Книга 7

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Книга 7

1. Пока государь Иоанн был занят подготовкой [к войне] с росами, дука Варда, сын куропалата Льва и племянник императора Никифора, тайно склонившись к перевороту, убежал из Амасии, куда он был сослан. Помощниками его в этом деле были братья, патрикии Феодор, Варда и Никифор; по Парсакуте [1], месту своего рождения, они были прозваны Парсакутинами [2]; дуке Варде они приходились двоюродными братьями. В глухую ночь Варда тайком покинул Амасию и, все время меняя заранее подготовленных лошадей, прибыл в Кесарию Каппадокийскую. Пробыв там несколько дней, он собрал вокруг себя множество отчаянных, склонных примкнуть к восстанию людей, ведь каждый день стекались к нему сородичи и находящиеся с ним в общении лица [3], ибо тогда было в обычае проявлять чрезмерную радость во время переворотов [4], – людей прельщали надежды на призрачную славу, почетные звания и раздачи денег. Апостасии [5] придавали мощь, со всем рвением собирая воинов, упомянутые уже Парсакутины и Симеон, земледелец, промышлявший возделыванием винограда и прозванный ввиду этого Ампелом [6]; человек низкого, незнатного происхождения, он мужеством и силой рук своих не уступал никому из прославленных могуществом и доблестью мужей.

Когда Варда увидел, что вокруг него собралось довольно большое ополчение, которое может образовать несокрушимый строй и сражаться лицом к лицу с неприятелем, он сбросил черную обувь и тут же надел красную; мятежники открыто объявили его императором ромеев. Он обещал оделить всех деньгами, раздавал почетные звания, утверждал таксиархов, стратигов и другие военные должности, которые государь всегда щедро предлагает своим приближенным. К мятежу был причастен и куропалат Лев, отец Варды, который находился в заключении на острове Лесбосе. Через Стефана, епископа Авидоса, он обещал македонцам [7] деньги и почести, убеждая их принять его, когда он убежит с острова, восстать против Иоанна и помочь ему свергнуть его с престола.

2. Известие об этом мятеже, как и следовало ожидать, взволновало императора; он немедленно удалил епископа Стефана из Авидоса и предал его на суд в дикастирию [8]. Когда Стефан был уличен в преступлении и были раскрыты все его замыслы, [император] отправил дело в синод епископов, чтобы [Стефана] лишили священнического сана. А Льва – куропалата и сына его Никифора, которые по решению судей были приговорены к смерти, император, движимый человеколюбием, не велел казнить; он ослепил их обоих [9] и сослал на остров Лесбос. Вот как кончилась попытка куропалата Льва переправиться в Европу: сам он был подвергнут страшной каре, а многие друзья его, принимавшие участие в заговоре, направленном на свержение императора, лишились богатств и домов.

Что же касается Варды, то он, однажды склонившись к тирании, неотступно придерживался этого намерения; он гордился множеством людей, собравшихся вокруг него, чванился своими фалангами и мечтал о том, что вот-вот завладеет императорским троном. Продвигаясь по Азии, он уничтожал огнем жилища непокорных и делал их добычею мисян. Государь написал ему следующее: «Мы узнали о мятеже, который начался недавно на Востоке, и считаем, что это не столько дело твоего разумения, сколько следствие безумия и варварского нрава твоих сообщников. Всем существом их овладело внезапное помешательство, и они не побоялись подвергнуть себя большой опасности; ведь им известно, что затеявшим мятеж и дерзко поднявшим руку на самих ромейских самодержцев не будет никакого оправдания и пощады, когда они будут побеждены в битве, выданы нам и подвергнуты наказанию. Но мы страшимся осквернить землю кровью сограждан. Если мы выступим с оружием против мятежников, то они – да поможет нам в том Бог! – погибнут жалким образом. Кто будет настолько тверд, чтобы сопротивляться силе нашего натиска, кто не проникнется тотчас же ужасом и не обратится в бегство? Итак, мы советуем вам предпочесть спасение гибели и, пока еще возможно снисхождение, бросить оружие, склонившись перед нашим императорским могуществом, которое – Бог свидетель – оставляет безнаказанной столь великую вашу дерзость и дарует вам прощение и помилование. Все владения ваши сохранятся в целости и неприкосновенности. Мы советуем вам очнуться, наконец, от гибельного опьянения и незамедлительно воспользоваться предлагаемым нами спасением. Если же вы будете продолжать тщетные попытки добиться тирании, то вы пожалеете о своем безрассудстве тогда, когда вас осудят по закону и предадут смертной казни».

3. Получив это послание, Варда Фока не счел императора достойным письменного ответа, но разразился руганью, обозвал его нечестивым злодеем, гнусным убийцей своих родственников и потребовал, чтобы он отрекся от узурпированной власти. «Не ему, – сказал [Фока], – а мне принадлежит верховная власть; я могу гордиться тем, что дед мой был кесарем, а дядя – императором. Он не побоялся всевидящего ока правосудия и заколол [государя], как жертву, на разостланной среди пола постели, а отца моего и любимого брата подверг страшным мукам и по какому-то неясному и недоказанному обвинению лишил их сладчайшего света. Справедливость побуждает меня отомстить за все это: я всемерно воздам ему за кровь близких, за то, что он замыслил погубить славный, доблестный род».

Узнав об этих безумных словах и уверившись в том, что [Фока] вместе со следующими за ним сообщниками неизлечимо болен жестоким и бесчеловечным стремлением к грабежам и убийствам, император Иоанн решил не медлить и не придаваться более беспечности, не допускать того, чтобы сборище мятежника, воспользовавшись его бездеятельностью, разрушало города и укреплялось в своем неистовстве; он вознамерился, когда представится возможность, дать бой, используя все силы, и отразить разбойников. Он вызвал к себе Варду, прозванного Склиром, мужа необыкновенно храброго и предприимчивого, бывшего магистром и начальником войск Фракии, храбро отразившего яростный натиск росов на ромеев. Сестра его Мария, достигшая великой славы своей красотой и целомудрием, была женою Иоанна, но незадолго перед тем ее сразила жестокая смерть. Вызвав к себе Варду, поскольку он недавно одержал уже описанную мною победу над скифами и обратил их в бегство, император Иоанн назначил его стратилатом [10] похода против мятежников и отправил в Азию. Он приказал ему, насколько возможно, не осквернять землю кровью соотечествеников, если не будет на то крайней необходимости, привлекать к себе сообщников изменника обещаниями почестей, раздачею денег и уверениями в полном прощении. Он вручил ему скрепленные золотыми императорскими печатями грамоты, в которых были обозначены достоинства таксиархов, стратигов и патрикиев. Этими [грамотами] он приказал награждать тех, которые откажутся от своих заблуждений, отрекутся от самовластного тирана и склонятся к покорности императору.

Перейдя Босфор и достигнув Дорилея [11], стратилат Склир созвал туда войско, выстроил его в фалангу и стал проводить с ним ежедневные упражнения. Когда он увидел, что к нему собралось достаточное число воинов для того, чтобы при случае сразиться в открытом бою с врагами, он послал дуке Варде, который приходился ему свояком (сестра Фоки [12] была женой брата Склира, патрикия Константина), следующее письмо [13].

4. «Сомнительное и крайне опасное дело ты затеял, дерзко восстав против властителей, замыслив губительную тиранию, подняв оружие против соотечественников и осквернив здания священных храмов разбоем неистовых мятежников. Ты жестоко обманулся, патрикий, разбудив спящего льва, непобедимого самодержца. Ты ведь знаешь, что когда он появляется в битвах, одна только слава его имени обращает в бегство многочисленные войска. Как же мог ты поддаться уговорам бесчестных людей и попасть в такую западню? Послушай же, если хочешь, меня, как свойственника и друга, желающего тебе добра: отступись от злой тирании и, вымолив прощение вины, спаси свою жизнь. Я сам тебе обещаю, что не только ты не испытаешь жестокости властителя или кого-либо другого, но и безрассудство находящегося под твоим начальством отряда останется безнаказанным. Не вооружай против себя царского гнева, беспощадного к тем, которые не желают быть благоразумными. Одумайся наконец, не отвергая последней надежды, и, пока еще возможно милосердие, прими то, что ты будешь, горько оплакивая свою судьбу и упрекая себя в неразумии, просить впоследствии, но не получишь».

Постигнув содержание письма, Варда Фока ответил так: «Прекрасная, чудодейственная сила наставления мне известна – я сам читал книги древних [14], – но думаю, что это наставление может помочь лишь тогда, когда этому способствуют обстоятельства. А перед лицом чрезвычайной опасности, когда беды достигают крайней степени, наставление, как мне кажется, не имеет никакого значения. Когда я вспоминаю о том, сколько бедствий причинил бесчестный злодей Иоанн моему роду, как безжалостно он убил спящего льва – императора, моего дядю и своего благодетеля, как он без причины отправил меня в ссылку и без всякой вины жестоким, нечеловеческим образом ослепил моего отца и брата, – жизнь становится мне не в жизнь. Итак, не склоняй меня понапрасну к тому, чтобы я вручил свою жизнь в руки оскверненного злодеяниями врага. Ты меня никак не убедишь; я докажу, что я настоящий муж и, препоясавшись мечом, буду биться за погибших [членов] моего рода. Когда судьба колеблется между двумя крайностями, то одна из них во всяком случае неизбежна: либо я достигну царственного величия и сполна отомщу убийцам, либо доблестно стерплю свой жребий, приняв смерть от гнусного, бесчестного тирана».

5. Получив это письмо и убедившись в том, что никакими советами нельзя воздействовать на человека, которого дерзость ввергла в безумие, Варда Склир разбил войско на отряды и подразделения и пошел на Дипотам [15]. Прибыв туда, он тотчас же послал в лагерь Варды Фоки переодетых нищими [16] лазутчиков, чтобы те объявили начальникам войска, что император обещает простить их дерзкий замысел, и сверх того сообщили, что если они не порвут с мятежником и не примирятся с государем, то стратилат не преминет выступить против них со всем войском и обойдется с ними, как с врагами. Услышав это и сообразив, что для них выгоднее предпочесть предлагаемые императором почести напрасной борьбе за сомнительную удачу, они с наступлением ночи покинули сообщество Фоки и перебежали к стратилату. Главными среди них были патрикий Андралест [17], двоюродный брат Фоки, и Симеон Ампел.

Узнав о том, что они внезапно отступились от него и бежали, Варда, как и следовало ожидать, вознегодовал. Он стал умолять оставшихся, призывая в свидетели и хранители их клятвы Бога, не предавать его, сражаться изо всех сил и содействовать ему, столь ужасно пострадавшему. Склир, – говорил он, – не устоит против них в открытом бою, если они будут нападать, отбросив малодушие и нерешительность. Так он упрашивал и заклинал их, но они тем не менее покидали тайком лагерь и перебегали к стратилату Склиру [18].

Передают, что глубокой ночью, сломленный бегством сообщников, потерявший сон и охваченный печалью, Фока возносил мольбы к Богу, возглашая стих Давида: «Суди, Господи, обижающих меня» [19]. Вдруг ушей его достиг прозвучавший в воздухе голос, запрещающий ему продолжать пение псалма, потому что стратилат Варда уже произнес против него те же слова. После того как он услышал этот голос трижды, изумленный чудесным прорицанием, охваченный ужасом. Фока поднялся с ложа и стал дожидаться рассвета [20].

6. Когда уже полностью рассвело, он вскочил на коня и, объезжая войско, остановил взгляд на своей обуви. Тут он увидал нечто странное – сапоги показались ему не красными, а совершенно черными. Он стал расспрашивать своих людей, как это они ошиблись и вместо царской обуви подали ему обыкновенную. Те отвечали, что сапоги пурпурные и посоветовали ему присмотреться к ним получше. Он снова бросил взгляд на них и увидел, что они красные, какими были прежде. Фока понял, что и это второе чудесное предзнаменование не сулит ему добра. Он видел также, что войско не согласно с ним и выходит из повиновения, и решил любым способом спасти свою жизнь.

Итак, Фока с тремястами наиболее близких к нему, отлично вооруженных воинов выступил в полночь тайком из лагеря и пошел по дороге, ведущей в крепость Тиранов [21], именуемую Антигус. Эту крепость он, боясь превратности судьбы, уже давно укрепил, снабдил хлебом и другими съестными припасами. Место, где распалось войско Варды Фоки, издавна называется Вардаэттой [22].

Как только стратилат Варда [Склир] узнал о бегстве Фоки, он с несколькими отборными всадниками пустился в погоню; ему не удалось настигнуть Фоку, и тот спасся в крепости. Но всех захваченных в плен сообщников Фоки он ослепил – таково было приказание [самого] императора. Говорят, что место, где страдальцы претерпели такое несчастье, называется Тифловивария [23]. Меня удивляет, что древние, как бы движимые вдохновением, давали местам подходящие и соответствующие будущим событиям названия. Ведь, когда был безжалостно ослеплен Лев Фока, дядя отца Варды [24], то место, где была совершена эта кара, назвали Оилеон, что звучит на деревенский лад – Голеон [25]. Так что места казней издавна приобретают такого рода названия. Быть может, не будет лишним рассказать здесь попутно, как был ослеплен Лев.

7. Когда император Лев [26], заболев тяжелым недугом, переселился из этой жизни и вслед за ним последовал брат его Александр [27], то престол ромейский, перешедший к малолетнему сыну Льва Константину [28] и к августейшей Зое [29], заколебался. Этим воспользовался вождь мисян Симеон [30], муж отважный и Яростный в битве, уже давно неукротимо пылавший желанием пойти войною на ромеев. Не переставая разорять Македонию и Фракию, он, одержимый природным и вообще присущим скифам безумием, повелел ромеям провозгласить его своим самодержцем [31]. Ромеи же, не стерпев открытой наглости и заносчивости скифа, решили двинуться против него с оружием. Итак, они назначили начальником войска и объявили доместиком схол Льва Фоку, который в то время выделялся среди других военачальников своей храбростью и победами, а командование огненосными кораблями поручили Роману (назначенный на эту должность называется друнгарием морского флота). Они были посланы против мисян с тем, чтобы один напал на них с суши, а другой с моря. Передают, что, совершив переход и достигнув Мисии, Лев яростно устремился в бой и перебил бесчисленное множество врагов. Вследствие этого Симеон очутился в крайнем затруднении: он не знал, что ему делать, как укрыться от столь смелого и непобедимого мужа. Все мисяне уже изнемогли в битве и обратились в бегство, но тут один из телохранителей Льва принес ему, как говорят, известие, что друнгарий Роман распустил паруса, повернулся кормою к ветру и отплыл в Византии, намереваясь захватить власть. Это ужасное известие поразило [Льва], он сломал строй, обратился спиной к мисянам и поспешил в столицу, надеясь, что ему удастся опередить приплытие Романа и самому завладеть властью над ромеями [32].

Увидев это беспричинное, странное бегство ромеев. Симеон якобы заподозрил вначале хитрость, подумав, что мисян ожидает гибель, если они станут их преследовать; однако затем, убедившись в том, что они бегут изо всех сил, устремился вслед за ними и немилосердно истребил бесчисленное их множество. И теперь еще видны кучи костей у Анхиала, где было тогда бесславно перерезано бегущее войско ромеев [33]. Что же касается Льва, то он не прибыл вовремя в Византии и обманулся в своих надеждах:

Роман успел захватить царский дворец и был провозглашен василеопатором [34]. Тогда Лев переправился через Авидос в Азию и разжег апостасию; он причинил множество бед Роману и государству, устраивая набеги, перехватывая ежегодные налоги и подчиняя себе тех, кто ему сопротивлялся. Но когда с течением времени разбойничья шайка [Льва] рассеялась, его коварные замыслы повернулись против него самого – он обратился в бегство, был схвачен и безжалостно ослеплен [35].

8. Так обстояло дело [с мятежом Льва]. Что же касается [Варды] Фоки, то он спешил тогда в крепость и находился позади своего войска. Вдруг какой-то самоуверенный смельчак [36] из преследовавших подскакал к нему на коне, разразился угрозами, замахнулся мечом и хотел его ударить. Фока стал его просить, чтобы он удалился, сжалившись над его бедственным положением. «Ты ведь смертен, – сказал он ему, – ты должен иметь в виду изменчивость и ненадежность судьбы: не следует тебе усугублять страдания злополучного мужа; достаточно бедствий его окружают, они привели к такому несчастью, что на бывшего начальника ромейского войска смотрят теперь, как на беглеца». Но тот не обращал внимания на эти слова и придвигался все ближе, намереваясь поразить [Фоку]. Тогда Варда схватил висевшую у него сбоку палицу и, внезапно повернувшись, обрушил ее на шлем нападающего: палица, пройдя сквозь шлем, раздробила череп, и смельчак, не издав ни звука, упал на землю. Таким образом, Фока невредимым достиг крепости.

Варда [Склир], стратилат и магистр, осадил крепость и стал убеждать Варду Фоку испросить милость у властителя и немедленно покинуть укрепление. Фока был совершенно беспомощен и испытывал крайнюю нужду; поэтому, он, хорошенько поразмыслив и взвесив все обстоятельства, решил положиться на судьбу и подчиниться властителям, если будет дарована пощада ему и его близким. Он потребовал уверения в том, что ему не сделают ничего худого. Склир дал ему такое обещание, и он тотчас же вышел из крепости вместе с женою и детьми. [Склир] принял их, приставил к ним охрану, не причинив им никакого вреда, и доложил о заключенном условии императору, спрашивая, как надлежит ему поступить. Император Иоанн приказал постричь Варду Фоку в монахи и сослать вместе с женой и детьми на остров Хиос, а Склиру набрать воинов, переправиться через Геллеспонт в Европу и провести зиму в расположенных там зимних укреплениях. [Император писал, что] с наступлением весны [37] он сам со своей гвардией выступит против скифов, так как не может более сносить их необузданную наглость.

9. Я уже рассказал, что стратилат Варда [Склир] был послан императором против только что возникшего мятежа Варды Фоки из Европы в Азию. Узнав об этом, [скифы] совершали внезапные набеги, беспощадно разоряли и опустошали Македонию, причиняя тем самым ромеям огромный вред. Магистр Иоанн, по прозванию Куркуас [38], которому было доверено находившееся там войско, предавался сверх меры бездействию и пьянству, проявляя неопытность и неумелость в управлении делами; поэтому помыслы росов и исполнились своевольной дерзостью. Государь не выносил их надменной наглости и явных обид, ему наносимых; он поспешил сразиться с ними в открытом бою, чтобы всеми силами поражать и оттеснять их. Для этого он приказал снарядить огненосные триеры и отправил на продовольственных судах в Адрианополь [39] много хлеба и корма для вьючных животных, а также достаточное количество оружия для войска, чтобы ромеи во время сражения не испытывали ни в чем недостатка.

Пока шли эти приготовления, Иоанн женился на дочери императора Константина Багрянородного Феодоре, которая не слишком выделялась красотой и стройностью, но целомудрием и всякого рода добродетелями, без сомнения, превосходила всех женщин. Торжество бракосочетания состоялось в ноябре месяце, на втором году правления Иоанна [40]. Народ был охвачен несказанной радостью, потому что государь мягко и справедливо управлял подданными. Особенно удивляло в Иоанне то, что он, будучи от природы исполнен величия и высокомерия, проявлял благосклонность и снисходительность к подданным и щедро оделял нуждающихся. Так он провел тогда в Византии зиму, увеселял народ дружественным угощением и состязаниями в театре. Ожидая весны, он ежедневно обучал находившееся при нем войско умению передвигаться в полном вооружении во всех направлениях и упражнял его в различных военных приемах, придуманных самыми доблестными мужами для сражений.