3. На конференции в Токио

3. На конференции в Токио

Х. Г. Раковский не входил в органы руководства Красного Креста СССР, хотя в массе публикаций о нем, появившихся с конца 80-х годов, ошибочно утверждается, что после возвращения из ссылки он стал председателем Союза обществ Красного Креста и Красного Полумесяца СССР или же в 1935 г. был «назначен» председателем Красного Креста.[1438]

Эти ошибочные данные, видимо, связаны с тем, что авторы, ничтоже сумняшеся, отталкивались от того факта, что Раковский руководил советской краснокрестной делегацией на международной конференции Красного Креста в 1934 г. Кроме того, ошибочные данные о том, что Раковский работал в Красном Кресте, имеются в его следственном деле, сохраняемом в Центральном архиве ФСБ РФ.

Отметим попутно, что ни тогда, ни позже казенная организация Красного Креста общественным авторитетом в СССР не пользовалась. Убедительным свидетельством этого является, например, тот факт, что просмотренные авторами этой книги специализированные журналы Красного Креста за 30-е годы (мы просматривали их для того, чтобы окончательно убедиться в вымышленности слуха о работе Раковского в этой организации) почти 50 лет пролежали на полках книгохранилища Государственной публичной библиотеки Российской Федерации (бывшей библиотеки им. В. И. Ленина) неразрезанными, то есть авторы были первыми читателями, которые с ними познакомились за шестьдесят с лишним лет. Анализ этих журналов, а также архивного фонда Красного Креста в ГАРФ, на изучение которого авторы затратили немало почти напрасно проведенного времени, позволил установить, что до осени 1935 г. председателем его Исполкома был А. С. Енукидзе, человек, близкий к Сталину, занимавший пост секретаря ЦИК СССР,[1439] который никакого участия в работе Красного Креста не принимал. Когда же Енукидзе впал в немилость «вождя», он был снят не только с высокого государственного поста, но и с должности руководителя «общественной» организации. До избрания нового председателя Исполкома обязанности председателя были возложены на его заместителя Варвару Акимовну Мойрову.[1440]

В течение почти всего 1936 г. готовился второй съезд организации. Осенью проводились областные, краевые и республиканские конференции, съезд был назначен на 5 октября, с отчетным докладом должна была выступить Мойрова. Но осенью 1936 г., очевидно по распоряжению НКВД, кампания прекратилась, о съезде вроде бы забыли.

28 июня 1937 г. в «Правде» появилась статья «Кто руководит Обществом Красного Креста», обвинявшая его руководителей в политической беспечности и слепоте. В тот же день президиум Исполкома принял покаянное постановление.[1441] Но это было лишь началом расправы. 27 августа 1937 г. на заседании Президиума ЦИК СССР под председательством М. И. Калинина был поставлен вопрос о работе Исполкома Красного Креста. По адресу Мойровой и других руководителей Исполкома прозвучали грубые оскорбления и обвинения,[1442] вслед за этим Мойрову «разоблачили» «в связи с вредителями»,[1443] и появилась фамилия нового исполняющего обязанности председателя Исполкома П. Г. Сазоновой.[1444]

До конца 1937 г. съезд Красного Креста так и не был проведен. В документах Красного Креста, даже тех, которые связаны с поездкой в Токио (к ней мы сейчас перейдем), фамилия Раковского нигде не упоминается вообще.

Мы подробно остановились на этом не имеющем существенного отношения к теме работы вопросе, чтобы убедить читателей в полной несостоятельности утверждения о причастности Раковского к руководству Красного Креста СССР.

Итак, не входя в руководство органов Красного Креста СССР, Х. Г. Раковский уже в самом начале своей работы в Наркомздраве, в октябре 1934 г., возглавил советскую делегацию, выехавшую на международную конференцию обществ Красного Креста, которая проходила в Токио.

По поводу командирования Раковского еще в конце июля было опубликовано небезынтересное сообщение ТАСС: «В середине октября текущего года в Токио открывается очередная XV международная конференция Красного Креста. Постановлением Совета Народных Комиссаров от 17 июля с[его] г[ода] на эту конференцию командируется делегация Союза СССР в составе тт. Раковского Х. Г., председателя делегации, и членов делегации: Мойровой В. А., Сабинина А. В., Найда В. А., Великанова И. М.»[1445]

В этом кратком сообщении привлекают внимание несколько моментов. Во-первых, опубликовано оно было за длительное время до конференции, и это свидетельствовало о неординарности такого рода контактов. Во-вторых, его публикация состоялась не сразу после принятия решения, а спустя 11 дней. В-третьих, назначение руководителем делегации человека, не имевшего никакого отношения к Красному Кресту (всеми остальными членами делегации были сотрудники его руководящих органов). В-четвертых, факт прямого вмешательства высшего органа исполнительной власти в дела организации, формально носившей общественный характер, что свидетельствовало о высочайшей степени бюрократической централизации, сочетавшейся с лицемерием. Впрочем, в других случаях решения принимались не на таком высоком уровне. Для сравнения отметим, что советская делегация на второй международный неврологический конгресс (1935) была назначена наркомом здравоохранения РСФСР.[1446]

С одной стороны, факт назначения Раковского руководителем делегации на первый взгляд свидетельствовал о его авторитетности не только в советских, но и в зарубежных кругах, связанных со здравоохранением. Не противоречившая этому оценка высказывалась в компетентных кругах за рубежом. На независимом следствии, о котором уже упоминалось, Л. Д. Троцкий говорил, что, узнав о поездке, друзья в Лондоне высказывали соображение, что его раскаяние носит, видимо, искренний характер. «Я придерживался мнения, – продолжал Троцкий, – что он был послан, чтобы продемонстрировать всему миру, что он свободен, что его раскаяние было искренним».[1447] Иначе говоря, мнение Троцкого совпадало с соображениями не названных им лондонских единомышленников.

Но, с другой стороны, мы хорошо знаем отношение Сталина и его группы к бывшим оппозиционерам и последующее развитие событий. Мы знаем и дальнейшую судьбу Х. Г. Раковского. Поэтому можно с полным основанием предположить, что назначение Раковского руководителем делегации той организации, к работе которой он никакого отношения не имел, было провокацией, подсказанной, скорее всего, самим Сталиным, испытывавшим к Раковскому чувство ненависти еще с начала 20-х годов. Л. Д. Троцкий на упомянутом выше расследовании продолжал: «Теперь я думаю, не было ли другого намерения, приведшего позже его (Х. Г. Раковского. – Авт.) к драме – представить, что он был с этого времени связан с японскими военными чинами в правительстве».[1448] Важно отметить, что сказано это было почти за год до судебного процесса, на котором против Раковского действительно выдвинули именно такое чудовищное обвинение. На суде по делу так называемого «правотроцкистского блока» в числе главных обвинений, предъявленных Х. Г. Раковскому, будет фигурировать шпионаж в пользу Японии, причем следователи, а вслед за ними обвинитель А. Я. Вышинский и судья В. В. Ульрих сочтут доказанной клеветническую версию, что он был завербован именно во время международной конференции Красного Креста в Токио «г-ном N., влиятельнейшим политическим деятелем империалистическо-феодальной Японии и одним из крупнейших ее плутократов».[1449]

Отметим, что сами члены советской делегации, выезжавшей в Токио, отчетливо представляли себе двусмысленность положения главы делегации, странность его назначения. Заместитель председателя Красного Креста В. А. Мойрова, входившая в делегацию, в статье об итогах конференции ухитрилась даже не упомянуть фамилию руководителя, а речь Раковского назвала «выступлением представителя советской делегации».[1450] Аналогичной была тенденциозность официальных документов советского Красного Креста.[1451] В архивном фонде Красного Креста никаких материалов, связанных с конференцией, нет. Любопытно отметить, что в газете московской организации Красного Креста, редакция которой, видимо, слабее разбиралась в «тайнах мадридского двора», появилась статья с довольно подробным изложением выступления Х. Г. Раковского и текстом предложенной им резолюции.[1452] Интересно сопоставление и двух центральных газет – «Известий» и «Правды». Обычно международная информация в них совпадала. На этот раз дело обстояло иначе. Если «Известия» информировали о конференции и участии в ней советской делегации подробно, то «Правда» ограничилась скудными данными, лишь упомянув фамилию Раковского.[1453]

Аргументом в пользу мнения, что назначение руководителем делегации было заранее спланированной сталинской провокацией, является также тот факт, что после этого Раковский за границу уже более не выпускался, хотя другие руководящие работники Наркомата здравоохранения РСФСР выезжали в зарубежные командировки, как об этом свидетельствовали специальные журналы того времени, довольно часто.

XV международная конференция Красного Креста открылась 20-го и продолжалась до 29 октября 1934 г. СССР впервые участвовал в такого рода форуме. Советская делегация прибыла в Токио, намереваясь обратить особое внимание на необходимость развертывания антивоенного движения, предложить резолюцию в пользу мира, участвовать во всех комиссиях конференции, конструктивно содействуя ее успеху.[1454]

Учитывая, что незадолго перед этим СССР вступил в Лигу Наций, перед открытием конференции, 18 октября, на заседании правления Международной лиги обществ Красного Креста председатель японского общества принц Токугава, поддержанный председателем лиги и американского общества Пейном, внес предложение о приглашении Союза обществ Красного Креста и Красного Полумесяца СССР вступить в Лигу. На следующем заседании правления, 19 октября, присутствовал Х. Г. Раковский, заявивший, что СССР принимает предложение.[1455]

Х. Г. Раковский выступил с большой речью на пленарном заседании конференции 22 октября. Его доклад, не выходя за рамки общегуманитарных задач краснокрестных организаций, выводил на первый план важнейшую проблему развития человечества – борьбу за сохранение мира, за предотвращение новой мировой войны.

Выступление советского делегата было тем более весомым, что произнесено оно было в столице страны, которая тремя годами ранее первой после мировой войны 1914–1918 гг. стала на путь агрессии и создала на Дальнем Востоке очаг будущей мировой войны, в стране, с которой в данный момент у СССР был острый конфликт в отношении Китайско-Восточной железной дороги. Нелишне напомнить, что всего через два года Япония вступит в открытый агрессивный альянс с гитлеровской Германией.

Раковский указал, что само существование Красного Креста является «постоянным подтверждением воли народов к взаимному сближению и сохранению мира», подчеркнул, что конференция должна подтвердить всему миру «желание сближения, соглашения и мира», декларировать, что «война должна быть исключена из методов, при помощи которых страны разрешают разногласия». В речи указывалось, что будущая война не будет знать различий между строевыми частями и гражданским населением. Если в сражении при Сольферино (итальянская деревня, в районе которой произошло решающее сражение австро-итало-французской войны 1859 г.) число убитых составило 6 тыс. человек, а на верденских кладбищах времен Первой мировой войны похоронено свыше 1 млн убитых, то число жертв будущей войны станет намного более значительным. Традиции Красного Креста призывают бороться не только против отдельных форм ведения войны или отдельных видов оружия, но и против войны в принципе, говорил оратор. Раковский завершил речь оглашением проекта резолюции, в котором говорилось: «Делегация Красного Креста и Красного Полумесяца СССР выражает надежду, что все национальные общества Красного Креста и все народы обратят внимание своих правительств на необходимость сохранения жизни десятков миллионов, спасения десятков миллионов от страданий и разрушений и предотвращения ужасных катастроф, угрожающих разрушением материального и духовного богатства, накопленного веками, путем установления во всем мире таких правовых и международных отношений, которые исключили бы возникновение войн».

Наивно было бы полагать, что этот документ, текст которого, по всей видимости, был написан самим Раковским (об этом свидетельствуют присущие ему выражения и в целом неординарная форма), не был в основных положениях согласован с высшими советскими административными инстанциями. Но в то же время этот единственный общеполитический документ, с инициативой которого выступил Раковский за время своего менее чем четырехлетнего «интермеццо на свободе», отражал курс СССР на коллективную безопасность в Европе и предотвращение мировой войны, соответствовал как государственным интересам Советского Союза, так и эгоистическим интересам сталинской группы в данный момент. В то же время он являлся выражением внутренних убеждений автора.

Предложение советской делегации было воспринято участниками конференции с большим вниманием. Некоторые из них поздравляли Раковского с внесением резолюции огромной важности. По предложению принца Токугавы, председательствовавшего на заседании, который указал на «величину поднятой проблемы», проект был передан на рассмотрение в правовую комиссию. Японские газеты подробно изложили речь Раковского, акцентируя внимание на призыв к миру, с которым выступила советская делегация.[1456]

Правовая комиссия рассмотрела проект 24 октября. Было принято принципиальное решение о разработке не резолюции, а обращения о содействии сохранению мира, за которое голосовало большинство делегатов, включая руководителя советской делегации.[1457] 26 октября обращение о необходимости борьбы краснокрестных организаций за мир единогласно утвердило пленарное заседание. Окончательный текст отличался от первоначального советского варианта лишь незначительными деталями.[1458]

В Токио проходил живой обмен мнениями и вне заседаний. Делегаты и представители общественности с интересом знакомились с советской частью выставки международного Красного Креста и альбомом пионерского лагеря «Артек».[1459] 23 октября полпред СССР старый знакомый Раковского и бывший участник антисталинской оппозиции К. К. Юренев (на процессе 1938 г. Раковский будет обвинен в «преступном сговоре» с ним) дал прием в честь советской делегации. На нем присутствовали представители официальных кругов Японии, делового мира, искусства, печати.[1460]

25 октября состоялся банкет, устроенный японско-советским обществом, председатель которого бывший премьер Санто, высоко оценив деятельность советской делегации, выразил надежду, что она ознакомится с положением в Японии и познакомит с ним народы СССР. Выступивший с ответной речью Х. Г. Раковский указал на намерение делегации изучить общественную и интеллектуальную жизнь страны, так как она уверена, что «любой новый шаг, направленный к взаимному ознакомлению двух стран, должен вести к урегулированию тесных добрососедских отношений между ними». Перед этим советский Красный Крест пожертвовал значительную сумму денег населению районов Западной Японии, пострадавших от тайфуна. Эта акция была высоко оценена в стране. Раковский по этому поводу заявил, что помощь была «выполнением со стороны СССР краснокрестного долга», «слабым выражением глубокой симпатии народов СССР к японскому на роду».[1461] 26 октября советская делегация также устроила прием, на котором побывали делегаты конференции, работники дипломатических служб.[1462]

Х. Г. Раковский возвратился в Москву в начале ноября. Тучи над его головой стали сгущаться уже через полтора месяца, когда после убийства 1 декабря 1934 г. С. М. Кирова вслед за трехнедельными официальными заявлениями с обвинениями в этом преступлении белогвардейских террористов появилась новая версия о причастности к нему бывших лидеров оппозиции и когда были арестованы Г. Е. Зиновьев и Л. Б. Каменев.[1463]

Назревание кровавых событий в СССР хорошо ощущал Л. Д. Троцкий. Обычно сравнительно спокойные его дневниковые раздумья прерываются 30 марта 1935 г. следующими словами: «Готовятся какие-то новые практические шаги против “троцкистов”, как подготовка удара по каким-то более близким и интимным врагам сталинского бонапартизма… Подготовляется какой-то новый этап, по отношению к которому убийство Кирова было лишь зловещим предзнаменованием».[1464]