§ 2. Азиатскийфинансовый кризис 1997–1998 гг. и его воздействие на неоиндустриальное развитие Южной Кореи

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

§ 2. Азиатскийфинансовый кризис 1997–1998 гг. и его воздействие на неоиндустриальное развитие Южной Кореи

Истоки этого тяжелого экономического и социального бедствия носили многоплановый характер, но в первую очередь обусловлены были стихийными законами мирового капиталистического хозяйства, хотя одни ученые-востоковеды полагают, что кризис был спровоцирован в большей степени внутренними факторами, а другие исследователи исходят из того, что основную роль в его возникновении сыграли закулисные маневры международного спекулятивного капитала. Видимо, истина, как это нередко бывает в подобных ситуациях, находится где-то по середине. Именно критическое наложение и переплетение двух факторов – внутриазиатских и международных – поставили ряд финансово уязвимых государств Восточной Азии, включая РК, на грань серьезной экономической катастрофы.

В южнокорейской экономике отдаленные и глухие симптомы финансового кризиса стали проявляться, как было уже отмечено выше, еще в период пребывания у власти администрации Ким Ен Сама. Погоня за максимальным ростом производства, всемерным форсированием экспортной экспансии обеспечивалась нередко без учета растущих издержек производства, которые резко ограничивали конкурентный потенциал страны. Чтобы удержаться на плаву, крупные корпорации прибегали к все новым кредитам и займам, новым инвестиционным вливаниям, отвлекающим функционирующий капитал от реальных проблем реструктуризации и повышения производительности труда. Итогом этой недальновидной стратегии, превратившейся в бедствие национального масштаба, стало возникновение искусственно вздутого, фиктивно корпоративного капитала, своего рода «мыльных пузырей», оторванного от реального производства. К концу 1997 г. общая финансовая задолженность 30 наиболее крупных южнокорейских чэболей в 5 раз превышала реальные размеры их предпринимательского капитала.

Зеркальным отражением такого рода финансовой зависимости стали катастрофические для РК внешние долги, составившие к концу 1997 г. астрономическую сумму в 154,4 млрд долл., что, между прочим, превышало внешний долг всей группы стран Юго-Восточной Азии в рассматриваемый период. Внешние долги РК примерно на 55 % состояли из краткосрочных кредитов, подлежащих погашению в течение одного года, и, когда стали обнаруживаться изъяны в платежеспособности корпораций, финансовую систему страны охватила паника. Началось стихийное бегство капитала и обусловленное им стремительное падение обменного курса национальной валюты – воны, нанесшее в считанные дни ущерб южнокорейской казне в 18 млрд долл. На стабилизацию воны правительство РК израсходовало около 30 млрд долл., но это принесло лишь незначительный эффект. Стало очевидно, насколько шатким и нестабильным является финансовый базис южнокорейского «экономического чуда».

У правительства Южной Кореи оставался единственный выход – встать на колени и просить Международный валютный фонд предоставить во избежание полного финансового банкротства чрезвычайную помощь. Реакция МВФ была стремительной: 3 декабря 1997 г. было подписано соглашение, согласно которому РК выделялся громадный заем в 58 млрд долл., включая 21,5 млрд непо средственно от МВФ, 10 млрд от Всемирного банка, 4 млрд от Азиатского банка развития. Из членов МВФ наиболее значительные суммы выделили Япония (10 млрд долл.) и США (5 млрд долл.). Коммерческие условия займа оказались необычайно обременительными. Впервые при оказании помощи развивающемуся государству была установлена надбавка в 5 % к базовой ставке займа. Условия займа Всемирного банка предусматривали межбанковскую ставку (6 %) плюс надбавку в 1 %, тогда как ранее с дебиторов взималось обычно 0,25 %.

МВФ потребовал от правительства РК внести принципиальные коррективы в свою экономическую стратегию: понизить директивными методами рост производства до 2–2,5 %; закрыть все убыточные неполноценные коммерческие банковские структуры; повысить долю иностранных инвестиций в южнокорейских компаниях с 26 % до 55 %, т. е. вплоть до обладания контрольным пакетом акций; установить ставку процента по банковским кредитам до 20 %, с тем чтобы они были доступны только стабильным компаниям; наконец, внести радикальные изменения в финансовую отчетность чэболей, сделав их максимально «прозрачными» для властей и делового мира.

У Сеула, оказавшегося лицом к лицу с финансовым крахом, не оставалось иного выхода, кроме как безоговорочно принять ультиматум МВФ. Его внедрение обрушило на плечи населения страны тяжелые материальные лишения и социальные бедствия. Закрытие низкоэффективных предприятий и фирм привело к резкому падению производства и сферы услуг (на 5,5 % в 1998 г.). Валовой объем ВВП снизился с 484,6 млрд до 312,1 млрд долл., а среднегодовой доход на душу населения – с 10 тыс. до 6,6 тыс. долл. На 50–60 % подскочили цены на нефтепродукты, газ, сахар, масло, муку и некоторые другие товары повседневного потребительского спроса. Резкий спад охватил все отрасли народного хозяйства, произошло падение реальной заработной платы рабочих и служащих, уровень безработицы возрос с 6 % до критических масштабов – 8 %. (Но все эти разрушительные процессы оказались на руку международной спекулятивной олигархии, которая лихорадочно скупала за бесценок обвалившиеся акции корейских предприятий.) Финансовый кризис нанес тяжелый удар по социальной сфере: начались задержки с выплатой зарплаты, прекратили работу десятки больниц, а около 300 тыс. учащихся средней и полной средней школы подали заявления о том, что их семьи не в состоянии вносить плату за учебу.

В такой острокритической ситуации огромную, возможно ключевую роль, сыграл большой общественно-политический авторитет и солидный экономический профессионализм Ким Дэ Чжуна и его команды. Правительство форсированными темпами стало осуществлять реструктуризацию чэболей (закрытие непрофильных производств, открытая отчетность, демократизация в замещении управленческих должностей и т. д.), создало фонд чрезвычайной помощи коммерческим банкам, способным встать на ноги, сняло практически все прежние ограничения на приток иностранного капитала, включая право приобретения в собственность национальных предприятий. По призыву властей в стране развернулась уникальная патриотическая кампания по экономии средств и ресурсов и добровольных пожертвований в национальную казну. Профсоюзы и трудовые коллективы взяли обязательства заморозить борьбу за повышение заработной платы. Тысячи молодых людей отложили в целях экономии валютных расходов поездки за границу на учебу. Депутаты Национального собрания добровольно отказались от предусмотренной законом индексации должностных окладов и т. п. Массовый характер приобрел добровольный сбор семейных ювелирных изделий. К марту 1998 г. были получены сенсационные результаты необычной кампании – собрано 220 т золотых изделий общей стоимостью в 2,12 млрд долл.

Уже к концу 1998 г. стало очевидно, что самая опасная, граничащая с финансовой катастрофой, точка кризиса пройдена. Началась постепенная, но верная стабилизация народного хозяйства. В следующем, 1999 г., вновь произошел небольшой прирост национального производства, обеспечено положительное сальдо платежного баланса, возросли запасы инвалюты. В 2000 г. страна вышла в целом на уровень предкризисного 1996 г. К 2001 г. Южная Корея досрочно погасила обременительный кредит МВФ (около 20 млрд долл.) и добилась экономического прироста в 3,0 %. Золотовалютный резерв страны достиг 97,7 млрд долл., увеличившись в 11 раз по сравнению с кризисным 1997 годом.

Масштабы и темпы преодоления азиатского финансового кризиса, реально угрожавшего отбросить Южную Корею на обочину мировой экономики, не оставили равнодушным ни одного международного эксперта. И большинство из них сходятся в том, что это выдающееся достижение стало возможно в результате уникального соединения в одном русле вековых традиций этнической солидарности граждан страны, гибкого управленческого опыта и, конечно, весомой международной поддержки. Биографы Ким Дэ Чжуна иногда сравнивают его решительную дирижерскую роль в годы азиатского кризиса с миссией Ф. Рузвельта в США в начале 30-х гг. XX века. Речь, конечно, идет о разных масштабах, но реальные основания для подобного сопоставления налицо. Сохраняя в руках государства ключевые рычаги регулирования экономикой, администрация Ким Дэ Чжуна в то же самое время осуществила максимальную расчистку простран ства для действия рыночных законов и резкого повышения активности среднего и мелкого капитала. В этом плане Южная Корея продемонстрировала опыт экономической и социальной модернизации и реструктуризации, имеющей неоценимое международное значение.