Мародерство и сопротивление ему

Мародерство и сопротивление ему

Беларуские крестьяне ждали от Наполеона отмены крепостничества — как в Герцогстве Варшавском. Ведь накануне войны французские агенты распространяли слухи о том, что «император всех французов» намеревается освободить беларуских крестьян, точно так же как он освободил польских. Поэтому с приходом французских войск здешние крестьяне какое-то время занимали позицию ожидания.

Однако Наполеон понимал, что освобождение крестьян сделает его врагами всех магнатов и помещиков западных губерний. А именно они оказывали ему политическую (торжественные встречи, участие в деятельности созданных французами местных органах власти), экономическую (помощь продовольствием) и военную (создание воинских формирований) поддержку. Поэтому ликвидация крепостной зависимости была отложена до окончания войны.

Не получив от «освободителей» ожидаемой «воли», крестьяне во многих местах сами стали отказываться от исполнения повинностей в пользу помещиков. Вот типичный пример. В июле 1812 года крепостные крестьяне помещика Ф. Янковского из деревни Кузевичи в Борисовском уезде «подняли бунт и не явились на обычную повинность в имение и об этом не хотят и слышать».

Более того, известно немало случаев, когда крестьяне уходили в леса и оттуда систематически нападали на хлебные склады, амбары, овины и кладовые окрестных помещиков, жгли помещичьи дома и фольварки. С разных концов края помещики обращались к наполеоновским властям с просьбами о спасении и защите. Многие помещики покидали свои имения и уезжали в города. Как писал один из историков войны, в Вильню «устремились со всей губернии помещики с семьями и прислугою».

Обеспокоенная таким положением Комиссия Временного правительства уже 6 (18) июля опубликовала воззвание к городским, уездным и сельским властям, в котором говорилось:

«1. Все крестьяне, жители местечек и деревень, оставившие при проходе войск свои дома, обязаны вернуться в оные и приступить к исполнению земледельческих работ и повинностей.

2…Все крестьяне и вообще сельские жители обязаны повиноваться помещикам, владельцам и арендаторам имений, обязаны ничем не нарушать собственности, исполнять все предписанные им работы и повинности, исполнявшиеся ими до сего времени» (38).

Комиссия требовала от местных властей применять силу в отношении тех, кто не исполняет этого предписания. В отдельном воззвании к помещикам от 7 (19) июля КВП убеждала их сохранять спокойствие и внушать разбежавшимся крестьянам, «сколь необходимо… отправлять предписанные повинности». В заключение комиссия предупреждала, что «формирующиеся жандармские команды будут неустанно содействовать восстановлению полного порядка» (39).

По распоряжению минского губернатора Н. Брониковского в Минске, Вилейке, Игумене и Борисове были учреждены специальные должности плац-комендантов с приданной им военной стражей.

Генерал П. А. Дюма приказал гражданским властям убедить бежавших в леса крестьян успокоиться и вернуться к своим занятиям. За труды по уборке полей он обещал оставить им третью часть урожая. А две трети следовало доставить в запасные магазины. В тех имениях, где крестьян не удастся вернуть к полевым работам, уборку хлеба предложено было произвести с помощью военных команд. Для этой же цели генерал предлагал привлечь жителей городов и местечек — «людей ничем не занятых, а именно евреев».

В секретном предписании отдела полиции Минского департамента в Борисовскую подпрефектуру от 17 (29) июля указывалось, что в тех случаях, где крестьяне «окажутся непослушными в исполнении обычных своих повинностей, помещики должны обращаться к плацкомендантам своих уездов, которые снабжены инструкцией, как поступать в подобных случаях». Инструкция предусматривала беспощадное подавление крестьянских выступлений силами карательных военных экспедиций. Однако крестьянских выступлений становилось все больше.

* * *

Жестокая реальность военного времени (реквизиции, грабежи, грубое поведение иностранных солдат) побуждали крестьян оказывать сопротивление и мародёрам (в основном, из числа дезертиров), и командам реквизиторов[67]. Это сопротивление было как пассивным (бегство целыми деревнями в леса), так и активным (убийства реквизиторов, захват обозов с провиантом и фуражом, истребление мелких групп военнослужащих).

Наполеон и его чиновники хорошо понимали опасность этого явления и пытались бороться с ним. Находясь в местечке Глубокое, Наполеон 8 (20) июля подписал приказ по Великой армии, направленный на пресечение ограбления местного населения. В нем всего два пункта:

«1. Каждый француз, немец, итальянец, который будет найден в тылу армии, без должного на то позволения, будет арестован и препровожден в военный суд, который обязан присуждать к смерти всех тех, которые будут уличены в грабеже или мародерстве.

2. Всякий местный житель, пойманный с грабителями и мародерами и уличенный в подстрекательстве их к грабежу, или в какой либо помощи в разбое, будет препровожден в ближайшую войсковую комиссию и, будучи уличен, подлежит смертной казни».

Для борьбы с мародёрами и дезертирами были созданы специальные воинские команды и отряды конной жандармерии. Администрацию дистриктов (уездов), помещиков, сельскую полицию и крестьян обязали немедленно сообщать этим командам или жандармам о «праздношатающихся».

Французское командование безжалостно карало грабителей и мародёров. Например, в июле в Минске по приказу маршала Даву расстреляли 13 кирасиров за ограбление еврейской лавки, а в Могилёве — двоих солдат за избиение горожан. Но мародёров не останавливала даже угроза смертной казни.

По свидетельствам очевидцев, более других усердствовали в грабежах немцы (пруссаки, баварцы, солдаты войск Рейнского союза) и хорваты из Итальянского корпуса. Собственно французы грабили мало, а императорские гвардейцы (10 тысяч человек) вообще не запятнали честь своих мундиров.

* * *

Особенно сильные волнения крестьян происходили в Витебской губернии, где шли непрерывные боевые действия. Комиссар Белоруссии маркиз де Пасторе вспоминал после войны в мемуарах:

«Наибольший беспорядок был в сельской местности. Дворянство губернии обращалось к самому императору с прошением прекратить крестьянские волнения. Было принято воззвание от имени Наполеона с призывом прекратить грабежи. Наполеон приказал военному губернатору Шарпантье высылать летучие отряды для подавления крестьян, которые жестоко расправлялись с непокорными. Помещики семьями выезжали в Витебск под охрану французского гарнизона».

Стояла середина августа, а поля — и крестьянские, и помещичьи — во многих кантонах (волостях) оставались неубранными. Наполеону пришлось принимать меры против этого угрожающего для его армии обстоятельства. По его указанию генерал-интендант Великой армии Дюма обратился к интенданту Минского департамента Сольнье де Кретелю с приказом организовать военные отряды, которые занялись бы уборкой.

В деревнях довольно часто происходили стычки, в том числе со стрельбой, между французскими солдатами, посланными за продовольствием, и крестьянами. Именно в таких схватках возникали крестьянские партизанские отряды. Иными словами, народное партизанское движение возникло на последнем этапе войны как сопротивление грабежам и мародерству французов. На защиту Отечества народ не поднимался — это выдумки царской и советской пропаганды. Правда, кое-где крестьяне верили в то, что участие в войне даст им «волю» после окончания боевых действий.

Например, восстали крестьяне Березинского кантона, доведенные грабежами и реквизициями французских войск до полного разорения. В рапорте от 1 сентября березинский подкомиссар сообщал о том, что, несмотря на все уговоры крестьян повиноваться помещикам, «без острейших средств ничего с ними сделать невозможно, сидят в пущах таборами, допускают злые способы…» (40).

Рапортом от 4 сентября подкомиссар сообщил в Борисов, что крестьяне «вместо исправления еще хуже взбунтовались… несмотря на то, что посланы были люди с солдатами для принуждения; они не только на работы не вышли, но солдат и людей избили. Меня грозили убить». Подкомиссар сообщал, что у крестьян имеется много огнестрельного оружия, которое они, несмотря на строжайшие распоряжения, не хотят отдавать, а «взять непослушных не имею кем». Когда этот подкомиссар отправился в Борисов, крестьяне напали на него в дороге и отобрали лошадей. Подкомиссар просил Борисовскую подпрефектуру «обезопасить (его) жизнь от крестьян» (41).

В начале августа восстали крестьяне деревни Смолевичи, принадлежавшей князю Доминику Радзивиллу. Еще 31 июля 1812 года смолевичский подкомиссар доносил в Борисов: «нет никакой силы склонить крепостных, чтобы в дома свои возвратились…» Карательным отрядам крестьянское движение подавить не удалось.

В начале ноября крестьяне имения Ратутичи, принадлежавшего борисовскому костёлу, убили арендатора имения помещика Шемпота.

Сильные крестьянские волнения происходили и в Могилевской губернии. Впоследствии Могилевский губернский предводитель дворянства писал:

«Крестьяне предавались волнению против властей помещиков, производили грабеж, разоряли помещичьи усадьбы, расхищали имущество и, наконец, последнее стремление сделалось по всей губернии общим» (42).

Однако принципиально неверно выдавать стихийное сопротивление крестьян грабежам и реквизициям за антифранцузское партизанское движение, как это делает, например, Елена Филатова. В своей статье в «Энциклопедии истории Беларуси» (том 5, с. 419) она пишет:

«Партизанское движение в Отечественной войне 1812 года — вооруженная борьба народных масс на оккупированной территории против наполеоновских войск».

Во-первых, в западных губерниях не существовало партизанского движения как формы борьбы гражданского населения против оккупантов. Антифранцузские выступления здесь численно уступали выступлениям против помещиков (которые, кстати говоря, продолжались в 1813 году, уже после изгнания французов).

Во-вторых, в начале XIX века «партизанами» называли подразделения регулярной армии, действовавшие за линией фронта, в тылу противника.

В районе Витебска, Орши, Могилёва отряды крестьян совершали дневные и ночные налеты на обозы противника, уничтожая фуражиров. Наполеон все чаще напоминал своему начальнику штаба Бертье о больших потерях в людях и приказывал ему выделять все большее количество войск для прикрытия фуражиров.

Наиболее широкий размах вооруженный отпор крестьян приобрел в Смоленской губернии. Он начался в Красненском и Поречском уездах, а затем в Вельском, Сычевском, Рославльском, Гжатском, Юхновском и Вяземском уездах. Крестьяне были вооружены ружьями, пиками и саблями, подобранными на местах боев. Они не только защищали свои деревни от мародёров, но иногда отваживались атаковать французские обозы, небольшие группы военнослужащих.

* * *

Сопротивление французским войскам, а также оккупационным властям, оказывали и горожане.

Свидетелем и непосредственным участником тех событий стал Новогрудок, уездный город в Гродненской губернии. Появившиеся в городе 3 (15) июля французские войска забирали себе продукты, вино, вещи, домашний скот. Даже с торжественного обеда, устроенного в их честь, они унесли с собой фарфоровую посуду и скатерти (43). Организаторами грабежа были как солдаты, так и офицеры.

Возмущенные открытым грабежом французских войск жители Новогрудка численностью до 400 человек вечером 4 (16) июля собрались на городской площади с вилами и пиками, у некоторых были пистолеты и ружья. Они стали протестовать против происходившего. Через некоторое время появилась усмирительная команда французских войск в количестве роты (около 120 человек). Из толпы вместе с выкриками в адрес французов началась редкая оружейная стрельба, после чего французы открыли огонь по толпе и быстро ее разогнали, однако в следующие ночи в городе происходили поджоги и нападения на малочисленные стоянки французских войск.

Подобного рода выступления проходили в основном в небольших городах, где французские гарнизоны были невелики. Сопротивление горожан препятствовало осуществлению французской политики реквизиций и поборов местного городского населения.

Французская военная администрация и подконтрольные ей органы местной власти применяли все средства, включая военную силу, чтобы изъять у населения как можно больше сельскохозяйственной продукции.

Простой народ возмущался иностранцами, которые вместо ожидаемой свободы принесли бедствия и страдания. Шляхта тоже была недовольна диктатом французской военной администрации. Поэтому, когда Наполеон отступил от Москвы в беларуские земли, его войска не нашли здесь не только убежища, но и поддержки населения. Деморализованные, голодные, полураздетые французы чинили насилие над жителями сел, местечек и городов, грабили всех подряд.

Масштабное изъятие обеими воюющими сторонами продовольствия и фуража обрекало в первую очередь сотни тысяч крестьян на голод, а домашних животных на бескормицу, что привело к массовому падежу скота во время войны.