Реставрация капитализма возможна
Реставрация капитализма возможна
В начале 1935 года позиция Троцкого была такова: реставрация капитализма в СССР невозможна; экономические и политические основы Советского режима незыблемы, но верхушка, то есть руководство большевистской партии есть самая коррумпированная, самая антидемократическая и самая реакционная часть общества.
Троцкий принял под свое крыло все антикоммунистические силы, которые боролись «против самой коррумпированной части» большевистской партии. Троцкий постоянно защищал оппортунистов, карьеристов и пораженцев, еще состоящих в партии, чьи действия подрывали диктатуру пролетариата.
Вот что писал Троцкий в конце 1934 года – после убийства Кирова, непосредственно перед исключением Зиновьева и Каменева из партии и суда, закончившегося для них ссылкой.
«Как это могло произойти, что в наше время после всех экономических успехов, после „ликвидации“ – в соответствии с официальными заверениями – классов в СССР и „построения“ социалистического общества, как могло произойти то, что старым большевикам… вменили в вину реставрацию капитализма?..
Только последний идиот мог додуматься до того, что капиталистические отношения, то есть частная собственность на средства производства, включая землю, может быть восстановлена в СССР мирным способом и установлен режим буржуазной демократии. На деле же, даже если это было бы возможно вообще, капитализм не может быть восстановлен в России иначе, как в результате жесточайшего контрреволюционного переворота, который унес бы в десять раз больше жизней, чем то было в Октябрьскую революцию и гражданскую войну»{433}.
Эти слова наводят на такую мысль. Троцкий был во главе безжалостной борьбы внутри руководства партии с 1922-го по 1927 год, отстаивая идею о невозможности построения социализма в одной стране, в Советском Союзе. Но в 1934 году этот бессовестный индивидуум заявил уже, что социализм в Советском Союзе настолько крепок, что для его свержения потребуются десятки миллионов жизней!
Далее, Троцкий заявлял о своих претензиях на защиту «старых большевиков». Но эти «старые большевики», Зиновьев и Каменев, были диаметральной противоположностью старым большевикам Сталину, Кирову, Молотову, Кагановичу и Жданову. Последние же указывали на то, что в условиях жестокой классовой борьбы, имевшей место в Советском Союзе, оппортунистическая позиция Зиновьева и Каменева открывает дорогу старым эксплуататорским классам и новым бюрократам.
Троцкий использовал стародавний буржуазный аргумент: «Он является старым революционером, как бы он мог изменить своей стороне?». Хрущев еще поднимет этот лозунг в своем секретном докладе{434}.
Но уже был известен пример Каутского, ранее провозглашенного духовным наследником Маркса и Энгельса и ставшего после смерти основоположников научного коммунизма главным предателем марксизма. Мартов был одним из пионеров марксизма в России, он участвовал в создании первых революционных организаций; тем не менее он стал вождем меньшевиков и боролся с социалистической революцией с октября 1917 года. И что уж говорить о «старых большевиках» Хрущеве и Микояне, действенно способствовавших переводу Советского Союза на путь реставрации капитализма.
Троцкий заявлял, что контрреволюция невозможна без кровопролития, что она унесет десятки миллионов жизней. Он делал вид, что капитализм не мог быть «произведен внутри», путем политического перерождения партии, проникновения в нее врагов, бюрократизации, принятия взглядов и убеждений социал-демократов. Однако Ленин настойчиво доказывал это.
Политически Каменев и Зиновьев были предшественниками Хрущева. А вот Троцкий, высмеивая излишнюю бдительность при противодействии таким оппортунистам, как Каменев, использовал аргументы, которые будут почти слово в слово воспроизведены Хрущевым в его секретном докладе:
«Ликвидация старых правящих классов вместе с успехами экономики нового общества должна непременно приводить к снижению накала борьбы и уходу от различных форм диктатуры»{435}.
Сразу же после того, как тайные силы успешно убрали второго человека в партии, Троцкий заявил, что диктатура пролетариата логически должна начать растворяться до полного исчезновения. Нацеливая кинжал в сердце большевиков, защищавших советский режим, Троцкий в то же время призывал к терпимости по отношению к заговорщикам.
В том же выступлении Троцкий всячески обелял террористов. Он заявил, что убийство Кирова было «новым фактом, который должен рассматриваться как имеющий весьма значимую важность». Он пояснял:
«Террористический акт, заранее подготовленный и совершенный по приказу определенной организации, немыслим, если только не существует благоприятной для этого политической атмосферы. Враждебность к находящимся у власти вождям должна быть широко распространенной и принять острейшие формы для кристаллизации террористических групп, возникающих в рядах молодежных партий…
Если… неудовлетворенность распространяется в народных массах, которые напрочь отвергают бюрократию; если молодежь чувствует, что ее с презрением отвергают, угнетают и лишают шансов на свободное развитие, тогда создается атмосфера, благоприятствующая созданию террористических групп»{436}.
Держась для публики в стороне от терроризма, Троцкий, как только мог, оправдывал убийство Кирова! Как вы заметили, из его трудов получается, что заговор и убийство были доказательством «всеобщей атмосферы враждебности, которой окутана бюрократия». Убийство Кирова доказывало, что «молодежь чувствует себя угнетенной и лишенной шансов для свободного развития», – это последнее замечание было прямым подстрекательством реакционной молодежи, которая и в самом деле чувствовала, что она «подавлена» и «лишена шансов на свободное развитие».
Троцкий закончил призывом к индивидуальному террору и вооруженному восстанию для уничтожения «сталинистской» державы. Таким образом, не позднее 1935 года Троцкий действовал как открытый контрреволюционер, непримиримый антикоммунист. Вот еще одна выдержка из его писаний, опубликованных за полтора года до Большой Чистки 1937 года.
«Сталин… является живым воплощением Термидора бюрократов. В его руках террор был и до сих пор остается орудием, предназначенным для сокрушения партии, профсоюзов и Советов, для установления личной диктатуры, которой не хватает только короны императора…
Нездоровая атмосфера, вызванная бюрократическими методами коллективизации или трусливыми репрессиями против лучших элементов пролетарского авангарда, неминуемо вызывала к жизни возмущение, ненависть и дух мести. Эта атмосфера порождает готовность молодежи совершать акты индивидуального террора…
Только успехи мирового пролетариата могут воскресить веру советских пролетариев в свои силы. Непременным условием революционной победы является объединение международного революционного авангарда под знаменем Четвертого Интернационала. Борьба под этим лозунгом должна вестись в Советском Союзе осмотрительно, но без компромиссов… Пролетариат, совершивший три революции, поднимет свою голову еще раз. А если бюрократическая абсурдность попытается сопротивляться? Пролетариат найдет достаточно большую метлу, и мы поможем ему в этом»{437}.
Вот так Троцкий благоразумно вдохновлял «индивидуальный террор» и открыто призывал к «четвертой революции».
Заявляя, что Сталин «сокрушил» партию большевиков, профсоюзы и Советы, Троцкий утверждал, что эта «чудовищная» контрреволюция должна непременно вызвать ненависть молодежи, дух мщения и терроризма. Это был плохо завуалированный призыв к убийству Сталина и других большевистских вождей. Троцкий заявил, что деятельность его единомышленников в Советском Союзе должна вестись по правилам строжайшей конспирации. Было очевидно, что он не будет прямо призывать к индивидуальному террору. Но он дал ясно понять, что этот индивидуальный террор «непременно» будет вызван преступлениями Сталина. На языке конспираторов трудно высказаться яснее.
На случай, если у кого-то из его последователей оставались сомнения, Троцкий добавил: в России мы вели вооруженное восстание в 1905 году, еще одно в феврале 1917-го, и третье – в октябре того же года. Сейчас мы готовимся к четвертой революции против «сталинизма». Если они осмелятся сопротивляться, мы поступим с ними так, как мы поступали с защитниками царя и буржуазии в 1905-м и 1917 году. Призывая к вооруженной революции в Советском Союзе, Троцкий стал выразителем мнений всех побежденных реакционных классов: от кулаков, пострадавших от «бессмысленного варварства бюрократов» во время коллективизации, до защитников царизма, включая буржуазию и белых офицеров! Чтобы втянуть некоторых рабочих в свои антикоммунистические делишки, Троцкий обещал им «успех мирового пролетариата», который должен вернуть уверенность советскому пролетариату.
После чтения этого текста становится ясно, что любой советский коммунист, который знал о тайных связях между Троцким и действующими членами партии, должен был немедленно сообщить об этом органам госбезопасности. Все, кто поддерживал тайные отношения с Троцким, были частью контрреволюционного заговора, нацеленного на разрушение самых основ советской власти, несмотря на все «левацкие» аргументы, которые они использовали для оправдания их попыток антикоммунистического переворота.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.