Глава 6 Орденсланд: армия с собственной страной

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 6

Орденсланд: армия с собственной страной

Мариенбург (после 1945 года известный как Мальборк) был символом ордена: он сочетал в себе крепость, дворец, казарму и монастырь. Он господствовал над Вислой, по которой не только пруссы, но и польские торговые суда достигали Балтийского моря. Как и все военно-религиозные ордена, давшие обет безбрачия рыцари испытывали глубокую и нежную привязанность к Деве Марии, чья громадная, но изящная статуя возвышалась в замке. Тем не менее их двор отличался большим великолепием, чем дворы многих приезжавших туда европейских монархов. Над ним главенствовал хохмейстер, на чьем белом облачении красовался огромный вышитый черно-золотой крест с гогенштауфенским орлом и лилиями святого Людовика. Его всегда сопровождали четыре тщательно отобранных придворных рыцаря – компаньоны хохмейстера, которые стояли рядом с ним, чтобы не допустить повторения трагедии 1330 года. (Тогда Вернер фон Орзелен, известный благочестием и требовательный начальник, сурово наказал некого Иоганна фон Биндорфа за безнравственность; и в один мрачный ноябрьский вечер, когда хохмейстер пришел на вечерню в свою личную часовню, мстительный рыцарь его зарезал.) Такое почти королевское положение прекрасно подходило хохмейстерам; их прусские и ливонские земли находились за границами Священной Римской империи, поэтому они были настоящими самодержцами. При хохмейстере Лютере фон Брауншвейге, талантливом музыканте, великий замок превратился во второй Вартбург, где окружающая обстановка была достойна «Тангейзера». Там часто проходили певческие состязания, и на одном из них как-то раз возникла жалкая фигура из прошлого – прусский арфист, певший на своем почти забытом языке. Ради смеху рыцари вручили этому нелепому призраку приз – мешок гнилых орехов, а потом отослали назад, в лес к его священным дубам. Мариенбург был поистине вагнеровской столицей, притом что подлинный миннезингер Тангейзер, кажется, какое-то время был рыцарем-тевтонцем.

Молодой рыцарь мог прослужить несколько лет на приграничном блокгаузе, но большая часть его военной карьеры проходила в командориях. Его могли перевести в Левант – в Грецию или Армению, к тому же командории ордена были в Италии и даже во Франции, хотя после XIII века мало кто из братьев жил за пределами Германии или Прибалтики. Есть мнение, что орден обязан самому Герману фон Зальце своими бюрократическими традициями, происходящими из норманнской Сицилии, во всяком случае, администрация ордена строилась по единому образцу от Средиземноморья до Прибалтики. Орденские чиновники развили искусство научной бухгалтерии; они нанимали финансовых и юридических специалистов и педантично вели архивы, в том числе личные досье на каждого брата. Капелланы и сестры управляли 60 больницами и приютами для неимущих. Каждый ландкомтур отвечал за колонизацию своего района, сбор налогов и поддержание в хорошем состоянии дорог и школ, а также оборону, и еще он был председателем местного ландстинга. Главным времяпрепровождением рыцарей была охота; не ради удовольствия, но ради необходимого истребления первозданной фауны – волков, медведей, рысей, лосей, туров и зубров, которые терроризировали поселенцев и губили их посевы. Пожилые и немощные братья переселялись в Мариенбург в своего рода дома престарелых. Большинство были уроженцами Рейнской области и Вестфалии – вестфальцы доминировали в Ливонии. Вестфальцы, более суровые и замкнутые, не любили шумного непостоянства рейнцев и часто считали их фривольными. Средневековому человеку целибат не казался таким уж страшным лишением, каким представляется сегодня, притом что орден предлагал младшим сыновьям родов, не имевшим земли, полную приключений карьеру; множество никудышных бездельников вступало в орден, чтобы избежать ответственности за преступления. Из боязни непотизма братство после начала XV века не принимало к себе жителей Пруссии, ни немцев, ни балтов.

Заселение Пруссии было выдающимся колониальным достижением Средних веков, самым успешным в экономическом отношении. Почти сто городов и тысяча деревень возникли под эгидой братьев. Сельское хозяйство распространилось в глубь страны от Балтийского моря по нижней Висле, пока не были культивированы земли на южных и юго-восточных границах. Немецкие и голландские крестьяне под началом так называемого локатора, который сочетал функции иммиграционного агента и мэра деревни, получили участки в пожизненную аренду в обмен на натуральную ренту. В населенных пунктах появились рыночные площади. Не существовало трудовых повинностей, и крестьяне не были привязаны к земле. Переселились и дворяне, получили имения и сформировали новый класс помещиков[29]. Орден вступил в альянс с цистерцианцами, белыми монахами, которые умели превращать леса и болота в плодородные сельскохозяйственные угодья. Большинство пруссов превратили в сервов, хотя они неуклонно онемечивались. Братья осушали болота, строили волнорезы, расчищали леса, и тяжелый немецкий плуг победил песчаную почву. Взимались таможенные пошлины, но не внутренние сборы на хорошо содержавшиеся дороги или водные пути, патрулируемые братьями. Понятно, что разбойников там было не много. К XIV веку в Пруссии жили самые довольные в Европе крестьяне с пожизненной арендой.

В Леванте рыцари узнали, какие выгоды дает коммерция, и потому держали купеческий флот. Они скопировали банковскую систему тамплиеров и в крупных командориях принимали обменные векселя. Орден ввел единообразную систему мер и весов и чеканил собственную монету. В 1263 году, в самый разгар прусского мятежа, он получил разрешение папы на торговлю и стал экспортировать огромный объем зерна из своих поместий. Гроссшафер (великий пастырь), непосредственно подчинявшийся гросскомтуру в Мариенбурге, по сути был министром торговли; он управлял сельскохозяйственными землями в Западной Пруссии, а также экспортом желтого янтаря, весьма ценного материала для изготовления розариев, на который у ордена была монополия. Вдобавок Орденсланд экспортировал серебро, бревна, соль, ткани, воск, меха, лошадей и соколов. Он импортировал железо, медь и вино из Западной Германии, шерсть, а потом и ткань из Англии. Как член Ганзейского союза, хохмейстер вполне мог понять чувства своих купцов, которые разбогатели благодаря ордену и имели все причины быть признательными ордену. Они принадлежали к «оружейным клубам» и в чрезвычайных ситуациях ездили в полном вооружении в сопровождении рыцарей.

Каждый землевладелец, немецкий дворянин или прусский вождь получал землю от ордена в обмен на военную службу. Кроме того, он должен был ежегодно уплачивать бушель зерна и еще по бушелю за каждый «плуг» земли. (Плуг был равен четырем гайдам, а гайда – это минимум, необходимый для прокорма одной семьи.) Мелкие землевладельцы-иммигранты платили десятины зерном и серебром – до одной марки серебра на одну гайду. Мельники ежегодно уплачивали по пятьдесят марок серебром, не считая выплат зерном. Держатели постоялых дворов платили по четыре марки. Даже самый бедный прусский серв, обрабатывавший одну гайду, должен был отдавать две трети бушеля пшеницы, ржи или овса и нести особые трудовые повинности на земле Ордена.

Когда хохмейстер умирал, гросскомтур созывал ландкомтуров (глав комтурств) Германии, Пруссии и Апулии – это был первый этап в системе выборов, целью которой было исключить возможность лоббирования. Они называли председателя, который избирал двенадцать выборщиков – семерых рыцарей, четырех сержантов и священника, и все они сразу же после избрания вступали в выборный процесс. Как только состав этой дюжины был определен, они выбрали нового хохмейстера. Хохмейстер представлял собой монарха с ограниченной властью, а его бейлифы составляли совет, скорее похожий на современный кабинет министров, и его доходы учитывались отдельно от доходов Ордена. Пруссией управлял единый закон, закон хохмейстера и его совета, относившийся как к духовным лицам, так и к мирянам. Церковь в государстве рыцарей находилась на подчиненном положении. Архиепископа не было, а все четыре епископа были священниками ордена. Именно это единообразие закона и администрации, координация внешней политики, внутреннего управления, церковных дел, торговли и производства и позволяют не без оснований утверждать, что Пруссия была первым государством современного типа.

Орденсланд мог похвастаться собственной литературой, хотя, как большинство тогдашних князей и королей, многие его владыки не умели ни писать, ни читать[30]. Несколько братьев составили комментарии к Библии, среди них Генрих фон Геслер (около 1300) и каноник Эрмеланда Тило фон Кульм (около 1340). Комментарии Генриха «Евангелие от Никодима» и «Апокалипсис» интересны критикой жестокого обращения землевладельцев с крестьянами. Агиографией орден тоже не пренебрегал: Гуго фон Лангенштейн (около 1290) написал жизнеописание святой Мартины, которым в те дни весьма восхищались. Он также составил Mainauer Naturlehre, странный труд, повествующий о географии, астрономии и медицине. Мистики ордена появились только в конце XIV века, а его первые великие историки трудились уже гораздо раньше. Традиция началась с «Хроники земли Прусской» Петра из Дусбурга, которую Николай фон Ерошин перевел на стихотворный немецкий, а Виганд фон Марбург, герольд хохмейстера, продолжил до 1394 года. Зенита историческая литература тевтонцев достигнет в «Анналах» Иоганна фон Пусильге XV века[31]. Хронике Петра (около 1330) предпосылается вступление, в котором каждый вид оружия освящается примерами из Писания, где оно встречается, что придавало священной войне свойство почти церковного таинства. Существовали также разнообразные переводы Ветхого Завета, особенно книг Иова и Маккавеев, которые, как и хроники, читали в трапезных.

Летописцами также была богата и Лифляндия. Завоевания и колонизация, союз братьев-меченосцев с тевтонскими рыцарями и первые годы Мариенланда уверенной рукой записаны Генрихом Латвийским (ум. 1259) в «Хронике Ливонии» на латыни. В следующем веке историю продолжил Герман Вартбергский. Надо также упомянуть короткую «Ливонскую рифмованную хронику» на немецком языке за авторством Дитлеба фон Альнпеке. Эти первые ливонские хроники весьма мрачны, с отчетливым духом жестокости и тревоги, даже по сравнению с хрониками Пруссии, которые и сами достаточно суровы. Быть немцами на берегах Северной Прибалтики означало подвергаться гораздо большей опасности, чем в Пруссии, – иногда «крестоносцам», как братьям, так и переселенцам, казалось, что они находятся в осаде.

Одним действительным эстетическим достижением тевтонских рыцарей была их архитектура. Типичный domus conventualis (здание обители) сочетал в себе строгость и стратегические соображения. К 1300 году их в одной Пруссии было уже двадцать три. Сначала они представляли собой укрепленную сторожевую башню по рейнскому образцу, с куртинами вокруг деревянных жилых зданий, и все это окружали рвы и насыпи. Однако в конце XIII века они начали строить командории с особой структурой. Часовня, дормиторий, трапезная и дом капитула образовывали четыре массивных крыла, укрепленные снаружи, часто с отдельно стоящей сторожевой башней. Были также крытые галереи, но они располагались на верхнем этаже на случай, если враги войдут во двор. Зодчие ордена разработали собственный стиль, который, хотя и заимствовал из сирийских, итальянских, французских и даже английских источников, все же не терял своеобразия.

Надгробие тевтонского рыцаря Куно фон Либенштейна, ок. 1396 г.

Ярчайшим примером был Мариенбург. Там первоначальный укрепленный монастырь разросся до четырех огромных крыльев в несколько этажей, которые окружали внутренний двор с двухэтажными галереями, где располагались такие помещения, как часовня, дом капитула, дормиторий, кухня и оружейная. Квадратные башни по углам соединялись зубчатым парапетом вдоль крыши. Во времена ландмейстеров Пруссии Hochschloss (высокий замок) следовал стандартному образцу: четырехугольник с крытыми галереями и внутренним двором, усиленный угловыми башнями. Мариенбург строился из камня, но более поздние внешние сооружения, Mittelschloss (средний замок) и западное крыло построены из кирпича. В Mittelschloss размещалась большая трапезная со сводом в виде звезды, покоящимся на изящных гранитных колоннах. Апартаменты хохмейстера находились в западном крыле, и в центре его личной столовой, очаровательной «летней трапезной», возвышалась единственная колонна, поддерживавшая красиво украшенный массивный кирпичный свод. Это утонченное сочетание кирпича и камня производило воздушное, почти мистическое впечатление. Поэта-романтика XIX века Эйхендорфа так тронула его «прозрачная легкость», что, стоя в летней трапезной, он сочинил знаменитую фразу «музыка, застывшая в камне». Были и другие великие замки-командории в Торуни, Редене, Меве, Кенигсберге и Гейльсберге. В Мариенвердере епископский дворец был одновременно и замком, и укрепленным собором – вместительным, однако несомненно элегантным зданием из красного кирпича. Так, нарядность изысканной архитектуры орденских замков несколько расцвечивает их мрачную историю.

Подобные командории преобладали в архитектурном пейзаже Орденсланда. Однако были и другие здания в явно тевтонском стиле: обнесенные стенами города и церкви, например Мариенкирхе в Данциге с ее фантастическими красными щипцами. В Ливонии камня было много, и кирпич использовался редко, но в остальном тамошняя архитектура очень походила на прусскую. Города были укреплены массивными цитаделями. В Ревеле и Нарве стояли высокие башни, звавшиеся Длинный Герман, может быть в память о храбром ландпфлегере. Ливонские епископы, отличавшиеся самостоятельностью, строили замки в подражание своим прусским коллегам, аналогичные обителям братьев, поскольку потребности декана и капитула очень схожи с потребностями хаускомтура и его двенадцати рыцарей. (В XX веке СС называли собственные укрепления Ordensburgen, орденскими замками[32].)

Лифляндия во многом отличалась от Пруссии. Рижский архиепископ и четыре его епископа спорили с орденом за власть и часто обращались к папе, а иногда даже к язычникам-литовцам. Ландмейстер как своего рода «вице-король» хохмейстера пользовался такой независимостью от Пруссии, что некоторые историки даже не понимают, что он и тринадцать его комтуров были уже не меченосцами, а тевтонцами. (Ландмейстера назначали из двух кандидатов, представленных хохмейстеру ливонскими комтурами.) Его власть была далеко не абсолютна, и ему часто приходилось обращаться за одобрением к ландтагу (собранию) провинции. Однако переселенцы прекрасно знали, что их выживание зависит от ордена. В основном они селились в городах и составляли лишь небольшой процент населения Ливонии, в которой их всегда значительно превосходили местные жители балтийских и финно-угорских народностей. Рига и великие командории Дюнамюнде, Ускуль, Ленневарден, Ашераден, Дюнабург, Венден и Феллин были связаны водными путями таким образом, чтобы в случае мятежа местных жителей туда можно было быстро доставить подкрепления. В ночь 22 апреля 1343 года эстонцы убили 1800 немцев – мужчин, женщин и детей, а потом напали на Ревель. Там их разгромил ландмейстер фон Дрейлебен, который быстро восстановил порядок[33].

Славянские, балтийские и немецкие историки равно видели в побуждениях Тевтонского ордена немецкий национализм, но это ошибка. Если в административных делах использовались исключительно латынь или немецкий, то потому, что балтийские языки не имели письменности. Пруссам было запрещено селиться в немецких деревнях, поскольку они были плохими фермерами и не умели пользоваться тяжелым немецким плугом. Смешанные браки были запрещены, потому что слишком многие исконно местные жители оставались язычниками, ради сохранения чистоты немецкой крови. В Земланде обращенные в христианство прусские вожди полностью ассимилировались, стали неотличимы от немецких дворян, на чьих дочерях они женились, строили усадьбы и приобретали фамильные гербы. К концу XIII века пруссы и померанские славяне стали допускаться в орден, некоторые становились комтурами. Предубеждения братьев носили религиозный и экономический характер, а не националистический. В первую очередь они были христиане-католики, а уже во вторую немцы. Главной целью государства ордена было истребление язычества. Рыцари могли действовать достаточно безжалостно, когда на кону стояли их интересы. В 1331 году король Польши Владислав Локетек призвал их подавить восстание в Данциге, после чего они оставили город себе. В следующем году поляки разгромили рыцарей в битве под Пловцами, но оказались неспособны нанести им решительное поражение, и Казимир III отказался от борьбы в 1343 году, уступив Данциг и Померанию ордену по Калишскому договору.

Язычество в Литве было смыслом существования Тевтонского ордена. При великом князе Гедимине (1315–1341), уверенно державшемся в своих лесах, литовцы присоединили Украину до самого Киева и создали самое крупное государство в Европе. Соседство со славянами начало их цивилизовать, некоторые стали православными христианами, а Гедимин побуждал польских купцов и ремесленников переселяться в Литву. Он приступил к централизации правительства, и его войска были оснащены пушками. Тем не менее великий князь, будучи верховным жрецом таких божеств, как бог-громовержец Перкунас, бог воды Атримпас и самый зловещий из всех бог-заяц Диверикз, продолжал поклоняться священным зеленым змеям и святому огню ароматного янтаря в волшебной дубраве недалеко от его дворца в Вильнюсе.

Между орденом и подданными литовских великих князей шла непрекращающаяся война. Она велась в условиях дикой природы: в первозданных лесах, на пустошах и в кустарниковых зарослях, среди бесчисленных озер и болот. Рыцари атаковали с моря, плыли по рекам; их обшитые внакрой корабли были крупнее литовских и могли перевозить до 500 человек воинов. Либо они совершали набеги по густым чащобам и топям, после того как прусские следопыты натаскивали их в ведении лесной войны. Они везли экипировку и провизию на вьючных лошадях; доспехи, которые стали тяжелее, приобретя ножные, ручные и наплечные пластины, можно было надеть, только когда они достигали берегов Немана. Помимо опасностей засады, им грозило заблудиться среди сосен, которые скрывали от взгляда солнце и звезды, и умереть от голода; известно, что порой братья сходили с ума от лесного «кафара» (тоски). Если их брали в плен, их приносили в жертву литовским богам, а захваченных комтуров всегда сжигали в священных дубравах – как, например, Маркварда фон Рашау в 1389 году. Семьдесят военных экспедиций были отправлены из Пруссии между 1345 и 1377 годами, и еще тридцать из Лифляндии.

Самыми важными были летние кампании, которые проводили совместно хохмейстер из Пруссии и ландмейстер из Лифляндии. Их синхронизацию обеспечивала тщательная административная подготовка под руководством маршала ордена, которая включала в себя разведку, размещение складов снабжения и сбор кораблей. Зимние набеги в декабре и январе были гораздо скромнее, в них редко участвовало больше двух тысяч всадников, которые совершали быстрые удары из импровизированного лагеря на вражеской территории; однако буран, который мог налететь в любой момент, мог оказаться еще опаснее литовцев. Летом или зимой, если рыцари одерживали победу, они возвращались со скотом и пленными.

Тевтонцы внушали противникам ужас. Когда в 1336 году они осадили и штурмовали форт Пиленай на Немане, чем попасть в плен, литовцы предпочли сжечь все свое имущество в огромном костре, убить женщин и детей и потом обезглавить друг друга. Старые жрецы топорами отрубили головы более чем 100 воинам, а потом разбили себе головы, когда рыцари прорвались за частокол.

Жемайтию, регион на литовском побережье, населяло свирепое племя, которое препятствовало объединению Пруссии и Лифляндии. Среди рыцарей нашелся человек, способный решить это затруднение, Винрих фон Книпроде, который вступил в орден десятилетним мальчиком и был хохмейстером с 1351 по 1382 год. Этого жизнерадостного уроженца Рейнской области выбрали на пост после блестящей военной карьеры, и вскоре он осуществил реформы, оживившие весь орден. Несмотря на всю внушительность Мариенбурга, Винрих построил новый дворец – великолепный Mittelschloss с прекрасными садами. Там он царил над блестящим двором с истинно южнонемецкой веселостью, приветствуя бесконечный поток иноземных гостей, задавая им роскошные банкеты и радуя развлечениями с музыкой и жонглерами. Среди гостей бывали рыцари с Родоса, из немецких командорий его собственного ордена. Часто проходили рыцарские турниры (в которых братья не принимали участия, будучи духовными лицами). Однако в экстравагантном гостеприимстве хохмейстера было разумное зерно, ибо папы обещали все духовные привилегии крестоносцев тем, кто оказывал содействие ордену, и на протяжении XIV века князья и дворяне Европы стекались к нему, чтобы драться с литовцами. Слепой король Иоганн Люксембургский, погибший в битве при Креси, потерял глаз в Жемайтии; в Пруссии его сопровождал секретарь – композитор Гийом де Машо. Маршал Бусико, французский паладин, дрался плечом к плечу с тевтонскими братьями, а граф Дерби, позднее король Англии Генрих IV, дважды бывал при дворе хохмейстера, хотя это было уже после Винриха[34]. Нет сомнений, что он был зачислен в орден как хальббрудер, собрат-мирянин. Молодой йоркширец, двадцатилетний сэр Джефри Скроуп, брат будущего архиепископа Йоркского, пал, сражаясь бок о бок с Винрихом в 1362 году, и был похоронен в Кенигсбергском соборе, где в течение многих веков ему было посвящено окно. Многие англичане и шотландцы приняли участие в войнах «Великого магистра немецких рыцарей», а кроме того, хорошо известен отрывок из Чосера, который рассказывает о таком эпизоде в карьере своего рыцаря:

На орденских пирах он восседал

Вверху стола, был гостем в замках прусских,

Ходил он на Литву, ходил на русских,

А мало кто – тому свидетель Бог —

Из рыцарей тем похвалиться мог.

Кампании Орденсланда отличались той же привлекательностью, что и большая охота XIX века. Обходительный и обаятельный хохмейстер знал, как в полной мере использовать подобного рода энтузиазм.

Винрих старался повысить духовный и образовательный уровень ордена. В каждом комтурстве должно было быть два ученых брата: богослов и правовед. В Мариенбурге была открыта школа права, и некоторое время хохмейстер даже обдумывал основание университета в Кульме. В орден вступило столько новобранцев, что для них не хватало должностей; к концу правления Винриха в Пруссии было около 700 рыцарей. Он решил проблему учреждением обителей, помимо командорий. Они включали двенадцать рыцарей и шесть братьев-священников; акцент делался на мессе и духовной жизни. Таких обителей в одном Мариенбурге было четыре.

На официальных постах использовалось все больше юнкеров, и из них создавалось внушительное ополчение. Однако Винрих защищал от них крестьян, так что даже получил прозвище крестьянского друга[35]. Он так же ревностно поддерживал привилегии своих бюргеров, защищая их от иностранных конкурентов, и отчеканил прекрасные новые монеты.

Винрих был твердо намерен уничтожить «самогитян в кожаных одеждах» – жемайтов и их идолов, которым те часто приносили человеческие жертвы. Два весьма одаренных великих князя Ольгерд и Кейстут возглавляли вражеские войска в течение тридцати лет непрерывной войны, однако поворотным стал 1370 год, когда большая армия подошла к Кенигсбергу, но была отбита самим хохмейстером при Рудаве. Он потерял маршала[36] с 26 комтурами и еще 200 братьев, но литовцы, оставшиеся без своего знамени, больше уже никогда не смели встречаться с ним. Он натравливал великих князей друг на друга и сохранял хорошие отношения с Польшей. Винрих всегда был новатором, он стал использовать перевозимые на кораблях пушки в зимних походах 1381 года. Ко времени своей смерти в 1382 году Винрих овладел Жемайтией и захватил Тракай, находившийся всего в 27 километрах от Вильнюса. Это был зенит славы ордена.

Однако в 1386 году великий князь Ягайло стал католиком, женился на польской королевне Ядвиге и был коронован как король Польши и Литвы Владислав II. Священный костер в Вильнюсе погас навсегда, и на следующий год Ягайло стал обращать в христианство своих подданных. Однако, как не без оснований утверждал орден, многие все же оставались язычниками или православными схизматиками. Лишь за несколько лет до того, в 1377 году, великого князя Ольгерда кремировали по обычаю в лесу с его лошадьми. Даже в 1413 году французский гость Жильбер де Лануа заметил, что некоторые племена все еще сжигают своих мертвецов, обрядив их со всею пышностью, на дубовых кострах в священных дубравах.

Государство ордена было достаточно сильным, чтобы сопротивляться обширной империи Ягайло. Его «вице-король» в Литве, великий князь Витовт, стал проводить независимую линию и даже объединился с тевтонцами, отказавшись от Жемайтии, хотя местные жители все еще продолжали держаться в своих болотах и лесах. Конрад фон Юнгинген, хохмейстер с 1394 по 1407 год, был способным государственным деятелем. Он ясно понимал, что польско-литовская империя будет лишь сплачиваться за счет противодействия со стороны ордена, и подтолкнул Витовта к расширению на восток. В 1399 году великий князь выступил по русским равнинам с огромной армией литовцев и славянских бояр против Золотой Орды. Как ни странно, среди них были изгнанный татарский хан Тохтамыш и отряд в 500 человек из Тевтонского ордена. Темник Тамерлана хан Едигей встретил их на реке Ворскле, притоке Днепра. Он использовал тактику, примененную еще в Лигнице, перебил две трети армии Витовта и безжалостно преследовал его по степи. Это положило конец надеждам «безумного Витольда» на завоевание земель Золотой Орды. Тогда он повернулся к землям Тевтонского ордена. Конрад отчаянно пытался сохранить мир, а также заручиться союзом с казанским ханом. Братья владели 55 городами и 48 крепостями, и их подданные процветали в довольстве. Орден мог ликовать, пока ему удавалось избегать столкновения со всеми своими врагами сразу. Но миролюбивый Конрад умер в 1407 году, и его смерть от желчного камня, как предполагают, ускорил отказ от предписания врача переспать с женщиной.

Неукротимые жемайты в 1397 году заняли Мемель, крепость-город, связывавший две половины орденского государства, но братья вернули его в 1406 году. Это был предел их территориального расширения. Они приобрели Ноймарк Бранденбургский у императора Сигизмунда в 1402 году и уверенно контролировали Балтийское побережье, с чем могла сравниться только Швеция XVII века. В 1398 году тевтонцы высадили армию на остров Готланд, занятый шведскими пиратами, «морскими трактирщиками», которые охотились за ганзейскими кораблями. После их изгнания орден стал патрулировать море. потом остров захватили датчане, и тогда рыцари вернулись в 1404 году с 15 тысячами войск и снова заняли его, а также 200 датских кораблей, и в столице Висбю учредили филиал Ганзейского союза. Наконец в 1407 году новый хохмейстер Ульрих фон Юнгинген вернул его Маргарите Датской в обмен на гарантию защиты ганзейских купцов.

Король Владислав сделал все возможное, чтобы спровоцировать орден. Польским купцам было запрещено торговать с бюргерами из Пруссии и Лифляндии, которых и без того тревожил упадок Ганзы и которые ненавидели частные торговые предприятия ордена. По просьбе Владислава герцог Померании заблокировал дороги из Германии. Владислав также раздувал недовольство среди прусских юнкеров, которые питали неприязнь к комтурам, так как в большинстве своем они были рейнскими уроженцами, а также подбил на бунт жемайтов. Последними словами Конрада была мольба о том, чтобы его брата не избирали на его место, так как Ульрих был известен как человек гордый и безрассудный. В 1409 году тлевшие пограничные споры прорвались открытой войной. Владислав и Витовт собрали 150 тысяч войск, всех, кого только смогли поставить в строй, а также большие контингенты татар и казаков и еще чешских, валашских и венгерских наемников под началом Яна Жижки (будущего военного гения гуситских войн). Вся сила ордена – рыцари, наемники и добровольцы – составляла 80 тысяч человек. Помимо польского рыцарства, армия Владислава состояла в основном из легких всадников, тогда как орден располагал в основном тяжелой кавалерией, не считая некоторого количества арбалетчиков с новыми стальными арбалетами и артиллерии, привезенной из Танненберга. Лифляндские братья не сумели явиться вовремя, но рыцари, по всей видимости, были уверены в победе.

Хохмейстер Ульрих фон Юнгинген, убитый в Грюнвальдской битве, 1410 г.

Две армии встретились 15 июля 1410 года у Танненберга в Пруссии, среди Мазурских болот. Совершенно в духе поборника Господа хохмейстер презрительно посмеялся над предложением нанести по врагу внезапный удар. Поляки запели боевой гимн святого Адальберта, на что братья ответили пасхальным гимном Christ ist erstanden («Христос воскрес»). Огнестрельное оружие сказало свое короткое слово, и затем, словно молот, ударила масса блестящей стали – тяжелая кавалерия в пластинчатых доспехах и бацинетах типа хундсгугел, ревя старый боевой клич «С нами Бог». Она сломала левый фланг чехов и литовцев, почти разметала правый. Однако в центре поляки упорно держались, и их союзники сомкнули ряды. Левый фланг еще не успел перестроиться, но Ульрих атаковал со всем резервом, ослабленным из-за вероломного дезертирства кульмерландских юнкеров. Поляки выстояли. После множества атак в конце долгого дня противник обошел рыцарей с фланга, и битва свелась к рукопашной на мечах и топорах, пока татары окружали братьев. Их мрачный и упрямый хохмейстер отказался покидать этот Рагнарек, которого был причиной, и дрался в своих позолоченных доспехах и белом плаще под огромным боевым знаменем, бело-золотым с черным крестом и орлом, пока не упал (когда его нашли, его тело было изувечено почти до неузнаваемости)[37]. Считается, что погибло 18 тысяч солдат Орденсланда, включая гросскомтура, маршала и многих комтуров, всего 205 рыцарей. Утверждалось, что 14 тысяч их войска были взяты в плен, включая множество рыцарей. Большинство пытали и обезглавили, а пятьдесят их знамен вывесили как трофеи в краковском соборе. Сколько бы там ни погибло людей, Танненбергская битва[38] бесспорно стала Хаттином для Тевтонского ордена. Генрих фон Плауэн, комтур Швеца, примчался из Померании к Мариенбургу с войском в три тысячи и сжег прекрасный город дотла, чтобы не дать ему стать убежищем. Огромная армия окружила его, захваченные пушки Мариенбурга разрушили стены, и, что хуже всего, подданные ордена, даже епископы, встретили поляков как триумфаторов, а кульмерландские помещики слали фон Плауэну оскорбительные письма[39]. Однако он держался с хладнокровием. Братья пали духом, но затем чудесным образом воспрянули благодаря видению Богоматери. Через два месяца Владислав снял осаду, и по Первому Торуньскому миру 1411 года орден потерял только Добринскую землю (на юго-востоке от Кульмерланда), которая отошла Польше, и Жемайтию, которая отошла Литве. Так закончился Балтийский крестовый поход.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.