Отделение Церкви от государства

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Отделение Церкви от государства

Папа Григорий совершил радикальный шаг, когда заявил, что король – не более чем мирянин и у него нет никаких особых религиозных функций, отличающих его от других мирян. До этого даже реформаторы внутри Церкви, считавшие неправильной практику назначения священников и др. мирянами, делали исключение для королей. Король расценивался как сакральная фигура, обладающая особыми правами и обязанностями по отношению к религии; некоторые даже считали коронацию таинством (то есть таким ритуалом, во время которого, как во время крещения и причастия, душе человека передается благодать Господня). Однако для Григория король был просто мирянином, человеком, не имевшим церковного сана и, следовательно, не имевшим никакого права вмешиваться в дела Церкви. Соответственно государство, которым правил король, тоже не имело никакого права вмешиваться в дела Церкви.

Грегорианская реформа очертила границы между Церковью и государством. Это было необходимо Церкви для того, чтобы иметь ту свободу, которая ей необходима для исполнения своего призвания. Вскоре после этого появились своды права, разработанные как в рамках государства, так и в рамках Церкви, где были в явном виде описаны полномочия и обязанности Церкви и государства. Каноническое право (то есть право Церкви) стало первым систематическим корпусом права в средневековой Европе и в качестве такового – образцом для различных светских правовых систем, которые стали возникать после этого.

До того, как в XII–XIII веках возникло каноническое право, в Западной Европе не существовало ничего подобного современным правовым системам. После того, как Западную Римскую империю сменили варварские королевства, в Европе воцарилось право, основанное на обычаях и племенном родстве; право не рассматривалось как отдельная отрасль знания и анализа, не зависящая от обычаев и способная формулировать общие нормы поведения, обязательные для всех людей. Вплоть до XI века каноническое право тоже пребывало в похожем состоянии. Оно не было кодифицировано и представляло собой совокупность разрозненных норм, взятых из деяний церковных соборов, пенитенциалов (кратких покаянных уставов), трудов пап, епископов, Св. Писания, произведений Отцов Церкви и т. п. Более того, значительная часть церковного права носила местный характер и не распространялась на христианский мир в целом.

В XII веке ситуация начала меняться. Главным источником канонического права стал написанный ок. 1140 года трактат монаха Грациана «О согласовании разноречивых канонов» (известный также как «Декрет Грациана», Decretum Grattant, или просто Decretuni). Это во всех смыслах колоссальный труд. Декрет Грациана стал вехой в европейской истории. Как пишет Берман, он был «первым всеобъемлющим и систематическим юридическим трактатом на Западе и, возможно, в истории человечества, если под словом «всеобъемлющий» понимать попытку охватить буквально всё право данного государства, а под словом «систематический» – попытку представить право как единый организм, свод, в котором все части рассматриваются в их взаимодействии по составлению целого».[384] В мир, где в церковной и светской сфере правил обычай, а не формальный закон, Грациан и другие канонисты принесли основанные на разуме и совести критерии, позволявшие определить ценность того или иного обычая, и представление о дополитическом естественном праве, которому должен подчиняться всякий законный обычай. Исследователи церковного права продемонстрировали впавшему в варварство Западу, что можно взять пестрый клубок обычаев, писаных законов и иных разнородных источников и создать на их основе логически связный правовой порядок, обладающий внутренне согласованной структурой, в рамках которой ранее существовавшие противоречия синтезируются или находят разрешение иным способом. Эти идеи принесли обильные плоды не только в области канонического права – чему примером труд Грациана – но и в сфере светского права, которое тоже подверглось кодификации вслед за каноническим. Католические специалисты по праву «взяли разнообразные тексты: Ветхий Завет, Новый Завет, наследие «Философа» (Аристотеля), наследие «Юриста» (Юстиниана), труды Отцов Церкви, Св. Августина, церковных соборов и т. п. – и с помощью метода схоластики и теории естественного права смогли создать из них – а также из обычаев современной им Церкви и светского общества – внутренне согласованную и рациональную юриспруденцию».[385]

Таким образом, европейские юристы XII века, создававшие для формировавшихся в ту эпоху государств Западной Европы современные правовые системы, брали за образец каноническое право. Не менее существенное влияние оказало на них содержание канонического права, которое регулировало столь широкий круг вопросов, что западное законодательство о браке, собственности и наследовании многое из него позаимствовало. Берман упоминает «введение рациональных судебных процедур вместо клятв, ритуальных испытаний водой и огнем или определения правого и виноватого поединком [все эти процедуры были широко распространены в «судопроизводстве» германских племен]; представление о добровольном согласии как основе брака; идею, что в основе преступления лежат сознательные преступные намерения; принцип справедливости, направленный на защиту бедных и слабых от богатых и сильных».[386]

Когда канонисты и католические правоведы из средневековых университетов попытались создать правовые системы для Католической церкви и государства, они столкнулись с серьезной проблемой, состоящей в том, что в XI веке европейские народы продолжали применять законы варваров. В сложившейся к тому времени правовой ситуации «господствующими инструментами права оставались кровная месть, испытание огнем и водой, судебный поединок и оправдание подсудимого на основании клятвы других лиц, что он невиновен».[387] Мы уже говорили о том, что представляло собой испытание огнем и водой: обвиняемых подвергали ритуалам, не имевшим ничего общего с современным (рациональным) процессом сбора доказательств. Рациональные процедуры, предусмотренные каноническим правом, ускорили конец этих примитивных методов судопроизводства. Право – один из тех аспектов западной цивилизации, где очень сильно влияние Древнего Рима. Там, где Католическая церковь не создавала ничего нового, она возрождала римские традиции. Каноническое право, носящее доказательственный характер и основанное на рациональных процедурах, усвоило и воспроизвело лучшее из того, что было в римском праве, причем в эпоху, когда вина и невиновность очень часто устанавливалась с помощью суеверий.

Брачно-семейное каноническое право признавало брак действительным при условии добровольного согласия сторон; брак мог быть аннулирован, если одну из сторон принудили к вступлению в него или же если один из супругов был введен в заблуждение (или заблуждался) по поводу личности или какого-либо существенного качества другого в момент принятия решения о вступлении в брак. Берман пишет, что в каноническом праве «содержались основы не только современного брачного права, но и определенных базовых элементов современного договорного права, а именно понятие свободной воли и связанные с ним понятия ошибки, принуждения и обмана».[388] Внедрив в правоприменительную практику эти базовые принципы, католические юристы смогли уничтожить распространенную практику заключения браков между детьми, обычную у варварских племен.[389] Так варварский обычай уступил место католическим принципам. Посредством кодификации и введения в действие систематизированного корпуса права благотворные принципы католической веры вошли в быт европейских народов, которые хоть и приняли католицизм, но нередко игнорировали последствия этого решения. Эти принципы составляют ядро современных правовых систем, которые определяют нормы поведения западных народов и – все в большей и большей степени – людей иных культур.

Если мы рассмотрим правила, посредством которых каноническое право определяет преступность того или иного деяния, то обнаружим у канонистов стандартные принципы любой современной правовой системы Запада. Канонистов интересовали намерения, с которыми совершается деяние, различные типы намерений и моральные последствия разного рода причинно-следственных взаимосвязей. Для того, чтобы понять эти вопросы, они разбирали разнообразные примеры. Приведем один такой пример. Некто бросает камень с намерением напугать другого, но, пытаясь уклониться от брошенного камня, другой натыкается на скалу и получает тяжкие телесные повреждения. Он обращается к врачу, и небрежность врача приводит к его смерти. Вопрос: в какой степени причиной смерти был брошенный камень? На сложные правовые вопросы такого рода искали ответы канонисты.[390]

Канонисты сформулировали применяемый в современных системах права принцип смягчающих обстоятельств, которые могут освободить человека от правовой ответственности. Если в момент совершения того, что обычно рассматривается как преступление, человек был невменяем, находился в состоянии опьянения, спал или был введен в заблуждение, его действия могут не содержать состава преступления. Однако смягчающие обстоятельства освобождают от правовой ответственности только в том случае, если обвиняемый был не в состоянии осознать, что совершает преступное деяние, и только в том случае, если эти обстоятельства не были созданы им самим, как это имеет место в том случае, когда человек умышленно привел себя в состояние опьянения при понимании возможности впасть в невменяемое состояние и убить кого-нибудь.[391]

Конечно, в римском праве преднамеренные и непреднамеренные деяния тоже различались, что способствовало появлению в правовой системе понятия намерения. Канонисты XI–XII веков, а также современные им создатели правовых систем светских государств Западной Европы вдохновлялись заново открытым кодексом, который был создан в VI веке, в правление императора Юстиниана. Но они улучшили его, дополнили собственными разработками и новшествами и ввели в европейских обществах, совершенно забывших об этих юридических тонкостях за долгие века варварства.

Светские правовые системы стран Запада несли на себе явственный отпечаток католической теологии. Чтобы почувствовать это, обратимся к трудам св. Ансельма Кентерберийского (1033–1109).

Труды св. Ансельма относятся к раннему периоду истории схоластики – важнейшей страницы интеллектуальной истории Запада. Схоластика достигла расцвета в творчестве св. Фомы Аквинского (1225–1274), но продолжала развиваться вплоть до XVI–XVII века. Когда мы говорили об онтологическом доказательстве бытия Божия, выдвинутом св. Ансельмом, мы уже могли видеть его приверженность рациональному подходу. Его априорное доказательство существования Бога было основано исключительно на рациональных аргументах; св. Ансельм не прибегал к ссылкам на божественное откровение.

Сейчас нас будет интересовать трактат св. Ансельма «Почему Бог стал человеком» (Cur Deus Homo). Этот классический анализ смысла Воплощения и крестной смерти Христа оказал огромное влияние на правовую традицию Запада. В этой работе св. Ансельм, используя рациональный подход, доказывает, почему Господу было угодно воплотиться в лице Иисуса Христа и почему именно распятие Христа, а не какой-то иной способ искупления, был необходим для спасения рода человеческого после его падения и изгнания Адама и Евы из рая. В частности, св. Ансельм стремится дать ответ на следующий естественный вопрос: почему Бог не мог просто простить человечеству первородный грех? Почему Он не мог просто раскрыть врата рая для потомков Адама, объявив им свое прощение, почему Он не мог просто помиловать нас? Иными словами, почему распятие Христа было необходимым?[392]

Ансельм дает на этот вопрос следующий ответ.[393] Первоначально Бог создал человека для того, чтобы тот вечно пребывал в блаженстве. Человек в некотором смысле обманул ожидания Бога, взбунтовавшись против Него и приведя в мир грех. Поэтому во имя справедливости человек должен быть наказан за свой грех против Бога. Но оскорбление, нанесенное им всеблагому Господу, настолько велико, что любое наказание было бы недостаточным. Кроме того, любое наказание человека, безусловно, должно предполагать в том числе лишение его вечного блаженства, но, поскольку Бог создал человека именно для вечного блаженства, это наказание тоже было бы нарушением планов Господа.

Причина, по которой Господь не мог просто простить человека и не наказывать его, состоит в том, что, взбунтовавшись против Бога, человек нарушил моральный порядок Вселенной, ее нравственный закон. Этот моральный порядок должен быть воссоздан. Честь Бога должна быть восстановлена, а это невозможно до тех пор, пока брешь в моральном порядке, образовавшаяся в результате человеческого неповиновения, не будет закрыта.

Поскольку человек должен загладить оскорбление, нанесенное им Богу, но не в состоянии это сделать, а Бог, хоть и может отомстить за Свою честь своим произвольным действием, но не должен этого делать, единственный способ искупления первородного греха – это посредничество Богочеловека. Таким образом, св. Ансельм предлагает рациональное объяснение искупительной смерти Иисуса Христа.

Западное уголовное право формировалось в религиозной среде, находившейся под огромным влиянием этих идей св. Ансельма по поводу доктрины искупления. Его анализ основан на представлении, что нарушение закона является преступлением против справедливости и морального порядка в целом, и что для восстановления морального порядка требуется наказание за это нарушение, и что наказание должно соответствовать характеру и тяжести преступления.

Ансельм считал, что искупление должно было произойти так, как оно произошло, потому что, нарушив закон Божий, человек нанес ущерб справедливости, и справедливость требовала как-то наказать его за попрание морального порядка. С течением времени так стали относиться не только к первородному греху Адама и Евы, но и к людям, совершившим любые преступления и правонарушения. Поскольку преступник нарушил абстрактный принцип справедливости, его следовало подвергнуть какому-то наказанию для того, чтобы восстановить справедливость. Преступление оказалось в значительной степени деперсонализировано, потому что преступные деяния стали рассматриваться не столько как действия против конкретных лиц (жертв), сколько как нарушения абстрактного принципа справедливости, которые можно исправить посредством наказания.[394]

Берман пишет: «[Сформировалось представление, ] что договоры должны соблюдаться, а гражданские правонарушения должны компенсироваться платой, эквивалентной ущербу. Права собственности должны восстанавливаться теми, кто их нарушил. Эти и подобные принципы столь глубоко укоренились в сознании, более того – в священных ценностях западного общества, что уже трудно представить себе правовой порядок, основанный на иных принципах и ценностях. Однако современные незападные культуры имеют правовые порядки, основанные на принципах и ценностях иного рода, и так же обстояло дело в Европе до XI–XII вв. В одних правовых порядках господствуют идеи судьбы и чести, мести и примирения. В других доминируют идеи завета и общности, в третьих – идеи устрашения и восстановления в правах».[395]