить от обязанностей начальника штаба 2-й ударной армии генерала В. А. Визжилина и начальника оперативного отдела полковника Пахомова.[306]
Серьезной причиной неуспеха наших войск являлись перебои в снабжении войск в ходе операции основными видами материального обеспечения. «Положение с боеприпасами в армиях фронта из-за несвоевременности прибытия транспортов создалось угрожающее, — доносил 20 февраля в Главное артиллерийское управление начальник штаба Волховского фронта Г. Д. Стельмах. — По 19 февраля из 70 транспортов, запланированных на февраль, было получено только 24. Минометы и артиллерия на 18 февраля имели боеприпасов всего 0.2–0.9 боекомплекта».[307] Для налаживания снабжения на Волховский фронт в конце января 1942 г. прибыл заместитель наркома обороны, начальник тыла Красной Армии генерал А. В. Хрулев.
Перебои в снабжении были связаны и с объективными трудностями. Железная и автомобильная дороги, по которым двигались транспорты, были слишком перегружены. По ним одновременно шло снабжение для Ленинграда и для севера страны.
Вследствие понесенных потерь и несвоевременного их восполнения как в людях, так и в вооружении и особенно в автоматическом оружии советские силы уменьшились, а противника значительно возросли.