ПАЛАЧИ В СОВЕТСКОЙ РОССИИ И СССР

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ПАЛАЧИ В СОВЕТСКОЙ РОССИИ И СССР

Структура палаческого сообщества

Сразу же после Великой Октябрьской социалистической революции, как только рабочие и крестьяне «взяли власть в свои руки», проблема дефицита палачей была решена. Если во всей Российской империи в 1916 г. насчитывалось 894 жандармских офицера, 38 чиновников и 14 451 рядовой, то уже в конце 1918 г. на сократившейся территории большевистской России чекистов насчитывалось в 2,5 раза больше, нежели жандармов в Российской империи. К лету 1921-го в органах ВЧК, включая отряды и части ВЧК и другие карательные части особого назначения, подчиненные Ф.Э. Дзержинскому, служили 262,4 тыс. человек, а это почти в 17 раз превышало число «карателей» во времена Николая Кровавого.

Кардинальным отличием чекистов от жандармских офицеров было то, что последние, в отличие от чекистов, лично никогда не выполняли палаческие функции. Как ни кощунственно это звучит, но октябрьский переворот, будучи изначально криминальным, обусловил появление десятков тысяч профессиональных палачей. Палаческое сообщество во времена ВЧК-ОГПУ-НКВД можно представить в виде многоступенчатой пирамиды, на самом верху которой находились вожди с ближайшими подручными. Второй уровень пирамиды занимали высшие руководители ВЧК-ОГПУ-НКВД, Генеральной прокуратуры, Ревтрибунала и Верховного суда СССР. В разные годы это были возглавлявшие ВЧК-ОГПУ-НКВД польские дворяне Дзержинский и Менжинский, «представители эксплуатируемых классов» Ягода, Ежов, Берия и Абакумов, а также дворянин и царский офицер Меркулов. К этой же категории относились Генеральный прокурор СССР Вышинский и председатель Военной коллегии Верховного суда Ульрих. Третий уровень пирамиды занимали руководители республиканских и областных органов ВЧК-ОГПУ-НКВД, Особых отделов военных округов и флотов, территориальных судебных органов и прокуратуры. На четвертом уровне находились непосредственные исполнители казней. Роль штатных палачей выполняли коменданты органов ЧК-ОГПУ-НКВД и трибуналов.

В первые годы после революции наряду с комендантами палаческие функции выполняли также оперативные сотрудники и следователи карательных органов (следователи лично «исполняли» контрреволюционеров, дела которые расследовали). Штатные сотрудники органов особенно активно выполняли обязанности палачей и в годы массовых репрессий в конце 1930-х гг. В это особо напряженное для палачей время для «исполнения» привлекались и другие лица: надзиратели тюрем, водители управлений НКВД, курьеры, сотрудники милиции и даже «партийный актив». На самом низу этой кровавой пирамиды находился «вспомогательный персонал» — «бойцы» и командиры специальных подразделений ВЧК-ОГПУ-НКВД, обслуживающие карательные органы. Эти «бойцы» широко использовались в качестве палачей в первые годы после революции. Кроме того, они наряду с надзирателями тюрем выполняли охрану, конвоирование к месту казней, раздевание перед казнью (при необходимости связывание и затыкание ртов), погрузку, транспортировку и захоронение трупов, уборку помещений для казней.

Большинство таких специальных подразделений в первые годы работы ВЧК состояло из «воинов-интернационалистов»: латышей, китайцев, австрийцев, венгров и поляков, беспрекословно и жестоко выполнявших преступные приказы красных комиссаров и безжалостно уничтожавших цвет нации. Вожди и их ближайшие подручные определяли, кого и в каких количествах на каждом историческом этапе следует уничтожить. Сразу же после революции такие установки давали Ленин, Свердлов и Троцкий, а позже — Сталин с подручными Молотовым и Кагановичем. На разных этапах уничтожению подлежали «эксплуататоры», «классовые враги», белогвардейцы, казачество, кулаки-мироеды, шпионы всех империалистических разьедок и просто «враги народа», пробравшиеся во все поры здорового советского организма.

На вершине пирамиды уничтожались и конкуренты в борьбе за власть. Яков Михайлович Свердлов (при рождении, по одним источникам, — Ешуа-Соломон Мовшевич Свердлов, по другим — Янкель Мираимо-вич Свердлов), умер в возрасте 34 лет 16 марта 1919 г. По официальной версии, заболел испанкой, возвращаясь в Москву из Харькова. Выехал из Харькова 6 марта, вернулся в Москву 8 марта, о том, что он «тяжело болен», было сообщено 9 марта, 18 марта был похоронен у Кремлевской стены. Доктор юридических наук Аркадий Ваксберг, ссылаясь на источник в РГАСПИ, в своей работе «Из ада в рай и обратно» писал: «Точная причина его смерти неизвестна. Тогда же распространился, видимо, не лишенный оснований слух, что в городе Орле на митинге он был жестоко избит рабочими по причине своего еврейского происхождения, но этот факт был якобы скрыт, чтобы “не позорить революцию” и не разжигать еще больше антисемитские страсти» (9). Истинной же причиной устранения Свердлова, по версии Ваксберга, явилось то, что «покушение на убийство (Ленина) было организовано “верным другом и соратником” Ленина Яковом Свердловым, который лично и приказал расстрелять Каплан, а осуществлено покушение работающими на шефа тайной советской полиции Феликса Дзержинского эсерами-боевиками — Григорием Семеновым и Лидией Коноплевой (10). Как отмечает Аркадий Ваксберг, «...какая-то возня, а если точнее — жестокая борьба за власть, на коммунистических верхах, несомненно, уже шла». О схожих слухах упоминал и историк Ю.Г. Фелыытинский, также выдвигая гипотезу, что Свердлов мог быть отравлен по указанию Ленина (11).

Через 16 лет после смерти Свердлова был вскрыт его сейф, ключи от которого были утеряны. «Светлый» облик пламенного революционера, вождя Октябрьской революции и организатора «красного террора» во всем величии встает за краткими фразами служебной записки наркома Ягоды Сталину.

«Сов. секретно. СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) тов. С Т А Л И Н У. На инвентарных складах коменданта Московского Кремля хранился в запертом виде несгораемый шкаф покойного Якова Михайловича Свердлова. Ключи от шкафа были утеряны. 26 июля с/г. этот шкаф был нами вскрыт, и в нем оказалось: 1. Золотых монет царской чеканки на сумму сто восемь тысяч пятьсот двадцать пять (108 525) рублей. 2. Золотых изделий, многие из которых с драгоценными камнями семьсот пять (705) предметов. 3. Семь чистых бланков паспортов царского образца. 4. Семь паспортов заполненных на следующие имена: а) Свердлова Якова Михайловича, б) Гуревич Цецилии-Ольги, в) Григорьевой Екатерины Сергеевны, г) княгини Барятинской Елены Михайловны, д) Ползикова Сергея Константиновича, е) Романюк Анны Павловны, ж) Кленочкина Ивана Григорьевича. 5. Годичный паспорт на имя Горена Адама Антоновича. 6. Немецкий паспорт на имя Сталь Елены. Кроме того обнаружено кредитных царских билетов всего на семьсот пятьдесят тысяч (750 ООО) рублей. Подробная опись золотым изделиям производится со специалистами. Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Подпись (Ягода). 27 июля 1935 г. № 56568» (12).

В 1920-х гг. высшая власть в партии, и фактически в стране, принадлежала Политбюро ЦК ВКП(б), в которое кроме Ленина и Сталина входили Л.Д. Троцкий, Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев, А.И. Рыков, Н.Н. Крестин-ский, «любимец партии» Н.И. Бухарин и М.П. Томский. После смерти Ленина в процессе внутрипартийной, а точнее «внутривидовой», борьбы за власть победителем оказался сильнейший — Сталин, как наиболее адаптированный к реальным условиям. На результаты борьбы за власть, видимо, повлиял предыдущий уголовный опыт «экспроприатора». Остальные «соратники Ильича» казнены по его повелению, лишь большевик М.П. Томский успел застрелиться, не дожидаясь, казни. Все казненные большевики-ленинцы, как это принято, впоследствии были реабилитированы за отсутствием в их действиях состава преступления. Было установлено, что следствие по их делам опиралось на сфальсифицированные доказательства — самооговоры обвиняемых, получаемые под психологическим и физическим воздействием (пытками). Вожди на вершине пирамиды постоянно контролировали и направляли работу карательных органов. Сталина интересовала даже методика работы палачей. Руководители НКВД представляли ему совершенно секретные сообщения и доклады, в которых излагали подробные детали ведения следствия. Написанные с большим временным перерывом эти документы позволяют и нам сравнить и оценить методы работы довоенных и послевоенных палачей.

«СПЕЦСООБЩЕНИЕ Л.П. БЕРИИ И.В. СТАЛИНУ С ПРИЛОЖЕНИЕМ ЗАЯВЛЕНИЯ М.П. ФРИНОВСКОГО13 апреля 1939 г. № 1048/6. ЦК ВКП(б) товарищу И.В. СТАЛИНУ. При этом направляем заявление арестованного Фриновского от 11.111.39 г. Допрос Фриновского продолжаем. Приложение: по тексту. Народный комиссар внутренних дел Союза ССР БЕРИЯ.

НАРОДНОМУ КОМИССАРУ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА СОВЕТСКИХ СОЦ. РЕСПУБЛИК - КОМИССАРУ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ 1 РАНГА: БЕРИЯ Л.П. От арестованного ФРИНОВСКОГО М.П. Заявление “Перехожу к практической вражеской работе, проведенной ЕЖОВЫМ, мною и другими заговорщиками в НКВД. Следственная работа. Следственный аппарат во всех отделах НКВД разделен на “следователей-кололыциков”, “кололыциков” и “рядовых” следователей. Что из себя представляли эти группы и кто они? “Следователи-кололыцики” были подобраны в основном из заговорщиков или скомпрометированных лиц, бесконтрольно применяли избиение арестованных, в кратчайший срок добивались “показаний” и умели грамотно, красочно составлять протоколы. К такой категории людей относились: НИКОЛАЕВ, АГАС, УШАКОВ, ЛИСТЕНГУРТ, ЕВГЕНЬЕВ, ЖУПАХИН, МИНАЕВ, ДАВЫДОВ, АЛЬТМАН, ГЕЙМАН, ЛИТВИН, ЛЕПЛЕВСКИИ, КАРЕЛИН, КЕРЗОН, ЯМНИЦКИЙ и другие. Так как количество сознающихся арестованных при таких методах допроса изо дня в день возрастало и нужда в следователях, умеющих составлять протоколы, была большая, так называемые “следователи-кололыцики” стали, каждый при себе, создавать группы просто “кололыциков”. Группа “кололыциков” состояла из технических работников. Люди эти не знали материалов на подследственного, а посылались в Лефортово, вызывали арестованного и приступали к его избиению. Избиение продолжалось до момента, когда подследственный давал согласие на дачу показания.

Остальной следовательский состав занимался допросом менее серьезных арестованных, был предоставлен самому себе, никем не руководился. Дальнейший процесс следствия заключался в следующем: следователь вел допрос и вместо протокола составлял заметки. После нескольких таких допросов следователем составлялся черновик протокола, который шел на “корректировку” начальнику соответствующего отдела, а от него еще не подписанным — на “просмотр” быв. народному комиссару ЕЖОВУ и в редких случаях — ко мне. ЕЖОВ просматривал протокол, вносил изменения, дополнения. В большинстве случаев арестованные не соглашались с редакцией протокола и заявляли, что они на следствии этого не говорили, и отказывались от подписи. Тогда следователи напоминали арестованному о “кололыциках”, и подследственный подписывал протокол.

“Корректировку” и “редактирование” протоколов, в большинстве случаев, ЕЖОВ производил, не видя в глаза арестованных, а если и видел, то при мимолетных обходах камер или следственных кабинетов. При таких методах следствия подсказывались фамилии. По-моему, скажу правду, если, обобщая, заявлю, что очень часто показания давали следователи, а не подследственные. Знало ли об этом руководство наркомата, т.е. я и ЕЖОВ? — Знали. Как реагировали? Честно — никак, а ЕЖОВ даже это поощрял. Никто не разбирался — к кому применяется физическое воздействие. А так как большинство из лиц, пользующихся этим методом, были врагами — заговорщиками, то ясно шли оговоры, брались ложные показания и арестовывались и расстреливались оклеветанные врагами из числа арестованных и врагами — следователями невинные люди. Настоящее следствие смазывалось... Сознательно проводимая ЕЖОВЫМ неприкрытая линия на фальсифицирование материалов следствия о подготовке против него террористических актов дошла до того, что угодливые следователи из числа “кололыциков” постоянно добивались “признания” арестованных о мнимой подготовке террористических актов против ЕЖОВА» (13).

О правилах ведения следствия в МГБ СССР в послевоенную бытность Абакумова министром свидетельствуют выдержки из его доклада Сталину в 1947 г.:«.. .4. При допросе арестованного следователь стремится добиться получения от него правдивых и откровенных показаний, имея в виду не только установление вины самого арестованного, но и разоблачение всех его преступных связей, а также лиц, направлявших его преступную деятельность, и их вражеские замыслы... Когда арестованный не дает откровенных показаний и увертывается от прямых и правдивых ответов на поставленные вопросы, следователь, в целях нажима на арестованного, использует имеющиеся в распоряжении органов МГБ компрометирующие данные из прошлой жизни и деятельности арестованного, которые последний скрывает. Иногда, для того чтобы перехитрить арестованного и создать у него впечатление, что органам МГБ все известно о нем, следователь напоминает арестованному отдельные интимные подробности из его личной жизни, пороки, которые он скрывает от окружающих, и др...

7. В отношении арестованных, которые упорно сопротивляются требованиям следствия, ведут себя провокационно и всякими способами стараются затянуть следствие либо сбить его с правильного пути, применяются строгие меры режима содержания под стражей. К этим мерам относятся: а) перевод в тюрьму с более жестким режимом, где сокращены часы сна и ухудшено содержание арестованного в смысле питания и других бытовых нужд; б) помещение в одиночную камеру; в) лишение прогулок, продуктовых передач и права чтения книг; г) водворение в карцер сроком до 20 суток. Примечание: в карцере, кроме привинченного к полу табурета и койки без постельных принадлежностей, другого оборудования не имеется; койка для сна предоставляется на 6 часов в сутки; заключенным, содержащимся в карцере, выдается на сутки только 300 гр. хлеба и кипяток и один раз в 3 дня горячая пища; курение в карцере запрещено. 8. В отношении изобличенных следствием шпионов, диверсантов, террористов и других активных врагов советского народа, которые нагло отказываются выдать своих сообщников и не дают показаний о своей преступной деятельности, органы МГБ, в соответствии с указанием ЦК ВКП(б) от 10 января 1939 г., применяют меры физического воздействия... 9. В целях проверки искренности поведения арестованных на следствии, правдоподобности их показаний и для более полного разоблачения их практикуется подсада в камеру к арестованным агентов МГБ и организуется техника секретного подслушивания в камере...» (14).

На второй ступени пирамиды руководители ВЧК-ОГПУ-НКВД и Ревтрибуналов с учетом директив вождей распределяли по регионам «квоты» на казни, определяли признаки, по которым производить отбор жертв и устанавливали упрощенные процедуры следствия, суда и казней. Руководители республиканских и областных органов ВЧК-ОГПУ-НКВД, судьи и прокуроры определяли круг конкретных обвиняемых, организовывали работу следователей и палачей, выносили приговоры о смертной казни и следили за «соблюдением соцзаконности». По должности большинство из них были обязаны лично присутствовать при казнях, а многие и сами выступали в роли «исполнителей». С момента образования ЧК казни проводились практически в каждом городе и уезде. Это подтверждается документами Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков, в которых приводятся многочисленные факты кровавых преступлений в Пятигорске, Ставрополе, Таганроге, Армавире, Харькове, Ростове-на-Дону, Луганске, Воронеже, Чернигове и многих других населенных пунктах (15). В крупных городах создавалось по нескольку «чрезвычаек» (губернские, районные, железнодорожные, морские, особых отделов и т. д.) со своими убойными застенками и палачами.

Разветвленная палаческая инфраструктура, включающая расстрельные подвалы, полигоны и места массовых захоронений, была в распоряжении карательных органов и в конце 1930-х гг. прошлого века. К настоящему времени на территории бывшего СССР Обществом «Мемориал» установлены сотни мест расстрелов и массовых захоронений жертв террора. Однако выявлена и отмечена памятными знаками лишь малая их часть. Из-за принятого в НКВД режима секретности многие места расстрелов и захоронений до сих пор неизвестны. Со временем тысячи кладбищ превратились в пустыри, распаханы, заросли лесом или застроены. До сих пор миллионы людей не знают, где погребены их родители, деды и прадеды. Наибольшая нагрузка на палачей и похоронные команды была в районе крупных городов. Так в Москве и Московской области документально установлены пять мест массовых захоронений. В 1921—1926 гг. расстрелянных хоронили на кладбище Яузской больницы, подведомственной органам госбезопасности, а в 1926—1935 гг. — на Ваганьковском кладбище. С 1934 г. до 1950-х гг. казненных кремировали в Донском крематории, и их прах захоронен на кладбище крематория.

В конце 1930-х гг., во время массовых репрессий, кладбища Москвы и Донской крематорий не стали справляться с потоком казненных, и в середине 1937 г. в Подмосковье для НКВД были выделены две новые расстрельные «зоны». Таким образом, поселок Бутово на 24-м километре Варшавского шоссе и совхоз «Коммунарка», бывшее подсобное хозяйстве НКВД, на 27-м километре Калужского шоссе, стали убойными цехами НКВД и рабочими местами московских палачей. В экспертном заключении архивной службы ФСК РФ от 06.04.1993 г. подтверждается, что в Бутово захоронено 25—26 тыс., в «Коммунарке» — 10—14 тыс. расстрелянных. Официально в Москве в 1937—1941 гг. по делам, которые велись органами НКВД — НКГБ, было расстреляно около 32 тыс. человек. Из них не менее 29 200 в 1937—1938 гг. Эти данные приведены на основании выявленных предписаний на расстрелы и актов о приведении приговоров в исполнение, хранящихся в архиве Управления ФСБ РФ по г. Москве и Московской области и в Центральном архиве ФСБ РФ (16).

Сколько людей на самом деле расстреляно и захоронено на этих «зонах», неизвестно. Некоторые исследователи считают, что число казненных в Бутово доходит до 90 ООО, а на Коммунарке—до 30 ООО человек. Имеются также устные свидетельства о массовых захоронениях на Калитниковском и Рогожском кладбищах и других территориях, но документально это не подтверждено. В Бутово расстрелы производились по приговорам Московской городской и областной «троек», и поэтому основной контингент казненных составляли рабочие, крестьяне, представители интеллигенции, уголовники и священники (17). В Бутово расстреляны и похоронены 935 священнослужителей Русской православной церкви, включая митрополита Серафима Чичагова. За смену палачи редко расстреливали менее ста человек. В отдельные дни расстреливали по 300, 400 и более человек. «Рекорд» был поставлен 28 февраля 1938 г., когда на полигоне было расстреляно 562 человека. Пик расстрелов в феврале объясняется получением дополнительной квоты на расстрелы для НКВД Московской области, утвержденной Политбюро ЦК ВКП(б) 31 января, на казнь 4000 человек.

Вначале расстрелянных хоронили в отдельных ямах-могильниках, которые разбросаны по всей территории Бутовского полигона, а с августа 1937 г. казни в Бутово приняли такие масштабы, что «технологию» пришлось изменить. С помощью бульдозера и экскаватора стали рыть рвы длиной примерно 500 м, шириной и глубиной по 3 м. Приговоренных к смерти привозили на автозаках, в которые вмещалось по 20—30, а иногда до 50 человек. К полигону подъезжали со стороны леса в 1—2 часа ночи. Зона расстрела была огорожена колючей проволокой. Там, где останавливались автозаки, находилась вышка для охраны. Неподалеку были два строения: небольшой каменный дом для «исполнителей» и длинный деревянный барак. Людей заводили в барак якобы для «санобработки». Перед расстрелом проверяли установочные данные приговоренных и объявляли решение. Приведение приговоров в исполнение в Бутово осуществляла расстрельная команда, в которую, по рассказам исполняющего обязанности коменданта, входило 34 человека, а в особо напряженные дни число исполнителей увеличивалось. После окончания процедуры установления личности приговоренных по одному выводили из барака. Палачи принимали их, и каждый вел свою жертву ко рву. Стреляли на краю рва, в затылок, почти в упор. Тела сбрасывали в ров на дно траншеи. Для казней в основном применяли револьвер «наган», который в среде палачей считался самым «подходящим» оружием. При расстрелах полагалось присутствие врача и прокурора, но соблюдалось это далеко не всегда. Для снятия напряжения в дни расстрелов для исполнителей привозили водку. По окончании казней заполняли и подписывали акты о проведении расстрелов и «поминали» безвинно убиенных. После этого палачей, обычно совершенно пьяных, увозили в Москву. Работу завершал бульдозерист, чей дом до 1950-х гг. стоял на территории полигона. Он тонким слоем земли присыпал трупы, а на следующий день все повторялось. Так работал этот один из крупнейших в стране конвейер смерти. Бутовский полигон находился под охраной войск госбезопасности до 1995 г. Затем его передали Русской православной церкви и открыли для посещения по субботам и воскресеньям. На одной из братских могил установили поклонный крест памяти св. Новомучеников и Исповедников Российских.

Со временем конвейер смерти в Бутово стал давать сбои в работе, и нарком Ежов решил увеличить пропускную способность машины смерти. Он распорядился передать пустующую после ареста Ягоды дачу на территории совхоза «Коммунарка» под дополнительный полигон. Массовые расстрелы на «Коммунарке» начались в сентябре 1937 г. Первоначально ямы для захоронений копали лопатами, однако вскоре стали использовать гусеничный экскаватор «Комсомолец», которым, также как и в Бутово, рыли длинные траншеи и бульдозером засыпали тела расстрелянных. Важной особенностью этого полигона было то, что он находился в ведении центрального аппарата госбезопасности. На расстрел и захоронение в «Коммунарку» направлялись в основном осужденные Военной коллегией Верховного суда СССР, оказавшиеся в сталинских расстрельных списках и приговоренные к смерти «в особом порядке». Поэтому на этот конвейер смерти попадали крупные партийные и советские работники, генералы и офицеры РККА, деятели культуры и искусства, работники НКВД. В настоящее время известны имена 6500 расстрелянных и захороненных на «Коммунарке», на 4527 из них в Книге памяти жертв политических репрессий имеются краткие биографические сведения.

На «Коммунарке» казнены члены и кандидаты в члены Политбюро ЦК ВКП(б) А. Бубнов, Н. Бухарин, А. Рыков, Я. Рудзутак, Н. Крестин-ский, нарком юстиции Н. Крыленко, В. Антонов-Овсеенко, первые секретари ЦК ВКП(б) семи союзных республик, члены ЦИК СССР и ВЦИК, члены Совнаркома СССР. Там нашли свой трагический конец более двадцати секретарей обкомов партии, председателей правительств союзных и автономных республик, исполкомов областей и городов, основатели и руководители Коминтерна Пятницкий и Берзин. Там же закончил свою жизнь один из крымских палачей Бела Кун. Среди погребенных много генеральских фамилий и более двухсот фамилий сотрудников НКВД, включая Артузова, Петерса, Паукера и Шпигельгласа. Там же оборвался путь известного российского и советского экономиста Кондратьева Николая Дмитриевича, писателей Валериана Правдухина, Артема Веселого и Бориса Пильняка, ученого и поэта А. Гастева, историка Д. Шаховского, академика-микробиолога Г. Надсона, главных редакторов «Литературной газеты», «Красной звезды», «Труда», журнала «Огонек». На «Коммунарке» покоятся останки граждан 11 стран. 10 июля 1941 г. здесь в полном составе было уничтожено правительство Монголии во главе с А. Амаром. Здесь же похоронены политические и общественные деятели Литвы, Латвии, Эстонии, а также активисты коммунистического движения Германии, Румынии, Франции, Турции, Болгарии, Финляндии и Венгрии.

Массовые захоронения на «Коммунарке» производились до середины октября 1938 г.,ав 1939 г. имели место лишь единичные случаи расстрелов. Данных о расстрелах в 1940 г. не найдено, но вскоре после начала войны за три дня — 27, 28 и 30 июля 1941 г. — на полигоне было расстреляно 513 человек.

Наиболее массовым был расстрел 16 октября 1941 г. В этот день, когда стала реальной угроза сдачи Москвы немцам, на «Коммунарке» расстреляли 220 человек. В числе расстрелянных были многие политические и военные деятели Латвийской Республики, комкор М.П. Матер, бригадный комиссар В.В. Давыдов, Н.А. Клич, С.И. Оборин, С.А. Черных и другие военные. Наиболее квалифицированные палачи работали в Москве в Варсонофьевском переулке, где имелась своя «расстрельная» команда. Эти палачи «работали» не только в Москве. Время от времени они выезжали в командировки туда, где производились массовые расстрелы, — в Медное под город Калинин, в Катынь, под Смоленск, под Харьков, в другие места. В других городах были свои палачи, свои расстрельные подвалы и полигоны и свои секретные кладбища.

В Ленинграде расстреливали в Левашовском лесу особого назначения. Это одно из самых крупных в стране захоронений репрессированных. По самым скромным подсчетам, здесь покоятся останки пятидесяти тысяч граждан, расстрелянных по политическим статьям. Полигон оставался секретным до начала 1990-х гг. Массовые расстрелы проводились также в Ковалевском лесу — урочище на территории Ржевского артиллерийского полигона, в 4 км к северо-востоку от железнодорожной станции «Ржевка» Всеволожского района Ленинградской области. В Киеве расстреливали в лесу под Быковней, возле сел Рыбное и Святошино, в Бабьем Яру. В Минске массовые расстрелы «врагов народа» производились в урочище Куропаты, где на территории в 30 га обнаружено 510 захоронений.

Палачи во внутренних тюрьмах НКВД областных городов не успевали «исполнять» приговоренных по квотам «первой категории», утверждаемым Политбюро ЦК ВКП(б), поэтому на периферии «ближе к потребителю» открывались дополнительные убойные застенки — филиалы основных. Так, в Иркутской области большая часть приговоров была приведена в исполнение в областном центре в подвалах УНКВД (ул. Литвинова, 13) и во внутренней тюрьме НКВД (ул. Баррикад, 63). Ночью трупы вывозили на грузовых автомобилях в лес под Пивовариху и к поселку Большой Разводной (ныне — в зоне затопления Иркутского водохранилища), где, по данным УКГБ по Иркутской области, захоронены 20 016 жителей Иркутска и области. Но расстреливали также в поселках Бодайбо, Киренске и в районе Озерлага. В Кузбассе кроме Кемерово расстреливали в Мариинске, Прокопьевске, Тисуле, Ягуновке и Темиртау. Многие места массовых политических убийств остаются неизвестными до сих пор. В Томске, например, основным местом массовых расстрелов и захоронения жертв репрессий был район горы Кыиггак в Ленинском районе города. Репрессированных пригоняли партиями из тюрьмы (ныне СИЗО на ул. Пушкина, 48а) в Страшный ров и тут же расстреливали (18). Расстрелы проводились также в Асино и других городах области.

Случайно было обнаружено крупное массовое захоронение в городе Колпашево, в 270 км к северо-западу от Томска. В1979 г., во время майских праздников, паводок на реке Оби подмыл берег Колпашевского яра и обнажил одно из крупнейших мест массовых захоронений. На этом месте в конце 1930-х гг. находилось здание Нарымского окружного отдела НКВД. Начальник городского отделения КГБ доложил о случившемся по инстанции. После проведения первомайской демонстрации первый секретарь Томского обкома КПСС Лигачев и начальник управления КГБ Иванов поставили в известность о «находке» членов Политбюро ЦК КПСС Суслова и Андропова. Было принято решение размыть теплоходами берег, а трупы затопить в реке. Операция по уничтожению захоронения проводилась силами сотрудников госбезопасности под руководством начальника управления КГБ, секретаря обкома КПСС и московского чекиста генерал-майора Фокина.

Район захоронения был оцеплен силами КГБ и милиции. Прокурору города было дано указание не проводить судебно-медицинских экспертиз и опознаний трупов. Был собран партийно-хозяйственный актив, которому сообщили, что в захоронении находятся трупы расстрелянных в годы войны дезертиров. Берег высотой сорок метров размывали винтами двух теплоходов. При дальнейших обрушениях берега были обнаружены новые захоронения. В них находились как останки людей, так и засыпанные известью и хорошо сохранившиеся мумифицированные трупы. При размывании берега трупы падали в реку. Специальные команды из сотрудников милиции и КГБ на моторных лодках дежурили у теплоходов, петлями из проволоки ловили плавающие трупы, буксировали их на середину реки, привязывали к ним грузы и топили. Часть трупов была разнесена по пойме Оби. С мая по сентябрь сотрудники КГБ и милиции обследовали берега реки ниже города Колпашево. При обнаружении трупов их притапливали или зарывали в землю без обозначения мест захоронения.

Вспоминает Черепанов Владимир Петрович, капитан теплохода, размывавшего берег: «9 мая 1979 г. я был вызван в кабинет начальника томского речпорга. В кабинете помимо председателя парторганизации находились два незнакомых мне товарища, которые представились работниками КГБ. Их интересовал вопрос технических возможностей теплохода ОТ-2010, на котором я в то время работал. В частности, интересовались возможностью размыва грунта. Сказали, что этим способом нужно убрать захоронение с Колпашевского яра. Ипользовать технику на кромке яра, высотой 25 метров было невозможно, поэтому они решили остановиться на применении теплохода... .Теплоход стоял перпендикулярно берегу. Отбойной волной винтов начали мыть берег. Мыли часа два. Сначала падали кости. В срезе яра была одна яма-захоронение. Когда содержимое ямы обвалилось, появились темные прямоугольники, предвестники новых захоронений... Трупы из ям стали падать в воду. Верхний мерзлый слой земли обваливался большими глыбами, по мере размывания нижнего талого слоя грунта... Трупы были целые, разной величины, — в том числе и детей. Видел на трупах розово-белое белье. Запах был ужасный, врагу не пожелаешь. Все это падало в реку и размалывалось винтами. Трупов было много, очень много — количество никто не фиксировал, да и сделать это было невозможно. Трупы плавали, кагэбэшники их фотографировали. Теплоход почти весь ушел в берег, образовалась бухта. Мыли с 11 по 15 мая круглосуточно, пока не перестали из грунта выпадать трупы. Мы работали абсолютно бескорыстно. Выполняя эту работу, я считал, что выполняю ответственное государственное задание. По окончании работы меня повезли в КГБ на черной “Волге”, было страшно. От имени Ю.В. Андропова вынесли благодарность за отлично выполненную операцию и подарили приемник “Томь”».

Вспоминает Чепуров С.Ф., в 1979 г. работник уголовного розыска: «Трупы вымывали по ночам, затем привязывали к ним груз и топили в реке. Однако не все успевали потопить, часть плыли по реке. Сам я находил трупов семь, как по Оби, так и по ее притокам. Вернее, не я сам, люди сообщали в милицию, и раз я работал по розыску, то мне приходилось выезжать на место обнаружения трупов. Все трупы были внешне похожи: коричневые, плоские, с отверстиями в затылочной части. Из семи обнаруженных одна была женщина. Никаких проверок не проводилось. Я действовал согласно принятому решению руководства. На месте обнаружения их и закапывали». Вспоминает Витюк А.В., начальник объединения «Агропромстрой»: «Наше предприятие стояло на берегу, сторож сказал, что к берегу прибило труп. Позвонили в милицию. Те говорят: “Если есть отверстие в затылке, тогда пусть плывет дальше”. Посмотрели, в затылке действительно было отверстие. Мы привязали к трупу камни и оттолкнули от берега». Вспоминает Меринов Б.Е., в 1930-е гг. старший оперуполномоченный Колпашевского НКВД: «Новосибирск утверждал, кого расстреливать. Потом из тюрьмы приводили и стреляли в НКВД. Расстреливали из мелкокалиберного оружия. При мне несколько раз приводили этапы по 50 человек, назад никого не уводили. Хоронили во дворе. В 1965 г. ко мне обращались из КГБ, показать места захоронения, что я и сделал. Они говорили, что для эксгумации трупов. Я исключаю, что в найденном захоронении были трупы дезертиров Великой Отечественной войны. Тех отправляли в Томск» (19).Кто знает, сколько еще в стране таких захоронений?