Избежав уничтожения
Избежав уничтожения
Предчуствие того, что к Пасхе мы снова выйдем в море, оказалось пророческим. Весь экипаж “Гебена” с нетерпением ожидает этого. Наш прекрасный, горделивый корабль вновь стал боеспособным. Может начаться новое деятельное и продуктивное время. Русские должны удивиться, насколько быстро “Гебен” восстановил свою боеспособность. Дни стоянки в базе позади.
3 апреля приходит приказ о новом предприятии. “Гамидие” и “Меджидие”, наши два славных крейсера, после полудня вместе с двумя миноносцами выходят в море. Курс – Николаев: они должны разрушить там кораблестроительные верфи{17} .
К вечеру “Гебен” и “Бреслау” также снимаются с якоря. Стоит ясная погода, когда оба корабля идут вверх по Босфору и устремляются в Черное море. Как же всё-таки красив этот уголок земли! Струящийся пролив каждый раз восхищает заново. Вечерняя тишина стоит над склонами береговых холмов. В восхитительном великолепии сияет небо на западе. Затем взгляд устремляется вперед, и на сердце светло от радости по поводу предстоящего похода. Тихо дыша, поднимается и опускается нескончаемая поверхность Черного моря в сгущающихся сумерках. Вскоре мы прошли через минные заграждения и держим курс на Севастополь. Оба корабля, словно тени, скользят с потушенными огнями. Повсюду выставлены наблюдательные посты, все всматриваются в темноту.
Как часто выходили мы в море, но снова и снова скребет на сердце, когда слышишь тихий шелест струй воды, обтекающих корпус быстро идущего корабля. Мы должны быть на посту.
Надо рассчитывать на то, что русские после обстрела Николаева выйдут из Севастополя и предпримут преследование наших лёгких крейсеров. Тогда это будет означать, что необходимо прикрыть от русского флота возвращение обоих крейсеров. Это и есть наше задание.
Ночь остается спокойной, в то время как “Гебен” и “Бреслау” держат курс дальше. Врага не слышно и не видно. Он ещё и не предполагает, что мы в море. Около 7 утра мы находимся в районе Севастополя и крейсируем взад и вперед перед крымским побережьем. Внезапный выход в эфир нашей радиостанции с долгими тире на высокой мощности должно оповестить русский Черноморский флот о нашем появлении перед Севастополем.
Напрасно мы до предела ограничиваем нашу радиосвязь, когда находимся в море. Русские не должны по громкости звучания определить нашу позицию. Мы всегда придаем большое значение и тому, чтобы ошеломить его нашим внезапным появлением. Чаще всего нам это удается, и русские немало изумляются, когда “Гебен” и “Бреслау” буквально выныривают из небытия, словно привидения. Но в эту ночь мы намеренно даём себя обнаружить.
Посмотрите туда – вот уже в районе Севастополя появляются клубы дыма. Весь русский флот вышел нам навстречу. Мы наконец-то видим противника, показавшегося днем во всей своей силе. В конце концов вся эскадра могла бы атаковать “Гебен”, но мы предполагали нечто более важное. Тем временем нас как раз вызвал “Гамидие”. Тут должно было произойти что-то серьезное, если “Гамидие” незадолго до выполнения своей задачи срочно вызывал нас. Так оно и было. В районе Николаева “Меджидие” подорвался на мине и на широте Очакова затонул{18} .
“Меджидие” тонул медленно. К счастью, на месте катасторфы было неглубоко. Его верхняя палуба осталась над поверхностью моря. “Гамидие” и оба миноносца смогли снять экипаж и доставить его в безопасное место. Кроме того, с орудий сняли затворы и перенесли их на миноносцы. Русские теперь не могли бы использовать орудия крейсера. Затем последовал выстрел торпедой с миноносца по затонувшему крейсеру – это был конец “Меджидие”{19} .
В районе Николаева «Меджидие» подорвался на мине и на широте Очакова затонул.
“Гамидие” и оба миноносца теперь поспешно отходили. Переполненные спасенными с “Меджидие” моряками, они теперь не могли находиться в открытом море дольше, чем это было необходимо, и шли теперь к Босфору.
Теперь нам надо было прикрыть отход этих кораблей. План заключался в том, чтобы русский флот – 6 линкоров, 2 лёгких крейсера и 5 миноносцев – заманить как можно дальше на восток и отвлечь его от возвращающихся кораблей. Если только русские догадаются, в чем дело, конечно же, они воспользуются случаем и атакуют перегруженные корабли. Маленький турецкий флот был бы значительно ослаблен новыми потерями. Таким образом, вся наша забота направлена на то, чтобы увлечь противника на восток.
Как раз для этой цели мы хотели немедленно держать курс на восток, когда наблюдательные посты заметили в западном и юго-западном направлении облака дыма. Должны ли это быть военные корабли? Целый флот приближается нам навстречу от Севастополя! В любом случае мы должны осознавать, что времени в обрез. Корабли разделяются. “Бреслау” сразу же получает приказ держать курс на запад, а мы направляемся на юго-запад. Теперь на горизонте появляются мачты – это совсем не миноносцы, а русские пароходы, следующие курсом на Севастополь. Наш маневр блестяще удается, они идут нам прямо в руки. Еще прежде чем эскадра подойдет, они должны понять это.
Полным ходом “Гебен” и “Бреслау” направляются к своим жертвам. Уже грохочет предупредительный выстрел. Снаряд разрывается в воде недалеко от носовой оконечности парохода. Поднимается сигнал: “Лечь в дрейф, покинуть судно!” Пароход “Восточная Звезда” испуганно разворачивается, об отступлении нечего и думать. Шлюпки с экипажем спускаются на воду, остаток команды прыгает за борт и принимается в шлюпки. Матросы мощными ударами весел уже удалились на некоторое расстояние от парохода, тут разрывается 15-см снаряд. Спустя несколько минут на месте, где находился пароход, уже ничего нет. Он шел с грузом орехов в Севастополь. Теперь они остались в Черном море.
Тем временем и “Бреслау” потопил пароход “Провидент”. Он перевозил сахар. Жаль, что русский флот находился в такой опасной близости – захватив как обычно призы, мы могли бы насладиться жизнью в Стении. Во всяком случае, для русских это будет теперь тяжелым ударом, когда они вынуждены были наблюдать, как мы на виду у всей эскадры быстро потопили их собственные пароходы.
Преследователь тем временем достаточно приблизился. Целый флот против “Гебена” и “Бреслау”! Но мы не позволяем запугать нас всей этой линией колоссов, которые в идеальном порядке следуют за нами. Напротив, мы уже подразнили русских, теперь можно сделать это ещё раз. Прежде всего, очень важно маневрировать как можно ближе перед носом у противника и позлить его, чтобы он в ярости бросился преследовать нас в западном направлении.
С этой целью проводится очень дерзкий маневр. Мы все ближе подпускаем русский флот. Вскоре он уже находится на расстоянии выстрела от нас. Русские очень удивятся нашим маневрам. Но это только начало. Если “Гебен” ещё находится на расстоянии 15 000 м от вражеской эскадры, то “Бреслау” должен находиться между нами и русскими, прикрыть нас дымовой завесой. Ему прекрасно удается этот маневр. Поспешно русская эскадра направляется к одинокой жертве, которая, кажется, беспечно тут прогуливается. Теперь для русского Черноморского флота настал великий момент, безусловно, думают они, и уверенно наводят свои орудия.
Но напрасно! В этот момент “Бреслау” изящно встает между нами и вражеским флотом и выпускает настолько густое облако дыма, что мы исчезаем. Русских, должно быть, охватила ужасная ярость, когда их так одурачили. По всей вражеской линии неожиданно вспыхивают огоньки выстрелов. Через мгновение “Бреслау” идет посреди Черного моря в окружении столбов огня и фонтанов воды. Жутко-прекрасная картина. Но нашему “младшему брату” крупно везет. В ярости русские стреляют настолько плохо, что “Бреслау” выходит невредимым из-под града снарядов.
"Провидент’’ потоплен – жаль сахара!
Снова ничего не случилось. Успех был так ощутимо близко, но затем в последний момент всё пошло прахом. Рассерженно русский флот снова начинает преследование. Мы намеренно двигаемся не так быстро, чтобы противник мог поддерживать с нами визуальный контакт. Таким образом он купился на наш маневр и уходит всё дальше и дальше на восток. Пока мы позволяли русскому флоту гнаться за собой, от “Гамидие” приходит сообщение, что он полным ходом направляется с двумя миноносцами в южном направлении, к Босфору. Но эти корабли ещё не находятся в полной безопасности. Игра должна начаться заново, вражескую эскадру нужно продолжать водить вокруг пальца, пока наш “Гамидие” и миноносцы не получат достаточного преимущества во времени.
Часами мы заманиваем русских за нами, они также вновь и вновь попадаются на это. “Гебен” и “Бреслау” должны представлять собой замечательную картину, когда они одновременно вводят в заблуждение авангард русского Черноморского флота, который браво следует за ними. Вновь “Бреслау” служит приманкой для этой шайки. По приказу он сбавляет ход, всё ближе подходит эскадра – волнующие, напряженные мгновения. Стройный крейсер пританцовывает перед неуклюжими колоссами. Но тут он подошел все-таки слишком близко! Из орудий всего Черноморского флота вырываются красные вспышки пламени, грохот прокатывается по всей линии. Позади над водой встает водяная пыль, и над морем прокатывается мощный гром!
Промах, вокруг “Бреслау” внезапно встают, словно заколдованные, вздымающиеся столбы воды и затем, пенясь, опадают. Но теперь прочь, “Бреслау”, от русского огня! Единственное попадание одного из этих тяжелых снарядов – и конец. Как спущенная борзая на охоте, “Бреслау” с силой вырывается вперёд, и уже следующий залп падает слишком далеко. Какую же ярость теперь испытывают русские? Каждый раз, когда они полагают, что теперь “Бреслау” попался, он ускользает перед самым их носом.
Медленно мы продвигаемся дальше курсом на юго-восток.
Четыре часа дня, погоня длится уже целый день, и русский Черноморский флот по-прежнему с примерным терпением следует за нами. В этой игре с русскими время проходит очень быстро.
Снова вызывает “Гамидие” и сообщает свое место. Он должен сейчас находиться в Черном море на одной широте с нами.
Вскоре, таким образом, нам всё удалось, лёгкий крейсер и оба миноносца могут достичь Босфора без происшествий.
Если бы только русские знали, для чего всё это было разыграно! Теперь и мы можем подумать о возвращении. Мы боролись с противником достаточно долго.
Медленно идем курсом на юг, чтобы затем, описав циркуляцию, следовать на юго-запад. Тем временем наступает вечер. Русская эскадра осталась далеко позади. Ей уже хватило нескончаемой, бесполезной охоты. Но зато эсминцы упорно всё еще продолжают преследование, они всё же медленно приближаются{20} .
Ага! Нас должны ожидать еще совершенно особые сюрпризы. Русские совсем не так глупы и хотят теперь, когда стемнело, взять реванш за все неприятности, которые мы им причинили за день. Поэтому нам на хвост садятся эсминцы. Итак, атака миноносцев! Ночью это всегда опасно.
Над морем медленно опускается темнота. На небе ни звездочки. В сумерках исчезает всякое представление о расстоянии, пространство как бы утрачивает свою глубину. Беспросветная темнота будто проглатывает всё вокруг. Невидимые во тьме, мы без единого огня двигаемся в иссиня-черной ночи. Нам совершенно не хочется, чтобы эсминцы следовали за нами. Они чувствуют себя в своей стихии, черные спутники, и безусловно, захотят использовать время до появления луны.
Только около 11 часов покажется луна. Тогда худшее время будет позади. Эсминцы больше не смогут действовать так свободно, как теперь в непроглядной мгле. До тех пор, однако, нам угрожает опасность. Наблюдательные посты поэтому повсюду удвоены. Теперь нужно очень внимательно следить за морем.
Ситуацию благоприятной не назовешь. Идем в неизвестности и быть готовым нужно ко всему. Странно, мы проклинаем теперь темноту и с надеждой смотрим туда, где на воде лежит слабый свет луны. У врага же, наоборот, союзник тьма, и он ненавидит предательский лунный свет.
«Бреслау» – наш “младший брат”!
Теперь мы тоже увеличили скорость и несемся, словно призраки. С русскими миноносцами шутить запросто нельзя. Все в напряжении. Бесчисленные зоркие пары глаз сверлят черноту вокруг, тщательно всматриваются в ночь. Ничего не видно. Но в то время, как глаз напрасно и беспомощно натыкается на темноту, обостряется другое чувство – напряженно вслушиваемся в ночную тишину. А в эфире начинает проявляться активность – русская радиосвязь! Это эсминцы, наши невидимые преследователи, которые переговариваются в иссиня-черной ночи и тем самым себя выдают! Далекие голоса становятся все громче – по очень оживленной радиосвязи мы в радиорубке понимаем, что враг приближается достаточно быстро. Счастье, что он вообще радирует. Что бы мы делали иначе?
Сообщения от нас одно за другим следуют в боевую рубку. У нас для всех полно дел. Между тем наступило 10 часов ночи. Итак, ещё целый час до восхода луны! Редко кто так ждет этого, как мы в совершенно непроглядной ночи.
Но теперь наше положение становится совсем опасным! Русские знают так же хорошо, как и мы, что их время на исходе. Радиосвязь эсминцев становится настолько громкой, что наш детектор начинает слишком перегреваться. Во время войны у нас ещё не было наушников, они вошли в обиход лишь в 1918 г. Так что у каждого радиста был свой собственный детектор. С ним обращались так же осторожно, как с сырым яйцом. Русская радиосвязь тем временем становится невыносимо громкой, невозможно слушать, треск стоит в ушах. Зловещие ночные призраки должны быть в непосредственной близости, и тем не менее ничего не видно. Они хотят незаметно следовать за своей добычей под покровом темноты.
В наивысшем напряжении и тянущемся ожидании все на борту находятся по боевым постам. Глаза уже болят от постоянного всматривания в ночь. Возможно, что на черной воде все-таки увидим скользящую темную тень.
Тем временем работа в радиорубке идёт полным ходом! Мы лихорадочно прислушиваемся к каждому сигналу, который выдает врага. Теперь, вероятно, один эсминец передает другому: “Первый атакован!” Чёрт побери, что должно это означать? Почти в то же мгновение нас пульсирующим сигналом вызывает “Бреслау”. Ответ – и наш “младший брат” уже сообщает, что русские эсминцы приближаются в облаке нашего же дыма! “Бреслау” просит держать наши прожектора наготове. По его команде мы должны направить луч света на нашу собственную “дымовую завесу” и осветить эсминцы. Черт побери, они должны находиться уже совсем близко – в любой момент предательский след может вспыхнуть в фосфоресцирующей воде – миноносец, означающий катастрофу.
Таким образом, в высшем напряжении проходят несколько мгновений. Что принесёт следующая минута? Наблюдательные посты на палубе всматриваются в иссиня-черную ночь – вопреки всему они ничего не видят. Слишком темно. За корму призрачно уходит во тьму черный дым “Гебена”. На полном ходу и при встречном ветре он прижимается вниз и лежит на воде по правому борту, словно покрывало, которое мы тянем за собой.
Радиограмма “Бреслау” нам: “Направить прожектор назад!” Просьба быстро из радиостанции передается на ходовой мостик, и в следующий момент прожектора “Гебена” направляют бледные лучи света в иссиня-черную тьму. Во тьме двигается ярко освещенная клубящаяся масса – наше собственное облако дыма, и чётко стоят в непосредственной близости, словно призрачные тени, пять низких силуэтов, русские эсминцы, идущие на полном ходу в нашем дыму. Их безжалостно освещает белый луч прожектора.
В миг так неожиданно обнаруженные эсминцы, освещенные ярким светом, теряют уверенность. Тем более, когда в тот же миг с обеих сторон в темноте сверкнули длинные языки огня, и тишину ночи прорезал мощный гром. С грохотом ударяет залп из орудий “Бреслау”. Он ложится почти накрытием, рядом с первым эсминцем. В следующий момент – второй – попадание!
Когда мы заходим в голубой, солнечный Босфор, ночное столкновение с русскими эсминцами представляется нам диковинным наваждением.
На русском эсминце мгновенно вспыхивают огненные разрывы. Слышен грохот взорвавшихся снарядов – с него хватит! Корабль тонет! Теперь настала очередь следующего, секундное дело, прожектор отыскивает свою жертву – второй эсминец уничтожен – он тонет, первый уже исчез под водой. Теперь третий! Вновь ярко вспыхивают огни, но в одно мгновение эсминец делает резкий разворот и внезапно исчезает в ночи. Другие также сразу же разворачиваются и ныряют в спасительную темноту. Всё разыгралось молниеносно. Нас вновь окружает непроглядная темнота и полная тишина. Ночной кошмар позади{21} .
Но это был напряжённый момент. Чертовски хорошо продумали русские атаку в иссиня-черной ночи. Счастье, что совместная работа с “Бреслау” прошла так удачно. Все мы вздохнули, избавленные от возможного тяжелого несчастья. Во всяком случае, русским достаточно на эту ночь. Между уцелевшими эсминцами идет сумасшедшая радиосвязь. Через короткое время она затихает и теряется. Русские прекратили дальнейшие атаки. Через четверть часа встаёт луна, тогда светлеет, и вместе с тем миноносцы лишены возможности успешно атаковать. Сейчас у них, вероятно, будет полно работы, чтобы спасти уцелевших моряков с двух потопленных миноносцев. Должно быть, русские чувствовали себя ужасно, когда поняли, что они обнаружены.
Как нам потом рассказал коллега Р. с “Бреслау”, наблюдательные посты легкого крейсера, который шел в нашем светящемся кильватерном следе, неожиданно заметили перед собой по правому борту в глубокой темноте ярко светящиеся буруны перед форштевнями приближающихся эсминцев. Словно ищейки, эсминцы подкрадывались к “Гебену” в нашем низко стелящемся по воде дыму.
Тут же нам была дана радиограмма с просьбой включить прожектора. Тогда в этот же момент “Бреслау” вышел из нашего кильватерного следа и с большой скоростью направился в сторону эсминцев. Они всё ещё считали себя незамеченными. Тогда последовала вторая радиограмма: “Направить прожектор назад”.
Русских отделяло от “Гебена” от 100 до 200 метров, когда “Бреслау” открыл уничтожающий огонь. Еще долгое время моряки с “Бреслау” подшучивали над нами с этой ночной интермедией. Если бы не они, русские сперва оставили бы свои автографы на нашем борту, прежде чем потопить, шутили товарищи с нашего “младшего брата”! И они не так уж заблуждались. Настолько близко подошли к “Гебену” эсминцы. Вторая часть ночи проходит спокойно, мы можем немного отдохнуть от волнений. Луна высоко взошла над горизонтом, и море серебрится в её свете{22} .
Ночь удивительно тиха. На среднем ходу держим курс на Босфор. В середине следующего дня показываются обрывистые берега входа в пролив. Когда мы заходим в голубой, солнечный Босфор и радостно смотрим на его приветливые берега, ночное столкновение с русскими эсминцами представляется нам диковинным наваждением. Волнения этого похода уже наполовину забыты.
За пару часов перед нами зашли “Гамидие” и оба миноносца. Они благополучно вернулись домой. По крайней мере, их усилия не были напрасными. Теперь мы снова стоим в бухте Стения. “Гебен” блестяще выдержал первую боевую проверку после ремонта.
Экипаж спокоен – кто хочет спать, тот может поспать. У кого увольнение, может сойти на берег. Оставшаяся на борту вахта между тем готовится к угольной погрузке. Следующий день вновь приносит тяжелую работу.
Пасха 1915 года позади.
Моряки с «Гебена» идут в район Дарданелл
*
Проходит пара спокойных дней, а затем 25 апреля в ведении войны со стороны нашего противника последовал совершенно новый ход.
Восемь часов утра. Радиостанция Кавак с Босфора сообщает о приближении значительных сил противника. Русский Черноморский флот на подходе. Чанак спустя короткое время после этого радирует, что английские и французские военные корабли с многочисленными транспортами приближаются к западному побережью полуострова Галлиполи. Таким образом, прорыв должен состояться с обеих сторон проливов одновременно!
Прежде всего нужно подождать и следить, как будут развиваться дальнейшие события. Во всяком случае, это будет критический день. Они хотят захватить нас в клещи.
Вскоре оказывается, что обстановка у Босфора не так уж плоха. Русский Черноморский флот проводит с дальней дистанции короткий артиллерийский налёт по берегу и затем снова исчезает. Зато со стороны Дарданелл разгораются ожесточенные бои. После ужасных потерь 18 марта союзники действуют по-иному. Взять Дарданеллы с помощью одного только флота невозможно. Защита пролива организована очень хорошо. Теперь Антанта решается на комбинированную операцию, определяющее значение в которой отводится английскому десанту, а на флот возлагается только задача его огневой поддержки. Под защитой тяжелой корабельной артиллерии на Галлиполи одновременно в различных местах происходят первые высадки крупных десантов.
Шум битвы снова невероятно усиливается. Защитники отбиваются героически, но противник яростно вырывается вперед и бросает в бой все новые и новые силы. Его преимущество становится мало-помалу подавляющим, десантная операция союзников удалась. На Галлиполи разгорается упорная позиционная война. Из экипажа “Гебена” вскоре после этого формируются пулеметные подразделения и командируются на фронт.
Итак, предполагается одновременная атака на проливы. Предстоит подготовленный общий прорыв, при котором русскому флоту досталось задача отвлекающего маневра.
Значит, нам, радистам, нужно внимательно прослушивать эфир, так как договоренность наших противников о морских проливах должна наконец- то как-нибудь осуществиться. Возможно, нам удастся открыть секрет и благополучно испортить им дальнейшие переговоры. Вскоре мы находим объяснение всеобщему превосходству вражеских сил. Наши противники действительно хорошо все продумали и много об этом переговаривались. Да, если б не радисты “Гебена”!
Однажды, когда мы с большим терпением прислушивались к тому, что звучало в атмосфере, мы услышали, как русский крейсер “Кагул” в Черном море на 1000-метровой волне передает радиограмму недавно подошедшему в район Дарданелл из азиатских вод крейсеру “Аскольд”. И затем мы замечаем, что “Кагул” действует лишь только как ретранслятор и передает радиограммы, полученные из Севастополя, дальше.
Главная радиостанция Севастополя не располагала необходимой мощностью, для того чтобы находиться с “Аскольдом” в прямой связи. Русские поэтому помогли себе сами: они подключили “Кагул” в качестве промежуточной станции. Русский крейсер должен был находиться в районе черноморского побережья и играть роль корабля-ретранслятора. Так осуществлялась прямая связь между Севастополем и “Аскольдом”. Всегда происходило так: Севастополь – “Кагул” – “Аскольд” и наоборот. Связь велась в основном ночью. Как известно, тогда достигаются большие расстояния.
Когда мы раскрыли тайну противника, наше следующее задание было контролировать двусторонние переговоры между эскадрой союзников перед Дарданеллами и русским Черноморским флотом и по возможности помешать им. Мы полностью обеспечивали решение этой задачи!
Ночь напролет мы наблюдали всю связь, которая велась шифровками. Они должны ещё многое друг другу рассказать, англичане и русские. Но затем, в следующую ночь, “Кагулу” предстоит кое-что пережить!
Русские радисты живописно ругались и шумели, когда каждый раз, как только устанавливали связь, попадали с “Гебеном” на одну волну, что делало передачу радиограмм “Аскольду” невозможной. При всем желании таким образом нельзя было вести никаких переговоров. Сразу же, когда "Кагул” предпринимал новую попытку, мы вволю им мешали. 10 дней и 10 ночей русские предпринимали свои попытки. Раз все-таки должно получится, думали они. Но мы – упорные стражи. Без перерыва мы уже снова сидим на волне и мешаем, так что у радистов с “Кагула” даже глаза раскрываются от удивления.
Вновь и вновь пытаются они установить связь, но все бесполезно. Мы в радиорубке, конечно, получаем огромное удовольствие от этой истории и отчетливо представляем себе рассерженные и недоуменные лица “коллег” по ту сторону. Наконец русские прекращают всякие попытки. Ведь радисты с “Гебена” имеют большой опыт и знают толк в борьбе в эфире. Один раз за эти дни “Аскольд” радирует очень-очень слабо и вызывает своего друга “Кагул” в Черном море. Но тот его не слышит. Он со своей стороны все больше и больше вызывает “Аскольд”.
Некоторое время мы слышим это в радиорубке “Гебена”. Нас забавляют эти обоюдные поиски. Наконец нам приходит блестящая идея. Мы знаем тип радиостанции “Аскольда”. Итак, мы настраиваем свой тон в тон с “Аскольдом” и радируем сигналом слабой мощности на “Кагул” в качестве долго отыскиваемого “Аскольда”.
Попытка блестяще удается. Исполненный радости оттого, что ему наконец-то посчастливилось установить связь, он сразу же в спешке начинает отправлять на “Аскольд” радиограммы. Значительное количество радиограмм, таким образом, он передает нам. Счастье только, что его радисты не могли слышать наш громкий смех. Во всяком случае, славный “Кагул” был порядком удивлен, когда не получил от “Аскольда” ни одного ответа на свои радиограммы.
Мы в радиорубке, конечно, получаем огромное удовольствие от этой истории