§ 2. Реформирование политической системы

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

§ 2. Реформирование политической системы

В октябре 1992 г. примерно за два месяца до очередных президентских выборов Ким Ен Сам, занимая пост лидера Либерально-демократической партии, сложил с себя полномочия депутата парламента, с тем чтобы полностью сосредоточиться на предвыборной гонке. Именно в этот период будущий глава государства окончательно сформулировал свою знаменитую реформаторскую доктрину «Новой Кореи», которая легла впоследствии в основу его практической деятельности по модернизации государства.

«Новая Корея» довольно четко подразделялась на политические, экономические и социально-культурные перемены. Ключевым направлением политической реформы было объявлено неотложное лечение тяжелой болезни («корейского недуга»), которым, несмотря на стремительные темпы развития в прошлом, поражено все общество. «… Исчезают прославленные на весь мир корейское трудолюбие и инициативность. Ширится волна региональных, классовых, возрастных конфликтов, экономика в застое, народ охвачен фрустрацией и пораженчеством. Люди испытывают глубокое недоверие к политике, разрастается коррупция и безнравственность».[46]

Основные средства эффективного преодоления «корейской болезни» – это «очищение верхов общества», решительное вытеснение плутократии, постоянно препятствующей народному волеизъявлению, наконец, политическая нейтрализация огромной массы чиновничества, формирование «нейтрального правительства», независимого от воли различных клановых группировок. Неотложная практическая задача – коренное обновление и изменение избирательной процедуры, с тем чтобы гарантировать честные выборы, упорядочение правил финансирования предвыборных кампаний, невозможность покупки власти «денежными мешками». Только на этой основе в стране после длительного неоправданного насилия и бесправия может возникнуть «сильное руководство», «демократический лидер, обладающий одновременно легитимностью и нравственностью», лидер, способный встать во главе великой «Новой Кореи». Массовый электорат, как показали последующие события, с энтузиазмом воспринял столь широковещательную программу политических преобразований, хотя в них был обойден ключевой вопрос о реальном перераспределении власти в пользу демократических сил страны.

Более развернуто и определенно была сформулирована экономическая стратегия, которая исходила из того, что авторитарный потенциал государственного регулирования экономикой исчерпал себя, и в условиях нарастающей конкуренции в мире необходимы поиски новых, неординарных подходов и рычагов. «В прошлом, при авторитарной системе, экономическое развитие шло согласно планам правительства и под его контролем. Но поскольку масштабы нашей экономики увеличивались, постольку экономика диверсифицировалась, правительственные контроль и планирование постепенно теряли эффективность». И далее: «При демократии за основу экономического развития должно принимать не правительственное планирование и контроль, а участие и инициативу граждан. Я хотел бы назвать это новой экономикой».[47] Считая ничем не оправданное государственно-бюрократическое администрирование тяжелой преградой на пути развития частного предпринимательства, Ким Ен Сам приводил такой факт: чтобы получить разрешение на открытие нового завода или фабрики, надо собрать 312 документов и пройти примерно 60 этапов регистрации. К этому добавлялись другие пороки хозяйственной системы – недостаточное стимулирование научно-технического прогресса, несовершенство налоговой системы, недостаточное снабжение бизнеса деловой информацией, что в конечном итоге лишало южнокорейскую экономику мировой конкурентоспособности.

Раскрывая свою «новую аграрную политику», Ким Ен Сам акцентировал внимание на резко обострившихся социально-экономических проблемах деревни, к которой во времена Третьей республики, т. е. при правлении Пак Чжон Хи, был проявлен глубокий интерес. Ослабление внимания к аграрному сектору в годы Пятой республики привело к тому, что в Южной Корее стала чрезвычайно высока себестоимость продукции, на низком уровне находятся доходы крестьянских семей, дети которых уходят массами в города, оставляя необработанными и без того дефицитные плодородные земли. Критической проблемой стала невероятно возросшая финансовая задолженность деревни, превышавшая все бюджетные ассигнования на поддержку аграрного сектора в 1993 г. В качестве узловых акций в поддержку деревни доктрина «Новой Кореи» предлагала повысить «потолок» фермерских землевладений, чтобы задержать дробление хозяйства, ввести путем землеустроительных мероприятий в оборот до 1 млн чонбо орошаемых и 100 тыс. чонбо богарных земель, облегчить условия кредитования фермеров, организовать массовое повышение производственной квалификации молодым крестьянам (до 10 тыс. чел. ежегодно), расширить сеть оптовых рынков в городах, расширить в 3 раза агротехнические исследования, создать новые предприятия по переработке сельхозпродукции, завершить обновление деревенского жилья, сохранить госдотации рисоводам и не допустить импорта зерна, расширить экспорт фруктов, лекарственных растений, цветов, шелкопряда и др. культур, создавать условия для продовольственного самообеспечения страны и повысить таким образом совокупный крестьянский доход с 1991 г. по 1998 г. в 2,5 раза. Чтобы успешно претворить в жизнь стратегию «Новой Кореи», необходимо предпринять самые энергичные усилия, направленные на формирование принципиально нового национального сознания всех слоев общества – предпринимателей, рабочих, фермеров, чиновников. А для этого, в свою очередь, нужна коренная реформа системы образования и воспитания молодого поколения. «Нынешняя система образования как таковая, разжигая индивидуальный эгоизм и жажду легких путей в жизни, разрушает общественный порядок. Делая упор на чрезмерное соперничество в знаниях, наша система знания дегуманизирует человека».[48]

Доктрина «Новая Корея», рожденная в сложных переходных условиях Юга и воплотившая своеобразный синтез традиционализма и вестернизма в политической культуре демократически ориентированных интеллектуальных кругов страны, представляла во многом своего рода образец политического идеализма, одно из течений в мировой общественной мысли второй половины ХХ в.

Отсюда призыв Ким Ен Сама «выжить» в условиях глобализации и информатизации, технологических вызовов и торговых войн и приступить к созданию гражданского общества, великого, справедливого, процветающего государства благосостояния. Для достижения этой цели необходимо было завершить вытеснение армейской элиты из сферы большой политики, обновить избирательную процедуру, объявить бескомпромиссную войну коррупции и другим антисоциальным явлениям.

Президентские выборы в январе 1992 г. были первой за три десятилетия избирательной кампанией, в которой на пост главы государства открыто или завуалировано не претендовала армейская верхушка. Демонстрацией перехода генералитета во «второй эшелон» власти был выход из рядов правящей ЛДП Ро Дэ У. Ко времени предпрезидентской гонки 1992 г. военные сумели перейти организованно в сферу большого бизнеса, занимая многие привилегированные посты в управленческих структурах ФПГ. Уже к концу 80-х годов в высшей иерархии управляющих крупнейших ФПГ бывшие военные занимали: 2 высших поста из 4 в «Самсунге», 3 высших поста из 7 в «Хёндэ», 2 высших поста из 10 в «LG», 6 высших постов из 21 в «Дэу» и 2 высших поста из 7 в «Ссанъёне» и т. п. В руках армейской верхушки оказались солидные пакеты акций финансово-промышленных групп, что было отражением тесной унии и даже сращивания военно-бюрократиче ской элиты с крупным капиталом. Располагая серьезными экономическими тылами, армейская верхушка в целом вынуждена была признать Закон о запрещении участия в политической деятельности военным, проведенный администрацией Ким Ен Сама.

Вместе с тем первая гражданская избирательная кампания выявила необычный политический феномен: о своих притязаниях на пост президента заявил в январе 1992 г. основатель и почетный президент «Хёндэ» – одного из самых крупных чэболей – Чон Чжу Ен. Трудно сказать, на какую перспективу рассчитывал олигарх в условиях, когда настроения электората в отношении крупного капитала, так же как и военных, были если не негативными, то по меньшей мере прохладными. Опираясь на свое финансовое могущество, магнат в короткий срок создал разветвленную и хорошо проплачиваемую Народную партию объединения (НПО) (Тхонъиль куньминдан), предвыборная платформа которой содержала идею процветания Кореи на основе форсированного воссоединения двух частей разделенной нации и эффективной помощи государ ства национальным предпринимательским кругам. Однако власти без особых усилий нейтрализовали политическое наступление крупного капитала. Была проведена обстоятельная финансовая ревизия, в ходе которой амбициозный «кандидат в президенты» был обвинен в незаконной растрате 1 млрд долл. на свои избирательные нужды и других злоупотреблениях бюджетной дисциплины. Против Чон Чжу Ена было начато прокурорское расследование и ему было запрещено выезжать за рубеж. Магнат избежал тюремного заключения, но ему пришлось отступить. Чувствительный удар по нему имел важное значение для последующего огра ничения политических амбиций других представителей ФПГ, дальнейшего реформирования государственной системы, которое осуществлялось на основе доктрины «Новой Кореи» «синхангук», означавшей построение «новой экономики», «новой политики», а также «новой культуры», призванных содействовать выработке национальной гордости, патриотического сознания, ощущения «активного гражданина».

В рамках борьбы за оздоровление национального самосознания в августе 1995 г. в 40-ю годовщину освобождения Кореи в центре Сеула был проведен демонтаж каменного здания бывшего японского генерал-губернаторства, символа более чем тридцатилетнего господства на корейской земле. Были по достоинству оценены подвиги всех видных борцов за независимость Кореи. Останки членов Временного корейского правительства в эмиграции были перенесены из Китая и торжественно перезахоронены на Мемориальном комплексе в Сеуле. Уникальное в составе правительства министерство по делам патриотов занялось совместно с Институтом национальной истории выявлением неоправданно преданных забвению имен участников антияпонского сопротивления. Большинство из них посмертно удостоены высших государственных наград, а потомкам установлены пенсии и льготы при поступлении на учебу в школы, колледжи и университеты. В числе героев антияпонского сопротивления была выявлена большая группа этнических корейцев России и других стран СНГ.

Политическое направление было наиболее важным во всей реформаторской деятельности администрации Ким Ен Сама. Его администрация продолжила и расширила начатую еще при Ро Дэ У девоенизацию государственной административной системы. Были отправлены в отставку многие высшие чиновники старшего поколения из числа военных, сделавшие карьеру еще в годы военно-бюрократического режима. Специальные административные комиссии осуществили «проверку» служебной деятельности более 1 тыс. высших государственных чиновников. Удержаться на службе удалось лишь единицам из них. На вакантные посты в новую команду президента выдвигалось более молодое поколение гражданских чиновников и офицеров, в первую очередь из родной провинции Ким Ен Сама – Южный Кёнсан.

Курс на устранение политических ограничений авторитарной эпохи проводился на основе разработки и принятия парламентом целой серии законодательных актов. В декабре 1993 г. был принят Закон о деятельности политических партий, значительно упростивший процедуру регистрации партий и их правовые прерогативы. Принятый в марте 1994 г. Закон об альтернативной избирательной системе предусматривал формирование гражданской администрации только на конкурсной основе. За нарушение этой правовой нормы вводилась уголовная ответственность. В июне 1994 г. были внесены дополнения в Закон о Национальном собрании, на основе которых оппозиционные фракции и течения меньшинства наделялись такими же юридическими правами, как и правящая фракция большинства. В апреле 1994 г. в РК под давлением демократических сил была отменена одна из самых архаичных статей Уголовного кодекса, предусматривавшая лишение свободы до 2 лет за супружескую неверность, не отягощенную какими-либо иными уголовными действиями.

Уникальным политическим событием в деятельности первой гражданской администрации стало возбуждение на основе санкции Национального собрания, одобренной в декабре 1995 г., судебного процесса над двумя экс-президентами РК – Чон Ду Хваном и Ро Дэ У. Ро Дэ У оказался в тюремной камере 16 ноября 1995 г., а Чон Ду Хван – 3 декабря 1995 г. Первоначально их обвинили в «незаконном получении доходов» от крупных чэболей в размере 1 млрд долл. Но затем на отставных президентов была возложена уголовная ответственность за организацию государственного переворота в декабре 1979 г. и кровавое подавление народных выступлений в Кванчжу в мае 1980 г. 26 августа 1996 г. Сеульский суд приговорил Чон Ду Хвана к смертной казни, а Ро Дэ У – к 22,5 годам тюремного заключения. Среди осужденных к различным срокам тюремного заключения оказались еще 13 высокопоставленных чиновников и олигархов из близкого окружения Чон Ду Хвана и Ро Дэ У, в т. ч. экс-министр обороны Ли Чжон Ку, управляющие ряда крупных конгломератов: Ким У Чжун («Дэу»), Чхве Вон Сок («Тонга»), Чон Дэ Су («Ханбо»). Однако в дальнейшем эти суровые приговоры были смягчены, а после вступления на пост президента Ким Дэ Чжуна два экс-президента РК были помилованы и выпущены на свободу. В общественно-политических кругах страны такой исход судебного дела против двух отставных генералов был воспринят весьма неоднозначно. Одни полагали, что государственные преступники ушли от справедливого возмездия. Другие же, напротив, считали, что судебный процесс в достаточной мере привлек внимание к равной ответственности всех перед законом и бывших лидеров государства не следует дольше держать в тюремной камере.

11 апреля 1996 г., т. е. примерно через 3 года после прихода Ким Ен Сама в Голубой дворец в РК состоялись очередные парламентские выборы, отразившие далеко не однозначное отношение электората к курсу Ким Ен Сама по строительству «Новой Кореи». Правящая Партия Новой Кореи (ПНК) (Синхангукдан), возникшая 6 декабря 1995 г. на базе реорганизации Либерально-демократической партии, получила лишь 34,4 % голосов и 139 мандатов из 299 в Национальном собрании. На втором месте оказался Национальный конгресс за новую политику (НКНП) во главе с Ким Дэ Чжуном (25,3 % голосов и 79 мандатов). Третье место заняла Объединенная либерально-демократическая партия (ОЛДП) во главе с Ким Джон Пхилем (16,2 % голосов и 50 мандатов). Демократической партии удалось завоевать 15 мандатов, а независимым депутатам – 16 депутатских мест. Таким образом, правящая ПНК, не обладая большинством в парламенте, оказалась перед угрозой блокады оппозицией ее законодательных инициатив. Понадобились сложные закулисные комбинации, чтобы перетянуть парламентское «болото» на сторону правительственной коалиции.

Важное место в борьбе за реализацию программы «Новой Кореи» заняли вопросы искоренения коррупции. Глава государства многократно подчеркивал, что без искоренения этой тяжелой болезни невозможно создать общество «всеобщего благоденствия», своего рода «социальный рай», о котором мечтают миллионы корейцев. В своей инаугурационной речи в Национальном собрании 27 февраля 1993 г. Ким Ен Сам с нескрываемой горечью сетовал, что годы авторитарного насилия укоренили в корейском обществе такие аморальные тенденции, как «социальное неравенство», «несправедливость», «коррупция», «социальный пессимизм» и другие деструктивные явления. В целях построения зрелого и высокоразвитого демократического общества президент сформулировал ряд неотложных политических проблем, среди которых на первое место поставил задачу выявления и пресечения всех проявлений коррупции и связанных с ней преступлений в государственных и хозяйственных структурах. Соответственно свои ключевые задачи Ким Ен Сам усматривал в формировании «чистой», честной, демократической власти, «прозрачной экономики» и мирном объединении нации.

Глава государства потребовал от всех высокопоставленных госчиновников добровольно декларировать все свое имущество и доходы, как это имеет место в других демократических государствах. Подавая личный пример, Ким Ен Сам представил декларацию, из которой следовало, что финансовое состояние его семьи составляет 1,9 млрд вон. Примеру президента вынуждены были последовать другие высокие чины, но не всем им удалось пройти антикоррупционную проверку. Только в первые месяцы новой администрации с госслужбы были уволены 1363 должностных лица, замешанных в коррупционных действиях. Кроме того, 242 чиновника вынуждены были покинуть свои посты в связи с незаконным присвоением казенного имущества и другими нарушениями закона. Несколько сотен должностных лиц были арестованы за явный или скрытый саботаж антикоррупционных мероприятий властей.

Кампания искоренения коррупции, возведенная Ким Ен Самом на уровень общегосударственной политики, не принесла, однако, ожидаемых результатов, поскольку корни этого явления уходили в структурные глубины общества. Еще на пути к президентской власти Ким Ен Сам подчеркнуто предупреждал: «Коррупция – ловушка, в которую власть может угодить легче всего. Но власть, погрязшая в коррупции, обязательно гибнет. Поэтому тот первый враг, которого власть должна остерегаться прежде всего, – не политические противники, а собственная нечистоплотность. Коль вода чиста у истоков, она чиста и внизу». И далее: «Критерий, по которому ставится диагноз здоровья общества, – это степень его коррумпированно сти». И эти тревожные слова оказались пророческими.

Кампания по «раскрытию кошельков» государственных сановников вызвала ошеломляющие последствия. Должностные лица с довольно скромными в южнокорей ских условиях окладами (даже ежемесячная зарплата президента составляла около 3 тыс. долл.) оказались владельцами огромных состояний, нажитых нечестным путем. Слова Ким Ен Сама, обращенные к чиновникам, «Если кто-то хочет делать деньги, пусть становится бизнесменом, а не политиком или государственным служащим!» прозвучали как прямая директива. В отставку пришлось уйти, казалось, несокрушимому мэру Сеула, спикеру Национального собрания, шести депутатам от правящей партии, пятерым заместителям министров, немалому числу других должностных лиц. Правда, не обошлось без трагических исходов. Один из чиновников провинции Северная Чолла Ким Дон Хве был обвинен в том, что самовольно разрешил сооружение жилых домов на плодородных землях сельскохозяйственной зоны, что строжайше запрещено законом. Не выдержав судебного разбирательства, чиновник лишился разума, убил жену, троих детей и покончил жизнь самоубийством.

Устраняя самыми решительными методами тяжелое коррупционное наследие прошлого, глава государства оказался бессильным против всевластия денег и неформальной власти в своем «собственном доме». Последние два года пребывания у власти Ким Ен Сама страну поразили десятки крупных коррупционных скандалов, в которых оказались замешанными такие высокопоставленные чины, как помощник президента Чан Хак Но, председатель Госсовета по контролю над ценными бумагами Пэк Вон Гу, директор одного из ключевых департаментов министерства финансов и экономики Хан Дэк Су и другие. Все они были изобличены в получении крупных незаконных вознаграждений от частных коммерческих структур и злоупотреблениях служебным положением.

Не менее скандальными оказались закулисные стороны деятельности одной из крупнейших ФПГ страны «Ханбо». В ходе следствия о таинственном и загадочном банкротстве этой группы высветилась неприглядная картина причастности к взяточничеству и казнокрадству одного из сыновей президента Ким Ен Сама – Ким Хён Чхоля. Вступив в сделку с главным управляющим и владельцем «Ханбо», сын президента в противоречие с законом лоббировал для конгломерата получение крупных льготных кредитов, выгодных экспортных лицензий, а также выделение уникальных по своей ценности земельных участков для возведения дорогостоящего элитного жилья в природоохранной, заповедной пригородной зоне Сеула. Разумеется, олигарх не оставался в долгу и, по сообщениям южнокорейских СМИ, щедро вознаграждал наличными или чеками не только самого лоббиста, но и действующих за его спиной министра финансов, руководителя президентской администрации, председателя парламентского комитета по финансам и экономике, ряд других высокопоставленных чиновников. Нескончаемая цепь подобных скандалов, выявленная прежде всего скрупулезными и настойчивыми усилиями политической оппозиции, нанесла непоправимый удар по рейтингу первого гражданского президента, и ему пришлось приносить публичные извинения в связи с недостойным поведением не только его приближенных, но и членов семейно-родового клана. 8 января 1997 г. в преддверии очередных президентских выборов Ким Ен Сам вынужден был заявить о выходе из состава правящей Партии новой Кореи, чтобы не создавать ей каких-либо препон в борьбе за дальнейшее сохранение верховной власти. Падающий рейтинг главы государства, завоевавшего Голубой дворец под популистскими лозунгами «Новой Кореи», становился сомнительным подспорьем для правительственного блока. Руководство ПНК сразу же после ухода Ким Ен Сама инициировало реорганизацию партии, переименовав ее в Партию Великой страны (ПВС) (Ханнарадан), в ряды которой влилась также Демократическая партия (Минчжудан). Лидером ПВС стал Ли Хве Чан, один из основных участников новой президентской гонки. Администрации Ким Ен Сама пришлось приложить немалые усилия для ограничения деятельности и реорганизации спецслужб. Закон о запрещении вмешательства в политику Агентства планирования безопасности государства существенно ограничивал и регламентировал деятельность органов безопасности и их постоянное вмешательство в политику и нарушение гражданских прав населения. В соответствии со своими предвыборными декларациями глава государства сразу же после прихода в Голубой дворец объявил широкую амнистию политзаключенным. Тысячи участников оппозиционных выступлений были выпущены на свободу. Были восстановлены в правах, а нередко на службе преподаватели учебных заведений, обвиненные в прошлом в инакомыслии. Многие студенты, ранее изгнанные из университетов, получили возможность продолжить учебу. И все же новый глава государства не решился пересмотреть драконовский Закон о национальной безопасности, на основе которого силовые структуры имели широкие полномочия для полицейского преследования сторонников радикальной политической оппозиции и тех граждан, которые могли позволить себе несанкционированные контакты с КНДР. 24 ноября 1996 г. правящая Партия новой Кореи (ПНК) провела через парламент поправку к Закону о Бюро планирования национальной безопасности, которая изымала из ведения прокурорских и полицейских органов и передавала в компетенцию секретных спецслужб любые дела, связанные с деятельностью граждан, которые могли быть квалифицированы как «пропхеньянские».

Администрация Ким Ен Сама не смогла освободиться от панического отношения к радикальным студенческим выступлениям, которые к середине 90-х гг. стали вновь приобретать все более массовый характер. Именно этот страх помешал главе государства реабилитировать прославленную «дочь Кореи» Ли Су Гён. (В июле 1989 г. студентка университета «Ихва» вопреки строжайшему запрету властей РК выехала в КНДР для участия в XIII Всемирном фестивале молодежи и студентов, где ей был устроен восторженный прием. После фестиваля студентке под сильным давлением мировой общественности разрешили вернуться на родину через Пханмунджом, расположенный на демилитаризованной зоне. Здесь она была схвачена южнокорейской охранкой и приговорена чрезвычайным судом к 15 годам тюремного заключения за нарушение Закона о национальной безопасности. Под неослабевающим давлением студентов и молодежи в 1993 г. ее передали на «попечение родителей», что означало домашний арест и изоляцию от общественно-политической деятельности. Ли Су Гён была амнистирована (но не реабилитирована) лишь после прихода к власти Ким Дэ Чжуна в 1998 г. Ей была дана возможность завершить учебу в университете и получить работу по специальности.)

Итогом политических реформ первой гражданской администрации стало усиление демократизации в сфере административного управления, оттеснение от рычагов власти представителей армейской элиты, упрочение позиций новых средних слоев, устранение ряда перекосов в избирательном законе и процедурах. Вместе с тем популярному президенту, несмотря на самые радикальные меры и концентрацию административного ресурса, не удалось побороть самый опасный симптом «корейской болезни» – коррупцию. И это не могло не оказать своего негативного влияния на процессы создания «новой экономики».