§ 1. Партии, кланы и политическая борьба

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

§ 1. Партии, кланы и политическая борьба

Бушевавшая почти три года братоубийственная война превратила в руины мирные города и селения Корейского полуострова. В отличие от Севера, где восстановительные процессы при содействии СССР, КНР и других дружественных государств носили более целеустремленный характер, население Юга испытывало огромные лишения вследствие анархии и внутриполитических неурядиц. Репрессивная политика северокорейских властей, их постоянная «охота за ведьмами» побудила многие тысячи северокорейцев бежать на Юг, где они пополняли массовую армию безработных, пауперов, обездоленных. Только за два послевоенных года (1953–1955) общее число полностью безработных в стране подскочило с 1 до 2 млн человек. Кроме того, почти 2/3 трудоспособного населения были заняты неполный рабочий день или имели случайные заработки, т. е. находились на грани нищеты. Газета «Сеул синмун» (13.05.1958 г.) с горечью констатировала, что общее число полностью и частично безработных превышает 4,8 млн человек, что соответствует 36,6 % самодеятельного населения Юга.

В целом же в первом послевоенном 1954 г. валовой объем промышленного производства едва достигал 20 % по сравнению с 1945 г. Острый дефицит электроэнергии, отсутствие сырья, гнетущее налоговое бремя, чрезвычайно низкий уровень покупательной способности населения приводили к массовому свертыванию среднего и мелкого производства. К концу 1955 г. на Юге реально действовало всего 32 % всех зарегистрированных промышленных предприятий. В феврале 1957 г. Торгово-промышленная палата РК опубликовала доклад, из которого следовало, что в стране бездействуют полностью или работают с неполной загрузкой около 3135 предприятий, что составляло более половины всех промышленных объектов страны. В число безработных входили десятки тысяч выпускников университетов и огромная масса демобилизованных солдат и офицеров. Недовольство и возмущение этих людей были «как пороховая бочка, которая могла взорваться от малейшей искры».

В такой ситуации Первой республике пришлось сосредоточить свои усилия на восстановлении разрушенной аграрной экономики, налаживании нормального продовольственного обеспечения. Формально упомянутая в предыдущей главе аграрная реформа на Юге считалась в основном завершенной еще в 1951 г. Но, несмотря на заметное перераспределение земельного фонда в пользу мелких и средних хозяйств, реального роста сельскохозяйственного производства не происходило. В результате массовых армейских мобилизаций на селе остро не хватало рабочих рук, а перевод промышленности на военные нужды парализовал поставки в деревню сельхозинвентаря, удобрений, ядохимикатов.

В годы войны оказались разрушенными многие оросительные системы, что создавало катастрофическую ситуацию для земледельца, почти наполовину зависевшего от искусственного орошения. Новым бедствием стало принудительное изъятие земли под военные базы, аэродромы, полигоны, стратегические дороги и др. объекты «войск ООН» и южнокорейской армии. В результате урожайность зерна в 1953–1954 гг. упала до 60 % довоенного уровня. Для минимального продовольственного обеспечения Югу недоставало 1,5–2 млн т зерна в год, но лишь половина этого дефицита покрывалась за счет американской гуманитарной помощи.

После войны более рельефно стали выявляться социально-экономические последствия аграрной реформы. К 1960 г. (по сравнению с довоенным 1949 г.) удельный вес крестьянских хозяйств, обрабатывающих участки размером до 1 чонбо, возрос с 71 до 73 %. Доля же крестьян, обрабатывающих 1–2 чонбо, снизилась с 21,4 до 20,7 %. Что же касается хозяйств среднезажиточных крестьян, то их число в рассматриваемый период осталось неизменным – около 6 %. Проведенная в интересах развития капитализма аграрная реформа, подорвав феодально-помещичью монополию, не устранила крестьянского малоземелья и пауперизма.

В такой ситуации примерно одна пятая часть беднейших крестьянских хозяйств вынуждена была прибегать к аренде. Причем арендная плата по-прежнему носила кабальный характер, доходя до 40 % урожая на суходольных землях и до 80–90 % на поливных участках. Ежегодно к весне около 1 млн беднейших крестьянских дворов оставались без необходимого продовольствия. Голод, обнищание, социальные бедствия по-прежнему оставались уделом сельской бедноты, которая массами уходила в города в поисках источников существования. Другими словами, аграрная реформа, несмотря на некоторое ограничение помещичье-ростовщических кругов, не устраняла острейших социальных противоречий в южнокорейской деревне.

Территория Юга не испытала на себе столь разрушительных бомбардировок авиации США, как на Севере. Тем не менее только ее материальные потери в войне достигли 3–4 млрд долл., что значительно превышало валовой национальный доход страны за 1949–1950 гг. В период войны на Юге было разрушено 43 % промышленных объектов, 41 % электростанций, 50 % шахт и рудников, почти 1 /3 жилых домов, общественных зданий, дорог, мостов, пристаней. Согласно данным южнокорейского историка Ли Ги Бэка, в 1951 г. по сравнению с довоенным 1949 г. валовой сбор зерновых составил 73 %, морепродуктов – 92 %, хлопчатобумажных тканей – 86 %, выпуск резиновой обуви – 57 %, вольфрамовой руды – 47 %, цемента – 58 %, черепицы – 30 %, антрацита – 10 % и т. п. В условиях экономической разрухи и хаоса цены на товары первой необходимости подскочили на 1800 %.

В целях вывода народного хозяйства Юга из состояния тотального развала и тупика в декабре 1953 г. создается Американо-корейская смешанная экономическая комиссия (АКСЭК), которая взяла под свой контроль всю промышленную, аграрную и финансовую политику Сеула. Без одобрения этой комиссии власти РК не имели возможности разрабатывать государственный бюджет, намечать приоритетные направления народно-хозяйственного развития. Именно АКСЭК определяла в конечном итоге распределение американской помощи РК (около 1,5 млрд долл. до 1956 г.). Несмотря на заключение перемирия и окончание войны, американо-южнокорейская программа восстановления экономики РК по-прежнему носила милитаристский характер. Около 3 /4 помощи США направлялось на содержание и оснащение вооруженных сил РК. Необычайно высокое бремя военных расходов приходилось и на государственный бюджет республики.

Сохраняя контроль и влияние над ключевыми отраслями южнокорейской государственно-капиталистической экономики (финансы, электростанции, шахты и рудники, судостроительные верфи и т. п.), США в первую очередь форсировали восстановление и развитие тех предприятий, которые обеспечивали их стратегическим сырьем и материалами. В 1955 г. по сравнению с первым послевоенным 1954 г. добыча графита на Юге возросла на 628 %, меди – на 300 %, железной руды и вольфрама – в среднем на 176 %. В первые послевоенные годы американцы вывозили из РК остродефицитный вольфрам в таком количестве, которое превышало его ежегодное производство в самих США. Однако доходы от роста экспортных операций шли в первую очередь на покрытие растущих расходов по реорганизации южнокорейской армии и содержание войск США на Юге. В такой ситуации даже сверхжесткая авторитарная власть лисынмановской группировки, опирающейся на иностранные штыки, не в состоянии была парализовать движение социально-политического протеста. Общее число только крупных выступлений южнокорейского трудового населения росло по восходящей линии. Если в первом послевоенном 1954 г. их было 44, то в последующие 1955 – 55, а в 1956 – 96. В эту нарастающую волну забастовочного движения втягивались рабочие и служащие различных объектов «войск ООН», Комиссии ООН по Корее и других международных организаций, находящихся под контролем США.

В марте 1956 г. только на вспомогательных объектах американских войск в РК бастовало более 100 тыс. рабочих. В том же году в забастовочное движение были вовлечены рабочие текстильной и горнорудной промышленности, железнодорожного транспорта, новые отряды докеров и горняков.

Аграрная реформа и частичная передача земли в руки тех, кто ее обрабатывает, несколько ослабила социальную напряженность в южнокорейской деревне. Однако беднейшие, наиболее обездоленные слои крестьянства после некоторого затишья стали вновь подниматься на социальную борьбу. Одной из действенных форм этой битвы становится сопротивление массовой экспроприации крестьянских наделов для возведения военных баз, полигонов и складов. В 1955 г. вся Южная Корея солидаризировалась с организованным сопротивлением примерно 1 тыс. крестьян уезда Чханвон (в провинции Южный Кёнсан) против экспроприации 100 тыс. пхён[40] земельных угодий для военных объектов южнокорейской армии. Не менее значительный резонанс получили массовые крестьянские выступления на острове Чечжудо, в окрестностях Инчхона, провинциях Южный Чхунчхон, Северный Кёнсан, Южный Кёнсан, Кёнги и др. Одной из форм крестьянского сопротивления стали неуплата налогов и неполное выполнение государственных поставок. В 1955 г. план принудительных закупок зерна государством по строго фиксированным, явно заниженным ставкам был выполнен лишь на 55 %. Такая же картина наблюдалась и в последующие годы.

Всё более политически активной частью послевоенного южнокорейского общества становилось студенчество и молодое поколение, тяжко страдавшее от тотальных принудительных мобилизаций в армию, засилья духа милитаризма в учебных заведениях. Одной из форм молодежного протеста становится массовое уклонение от обязательного воинского призыва. По данным на март 1956 г., свыше 80 % выпускников высших учебных заведений отказались от насильственного призыва в армию. Эти действия получили широкую поддержку всей студенческой молодежи, проводившей массовые митинги и демонстрации под лозунгами демократизации учебно-образовательного процесса, государственных гарантий в обеспечении нормальных условий жизни молодого поколения.

В стремлении удержать в своих руках рычаги всё более непопулярной власти правительство РК ввело 24 декабря 1958 г. архиреакционный Закон о государственной безопасности, согласно которому любое проявление политической оппозиции, критика существующего режима и даже благожелательные высказывания в адрес Севера квалифицировались как «государственная измена», подлежащая строжайшим наказаниям вплоть до смертной казни. Этот драконовский закон удалось провести через парламент лишь после того, как здание Национального собрания штурмовал «спецназ», насильно удаливший из зала бурно протестовавших депутатов от оппозиционных партий (Минчжудан, Тхонъильдан и др.).

Под прикрытием навязанного силой Закона о государственной безопасности на Юге развернулись разнузданные репрессии против патриотов и демократов. В течение нескольких месяцев в тюремных камерах оказалось более 247 тыс. оппозиционеров. Суровым репрессиям вплоть до закрытия подверглось около 80 наиболее влиятельных газет и журналов. По всей стране прокатилась волна политических убийств и покушений.

Ключевую роль в многоярусной политической системе республики играла проправительственная Либеральная партия (Чаюдан), созданная еще в период Корейской войны 23 декабря 1951 г. В целях политико-идеологического прикрытия на пост формального лидера новой партии был выдвинут довольно известный в народе участник антияпонского сопротивления Ли Бомсон, который в годы Второй мировой войны был начальником штаба освободительной армии возрождения (Квонбоккун), действовавшей на стороне союзных войск. В составе первого правительства РК ему был предоставлен пост министра обороны, а затем внутренних дел. Однако консервативный блок Ли Сын Мана с Ли Бомсон оказался чрезвычайно шатким и вскоре полностью развалился. Первое испытание на прочность этого блока произошло в июле – августе 1952 г., когда решался вопрос об очередном избрании Национальным собранием президента страны. К этому времени основательно подмоченный имидж Ли Сын Мана и неуклонное усиление демократической оппозиции не давала Чаюдан реальной возможности сохранять и далее под своей эгидой президентскую власть. И тогда правящий блок решил добиваться введения в стране прямых президентских выборов. Соответствующая поправка к Конституции страны 4 июля 1952 г. была вновь проведена силовыми методами или, точнее, путем временного заключения в тюрьму 47 оппозиционных депутатов. Как и следовало ожидать, на пост президента с значительным отрывом голосов был переизбран Ли Сын Ман, но его разногласия с Ли Бомсоном приобрели столь острый характер, что привели к полному разрыву между ними. В сентябре 1953 г. Ли Сын Ман добился исключения Ли Бомсона из партии Чаюдан, а спустя несколько месяцев (март 1954 г.) сам занял пост лидера правящей партии. Путем такого рода сверхконцентрации и совмещения государственно-партийный власти Либеральная партия рассчитывала сохранить в своих руках на третий срок на очередных выборах 1956 г. пост президента страны. Однако Чаюдан не удалось удержать монопольные политико-идеологические позиции. Открытую и довольно влиятельную оппозицию ей составила Демократическая партия (Минчжудан), созданная после окончания корейской войны в сентябре 1955 г. Социальное ядро Минчжудан составили представители преимущественно новых национально-буржуазных кругов, которых привлекали западные модели социально-экономической и политической модернизации. Отвергая авторитарные тенденции в политике Чаюдан, сторонники Минчжудан выступили за демократические принципы политического устройства на «основе справедливых и свободных выборов», равные возможности в предпринимательской деятельности, внедрение «свободной экономики», покровительство мелкому и среднему национальному бизнесу. Осуждение диктаторских методов управления, ограничение произвола крупного капитала, проведение демократической социальной политики привлекало симпатии широких слоев народа, и новая партия стала стремительно набирать политическую силу.

Немалую роль в этом сыграло то, что во главе Минчжудан встал популярный ветеран антияпонского, антиколониального сопротивления Син Икхи (1894–1956), бывший лидер Демократической национальной партии (Минджу кунминдан) и заместитель председателя первого Национального собрания РК. Однако за 10 дней до президентских выборов 5 мая 1956 г. Син Икхи, один из основателей партии, бывший член Временного правительства Кореи в эмиграции, последовательный сторонник Ким Гу, внезапно умер. Но, несмотря на смерть Син Икхи, Минчжудан сумела провести на пост вице-президента другого лидера партии Чан Мёна (1899–1966), а на состоявшихся два года спустя парламентских выборах 1958 г. завоевала 79 мандатов, что составило более 1 /3 всех депутатских мест в Национальной ассамблее. Стало очевидно, что Минчжудан – реальный претендент на первые роли в политической иерархии страны.

В ноябре 1957 г. организационно оформилась еще одна политическая структура – Партия единства (Тхонъильдан), костяк которой составили отошедшие от Минчжудан радикально настроенные средние и мелкобуржуазные слои общества. Программные установки новой партии базировались на широких общедемократических требованиях, дополненных популистскими лозунгами о путях национального возрождения и достижения «социальной справедливости». Лидером партии стал известный деятель национально-освободительного движения Ким Джу Нён. Он оказался единственным представителем партии Тхонъильдан, который был избран депутатом Национальной ассамблеи РК в мае 1958 г.

Условия форсированного послевоенного восстановления требовали максимального единения и сплочения национально-патриотических сил Юга, с тем чтобы, исходя из трагических уроков войны 1950–1953 гг., развернуть курс на воссоединение разделенного государства. Однако в процессе партийно-политической институционализации во всей полноте проявилась застарелая болезнь корейского общества – клановость, групповщина, местничество, которые даже в суровые годы антияпонского сопротивления не позволили сформировать единую общенациональную платформу антияпонского сопротивления.

В пестром политическом калейдоскопе политических партий 50-х годов определенную роль играли целый ряд других объединений буржуазно-националистической, мелкобуржуазной и правосоциалистической ориентации. С середины 1956 г. на Юге стала действовать Республиканская партия (Конхвадан), в высшее руководство которой вошел Ли Бом Сок. Программные установки партии исходили из неприемлемости господства в стране компрадорско-монополистического капитала, ограничения буржуазных свобод и гражданских прав. Партия выступила за развитие самостоятельной и самообеспечивающейся экономики, повышение социальной обеспеченности и образовательного уровня трудового населения. Однако на президентских выборах 1956 г. Ли Бом Сок, баллотировавшийся на пост вице-президента, потерпел тяжелое поражение, вслед за которым начался фактический распад Конхвадан на сепаратные политические группировки.

Еще одной партией, оставившей заметный след в политической истории Юга Кореи, стала Прогрессивная партия (Чинбодан), возникшая 10 ноября 1956 г. во главе с популярным представителем леворадикальной интеллигенции Чо Бо Намом (1898–1959), о котором мы уже упоминали ранее как видном участнике национально-освободительного движения и бывшем министре сельского хозяйства и лесоводства в первом правительстве РК. Чинбодан, отражая настроения радикальных слоев национальной интеллигенции, средней и мелкой буржуазии и части рабочего класса («синих воротничков»), выступила с одновременным осуждением коммунистического насилия на Севере Кореи и авторитарных тенденций лисынмановской администрации. Партия выступила за проведение экономических, политических и социальных реформ демократического характера. В отличие от ряда других политических партий Чинбодан выдвинула развернутую программу мирного воссоединения разделенной Кореи на основе выработки политического консенсуса между Севером и Югом. Такая позиция обеспечила Чо Бо Наму репутацию последовательно прогрессивного национального лидера. Выставив свою кандидатуру на пост президента РК, он получил на выборах 1956 г. более 2,16 млн голосов по сравнению с примерно 5 млн голосов, поданных за кандидата Чаюдан Ли Сын Мана.

Рост влияния Чинбодан, выступавшей с национально-патриотических позиций, особенно ее программа мирного сближения и воссоединения с Севером, были истолкованы правящими консервативно реакционными кругами Сеула как крайне опасный «коммунистический заговор». На основе драконовского Закона о государственной безопасности силовые структуры РК развернули тотальные репрессии против активистов партии.

25 февраля 1958 г. в вопиющем противоречии с Конституцией РК Чинбодан была объявлена вне закона как организация, виновная в проведении антинационального курса и тайных связях с Севером. 2 июля того же года заранее ангажированные судьи Верховного суда приговорили лидера партии Чо Бо Нама к смертной казни. Чинбодан не сумела организованно перейти на нелегальное положение, и с этого времени начался фактически распад ее некогда влиятельных политических рядов.

Внутриполитические раздоры в рядах Чинбодан, Минчжудан, Конхвадан и др. приводили к новым перегруппировкам политических сил, возникновению все новых партий и организаций. Именно на такой основе в октябре 1957 г. возникла Партия демократического обновления (Минчжу хексидан), объединившая разнородные буржуазно-националистические круги, оппозиционные авторитарному режиму Чаюдан. Руководство партии возглавили член Национального собрания Со Сан Иль (1885–1962) и Чан Гон Сан, занимавший в годы японской оккупации видный пост во Временном корейском шанхайском правительстве. Популистская программа Минчжу хексидан позволила ей временно сблизиться с реформистской Рабоче-крестьянской партией (Нонондан), требовавшей проведения в стране социально-экономических преобразований социал-демократического характера в интересах трудящихся масс. В июне 1958 г. две радикальные лево-националистические партии начали переговоры об организационном слиянии, которые привели в ноябре того же года к созданию Националистической партии демократического социализма (Минджокджуый минджу сахведан). Пост председателя объединенной партии занял Чон Джинхан, выпускник Университета Васеда в Японии, видный участник национально-освободительной борьбы, один из лидеров профсоюзного движения. Однако суровые репрессии властей Юга не позволили Минджокджуый минджу сахведан укорениться в политической структуре общества, где абсолютно преобладали партии крупного капитала.