Глава VII ГУРДЖИЕВ: ГУРУ БЕЗ БАРАКИ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава VII

ГУРДЖИЕВ: ГУРУ БЕЗ БАРАКИ

Обычно говорится, что когда кто-то ищет сокровище, которое по какой-то причине ему не предназначено, золото и драгоценные камни на его глазах превратятся в уголь и булыжники.

Рене Генон. Царство колигества и знаки времен

Любой, кто называет себя духовным наставником, вне связи с определенной традицией, или не подчиняется правилам, которые она диктует, не может на самом деле обладать приписываемым себе свойством, он может быть либо обманщиком, либо фантазером, который незнаком с настоящими таинствами. Если он фантазер, то следует серьезно опасаться, что, в конечном итоге, он окажется инструментом в руках чего-то, о чем сам он не подозревает.

Рене Генон. Инициация и духовная реализация

Я знаю, что эта глава вызовет раздражение последователей Гурджиева, поэтому хочу предупредить, что буду отзываться о нем с уважением, что не помешает мне сказать с полной откровенностью, откуда вышло его учение, какие его измышления были ошибочны, и вообще прояснить все моменты, связанные с этим спорным персонажем. Мы уже рассказали в предыдущей главе, как этот армянский учитель принял Ходжаган, обычное суфийское братство, за заговор «Учителей мудрости». Мы увидим и другие подобные спекуляции.

Вначале необходимо предупредить, что мы не собираемся вдаваться в подробности жизни Георгия Ивановича Гурджиева.[7] Существует обширная библиография, посвященная его жизни, к которой может обратиться читатель, чтобы узнать все его положительные и отрицательные черты. Луис Расьонеро сказал о Гурджиеве, что «он одновременно позер, ловкач, мудрец, безумец, маг, миссионер, францисканец и суфий, чрезвычайно озабоченный вопросом, где разжиться деньгами». Его можно определить в любую из этих категорий, но самое важное — это то, что он гораздо больше стремился использовать свою технику и опробовать ее на людях, чем передать в литературной форме все, чему он научился. Откровенно говоря, если бы не Успенский и Беннет, учение Гурджиева давно бы кануло в небытие. Именно Успенскому Гурджиев поведал: «Мой путь — это развитие скрытых способностей человека. Этот путь противен природе и противен Богу». Эту мысль, конечно, не поддержала бы ни одна традиция.

Гурджиев вызывал неприятие у многих своих современников. Рене Генон сказал, что следует «бежать от него, как от чумы», а Успенский полагает, что он «решил явиться в маске, придав своему предприятию карикатурный вид». Но помимо внешних черт, необходимо оценить сущность учения, с которыми он познакомил многие страны западной цивилизации.

Гурджиев принес на Запад фрагменты учения, которое восходит к различным традициям, в основном к суфизму, но также к тибетскому буддизму и индуизму. Возможно, некоторые из этих знаний он приобрел во время своих кратковременных пребываний в монастырях, принадлежащих этим традициям, где он смог сделать записи, чтобы затем использовать их в своих школах. Не вызывает сомнения, что он не проводил годы, заточенный в монастыре, медитируя или получая особые наставления, которые, как кажется логичным, «Учителя» должны были бы передать тому, кого посылали с миссией распространения учения. И поскольку его торговая жилка была широко известна, он вряд ли мог быть избран в качестве хранителя священного знания. Скорее он смог увидеть в суфийских, буддистских и индуистских практиках технику, из которой он сможет извлечь прибыль, и превратил их в основу своего предприятия. Он поступил так с вертящимися дервишами, которые интересовали его только с точки зрения зрелища, в отрыве от величия их традиции и мистических состояний, которых они достигали в танце, когда они одновременно находятся здесь и не здесь, в состоянии транса, среди толпы, но вне суетного мира. О дервишах известно, что во время танца их знание выходит за пределы доступного человеку восприятия, и они испытывают мгновения прозрения, которые можно пережить, но нельзя передать. Несомненно, Гурджиева это мало занимало, но он сумел использовать зрелище. Он интересовался лишь поверхностными явлениями: так, когда он узнал, что слово «дервиш» обозначает «находящийся в преддверии» или «ищущий истину», он образовал танцевальный коллектив, назвав его «Ищущие истину».

Все это заставляет предположить, что для Гурджиева представляло интерес лишь то, что могло доставить ему определенную власть. То же самое предположил доктор Юнг в 1927 году, когда написал, что «подлинная мотивация Гурджиева — это темный и дьявольский поиск сил (сиддхи), подобных тем, которые открывают в некоторых монгольских монастырях, где он, возможно, прошел инициацию. Обладать этими силами жаждут те, кто стремится к мировому господству».

Согласно некоторым авторам, первые дервиши, привезенные Гурджиевым, вышли из монастырей Мазари-Шарифа в Афганистане, Кизилгана в Туркестане и Янги Изар в Кашгаре. Известно, что Гурджиев владел техникой гипноза. По мнению Витала Н. Пери, он получил это знание в одном из перечисленных дервишских монастырей, в которых он провел какое-то время, как считает Перри — два года, но эта цифра кажется нам невероятной. Несомненно, в этих монастырях он обучился упражнению «стоп», традиционной суфийской технике, при которой во время танца кричали «стоп» и все должны были замереть и оставаться в той позе, в которой их застала команда, размышляя о позе, о себе самих, о месте, в котором они находились, о том, что они чувстовали и т. д., до тех пор, пока Гурджиев не крикнет снова «дарай» («продолжайте»). В своей книге «Встречи с замечательными людьми» Гурджиев приводит следующее предостережение, которое, по его словам, он получил от одного дервиша: «Пусть Бог убьет того, кто, не обладая знанием, тем не менее самонадеянно указывает остальным путь, ведущий к вратам его царства».

Когда Гурджиев потерял бараку

Витал Н. Перри в своей книге «Гурджиев в свете традиции» задается вопросом, какова была цель Гурджиева или братства Сарман, которое предположительно возложило на него миссию, и приходит к выводу, что ответ на этот вопрос прост и ошеломителен — «полное разрушение мирового порядка». Согласно Гурджиеву, он стремился «с корнем выдрать из мыслей и чувств читателя — во всем и вся — без жалости и малейших уступок, взгляды и верования относительно всего сущего, укоренившиеся в течение веков в психике человека».

Некоторые исследователи жизни Гурджиева были убеждены, что он был послан на Запад, чтобы донести тайное учение, и для достижения этой цели ему передавалась энергия, дававшая ему специальные возможности: барака. Затем, после того как он злоупотребил учением и своими возможностями, предавшись деспотизму, невоздержанности в алкоголе, беспорядочной половой жизни, погоне за материальными благами и т. д., — он потерял бараку. Другие исследователи полагают, что он ею никогда и не владел, о чем мы поговорим в предпоследней главе этой книги.

Согласно Гурджиеву, учение было передано ему князем Любоведским, который был послушником в одном афганском монастыре. Как мы уже объясняли в предыдущей главе, он привез на Запад энеаграмму, из который не смог извлечь весь содержащийся в ней психологический потенциал.

Также он говорил о секте йезидов и о братстве Сарман или Сармун. Но прежде чем перейти к рассмотрению этих вопросов, теснейшим образом связанных с Афганистаном, мы завершим наш краткий обзор других несообразностей жизни Гурджиева.

Гурджиев утверждал, что войну разжигают тайные силы и люди не властны ничего изменить. Возможно, поэтому он не ввязывался ни в какую борьбу. Его подозревали в том, что он был послан в Тибет в качестве шпиона, поставляющего информацию в Третий Рейх, поскольку он не пострадал во время фашистской оккупации Парижа. Питер Вашингтон так пишет об этом в своей книге «Мандрил Блаватской»: «До сих пор остается загадкой, почему он не был поставлен на учет как иностранец или задержан за торговлю на черном рынке, особенно учитывая отвращение нацистов к славянам и азиатам. Также он был подозрительно хорошо обеспечен продуктами питания. Когда окончилась война, поползли слухи о его сотрудничестве с оккупационными властями».

Братство Сарман

Гурджиев познакомился с маздеизмом в Шейх-Ади и Мосуле благодаря своим контактам с йезидами, у которых он также позаимствовал некоторые элементы их традиций, восходящих к митраизму и манихейству. Как мы уже говорили, Гурджиев ошибочно полагал, что суфийскими организациями втайне руководили Ходжаганы, которых он называл «Учителями мудрости», а те, в свою очередь, были делегированы «внутренним кругом» Сарман, «собранием всех святых, живущих на Земле».

Братство Сарман (собрание просветленных), вероятно, уходит корнями в Вавилонию. Слово «Сарман», «Сармун» или «Сармунг» присутствует в пехлевийских текстах и обозначает хранителей учения Заратустры. Но слово Сарман также обозначает пчелу, которая всегда была символом тех, кто собирает драгоценный мед традиционной мудрости и сохраняет его для новых поколений. Таким образом, пчелы несут в себе таинственную энергию, дошедшую до нас со времен Заратустры. По-персидски «Сар» означает главу, руководителя. Это значение могло учитываться некоторыми исследователями: «Руководитель, владеющей традицией, которую он должен передать». Другое значение слова «Сарман» — «очистившие сознание».

Согласно армянской книге «Меркхават», четыре или пять тысяч лет назад в Вавилонии был основан так называемый внутренний круг человечества, который, вероятно, находился под управлением «Учителей мудрости». Скорее всего, речь идет об известной в тайной Традиции эзотерической школе. Питер Кинг в своей книге «Штаб-квартира в горной Азии», говоря о сообществе Сарман, название которого он переводит как «пчелы», помещает его в Афганистан, рядом с вершинами Гиндукуша. Это сообщество состоит из 900 монахов или посвященных, а главой общины, вероятно, был «господин времени», или Суркаур, «руководитель работ», проживавший в Абусаре, где выращивается растение Chungari, «трава просветления», которая в афганском фольклоре дарует адепту мистическое откровение.

Как свидетельствует стамбульский суфий пир Дауд, члены этой общины, живущие в особых центрах, вершат судьбы мира. Пир утверждает, что это не обычные люди и даже не монахи, но особые существа, испытавшие состояние бытия и небытия. Одним из них, вероятно, был князь Любоведский, наставник Гурджиева. Также Гурджиев говорит о раскопках, произведенных им в 1886 году в Армении, в процессе которых он обнаружил подземный ход, который вел в древний монастырь, где находилось несколько пергаментов, в которых упоминалось братство Сарман. Следы подтолкнули Гурджиева к выяснению места пребывания братства, которое оказалось расположенным на севере Афганистана, в древнем городе, в настоящее время разрушенном, то есть в Балхе, как повествует нам Джеймс Мур в своей книге «Анатомия Гурджиева, анатомия мифа».

Гурджиев также говорил о «Высших Неизвестных», отождествляя их с учителями братства Сарман. В девятой главе мы увидим, что они сыграли определенную роль в развитии нацистской идеологии. Похоже, что этот термин был введен в широкое обращение С. Л. Мазерсом, основавшим в конце XIX века общество «Золотой Рассвет» (Golden Dawn). Считалось, что этим обществом управляют «Высшие Неизвестные», а сам Мазере писал: «я узнаю их только по нескольким тайным знакам… встреча была назначена ими в астрале… я верю, что они люди, что они живут на нашей Земле, но наделены ужасными сверхчеловеческими способностями… я чувствовал прикосновение ужасной силы, ощущение от которого я могу сравнить с чувством, которое испытывает человек, когда во время грозы рядом с ним ударяет молния…». Еще одну ссылку на «Высших Неизвестных» можно найти у Густава Майринка, который вошел в контакт с Анни Безанс и Рамакришной. Майринк написал роман «Голем» и другие произведения, посвятив их идее «духовного центра Земли», управляемого «Высшими Неизвестными», находящимися в Агартхе.

Некоторые указания имеются и в рукописях Жозефа де Местра. Речь идет о записке, написанной в 1782 году и адресованной герцогу Брунсвику, Великому Магистру Шотландского Масонского Устава. Герцог интересовался у него сведениями о «Высших Неизвестных», и Местр отвечал ему неофициально от имени своей ложи «Совершенная Откровенность». Жозеф де Местр не признавал тамплиерских корней масонства, также он не обладал в то время глубоким знанием истории, по причине того, что история сама по себе была довольно темной и многие ее грани были неизвестны. Эти обстоятельства послужили причиной того что Жозеф де Местр не знал, каковы были пути, по которым передавались тайные учения, и кто был истинным представителем их духовного руководства.

Во времена де Местра эзотеризм пребывал в упадке, и все масонские ордена пытались причаститься к тайне, природа которой не была им точно известна; все рьяно искали традицию, корни, которые связали бы их с могущественным сокровенным знанием, поскольку в реальности все было совсем иначе: масонские ложи утратили свой истинный характер сообщества посвященных, исказили его или превратили в хаотический набор ритуалов и символов, которые уже не имели ничего общего с истоками. По мнению де Местра, современное ему франкмасонство было «отломленной и разлагающейся ветвью древнего и уважаемого ствола».

Неразрешимой задачей, занимавшей умы в то время, но актуальной и сегодня, был поиск ответа на вопрос: каков же был ствол? Относительно «Высших Неизвестных» де Местр писал: «Есть ли у нас Учителя? Нет, у нас их нет. Простое, но исчерпывающее доказательство состоит в том, что они нам неизвестны. <…> Как бы мы могли принести безмолвный обет Высшим Неизвестным, ведь даже если бы они явились нам, возможно, они бы нас разочаровали, и поэтому мы бы от них отреклись». Все свидетельствует в пользу того, что, даже если бы «Высшие Неизвестные» существовали, масоны не были готовы вступить в контакт с ними, поскольку сильно отклонились от изначальной традиции.

Читатель-франкмасон может возразить с иронией: «Гурджиев, конечно, был лучше подготовлен!» С моей точки зрения, на это нельзя ответить ни да, ни нет, единственным верным ответом будет: «Гурджиев никогда не приобщался к традиции, Гурджиев только болтал о традиции».

Секта ангела Павлина

Как мы уже говорили, Гурджиев утверждал, что он общался с йезидами. Гурджиев упоминает их в своей книге «Встречи с замечательными людьми», где он в завуалированной форме говорит о верховном тайном центре, а также упоминает о монастырях вертящихся дервишей и о тайных центрах братства Сарман, владевшего ключами от царства Агартхи.

Вначале мы очень коротко расскажем, кто такие йезиды. Они представляли собой еретическую секту, одним из знаков которой был павлин, магический символ, уходящий корнями в религию Персии и Месопотамии. Павлин имеет самые уродливые лапы и самое прекрасное оперение, для арабских и персидских суфиев павлин символизирует человека, способного к самосовершенствованию, который борется со своей земной природой. Это была самая любимая преинкарнация Пифагора и Будды. Павлин появляется в суфийской поэзии и иконографии: «Когда свет воплотился и впервые узнал собственное отражение в зеркале, он увидел себя в виде павлина с распущенным хвостом».

Прежде чем поговорить о скрытом значении символа павлина, приведем некоторые сведения об этой секте или политико-религиозном движении в защиту Омейядов. Йезиды были последователями суфия, жившего в XII веке, Ади ибн Мусафара ал-Хаккари, по прозвищу Шейх, который родился в Баальбеке. Он умер в 1162 году. Ему наследовали Абд ал-Кадир ал-Джилама, основавший орден Адавийя, и Шейх Хасан, который разделил общество на несколько наследных каст.

Йезиды исповедовали сложное синкретическое учение, восходящее к зороастризму, но имеющее некоторые христианские, иудейские, гностические, манихейские и курдские черты, настоящую смесь доктрин, существовавших на территории Афганистана. Они обладали циклической космологией и верили в единого Бога,[8] окруженного семью ангелами, самый главный из которых — Тавус ал-Малайка — Сатана, восстановленный в правах и почитаемый в образе павлина. Основание этой секты приписывается Шейху Ади ибн Мусафару, который пользовался поддержкой ангела Малака Тавуса или «ангела Павлина», то есть Сатаны. Члены секты йезидов признают две священные книги: Китаб ал-Джилва, или Книгу откровения, и Машаф Раш, или Черную книгу. Интересно, что они переняли обычай крещения у христиан и обрезания — у евреев.

Аркон Даураль в своей книге «Тайные общества» описывает секту, появившуюся в пригородах Лондона в 1913 году, члены которой поклоняются павлину. Это была секта ангела Павлина, которая насчитывала шестнадцать лож, в каждой из которых состояло не менее шести братьев. Эта секта использовала арабскую нумерологию, а ритуалы напоминали принятые у франкмасонов. Похоже, их культ был связан с йезидами, или почитателями дьявола, которые происходили с северо-запада Ирака, из Курдистана, и возможно, Афганистана.

Некоторые символы йезидов были многократно использованы и приобрели фантастические черты. Так, Уильям Сибрук объясняет, что члены этой секты никогда не упоминают одного имени. Он говорит, что это имя — Мелк Таос, что в его трактовке обозначало «ангел Павлина», а на самом деле — было именем «духа власти и главы Мира».

Идрис-шах помогает нам разгадать некоторые из этих загадок. С одной стороны, он признает, что иракские йезиды поклонялись дьяволу и их символом, помимо павлина, является черная змея; также он указывает, что слово «Малак тавус» (не «Мелк Таос», ангел Павлин) обозначает «царь», но этим же словом традиционно называют суфия.

Идрис-шах также утверждает, что йезиды используют в качестве символа фигуру змеи, которую они зачерняют сажей, и что змея отнюдь не символизирует зло и не имеет отношения к древней символике регенерации через сбрасывание кожи, как многие полагают, а была избрана по тем же причинам, что и павлин, и что изучение слов, их перевода и их скрытого значения показывает, что черная змея символизирует мудрость жизни. Идрис-шах подчеркивал наконец, что братство йезидов пыталось распространить свое учение и в некоторых местах (здесь обнаруживается явный намек на лондонские ложи) превратилось в чистую пантомиму.

Идрис-шах утверждает буквально: «Эта профанация символов отражается во многих странных объединениях Запада. Подлинное стремление к внутреннему росту уступило место форме, которая в свою очередь используется для достижения совместного возбуждения, которое заменяет внутренний опыт».

Не вызывает сомнений, что многие псевдоучители паразитировали на древних обычаях и традициях, на их символах и ритуалах, которые им не удалось понять, но они использовали их в качестве декораций для организации собственных сект и инсценировки ритуалов. Они слышали звон колоколов, но оказались неспособны понять музыку. То же самое можно сказать о появившихся на Западе псевдошаманах, которые посвящали в таинства, совершали ритуалы, устанавливали театральные контакты с потусторонним миром, обещали исцеления и варили поддельные лекарственные отвары, не зная, что настоящему шаману ведомо нечто большее — то, что Гарольд Блум метко определил следующим образом: «Чтобы считаться шаманом, нужно пройти сон инициации и почти одновременно быть одержимым духами, начиная с этого момента он сможет достигать статического транса, который вызывает божественное вдохновение. Молодой шаман может учиться у старого, но результат зависит от выбора духа, а не от наставника или претендента». Несомненно, в том, что делает псевдошаман, отсутствует именно этот дух, поскольку псевдошамана интересует лишь экономическая выгода его искусства. К сожалению, многие из них так вживаются в образ, что начинают сами верить в свою силу, подобно актеру, исполнившему роль Тарзана, который лазал по занавескам во время торжественного приема. Фрэнсис Воэн в своей книге «Тени священного» говорит в связи с этим: «…шарлатаны обычно очень похожи на настоящих духовных наставников, и даже сами начинают верить в подлинность своего учения. Случается даже, что подлинное учение передается индивидумами, эго которых все еще обременено жаждой денег, секса и власти».

Семь Башен Сатаны

Число семь — это магическое число Афганистана, которое, как мы уже говорили, встречается в бесчисленных легендах. Не возникает сомнения, что это число обладает наивысшими магическими свойствами: именно оно чаще всего встречается в Библии, как в Ветхом, так и в Новом Завете. Алхимики также считали его особым числом, поскольку в Великом Деянии используются семь металлов. В астрологии, которая появилась в Афганистане во времена Заратустры, выделяют семь планет и семь богов, а также семь звезд, входящих в состав Большой Медведицы, семь Плеяд, семь крупных планет и семь лучей солнца. Число семь присутствует в семи шагах Будды, выходящего за границы пространства и времени. Китайцы связывают семь звезд Большой Медведицы с семью отверстиями человеческого тела и семью сосудами человеческого сердца.

Напомним, что у вавилонян были известны семь «несчастий». В магии используется волшебная веревка с семью узлами и заклинания повторяются семикратно. Невозможно перечислить все случаи употребления числа семь в мифах различных народов: семивратные Фивы, семь сыновей Гелиоса, семеро сыновей и семеро дочерей Ниобы, семь мудрецов Греции. В иудаизме встречаются семь городов, семь книг запечатанных, семь небес, населенных различными ангелами, семь лет, которые Соломон затратил на постройку храма, семь голов зверя из Апокалипсиса, семь чаш гнева Господня и семисвечник.

Целью этого краткого обзора символических значений числа семь является стремление показать, что это число присутствует во всех традициях, возникших во всех частях земного шара. Таким образом, не стоит удивляться, что существует важная связь этого числа с Афганистаном, два примера проявления которой мы рассмотрим: это Семь Башен Сатаны и суфийское понятие «семи типов людей» и его характерное сходство с семью типами людей, которые выделяет Гурджиев.

Первые упоминания «Семи Башен Сатаны» мы обнаруживаем в книге Уильяма Сибрука «Путешествие в арабские страны», опубликованной в 1933 году. Позже ее прокомментировал Рене Генон; эту тему также поднимает Питер Кинг, пересказывая легенду о семи башнях Шайтана или доме власти, а также писатель Джон Бьюкен, отождествивший их с рядом тайных монастырей в Афганистане.

Уильям Сибрук утверждает, что видел одну из этих башен в стране йезидов, в отрогах скал Курдистана. Сибрук описывает ее следующим образом: «Позади, увенчанная еще одним высоким шпилем, виднелась белая заостренная башня, похожая на точку, оставленную острым карандашом, из которой исходили лучи света настолько ослепительного, что от него болели глаза. Ее вид вызвал у меня дрожь восторженного любопытства, поскольку, какова бы ни была ее цель, я не имел и тени сомнения в том, что я вижу одну из „башень Шайтана“, один из этих сказочных маяков, о которых говорится в персидских, арабских и курдских сказках и легендах». В той же книге Сибрук пишет, что семь башен формировали цепь, которая пересекала Азию с севера Маньчжурии до Курдистана, проходя через Тибет, Афганистан и Персию. И в каждой из них постоянно обитал Сатана, который с помощью тайных вибраций руководил действием зла в мире.

Сибрук связывает эти башни со злом, поскольку, если в них обитает Сатана, он не может практиковать никакой положительной магии, а неизбежно творит зло.

Такая трактовка может показаться читателю несколько наивной, но напомним, что в те времена жизнь проходила в окружении мифов, в которых присутствие дьявола расценивалось как нечто ужасное. В настоящее время существование дьявола уже не внушает ужаса и мало связывается с мирскими событиями, хотя несколько лет назад кардинал Ратцингер стер пыль с его образа и напомнил миру, что он существует, несмотря на протесты многих теологов, использовавших его имя лишь в качестве символа, чтобы пугать необразованный народ и детей.

По мнению Рене Генона, тот факт, что одна из башен расположена на территории йезидов, еще не доказывает того, что они «сатанисты», и скорее всего, как это часто бывает с еретическими сектами, они могут быть использованы неизвестными им силами. Что это за силы? Имел ли Генон в виду силы зла? К этому вопросу мы вернемся в конце книги, но сперва необходимо продолжить рассмотрение эзотерических черт Афганистана.

В то время как Рене Генон оставляет загадку неразрешенной, не осмеливаясь высказать гипотезу о йезидах и «ангеле Павлине», которому они поклонялись, Эрнест Скотт уверяет, что эти башни подобны «домам власти», которые образуют цепь, пересекающую Центральную Азию. Его понятие «домов власти» совпадает с принятым в Афганистане: так называются некоторые монастыри этой страны. Кроме того, Генон заметил, что эти башни могли использоваться для содействия неизвестным нам силам не только йезидами, но и многими другими еретическими течениями. Блуждающие маги проводили в каждой башне по несколько дней, поскольку, если верить Генону, в башнях не было постоянных обитателей, они были «осязаемой вещественной поддержкой одного из центров контр-инициации, в ходе которой святые (Авлие) превращались в Шайтанов, и судя по положению этих семи центров, они стремились противостоять влиянию семи Актабов или земных „полюсов“, подчиненных высшему „полюсу“, хотя это противостояние могло быть лишь иллюзорным, поскольку духовная область по необходимости недоступна контр-инициации».

Семь Башен Сатаны продолжают оставаться загадкой и сегодня. На самом деле не удается даже установить их точное расположение на территории Азии, особенно в Афганистане, где после войны практически не осталось уцелевших построек. Но все эти вещи — братство Сарман, Высшие Неизвестные, йезиды и Башни Сатаны — превращают Афганистан в кипящий котел колдовского зелья, где берет начало зороастрийская борьба добра и зла, которая продолжается здесь сотни лет и склонилась в сторону одного из полюсов, конечно, самого неблагоприятного.

Сиддхи

Гурджиев также говорил еще об одном понятии, которое мы не можем обойти молчанием. Это сиддхи. Слово сиддхи имеет очень сложное значение, его прочтение меняется в зависимости от внутреннего состояния читающего, подобно тому как это происходит с некоторыми понятиями ислама. Например, термин «джихад» может иметь целый ряд значений в диапазоне от «борьбы за дело Бога» до «справедливой священной войны». Магометане использовали это слово, обозначая войну против неверных, но оно также может относиться к внутреннему миру человека, его борьбе с низменными инстинктами или стремлению к развитию и самосовершенствованию.

Сиддхи, которую следует отличать от бараки, связана с обладанием магической или духовной энергией. Эти два слова изначально противоречат друг другу, поскольку магия может быть «черной», то есть направленной на зло, в то время как духовность движется лишь в одном направлении. Сиддхи также подразумевает владение собой, окружающими и силами природы. Таким образом, речь идет об определенной силе, которая может быть использована как правильно, так и неправильно, чтобы совершать добрые или злые поступки.

Мы можем верить или не верить в физические и психические способности, которые порождает сиддхи, этой темы мы сейчас не будем касаться, но это принятая практика, и существуют тысячи людей, которые утверждают, что обладают этими способностями, и миллионы, которые в них верят. Это подобно христианским чудесам: мы можем верить в них или нет, но миллионы людей в них верят безоговорочно. В любом случае важна не научная достоверность, а социальные последствия, которые вызывают эти явления, и именно этот момент нас интересует больше всего, поскольку эти последствия способны изменить мир, как мы видели 11 сентября, когда пилоты-смертники врезались в нью-йоркские башни-близнецы с твердым убеждением, что после смерти попадут в рай, поскольку они исполнили свой долг священной войны. К этой теме мы еще вернемся в конце настоящей книги.

Применение сиддхи практикуется в буддизме и в некоторых направлениях тантризма, например: в кашмирском шиваизме, в тибетской ваджраяне и в японском течении миккио. Этими же физическими и психическими способностями владеют йоги. Для достижения подобных умений необходимо пробудить их путем повторения определенных упражнений, в том числе медитации. Некоторые из этих способностей проявляются спонтанно, другие приходят в определенные часы дня, которые наиболее благоприятны для накопления сиддхи. Сиддхи дает своим обладателям непобедимую силу, проникающее зрение, которое позволяет им видеть тончайшую ральность, возможность билокации — умения находиться в двух местах одновременно, умение левитировать, целительные способности, возможность контролировать психические процессы и способность избегать старения. Но также следует помнить, что сиддхи вызывают случаи безумия и психозов.

О сиддхи существует обширная специальная литература в тибетском и индуистском тантризме, поскольку они непосредственно связаны с чакрами человеческого тела. Существует масса способов усилить их, но также существует убеждение, что это усиление самопроизвольно происходит в ключевые моменты истории, в которые, согласно Калачакра-тантре, мир «чистых земель», то есть Шамбала, о которой мы столько говорили, вступает в контакт с земными зонами.

Гурджиев утверждал, что он владеет сиддхи, не уточняя, приобрел ли он эту способность в Афганистане или где-то еще. Скорее он намекал, что этот тип знаний получен им через братство Сарман. Владел ли Гурджиев сиддхи на самом деле или это было его обычной инсценировкой? В многочисленных книгах, посвященных Гурджиеву, мы обнаруживаем множество историй демонстрации его способности передавать энергию. Рассказывают о его проникающем зрении, способном доставлять женщине оргазм, о его способности делиться энергией, восстанавливая силы другого уставшего человека, или исцелять себя самого после несчастных случаев; также он умел контролировать психическое состояние другого человека. Он никогда не проявлял способности ни к билокации, ни к левитации, ни к невидимости и несомненно старел, как и все остальные, и умер, как обычный человек, хотя при его погребении имели место некоторые странные факты.

Снова число семь

Затронем еще раз тему числа семь и его связи с Гурджиевым. Мы хотим поговорить об одном моменте, который лишний раз подтверждает важность, придававшуюся этому числу в различных традициях. Дело в том, что армянский учитель также использовал его, когда создал свою теорию семи различных типов людей, или уровней эволюции человека.

Это разделение на уровни не было изобретено непосредственно Гурджиевым, скорее он позаимствовал его из суфийского учения, как мы увидим чуть ниже. Но также подобные уровни имеются в буддизме и индуизме.

В индуизме самый нижний из семи уровней — это аунамайякоша, уровень материи неактивной энергии. Следующий уровень — пранамайякоша. В буддистской традиции эти два уровня объединяются в понятии виджнана. Третий уровень в индуизме — маномайякоша, известный в буддизме как мановиджнана. Четвертый уровень — виджнанамайякоша, соответствующий буддистскому уровню манас, это уровень человеческой интуиции. За этим уровнем следует анандамайякоша, который в буддизме называется алайявиджнана, это причинный уровень, уровень трансцендентности. За этими уровнями следует сознание как таковое, источник и природа всех прочих уровней.

Гурджиев ограничился их перечислением с первого по седьмой. Так, человек номер один подчиняется инстинктам; номер два — это человек, в котором преобладают эмоции и чувства; номер три — человек, подчиняющийся интеллекту, который доминирует над чувствами и эмоциями; номер четыре — человек, который начинает познавать себя; номер пять — это человек, достигший единства, его знание полно и неделимо; номер шесть воплощает совокупность всех знаний, которых может достичь человек: и номер семь соответствует человеку, который достиг максимально возможного уровня развития.

В суфийской трактовке в развитии выделяются семь фаз, или уровней, которые, как мы увидим, чрезвычайно схожи с различными людьми, описанными Гурджиевым. Эти фазы, иногда называемые «люди», представляют собой ступени развития сознания, их техническое назание — нафс, что означает «питание». Их насчитывается семь:

— первый из них — нафс ал-амарат — это повелевающий и развращенный нафс;

— второй — нафс ал-лавамат — это обвиняющий нафс;

— третий — нафс ал-мулхамат — одухотворенный нафс;

— четвертый — нафс ал-мутмаинат — безмятежный нафс;

— пятый — нафс ар-радия — осуществленный нафс;

— шестой — нафс ал-мардийя — осуществляющийся нафс;

— седьмой — нафс ал-камилат — очищающий и полный нафс.

Эти уровни, существующие с глубокой древности, нельзя недооценивать. Современная трансперсональная психология стала учитывать их, используя при формировании того, что Кен Уилбер назвал «великой цепью бытия». Согласно Уилберу, первый уровень — это первое состояние нашего сознания, первое представление о собственном «я». На этом уровне нет контекста, речь идет о незаполненной форме сознания, не существует ни желаний, ни выбора, она вневременна. Ауробиндо охарактеризовал этот уровень как «подсознательный». Второй уровень осуществляет сенсогиперцептивное управление телом: это область ощущений и восприятия, составляющих единое царство, здесь существует простая сенсомоторная познавательная способность, «тифоническое телесное я». Ауробиндо называет его «физико-жизненно-эмоциональный уровень». Третий уровень, магический, включает простые образы, символы и первые рудиментарные понятия, «магические», то есть самые низшие ментальные произведения. Это первичный умственный процесс по Фрейду, палеологический по Арети, предоперационный по Пиаже. Ауробиндо называет его «воля-разум». Четвертый уровень — уровень, принадлежащий мифологии, на нем появляется структуризация времени, начинают осознаваться прошлое и будущее. Приобретает вес «я» вербальное. Речь становится крайне важной. Пятый уровень — «я» ментальное. На нем появляются диалогическая речь, вербальная мысль; сила воли, самоконтроль, осознанные цели и желания, потребности и оценка. Время рассматривается как прямая: прошлое, настоящее и будущее. Осознается разделение эго и состояния эго, сверхличности. Эго и сознание проживают свою собственную реальность, отделяя себя от тела. (Уровень активной формы по Пиаже.) Ауробиндо называет его «рассудок».

Шестой уровень — кентавр или тело-разум. Это уровень «я» реального, подлинного «я», существующего «я». Личность разделяется на разум и тело, разумное и эмоциональное устраняются. Появляются способность к творчеству, искренность, полностью подконтрольные эмоции, открытие сердца. Это наивысший уровень царства сущего. Состояния крайнего счастья могут быть квалифицированы как кульминации опыта. Способность выйти за рамки «я» и принять собственную смерть. Ауробиндо именует этот уровень «высший разум». По Маслоу, мы достигаем самореализации. Роджерс обозначает его «человек, отлично функционирующий». Седьмой уровень, психический, называется «открытие третьего глаза». Результаты на этом уровне — следствие духовного развития, а не случая. Это уровень «духовных выходов за пределы», упоминаемых Грофом. Могут появиться другие переломные моменты, среди которых экстракорпоральный опыт, способность видеть ауры, ясновидение, исцеления и т. д. Речь идет о переходе за грань чувства жизни, избавлении от независимости собственного «я». На этом уровне также присутствуют интуиция, проникновение в суть вещей, ясность и т. д. На этом уровне «я» не заключено в капсулу, как на других уровнях. Ауробиндо называет его «просветленный мозг». Восьмой уровень проницаем, это уровень архетипов, где мы обнаруживаем высшие силы или проводников, ангелов, «я» высшее, «я» межличностное, внутреннего учителя. Здесь божество имеет много имен, поскольку это область Великой Богини. На этом уровне человек в процессе медитации может достичь транса и экстаза. Здесь присутствует высшее религиозное вдохновение. В видениях может появиться голубой, белый или золотой свет. Развивается сочувствие с большим эмоциональным напряжением. Ауробиндо называет эту ступень «интуитивным разумом».

Девятый уровень — причинный или духовный. Достигнув его, можно испытать совершенное освобождение и просветление. «Я» конечного бога растворяется в его собственных основах. Выделяются такие понятия, как глубина, пропасть, основание Бога и души, единство «я» и Отца. Мое «я» — Бог. Ауробиндо называет его также «сверхразум».

Десятый уровень не бинарен. Можно говорить лишь о единстве-пустоте. Мир не имеет на этой ступени отличительных черт. Этот уровень безграничен, но включает все явленное. Идентичность совокупности «универсального процесса» и «пустоты». Совершенная и абсолютная трансценденция сознания. Ауробиндо описывает его как «абсолютный Брахман-Атман». Эта ступень не является одной из прочих, это реальность, условие полноты всех уровней.

Уровни Уилбера могут быть поняты как две линии: сюжетная линия отдельной личности через ее собственный рост и развитие и антропологическая линия эволюции всего человечества в истории.

В следующей главе мы рассмотрим термин «традиция», которым мы непрерывно пользовались, не пытаясь определить всю глубину его значения.