Мародерство на марше
Мародерство на марше
Высшее для низшего всегда предмет не только ненависти, но и вожделения. И когда первое чувство удается реализовать, обычно возникает и желание уподобиться, «быть вместо» своей жертвы. И подобно тому, как Емелька Пугачев, убивая дворян, наряжал в их мундиры свою разбойную братию и именовал ближайшее окружение именами екатерининских вельмож, так и советским не давал покоя блеск императорской России. Несколько лет назад, когда идеологический курс путинской власти вполне обозначился как неосталинистский, развернулись два параллельных процесса.
С одной стороны, пошла массированная пропаганда советского наследия и символики: началось массовое изготовление футболок, кроссовок, кепок и прочей спортивной и молодежной одежды с серпами-молотами, красными звездами, надписями «СССР» и советскими гербами, по «Русскому радио» между песнями стало рефреном звучать «Наша родина — СССР!», «хитом» популярного певца Газманова, раньше выступавшего с очень приличными песнями, стало ностальгическое «Я рожден в Советском Союзе», и даже знаменитый сочинитель блатных песен А. Розенбаум принялся в советской форме капитана 1–го ранга медицинской службы выдавать дипломы выпускникам морского училища, напутствуя их восстановить «славу советского флота». С другой стороны, развернулась настоящая охота за регалиями и раритетами исторической России — в желании все это присвоить, объявить «нашим» и соединить с другим «нашим» (по-настоящему «ихнем») — советским.
При Сталине ограничивались мародерством, так сказать, «эстетическим» — истребив офицерство, нацепили золотые погоны на свои комиссарские плечи (это называлось «быть носителями лучших традиций»), объявили себя наследниками полководцев 1812 г. (вместо более поздних подсунув Чапаева) и т. д. Да и подлинными вещами в эмиграции им бы тогда особенно широко не разжиться: еще живы были подлинные люди. Теперь же принялись подчистую выгребать у недостойных потомков все подряд — личные вещи (которые потом в музее представлялись как «трофеи Красной Армии»), библиотеки, архивы, знамена. И вот дошло дело и до самих останков.
В моду вошло «возвращение на Родину» праха выдающихся соотечественников, которым в свое время повезло избегнуть чекистской пули. Наличие этого праха за границей по крайней мере с эры «сталининского ампира» всегда доставляло крайнее неудобство советской власти: человеку, заслуги которого не могли не быть признаваемы и в СССР, полагалось быть «с нами» и покоиться если не у Кремлевской стены, то на Новодевичьем — иначе у публики могли возникнуть нехорошие вопросы о безоблачности отношений покойного со строителями коммунизма (а чего это он, такой хороший, оказался где-нибудь во Франции?).
И вот, кого не могли в свое время заманить назад живьем, стали возвращать в гробах. Эти невольные «возвращенцы» призваны были демонстрировать одновременно как «правоту» (для тех, кто не знал об их отношении к большевизму), так и «милосердие» (для тех, кто знал) советской власти. Этот процесс тоже развивается «по восходящей»: начали с политически более «невинных» деятелей науки и культуры, после чего очередь дошла до бывших «сатрапов царского режима», а теперь и до активных борцов с большевизмом.
Недавно привезли из Бельгии прах «оказавшегося после революции на чужбине» генерала Батюшина, которого как военного разведчика посчитало «своим» и решило приватизировать ГРУ (хотя последнее ведомство имеет к русской военной разведке такое же отношение, как Красная Армия — к русской, то есть, мягко говоря, «антагонистическое»). О том, что генерал, прежде чем «оказаться» за границей, воевал против большевиков (в составе Крымско-Азовской Добровольческой армии и ВСЮР) сказано, естественно, не было ни слова.
Флот решил не отстать и привез из Франции на корабле с красными звездами тело морского министра адмирала Григоровича, встреченного в Новороссийске советским гимном. Любопытно, что одна из публикаций особо отмечала тактичность начальника протокола Санкт-Петербурга, которому даже пришлось несколько отступить от традиции: гроб несли, как положено, шесть капитанов 2–го ранга, но без фуражек — он «не мог допустить, чтобы гроб с прахом адмирала несли люди с красными звездами на фуражках».
Но вот тут-то и заключается самое скверное. Дело в том, что в подобной тактичности, вообще-то не должно было возникнуть никакой необходимости: звезды-то на морских фуражках уже несколько лет как официально заменены на подобие нынешнего символа вооруженных сил. Только вот большинство старших офицеров, начиная с командующих флотами, демонстрируя свои идейно-политические предпочтения, это игнорируют, продолжая носить краснозвездные. Если бы адмиральский гроб несли просто люди в старой, хоть и со звездами, форме, которую еще не успели заменить — это бы еще ничего (во всяком случае, о людях ничего не говорит). Но оказалось, что его несли убежденные «совки», настолько махровые, что демонстративно пренебрегают установленной формой одежды, и вот в этом-то и состоит кощунство.
Но этим двум деятелям еще повезло: их похоронили без особого идеологического «употребления» (кроме самого факта «возвращения»). А вот над людьми, доставившим советской власти больше неприятностей, решили поиздеваться по полной.
3 октября в Донском монастыре погребали останки Антона Деникина и Ивана Ильина с супругами. Так вот — люди, пришедшие поклониться праху этих двух непримиримых антикоммунистов и борцов с советским режимом, оказались участниками… «Акции национального примирения и согласия»! Именно так именовалось мероприятие, 4–м пунктом программы которого значилось захоронение. Билеты от имени полпреда президента, трех министерств, правительства Москвы, РПЦ, РПЦЗ и Фонда культуры именовались не как-нибудь, а «Приглашение для участия в акции (см. выше), которая пройдет в стенах Свято-Донского монастыря».
Обычно наблюдатели обращают в таких случаях внимание на несуразности в символике; это смешно, но ведь не это главное. В данном случае организаторы постарались минимизировать эти эффекты (положенное почетному караулу красное армейское знамя заменили на государственный флаг), но совок есть совок и без исполнения сталинского гимна перед молебном, конечно, не обошлось. К слову сказать, и сам монастырь представляет собой теперь довольно странное зрелище: первое, что встречает посетителя за воротами — танк и другая советская военная техника, почему-то выкрашенная в белый цвет, на газонах возле самого собора, рядом со старинными надгробиями, возвышаются еще две советских пушки того же цвета (в одну из них был зачем-то воткнут трехцветный флаг, в другую — красный).
Выступавшие, согласно программе, «почетные гости» (довольно забавное наименование в свете того, что в билете эти лица значились как приглашающая сторона) распинались о достоинствах погребаемых, их любви к России и тяготах эмигрантской жизни, но всячески избегали называть тех, кем они были изгнаны (в этом качестве выступали анонимные «новые правители», «люди, пришедшие к власти» и даже просто «рок»). Понятно, что упоминать о борьбе погребаемых с советской властью было бы на этой «примирительной и согласительной» акции по меньшей мере неуместно. Об этом и не упоминали. Хоронили просто «русского генерала» и просто «русского философа», по воле судьбы оказавшихся вне России.
Можно, конечно, напомнить, что Деникин и Ильин потому и боролись с большевиками, что выступали за национальное единство против провозглашенного теми лозунга классовой борьбы, и для достижения национального примирения и согласия необходимо прежде всего с корнем выкорчевать советскую «классовую» идеологию. Но у организаторов «акции» на этот счет свое понятие: примиряться-то предлагается с наследием советской власти и соглашаться — с властью ее продолжателей. И исходя из задач организаторов этого действа, никакой несуразности допущено не было.
Кому-то может показаться странным, что славословившие ныне Деникина и Ильина (полпред Полтавченко и мэр Лужков) были именно теми самыми людьми, которые совсем недавно выступали с инициативой восстановить памятник Дзержинскому. Но это как раз совершенно логично: в этом, собственно и заключается «примирение» (точнее — его символическое выражение). Мы прощаем белых (хотя и не всех, а только тех, для кого гражданская война кончилась в 1920–м) — проявляем, так сказать, «милость к падшим», а вы перестаете «чернить советское прошлое». Это как если бы грабитель, успевший пропить награбленное, заявил своей жертве: «А теперь я тебя прощаю, давай мириться, мы же, как-никак, соотечественники».
Останки виднейших борцов с Совдепией были цинично использованы ее последышами для упрочения и облагораживания своей власти. Конечно, эти люди мечтали быть погребенными на родине — но не в государстве же, сохраняющего преемство от большевистского, где на каждом шагу высятся ленинские истуканы и половина топонимики представлена именами разрушителей России. И могли ли они представить, что за право упокоиться в русской земле им посмертно придется заплатить тем, что их останки станут разменной монетой в национал-большевистских игрищах?
Сделан очередной шаг, призванный «закрыть» память о том, чем была Гражданская война и за что в ней воевали. Еще один выступавший «гость» — Михалков (главный организатор всего происходившего), сформулировал мысль, что это была война между двумя правдами, а истина — одна (надо понимать — та, которую утверждает «акция»). Накануне он же заявил по ТВ, что заслуга этих людей в том, что «они были верны России — не императору, не большевикам, а — России». Император и большевики — это, стало быть, «частности» — варианты российской власти. Кто сейчас помнит, что в 20–х годах сам факт службы «старому режиму» рассматривался как криминальное деяние и сам по себе был достаточным основанием для заключения в концлагерь. Приговоры того времени пестрят формулировками: на столько-то лет «за службу в прежнем аппарате», «за службу в царской армии», «за службу старому режиму». Как тут не вспомнить Ивана Савина:
Всю кровь с парижских площадей, с камней и рук легенда стерла
И сын убогий предал ей отца раздробленное горло.
Забыто все, похоже, настолько, что люди, предающие на поругание чекистам прах своих предков, даже не осознают, что они, собственно говоря, делают, и благодарят «русское правительство» за то, что оно разрешило исполнить волю покойного.
То, что «возвращение праха» с советской стороны изначально планировалось как идеологическая акция, призванная занять свое определенное место среди прочих, особенно и не скрывалось. Накануне комментарии на государственном канале сводились в общем к тому, что «фигура была выбрана правильно» — как будто у них имелся на выбор десяток трупов (хотя, как знать, может и имелось — прах беззащитен, а не только этим деятелям Белого движения не повезло с потомками).
Выбор же призван был работать на «патриотичность» советской власти, добывшей «Великую Победу», в чем «выбранные», якобы были с ней вполне солидарны. И свою задачу выполнил. Публика усвоила, что Деникин желал поражения Германии, но осталась в неведении относительно того, что он рассчитывал, что вдохновленная победой Красная армия свергнет советскую власть, и тем более — его парижской речи 1946 г. На следующий день после «акции» был показан и фильм про Ильина (А. Денисова, в последние годы проделавшего соответствующую эволюцию), сводившейся к тому, что он, конечно, критиковал большевиков, за что был выслан, но в эмиграции боролся главным образом с коллаборационистами, а после войны занимался исключительно тем, что предсказывал возрождение России, которое нынешней властью и осуществляется. Поскольку же число читавших Ильина и смотревших фильм соотносится приблизительно как 1:100000, то и тут все было в порядке.
Но «акцию» все-таки требовалось чем-то уравновесить («мы прощаем лучших из белых, но — не подумайте лишнего — помним о своих корнях») и на следующий день был показан «Чапаев», и вскоре на экран был выпущен даже представитель «красной оппозиции» Проханов, вопивший против ликвидации Мавзолея.
Начались, кстати, и разговоры о захоронении Ленина. Причем в том духе (тот же Михалков и др.), что если это сделать по-хорошему, по-христиански, то «народ поймет». Появились рассуждения, что это должно быть грандиозное событие, и что не жалко потратить на это столько-то миллионов. Нетрудно себе представить, с какими почестями будут хоронить этого выродка, чтобы только он не колол глаза своей пирамидой за правительственной трибуной (а то все приходится флагами драпировать). После выраженного такими похоронами официального признания ленинских «заслуг», ставить вопрос об истуканах будет неуместно. И вообще проблема будет снята. Исключительного положения его лишили, теперь что он, что Деникин — на равных: деятели нашей трудной истории. Ну чего вы еще хотите? И поскольку ничего худшего, чем такое развитие событий представить себе трудно, именно оно (поскольку идеально укладывается в логику нынешней власти) имеет шансы на осуществление. Ну а на самом-то деле нынешний статус ленинской мумии вполне адекватен ситуации. До тех пор, пока страной правят его продолжатели — его законное место в Мавзолее. Вот при нормальной власти с ним поступили бы, как с Гришкой Отрепьевым — и никак иначе.
2005 г.