Социально-экономическое развитие купеческих родов 1-й гильдии конца XVIII в. Становление торгово-промышленной группы

Социально-экономическое развитие купеческих родов 1-й гильдии конца XVIII в. Становление торгово-промышленной группы

Изучение источников формирования 1-й гильдии Москвы конца XVIII в. дает лишь приблизительное представление о том, каким образом торгово-промышленные занятия оказывали влияние на переход в московское купеческое общество. Более подробное исследование этого вопроса поможет уяснить не только характер данного процесса, но и характер экономического развития рассматриваемых фамилий. Наиболее существенной чертой московского первогильдейского купечества конца XVIII в. было сильнейшее стремление поместить капиталы в промышленность. Тенденция эта, если рассматривать ее по количественным показателям, приобретала массовый характер. В общей сложности представители 51 фамилии из 137 (или 37,2%) являлись владельцами тех или иных промышленных предприятий. Еще внушительнее число фабрикантов выглядит при сравнении его с количеством выходцев в московскую 1-ю гильдию по группам происхождения (см. табл. 4). Оно не только показывает раскладку сил первогильдейских купцов в промышленности, констатируя зависимость заведения промышленных предприятий от происхождения купеческих фамилий, но одновременно характеризует условия формирования и развития 1-й гильдий. Удельный вес промышленников из «природных» тяглецов был наибольшим, и это отражало то, что их возможности при заведении фабрик были гораздо более благоприятными, чем у всех других. Известно, что заведение промышленных предприятий регламентировалось правительством. В каждом отдельном случае требовалось специальное разрешение Мануфактур-коллегии, которая руководствовалась при рассмотрении этих вопросов способностью купца к «размножению мануфактур». Понятно, что большинство первогильдейцев из «природных», фамильная деятельность которых в Москве была хорошо известна, не могли испытывать каких-либо серьезных затруднений с формальной стороны, в отличие, скажем, от вновь прибывших. Но главным, безусловно, были реальные возможности самих купцов, т. е. наличие капиталов, необходимых для заведения фабрики. Именно с этим связано то, что иногородние купцы переселение в Москву связывали, скорее, с надеждами на деловой успех (подкрепленными, разумеется, прежними накоплениями), чем на большое дело. Именно этим объясняется сравнительно небольшой удельный вес промышленников среди иногородцев. Будучи в меньшей степени ограничены в возможности самих переходов в московское купечество, они больше, чем все другие слои населения, причислялись сюда. Но лишь немногие из них имели капиталы для заведения фабрик или уже заведенные предприятия до причисления в Москву. Таких фамилий насчитывается всего пять. Лука Девятое владел волочильной фабрикой с 1743 г. 55* , а перешел в Москву в 1745 г.56* Ерофей Дудышкин вместе с А. Пичюгиным имел шелковую фабрику с 1759 г. 57* , а зачислен в московское купечество в 1763 г. 58* Петр Иванович Коробов завел фабрику «галанского мыла» в 1759 г. 59* , а в Москву записался в 1774 г. 60* В 1765 г. вместе с И. Кашинцевым, а с 1766 г. единственным владельцем ситцевой и выбойчатой фабрики был Иван Иконников 61* , который официально в Москву перебрался только в 1778 г.62* Прокофьевы завели ситцевую фабрику в 1782 г. 63* , а зачислены в московское купечество в 1785 г. 64*

Таблица 4 Удельный вес промышленников среди первогильдейцев по группам происхождения

Становление всех остальных иногородцев как промышленников произошло значительно позже их причисления в московское купечество. Т. е. процесс этот был связан уже с их предпринимательской деятельностью в качестве московских купцов. Сергей Степанов сын Кропин прибыл в Москву из Ярославля еще до 1719 г.65* и только в 1735 г. вместе с И. Докучаевым, А. Логиновым, братьями Ситниковыми, Д. Тележниковым и А. Демидовым вступил в компанию фабрики плащеного золота и серебра 66* . Суздальский купец Григорий Лихонин был причислен в московское купечество до 1747 г. 67* , а впервые его имя как суконного промышленника в компании с И. Докучаевым, М. Гусятниковым и В. Суровщиковым встречается в 1769 г. 68* Я. Ф. Мосягин и Ф. А. Бородин стали суконными, Л. А. Кознов – полотняным и А. Ю. Ваныкин – шелковым фабрикантами в середине 90-х годов XVIII в.69*/ , тогда как в Москве числились с 70-80-х годов. Только в конце первого десятилетия XIX в. упоминается Алексей Колокольников в качестве владельца писчебумажной и меднопуговичной, а Григорий Чориков (Чороков)-ситцевых фабрик 70* , хотя первый состоял в московском купечестве с 1762 г., а второй – с 1790 г. 71*

Аналогичная картина наблюдается среди выходцев из разночинцев и крестьян. Все они становились промышленниками, уже будучи московскими купцами. Исключение составляют лишь четыре крестьянские фамилии. Среди них упомянутые уже Грачевы, записавшиеся в Москву уже будучи крупнейшими ситцевыми фабрикантами. Подмосковный дворцовый крестьянин С. Ф. Блохин, выходец из экономических крестьян И. С. Музалев прибыли в Москву в 1781 г. и 1790 г. 72* уже владельцами шелковых фабрик, которые были заведены соответственно в 1778 и 1788 гг. 73* Крепостной дворянина В. А. Всеволодского Григорий Александров завел шелковую фабрику вскоре после причисления к московскому купечеству в 1786 г. 74* , т. е. имел определенные накопления до переезда. Характерно, что именно они и составили ту небольшую группу крестьян (кроме них, еще Богомоловы и Сунгуровы, названные выше), которые смогли записаться в московскую 1-ю гильдию в 80-90-х годах, когда были крайне ограничены возможности для переходов в купечество просто состоятельных крестьян.

Среди разночинцёв только Г. Ф. Ямщиков до переселения в Москву стал промышленником. Хотя мы не имеем точных данных о времени его прибытия, можно предположить, что это произошло после 1748 г. (по окладной книге этого года Ямщиковы не проходят) и до 1757 г., когда их фамилия впервые встречается среди московских купцов 75* . Первое же известие о красочной («яры веницейской») фабрике, которой владел Г. Ф. Ямщиков «с товарищи», относится к 1747 г. 76*

Следует отметить, что выходцы из разночинцев наравне с «природными» московскими купцами относятся к числу наиболее ранних промышленников среди первогильдейцев конца XVIII в.: они завели свои фабрики еще в первой половине или в середине XVIII в. Из коренных москвичей уже упоминались Докучаевы, являвшиеся компанейщиками Московской суконной мануфактуры с 1720 г., и Ситниковы, которые вместе с первыми организовали в 1735 г. компанию фабрики плащеного золота и серебра. Кроме них, в 30-х годах «по привилегиям Анны Иоановны» завели свои фабрики в будущем крупные суконные мануфактуристы Журавлевы и Бабкины 77* . В 1724 г. завел фабрику труб заливных Е. Д., Шапошников 78* , а в 1748 г. кожевенные заводы имели Волоковы и Сахаровы 79* . На середину XVIII в. (1752 г.) приходится заведение фабрики беления воска Манатейщиковых, латунно-шумишной и проволочно-медной фабрик Емельяновых (1755, 1760 гг.) и пуговичной фабрики Струговщиковых (1760 г.) 80* .

Из разночинцев, кроме Ямщиковых, еще трое превратились в купцов-промышленников в первой половине XVIII в. С 1739 г. содержал сургучную фабрику Михаил Хилков, а с 1750 г. – его сын Иван 81* . В 60-х годах им принадлежал также солодовый завод 82* . В 1743 г. последовал указ на заведение суконной фабрики Борису Еврейнову совместно с Алексеем Третьяковым 83* . Наконец, у Ивана Баташева с 1746 г. имелась парусно-полотняная фабрика в Перемышльском уезде 84* .

Раннее превращение выходцев из разночинных семей в промышленников определялось их ранними причислениями в московское купечество. Напротив, из крестьян, которых в первую четверть XVIII в. прибыло шесть фамилий (из них Колокольниковы, Перегудовы,,Шорины стали «фабрикантами»), только, Шорины купили у С. М. Нестерова суриковую и белильную фабрику в 1748 г. 85* , да к этому же времени относятся первые известия о кожевенном заводе Перегудовых 86* . Шелковая же фабрика Колокольниковых была заведена только в 1797 г. 87*

Конечно, было бы неверно рассматривать ранние причисления к московскому купечеству в качестве не только необходимого, но и обязательного условия раннего превращения купцов в промышленников. Существенное значение имели предпринимательские способности того или иного члена семьи. Об этом говорит тот факт, что половина (четверо) фабрикантов из фамилий разночинцев (прибывших в Москву в первую четверть XVIII в.) стали таковыми только в конце XVIII в. или даже в начале XIX в. Так, Василий Прохоров, уроженец «польской нации местечка Яблонца», переселившийся в Москву в 1729 г., до конца дней своих (а умер он вместе с женой в «чумной» 1771 г.) не смог выбиться в люди, лишь на склоне лет получив фамильное прозвание Пивоваров. Более предприимчивым оказался его старший сын Иван, женившийся на представительнице известного купеческого рода города Дмитрова Дарье Степановне Толченовой 88* . В 80-х годах он уже был владельцем крупнейшей перчаточной фабрики, находившейся в селе Кунееве Алатырского уезда 89* . Примечательна судьба и его младшего брата Семена. Взяв в жены дочь известного коренного московского купца и фабриканта Егора Емельянова, он сам впоследствии стал заметной фигурой в среде московского первогильдейского купечества, исполняя должность аукциониста 90* . Подобно Василию Пивоварову, Алексей Степанов Котельников за долгие годы пребывания московским купцом (с 1722 по 1751 г.) не смог подняться выше 2-й гильдии. Зато его старший сын Василий, женатый вторым браком на дочери известного купца города Юрьева- Польского П. Т. Карцева Прасковье и отдавший замуж свою дочь за упомянутого уже нами московского первогильдейского купца Н. И. Хилкова, сумел к концу века завести кожевенный заводу 91* . Только во втором поколении имели красочную фабрику Скребковы, хотя Иван Александрович, переселившийся в Москву в 1723 г., уже в 1748 г. был купцом 1-й гильдии. Успех этот, впрочем, был временным и связан, вероятно, с получением винного откупа в Калуге 92* . Его сын Михаил в 1797 г. стал первогильдейцем 93* и в 1810 г. выступает как фабрикант 94* .

Похожие судьбы мы наблюдаем в некоторых фамилиях коренных москвичей. Ни Антип Осипов Веневцов, ни его сын Иван никак не проявили себя. Более предприимчивым оказался Василий Иванович, который с 90-х годов и до конца жизни (умер в 1826 г.) состоял в 1-й гильдии. Он содержал в начале XIX в. шелковую фабрику 95* . Кроме того Василий Веневцов имел и ситцевую фабрику, но к 1810 г. ее уже у него не было 96* . Безынициативным человеком был кадашевец Василий Прокофьев Лукутин. Поставил дело Лукутиных его сын Андрей, который, начав с торга, полученного им в 1748 г. в завязошном ряду «от хозяина Колотова», к 1767 г. имел собственный торг в кружевном золотном ряду 97* . Внук Василия Прокофьевича, Семен Андреевич, не ограничивался уже торговлей золотыми вещами, а сам их производил на фабрике плащеного золота, которой владел с конца 90-х годов 98* .

Не во всех, однако, случаях позднего превращения купеческих фамилий в промышленные причиной была предпринимательская несостоятельность. Москвины, например, прибывшие в Москву в начале XVIII в., стали владельцами шелковой фабрики в Звенигородском уезде в 90-х годах 99* , а коренные московские купцы Рыбинские содержали 2 кожевенных завода и ситцевую фабрику в начале XIX в. 100* Между тем обе эти фамилии на протяжении по крайней мере второй половины XVIII в. отличались исключительной торговой предприимчивостью и были одними из старейших представителей первогильдейского купечества. Рыбинские в 40- 70-х годах вели активную торговлю со странами Западной Европы и Сибирью 101* . Москвины имели во второй половине XVIII в. обширный лавочный торг в Москве в кафтанном, овощном, железном, холщевом рядах 102* . Несмотря на это, ни тем ни другим долгое время не удавалось вложить капиталы в промышленность. Причина заключалась в многочисленности родовых представителей и их разобщенности. Род Рыбинских, например, распался к середине века на три семьи по линии трех родных братьев – Ивана, Андрея и Семена Ильичей. Их дети, двоюродные братья Иван Иванович, Андрей Андреевич и Иван и Петр Семеновичи, действовали каждый сам по себе. Характерно, что даже двое последних, члены одной семьи, объявляли каждый свой капитал отдельно. В результате, занимаясь даже таким выгодным делом, как заграничная торговля, они имели сравнительно небольшие обороты. Так, оборот Ивана Ивановича Рыбинского, имевшего на Камчатке отпуск судов в море «для промыслу зверей, для сыскания неведомых островов и народу» и для торговли «панским товаром», составлял в 1761 г. 4500 руб., а Петра Семеновича, выписывавшего через Петербургский и Рижский порты «панские товары» из Голландии, Англии, Франции и Германии,- 9000 руб. 103* Только после смерти братьев (Иван Семенович умер в 1771 г. «в заразу», а Иван Иванович – в 1769 г. 104* ) Петр Семенович Рыбинский, оставшись единственным продолжателем рода 105* , смог объединить состояние, что позволило уже его сыновьям Андрею и Павлу стать промышленными предпринимателями. Похожую картину мы наблюдаем и у Москвиных. Яков Иванович уже к середине века был крупной фигурой среди московского купечества и состоял в 1-й гильдии. Однако после его смерти, последовавшей, вероятно, в конце 50 – начале 60-х годов, так как по материалам 3-й ревизии он не проходит, его сыновья разделились (собственно, отделился лишь Василий, а Иван и Осип продолжали жить вместе). В результате им приходилось больше думать о том, чтобы удержаться на прежнем уровне, чем расширять дело. В конце концов сказалась совместная деятельность Ивана и Осипа. Благодаря ей и удачным брачным связям с известным купеческим родом Баташевых (Осип был в родстве и с московской их линией, будучи женатым на дочери Ивана Кирилловича Баташева Татьяне, и с тульскими «железными заводчиками», отдав за Ивана Родионовича Баташева свою дочь Елизавету) дела Москвиных по этой линии быстро пошли в гору, что и позволило им завести в 90-х годах шелковую фабрику 106* .

В целом можно сказать, что из состава 1-й гильдии Москвы конца XVIII в. вышел основной костяк московских купцов-промышленйиков второй половины XVIII – начала XIX в. И на его формировании отразились все характерные черты формирования самой 1-й гильдии. Это сказалось прежде всего на времени превращения купцов-торговцев в купцов-фабрикантов. Наиболее ранними из них стали представители коренных московских родов и тех «прибылых», которые переселились в Москву еще в первой четверти XVIII в. Напротив, более поздние заведения промышленных предприятий были присущи выходцам из крестьянских и иногородных купеческих фамилий, массовое причисление которых к московскому купечеству наблюдается во второй половине XVIII в. При этом нужно отметить, что в большинстве случаев не содержание фабрики было основанием для переселения, а вступление в московское купеческое общество стало благоприятным условием для последующего заведения промышленных предприятий. Среди крестьянских выходцев это оказалось решающим для 9 фамилий из 13 (Алексеевы, Бродниковы, Жирной, Калинины, Колокольниковы, Перегудовы, Солодовщиковы, Столбковы, Шорины), среди иногородних купцов – для 8 из 13 (Бородины, Ваныкины, Козновы, Колокольниковы, Кропины, Лихонины, Мосягины, Чориковы), среди неизвестных по происхождению – для 2 из 2 (Гребенщиковы, Плотниковы), среди разночинцев – для 9 из 10 (Баташевы, Еврейновы, Котельниковы, Москвины, Пивоваровы, Скребковы, Дм. Федоров, Хилковы,, Шелагины). И это вполне соответствует характеру их происхождения. Приезжая в Москву безвестными людьми, они за счет своей собственной предприимчивости пробивались в ряды виднейшего московского купечества.

Фактор «времени» оказал, таким образом, существенное влияние на становление промышленной группы первогильдейского купечества. 21 из 49 фабрик и заводов были заведены «природными» москвичами и наиболее ранними из «прибылых» еще в первой половине или середине XVIII в., т. е. до начала свертывания в 60-х годах привилегированной промышленности.

Ослабление с 60-х годов правительственного контроля над заведением промышленных предприятий привело к значительному увеличению количества непривилегированной промышленности, пользовавшейся в основном вольнонаемным трудом. Если до 60-х годов насчитывается всего 7 таких предприятий, принадлежавших московским первогильдейцам, то к концу века их было в три раза больше. В конечном счете это оказало едва ли не решающее воздействие на дальнейшие судьбы первогильдейских родов конца XVIII в., способствуя, как это будет показано ниже, скорейшему их разрушению.