Русские в Токио
Русские в Токио
К концу XIX века отношения Японии и России оставались внешне нормальными. Более пессимистично к ним относились на кораблях Российского военно-морского флота, где замечали: ситуация меняется как положение маятника. Память о действиях Давыдова и Хвостова, о неоднократных, почти навязчивых попытках России завязать официальные отношения настраивала японцев против русских. В то же время моряки ежегодно оставляли в Японии немало денег. О Хакодате, в частности, говорили, что город «стал поправляться на русских деньгах». Отец Николай провел огромную работу по просвещению японцев, и свидетельством его успехов стал собор в центре Токио. В ходе контактов японцы многому научились у своих соседей, что также оставляло положительные эмоции.
После японо-китайской войны сильное влияние на японцев стало ощущаться со стороны англичан, американцев, французов и немцев. Их инструкторы работали в сфере финансов, торговли, народного образования, в судах и армии. Усваивая европейскую культуру, японцы воспринимали с ней и мнение о России как отсталом государстве, население которого прозябает в невежестве. Маятник доброжелательства вновь закачался. Неприязнь стала особенно заметной с появлением собственной японской прессы.
4 декабря 1894 г. газета «Владивосток» опубликовала большую статью «Японо-Китайская война и русские интересы на Дальнем Востоке», в которой писали: «Японские журналы и газеты изобилуют нападками на Россию и повторяют те же мрачные картины и те же обвинения, которые распространены и в прессе английской, немецкой, австрийской, итальянской и т. д. Но к этому присоединяются еще и некоторые специально-японские взгляды, объясняемые прогрессом японского национального самосознания и стремлением японской интеллигенции уяснить роль своей нации в истории азиатского Востока. Сознавая свое родство с племенами восточной и северной Азии и видя в себе наиболее культурную и прогрессивную нацию современного востока, передовые японцы проникнуты мыслью, что их народу предстоит великая роль внесения общечеловеческой культуры в инертную массу его континентальных сородичей и руководство этой массой в ее направлении по пути прогресса. Корея, Маньчжурия, части Китая — все это должно быть исторической ареной деятельности японцев, которые по своему географическому и этнографическому положению имеют большее право на эти области, чем какой-либо другой народ, а тем более народ пришлый, чуждый восточной Азии, как все народы европейские. В числе этих народов — русский, который, с точки зрения японских шовинистов, является имеющим всего менее прав на владычество в восточной Азии; а между тем владения России придвинулись к самой Корее, на берегу Японского моря возник русский порт, и строящаяся Сибирская железная дорога указывает на стремление России связать теснее эту огромную окраину с центрами государства и усилить русское влияние и торговлю в китайско-японской области. Но такое стремление идет вразрез с видами и планами японцев, а потому мечтают японские политики — Империя Восходящего солнца должна принять меры, пока не поздно, чтобы обеспечить себе преобладание в ближайших частях восточно-азиатского континента и усилить свое положение по отношению к России. Как скоро это удастся, будет уже, — как думают они, — нетрудным заявить себя более решительно и против агрессивных стремлений России, даже отнять от нее Уссурийский край и выбросить ее из Восточной Сибири. Азия должна принадлежать азиатским народам, а естественная граница России — Уральский хребет».
Иностранная школа в Йокогаме. Фото из архива семьи Лавровых (США)
Этим устремлениям способствовала большая плотность населения в Японии. Отношение к иностранцам стало значительно ухудшаться. Японская газета «Хоци-симбун» писала: «Дальнейшее направление политики в дальневосточном вопросе определили русские, которые бросили вызов нашему правительству. Как?! Выгнать нас из Ляо-дуна с тем, чтобы затем без всяких выстрелов и без всяких жертв со своей стороны присоединить его к своим владениям! Вот почему, когда ставится вопрос, какой дальнейшей политики следует нам держаться, мы говорим, что для Японии нет более выбора: она должна примкнуть ко всякой коалиции, направленной против ненасытной России, должна поставить себе вперед — систематическое противодействие росту этой державы на Дальнем Востоке!»
В это время полномочным представителем России в Японии являлся Дмитрий Егорович Шевич, который пробыл на этом посту шесть лет: с 1890 по 1895 г. На долю Шевича выпало немало трудностей: ему, первому из российских официальных лиц, пришлось столкнуться с открытой вспышкой агрессии местного населения, когда в ноябре 1890 г., накануне открытия первой сессии японского парламента, разъяренная толпа, бросая камни, пыталась взять штурмом здание российского посольства.
Всего полгода спустя произошел инцидент, превзошедший ноябрьские события: с наследником российского престола будущим императором Николаем II.
Владыка Николай оставил в своем дневнике 28 мая / 9 июня 1895 г. следующую запись: «Офицеры с «Крейсера», бывшие ныне в Соборе и потом заходившие ко мне, говорили, что война совсем была близка: уже отдано было нашей эскадре приказание — в случае отказа японцев возвратить Китаю полуостров Лао-тан, идти из Чефу в Талиенван и напасть на японские транспортные и военные суда. Слава Богу, гроза миновала!»
Ухудшение отношений с Японией вызывало опасения и среди русских, особенно оно беспокоило дальневосточников.
Редакционная статья газеты «Владивосток» от 25 августа 1902 г. предлагала учредить в Японии газету, которая бы способствовала сближению народов. До газеты дело не дошло, но 26 сентября 1902 г. в токийском «Доки-клуб» собрались инициаторы создания «Японо-российской ассоциации» под председательством виконта Иномото. «Несмотря на то, что нас отделяет от России незначительное пространство, соседственные отношения обеих наций еще недостаточно развиты. Вот почему, учреждая настоящую ассоциацию, мы надеемся содействовать развитию взаимных сношений Японии и России, их обоюдным интересам и установлению добрых отношений, с полной уверенностью, что общество, как в Японии, так и в России, не оставит нашей мысли без внимания». «Дай Бог, — писала порт-артуровская газета «Новый край», — чтобы это симпатичное учреждение не заглохло, подобно многим другим, и чтобы и русское общество со своей стороны обратило на него внимание, приняло меры к более близкому знакомству японцев с русскими, что наверное освободит японцев от предубеждения к нам, послужит к более тесному сердечному общению двух наций, в руках коих в настоящее время судьба всего Востока, а вместе с тем поведет к экономическому и культурному прогрессу».
В 1902 г. потребовался капитальный ремонт здания Российского консульства. Назначенный на должность консула в Йокогаме К. Сивере писал в Санкт-Петербург: «По прибытии на вверенный мне пост я застал строения в таком состоянии запущенности и обветшалости, что даже сообщения о них моего предшественника князя Лобанова-Ростовского далеко еще не соответствовали печальной картине действительности». В ходе ремонта у здания значительно расширили второй этаж, над ним был сооружен навес с застекленной верандой. Активное участие в ремонте и переделке здания принял английский архитектор Дж. Кондер, прославившийся строительством в Токио православного собора Воскресения Христова (Николай-до) по чертежам русского архитектора Щурупова. Здание российского консульства в Йокогаме в начале XX века выглядело довольно изящно: светлый двухэтажный особняк с двумя входами, одним официальным, для приема посетителей, с российским гербом наверху, и вторым служебным. На балконе второго этажа была сделана красивая балюстрада.
Русские красавицы в Токио. Из архива А. Долговой (Токио)
После Д. Е. Шевича российским посланником в Японии назначили Михаила Александровича Хитрово, весьма образованного дипломата, но на своем посту он пробыл недолго. Следующие посланники — Алексей Николаевич Шпейер и заменившие его барон Роман Романович Розен и Александр Петрович Извольский — не имели особенных успехов в Токио.
Россия впервые за много лет открыто проявила явное неодобрение действиями японского правительства в период войны Японии с Китаем и после ее окончания. Розен, прибывший в Японию в середине апреля 1903 г., сразу столкнулся с откровенным недоброжелательством. Требовалось как-то сгладить возникшую напряженность, и присутствие на Дальнем Востоке члена императорской фамилии великого князя Кирилла Владимировича, племянника Александра III, пришлось как нельзя кстати. По словам Розена, «визит великого князя имел большой успех». Кирилл Владимирович посетил императора Мэйдзи, что в Японии восприняли как акт доброй воли русского двора, а также проехал по стране, осматривая различные достопримечательности. Кирилл Владимирович был очарован Японией и не скрывал этого. Он поменял свое отношение к японцам, находясь на мостике флагманского броненосца «Петропавловск» в тот самый момент, когда корабль подорвался на японской мине. Великий князь был тогда ранен и контужен.
Накануне Русско-японской войны газетные публикации носили противоречивый характер. Так, одна токийская газета сообщала, «что слухи о широких приготовлениях Японии к войне лишены основания». Другая же была настроена радикально: «Если не мир, то Маньчжурия покроется дымом орудий, а Корейский пролив — будет бушевать высокими волнами, окрашенными кровью…» «Выяснив направление России, нам не следует много говорить о том, что Япония для сохранения восточного мира и для самозащиты обязана выгнать Россию на северный край Азии». Япония давно хотела превратить в жизнь идею «Азия для азиатов». По мнению японцев, только азиатская страна имела право устанавливать порядок в этом регионе.
В обзорах российских газет отмечалось, что «каждая газета старалась одна перед другой пощеголять своими свежими новостями о том, что война неминуема, что война единственное удовлетворение оскорбленного национального чувства, что война уже объявлена, что войска посланы, что флот уже имел стычку и так дальше». Порой дело доходило до курьезов. Крейсер «Аскольд» с российским посланником однажды зашел в Кобе, где участвовал в маневрах. Согласно обычаю, был поднят японский флаг, но сильный ветер тут же закрутил его вокруг штока. Не разглядев своего стяга, японские газеты обрушили на русских моряков свое негодование.
В России обстановка была гораздо спокойнее. Власти почти не замечали воинственности соседей, а обыватель продолжал ездить на японские термальные источники. Правда, попытка Владивостокского отделения Туринг-клуба организовать поездку учащихся по всей Японии сорвалась: не удалось преодолеть все формальности. Жаловались дальневосточники и на трудности получения заграничных паспортов.
Почему Япония избрала первой целью Россию, а не США, Германию или другую европейскую страну, имевшую колонии в Азии? Причин этому было много, как дипломатических, так и экономических. Немаловажным фактором явилось то, что Россия была ближайшим соседом Японии. Как справедливо полагали японцы, они хорошо знали как сильные, так и слабые стороны России.
Японские офицеры и дипломаты тщательно анализировали ситуацию в Российской империи, а японские разведчики постоянно курсировали между С.-Петербургом и Владивостоком. Продолжая восхищаться японской культурой, русские меньше всего задумывались о военном потенциале Японии. Настоящих знатоков Японии можно было пересчитать по пальцам одной руки. В России даже не было хороших переводчиков японского языка: в Восточном институте во Владивостоке только готовился первый выпуск японистов. В лучшем случае в России бытовала идея «шапкозакидательства», несмотря на то, что Дальний Восток России оставался экономически отсталым регионом. Расплата за политическую близорукость не заставила себя долго ждать.
В дневнике владыки Николая появились следующие строки: «До сих пор я не верил этому, но в последнее время сама собой как-то поселилась в душе мысль, что война эта почти неизбежна. Японцы, конечно, не могут простить нам Порт-Артура; а тут еще неисполнение нами обещания вывести войска из Маньчжурии, главное же — зуд японцев подраться с великою европейскою державою, чтобы уж окончательно получить диплом на звание великой азиатской державы».
Первые дни 1904 г. выдались солнечными и тихими. Газета «Владивосток» писала 4 января 1904 г.: «Новогодние визиты продолжаются у туземцев дня три подряд, тогда как европейцы заканчивают свои в первый день. Новый год — это почти единственный праздник у японцев, который они празднуют особенно торжественно и поголовно. В этот день масса напивается до «еле можаху». В каждом доме установлен во дворе или в приемной убранный столик с урной, в которую кладут свои карточки визитеры. Интересно наблюдать разряженных в свои вицмундиры аборигенов, когда они гуськом разносят свои карточки. Обыкновенно каждый запасается целыми сотнями и должен лично их разнести».
Правда, в то время, когда оживленные японцы стремились поздравить как можно больше родных и знакомых, среди русской общины, живущей все еще по старому стилю, наблюдалось противоположное: все чего-то ждали, прикрывая тревогу напускной веселостью. Еще до начала военных действий в Нагасаки были задержаны русские пароходы. Первой арестовали «Шилку», которая пришла сюда 6 февраля для ремонта. Ее встретили прямо на рейде. Потом арестовали «Маньчжурию», стоявшую в ремонте у стенки механического завода, затем настал черед парохода «Мукден». Русские газеты того времени отметили: «Такой неожиданный арест произвел страшный переполох в русской колонии, а также и среди некоторых европейцев. Многие бегут в Шанхай, как ближайший нейтральный порт. Все удивлены таким поведением Японского правительства: судя по газетным сообщениям, на субботу, т. е. 6-го, был назначен последний срок для ожидания ответа России на японский ультиматум, и только тогда ожидали объявления войны, в случае неудовлетворительного ответа, а тут как снег на голову…»
Впоследствии поражение в Русско-японской войне стало одним из решающих факторов при решении руководства СССР взять реванш во время Второй мировой войны.